Кодификация европейского законодательства в XVIII—XIX веках: культурно-исторический контекст

УДК 341.9.018(094)

Страницы в журнале: 

Ф.Ф. Дудырев,

научный сотрудник Центра университетского менеджмента НИУ «Высшая школа экономики» Россия, Москва Fiodor-dud@mail.ru

Анализируется взаимодействие основных идей и принципов западноевропейской философии и доктрины права в XVIII—XIX вв. Требования к форме нормативных правовых актов, сформулированные Ф.М.А. Вольтером,Р. Декартом, Д. Дидро, Ш.Л. Монтескье и другими деятелями Просвещения, изучаются в контексте проведения кодификации национального законодательства Австрии, Пруссии, Франции.

Ключевые слова: кодификация законодательства, естественное право, рационализм в праве, кодекс. Проблема кодификации законодательства является предметом постоянного интереса исследователей в области теории государства и права. Большинство работ по данной теме, осуществленных в последние годы, были направлены на решение прикладных задач, связанных с совершенствованием законодательства на федеральном и региональном уровнях [2, 6, 7, 8]. Необходимо отметить, что представленная в этих работах трактовка кодификации законодательства отражает современные реалии систематизационной и законотворческой практики в Российской Федерации и не учитывает особенности правовых традиций, в рамках которых формировался институт кодификации. Исходя из этого, анализ понятия кодификации с учетом многообразия философских, политических, юридических идей и концепций, влиявших на его содержание в разные эпохи, является актуальной задачей.

Кодексы стран Западной Европы в XVIII и XIX веках сформировались под непосредственным влиянием философии Нового времени. Ведущие философы — Ф. Бэкон, Т. Гоббс,Д. Локк, Б. Спиноза, И. Бентам, Ф.М.А. Вольтер, Д. Дидро, Ш.Л. Монтескье — считали кодификацию эффективным инструментом социальных преобразований, ведущим к более разумному и справедливому общественному устройству. Фундаментом реформы законодательства европейских стран стал рационализм — учение, признающее разум в качестве основы познания и поведения людей. Согласно рационализму научное знание, обладающее свойством объективности, всеобщности и необходимости, достижимо посредством разума, выступающего одновременно в качестве источника знания и критерия его истинности. Используя рационалистическую методологию при изучении правовых явлений, философы переосмыслили средневековую концепцию закона и законодательства. Новая доктрина основывалась на приоритете человеческого разума; в соответствии с ней законодательство не нуждалось в теологической санкции и могло быть усовершенствовано на основе рационального анализа.

Рационалистическое мировоззрение стало важнейшей предпосылкой для реализации кодификационных проектов. В задачу кодификационных комиссий, действовавших в странах Западной Европы, входило не просто сведение воедино и улучшение действующего законодательства. Создаваемые кодексы должны были постулировать национальное законодательство на совершенно новых, рациональных основаниях. Как отмечают Р. Давид и К. Жоффре-Спинози, «школа естественного права видела в праве не какое-то естественное явление, а творение человеческого разума, признанного отныне единственной направляющей право силой… Выдвижение на первый план разума как силы, творящей право, подчеркивало новую важную роль, отводимую закону, и открывало путь к кодификациям» [4].

Р. Декарт, Х. Вольф и другие представители школы рационализма широко использовали для обоснования философских постулатов достижения математики. Аксиоматическое построение научной теории, основанное на использовании метода дедуктивного выведения, считалось наиболее надежным логико-методологическим инструментарием для построения системы рационального знания. Идеологи новых кодификаций заимствовали дедуктивный метод для построения системы законодательства, и это означало радикальный переворот в принципах организации правового материала. По утверждению Р. Кабрияка, «в то время как римское право отталкивалось от конкретных случаев, дабы затем эмпирически подвергнуть их классификации, выводя концепцию из факта, представители естественного права (юснатуралисты) предприняли обратный демарш, создавая абстрактную систему, основанную на неких идеях и определенном языке, которые уже потом сопоставляются с конкретной реальностью» [6]. Одним из следствий использования данного подхода стало появление в кодексах эпохи Просвещения общей части, содержащей описание основополагающих принципов, определений, институтов данной отрасли права.

Следуя доктрине рационализма, составители кодексов предъявили новые требования к принципам организации нормативно-правового материала в составе кодекса. Если средневековые сборники законов, как правило, представляли собой плохо упорядоченный конгломерат норм, судебных решений, мнений юристов, то кодификационные акты Нового времени должны были соответствовать критериям логической связанности, полноты и формальной определенности. По утверждению Р. Циммерманна, «характерная особенность кодификации — это ее систематическая природа. Она базируется на убеждении, что материал законодательства представляет собой не случайную массу отдельных норм и судебных решений, а что этот материал может быть сведен к рационально организованной системе» [11].

