Абсурд как форма выражения и разрешения противоречий в уголовном судопроизводстве

Ю.В. ФРАНЦИФОРОВ,

начальник кафедры уголовного процесса и криминалистики СВИ ВВ МВД России, кандидат юридических наук, доцент

Причина всех явлений, происходящих в мире, заключается в противоречиях, существующих в природе, обществе и сознании человека. Среди причин развития общества следует назвать противоречия, имеющиеся в уголовном судопроизводстве, поскольку уголовно-процессуальная деятельность немыслима без участия социальных субъектов.

Одной из форм проявления противоречия в уголовном судопроизводстве является абсурд.

В толковых словарях абсурд определяется как нелепость, бессмыслица. По мнению Альбера Камю, «...абсурд есть предельное напряжение между его неразрешимостью и стремлением его разрешить, поскольку исключение требования ясности ведет к исчезновению абсурда. Помимо человеческого ума нет абсурда.., но нет абсурда и вне мира»[1].

Таким образом, абсурд — это форма выражения противоречия, которая находит свое воплощение в сознании человека, преломляясь через соотношение противоположностей, сравнение степени их значимости при скрытой на первый взгляд их взаимозависимости и представляющемся явном взаимоисключении.

Осознание существования противоречия явлений выражается через понятийный аппарат, который реализуется в мыслительном процессе при обнаружении противоречивых сторон рассудка, их отрицании, упорядочении и удержании в единстве.

Например, абсурдным является обвинение заведомо невиновного человека в тяжком преступлении либо открытое нападение безоружного лица на группу вооруженных людей. В первом случае прослеживается противоречие между поведением лица и вменяемого ему противоправного деяния, а во втором действия лица абсурдны из-за противоречия между его стремлением и возможностью достижения цели.

Абсурдным является приговор суда к смертной казни, поскольку смысл приговора — в наказании, которое способствует дальнейшему раскаиванию и возможному перевоспитанию человека. Смертная казнь лишает жизни человека, совершившего преступление, уничтожает его.

Абсурдными могут быть как уголовное преследование, так и отказ от возбуждения уголовного дела, прекращение уголовного дела; как применение меры пресечения, так и отмена или изменение ее. В абсурде заложено сравнение человеческого разума с реальным миром, поскольку нет абсурда вне человеческого разума и вне мира.

Впервые понятие «абсурдность судебного решения» было введено в английском судопроизводстве в 1948 году. Абсурдность, или внутренняя нелогичность судебного решения, была подмечена председателем апелляционного суда лордом Грином при слушании дела «Ассошиейтед Провиншэл Пикче Хаузэс Лтд. против корпорации Венсбери», когда местный орган власти пришел к такому необоснованному заключению, которого не вывел бы ни один здравомыслящий орган власти, что потребовало судебного вмешательства. По мнению лорда Диплока, абсурдность следует именовать «нелогичностью Венсбери» — то, что относится к решению, попирающему право, логику и нормы общественной морали[2]. С этого момента термин «абсурдность» был введен в английскую систему права в виде прецедента, что имеет особое значение для современной судебной практики.

Яркий пример абсурдности в философско-познавательном смысле представляет содержание понятия права. В основу права положено равенство человеческих возможностей, но это равенство лишь юридическое. Фактически же право, признавая элемент необходимого и возможного в индивидуальности каждого отдельного человека, является показателем неравенства людей. Так, равенство юридических возможностей людей представляет определенный смысл лишь при обеспечении их фактического неравенства. Право — это такая реальность, где все равны лишь при условии их различия. Таким образом, право есть равенство, тождественное неравенству. Люди настолько равны в своих возможностях, насколько эти возможности соответствуют праву. Люди настолько не равны, учитывая их индивидуальность, насколько возможности одного не соответствуют возможностям другого. Приведенный пример, раскрывающий сущность права, представляется для понимания обывателя абсурдным, но фактически это объективная реальность. Кажущаяся неразрешимость проблемы, ее абсурдность как форма существования противоречий служит хорошим стимулом для поиска способов их разрешения.