Огромное влияние на кодификационные проекты Нового времени оказала доктрина естественного права. Апеллируя к «природе человека» как источнику права, Г. Гроций, С. Пуффендорф, Т. Гоббс, Д. Локк рассматривали человека как субъекта изначально принадлежащих ему прав и свобод. Данные права и свободы, по утверждению названных философов, не зависят от конкретных социально-исторических условий. В силу этого естественное право воплощало в себе объективные, универсальные свойства и ценности «подлинного» права. Оно выступало в качестве должного образца, цели и критерия для ценностной оценки позитивного права и соответствующей правоустанавливающей власти. Это предопределило реформаторскую направленность европейских кодификаций, их стремление обновить, трансформировать законодательство, оставшееся от «старого режима». Как отмечает Э. Аннерс, «освобождение от христианской моральной теологии, которое образовало как основу, так и рамки научно-правового анализа, означало, что поле исследований было открыто для совершенно новых направлений развития мысли» [1].

Отвечая на вопрос о разумном общественном устройстве, философы Нового времени выдвинули концепцию общественного договора. В соответствии с ней человек — это общественное существо; его стремление к спокойствию и безопасности требует объединения с другими людьми. В соответствии с концепцией Т. Гоббса, государство, образованное волеизъявлением свободных и независимых индивидов, выступает как институт защиты их естественных прав на жизнь, свободу и собственность. Вся полнота власти олицетворяется в монархе; источником этой абсолютной власти является договор между подданными и правителем, который не может быть расторгнут без согласия обеих сторон. В то же время власть государя не произвольна; она строится на разумных основаниях и имеет целью достижение всеобщего мира и процветания.

Трактовки естественного права и общественного договора, предложенные Т. Гоббсом, в XVIII веке оказались привлекательными для многих европейских монархов. Образ просвещенного правителя, философа на троне, проводящего реформы для блага подданных, использовался, в частности, Фридрихом II Прусским, Иосифом II Австрийским, Густавом III Шведским. Активной сторонницей данного образа правления была российская императрица Екатерина II. Широкомасштабные реформы, проводимые названными монархами в области судопроизводства, финансов, местного управления, осуществлялись силами абсолютистских государств и в интересах их дальнейшего укрепления. Это наложило свой отпечаток и на реформы законодательства, проводимые в этих странах. В частности, требование, выдвинутое Фридрихом II при подготовке прусской кодификации — «Один закон для всех!» — являлось средством в руках верховной власти, направленным на централизацию системы государственного управления и регламентацию всех сторон общественной жизни [10].

Другую, альтернативную гоббсовской концепцию естественного права и общественного договора выдвинул Д. Локк. В соответствии с его доктриной к числу естественных прав человека относятся свобода и равенство, когда всякий индивид обладает свободой действий и распоряжается своим имуществом и личностью. Эти естественные права изначально присущи человеку, они не могут быть у него отняты. Обладание ими осуществляется независимо от государственной воли и предшествует правоустанавливающим актам государства. К естественным правам Д. Локк также относил собственность, понимаемую как право на собственную личность (индивидуальность), на свой труд и его результаты. В целях защиты естественных прав люди заключили общественный договор, в соответствии с которым гарантом естественных прав выступает государство, имеющее право издавать законы, снабженные санкциями, использующее силы общества для применения этих законов, а также поддерживающее отношения с другими государствами [3].

Согласно учению Д. Локка, абсолютная монархия не может обеспечить надежной защиты естественных прав. Причина этого состоит в том, что данная форма правления предполагает закрепление привилегированного положения представителей власти, а это противоречит общественному договору, суть которого — в установлении равного для всех суда и закона. Декларация прав человека и гражданина, принятая Национальным собранием Франции 26 сентября 1789 года, провозглашала, что целью всякого политического союза является обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека, к каковым относятся свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению. Средством институционального закрепления названных принципов стали последовавшие в 1804—1810 гг. «революционные кодификации» Наполеона в области гражданского, административного и уголовного права.

Таким образом, понятие кодификации несет глубокий философский, идеологический, политико-правовой смысл. Важным элементом его содержания являются идеи и принципы рационализма, естественного права, гуманизма и социального равенства, которые определили цели, принципы построения и внутреннее содержание европейских кодексов эпохи Просвещения. Кодификация российского законодательства в XVIII — начале XX вв. осуществлялась под непосредственным влиянием и была составной частью данного социокультурного феномена. Это обусловливает необходимость анализа и учета при изучении кодификации российского законодательства всего комплекса связанных с ней социокультурных и культурно-исторических факторов.

Список литературы

1. Аннерс Э. История европейского права. — М., 1994. С. 219.

2. Баранов В.М., Карташов В.Н. Юридические принципы технологии правовой кодификации // Кодификация законодательства: теория, практика, техника / под ред. В.М. Баранова, Д.Г. Краснова. — Н.Новгород, 2009. С. 60—73.

3. Варламова Н.В. Права человека как базовая ценность западной правовой культуры // Право и культура / отв. ред. Т.А. Сошникова: Материалы межд. научной конференции. — М., 2012. С. 104—105.

4.  Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности / пер. с фр. В.А. Туманова. — М., 1996. С. 38.

5. Кабрияк Р. Кодификации / пер. и вступ. ст. Л.В. Головко. — Самара, 2007. С. 58.

6. Керимов Д.А. Система права и систематизация законодательства // Право и образование. 2003. № 1. С. 7—28.

7. Придворов Н.А., Трофимов В.В. Кодификация как высший уровень планомерно-рационального способа правообразования // Кодификация законодательства: теория, практика, техника / под ред. В.М. Баранова, Д.Г. Краснова. — Н.Новгород, 2009. С. 186—198.

8. Рахманина Т.Н. Кодификация законодательства. — М., 2005. 141 с.

9. Сырых В.М. Теория государства и права. — М., 2005. 704 с.

10. Varga C. Codification as a socio-historical

phenomenon. — Budapest, 1991. P. 76.

11. Zimmermann R. Codification: history and present significance of an idea (A propos the recodification of private law in the Czech Republic) // European Review of Private Law. 1995. № 3. P. 97.

References

1. Anners Je. Istorija evropejskogo prava. — M., 1994. S. 219.

2. Baranov V.M., Kartashov V.N. Juridicheskie principy tehnologii pravovoj kodifikacii // Kodifikacija zakonodatel’stva: teorija, praktika, tehnika / pod red. V.M. Baranova, D.G. Krasnova. — N.Novgorod, 2009. S. 60—73.

3. Varlamova N.V. Prava cheloveka kak bazovaja cennost’ zapadnoj pravovoj kul’tury // Pravo i kul’tura / otv. red. T.A. Soshnikova: Materialy mezhd. nauchnoj konferencii. — M., 2012. S. 104—105.

4. David R., Zhoffre-Spinozi K. Osnovnye pravovye sistemy sovremennosti / per. s fr. V.A. Tumanova. — M., 1996. S. 38.

5. Kabrijak R. Kodifikacii / per. i vstup. st. L.V. Golovko. — Samara, 2007. S. 58.

6. Kerimov D.A. Sistema prava i sistematizacija zakonodatel’stva // Pravo i obrazovanie. 2003. № 1.

S. 7—28.

7. Pridvorov N.A., Trofimov V.V. Kodifikacija kak vysshij uroven’ planomerno-racional’nogo sposoba pravoobrazovanija // Kodifikacija zakonodatel’stva: teorija, praktika, tehnika / pod red. V.M. Baranova, D.G. Krasnova. — N.Novgorod, 2009. S. 186—198.

8. Rahmanina T.N. Kodifikacija zakonodatel’ stva. — M., 2005. 141 s.

9. Syryh V.M. Teorija gosudarstva i prava. — M., 2005. 704 s.

10. Varga C. Codification as a socio-historical phenomenon. — Budapest, 1991. P. 76.

11. Zimmermann R. Codification: history and present significance of an idea (A propos the recodification of private law in the Czech Republic) // European Review of Private Law. 1995. № 3. P. 97.

The Codification of European Law in the XVIII—XIX: Cultural and Historical Context

Fedor F. Dudyrev

Researcher of Center for University Management in Higher School of Economics

Russia, Moscow

Fiodor-dud@mail.ru

Article presents key ideas and methods of legal philosophy, formed by F. Voltaire, R. Descartes, D. Diderot, C. Montesquieu and other figures of the Enlightenment. Codification of law in Austria, Prussia, and France are also investigated. Close interplay between European philosophy and codification process in Western Europe are examined.

 Keywords: codification of the law, natural law, rationality in law, code.