Абсурдным кажется требование ст. 6 Уголовно-процессуального кодекса РФ, определяющей отказ от уголовного преследования невиновных, поскольку уголовное преследование является процессуальной деятельностью, осуществляемой стороной обвинения для изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления (п. 55 ст. 5 УПК РФ). Учитывая, что наказание может применяться только к лицу, признанному виновным в совершении преступления (ч. 1 ст. 43 Уголовного кодекса РФ), признание одной из задач уголовного судопроизводства освобождение невиновных от наказания не может быть обязательным правилом, применяемым во всех случаях, поскольку освобождение виновных от наказания предусмотрено и в главе 12 «Освобождение от наказания» УК РФ (при условно-досрочном освобождении (ст. 79), замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания (ст. 80), освобождении от наказания в связи с болезнью (ст. 81) или с истечением сроков давности обвинительного приговора суда (ст. 83), при отсрочке отбывания наказания для беременных женщин и женщин, имеющих малолетних детей (ст. 82)), и в п. 2 ч. 5 ст. 302 УПК РФ, где сказано, что обвинительный приговор постановляется с назначением наказания (и тогда, когда истекли сроки давности привлечения к уголовной ответственности) и освобождением от его отбывания. А поскольку законом предусмотрено освобождение от наказания виновных, то освобождение невиновных от наказания в качестве задачи уголовного судопроизводства выглядит весьма абсурдным.

Абсурдом является вынесение оправдательного приговора вместо законного наказания за убийство по ст. 105 УК РФ как результат требования ч. 2 ст. 252 УПК РФ, определяющей, что изменение обвинения в судебном разбирательстве допускается, если этим не ухудшается положение подсудимого и не нарушается его право на защиту. Примером может служить направленное в суд уголовное дело по обвинению лица в причинении смерти по неосторожности (ст. 109 УК РФ), когда в ходе судебного разбирательства получены доказательства того, что смерть лица наступила не в результате неосторожности, а в результате убийства (т. е. умышленно), подтвержденного показаниями свидетеля, а также другими сведениями. Учитывая, что изменение обвинения на более тяжкое после поступления дела в суд не допускается и что деяние не может считаться совершенным по неосторожности (при наличии доказательств), подсудимый не может быть обвинен в совершении того преступного деяния, которое он не совершал. Но поскольку суд не вправе изменить обвинение, которое ухудшит положение подсудимого, он вынужден выносить оправдательный приговор в отношении лица, совершившего преступление.

Процессуальное положение подсудимого ухудшается в том случае, когда обвинение изменяется на более тяжкое, т. е. когда применяется другая норма уголовного закона, санкция которой предполагает более тяжкое наказание, либо когда в обвинение включаются дополнительные, не вмененные обвиняемому факты, влекущие изменение квалификации преступления по норме закона, которая предусматривает более строгое наказание либо увеличивает фактический объем обвинения, хотя и не изменяет юридической оценки содеянного.

Иное изменение обвинения, на существенно отличающееся от первоначального по фактическим обстоятельствам уголовного дела (даже если новое обвинение не предусматривает более строгого наказания), не допускается, если при этом нарушается право подсудимого на защиту[3]. Но даже если судья, исходя из требований уголовно-процессуального закона, после предварительного слушания по собственной инициативе или по ходатайству стороны возвращает уголовное дело прокурору, следует говорить о том, что возвращается оно не для производства следственных действий и получения новых фактических данных, а лишь для устранения препятствий его рассмотрения судом (ст. 237 УПК РФ). Судья обязывает прокурора в течение 5 суток обеспечить устранение погрешностей, связанных с качественной подготовкой дела по направлению его в суд.

В ч. 2 ст. 254 УПК РСФСР 1960 года предусматривалась возможность исправления ошибок предварительного следствия: суду предоставлялось право направлять дело для дополнительного расследования или дознания, если изменение обвинения влекло за собой нарушение права подсудимого на защиту. Это отвечало требованиям справедливости и обеспечивало эффективное восстановление в правах. В УПК РФ возможность возвращения уголовных дел на дополнительное расследование не предусмотрена. Отказ законодателя от такой практики призван повысить эффективность предварительного следствия, а также обеспечить права обвиняемого быть судимым без неоправданной задержки. Этим предусматриваются большие возможности для исправления ошибки, которая могла быть допущена на предварительном следствии не в пользу обвиняемого. Однако законодатель не учел возможности исправления ошибок, допущенных на предварительном следствии в отношении потерпевшего, что является нарушением важного конституционного принципа равенства всех перед законом и судом. Поэтому суд оказывается в абсурдной ситуации, когда он вынужден выносить оправдательный приговор в отношении лица, совершившего преступление.

Абсурдно звучит мысль и о том, что обвинение выступает средством обеспечения прав и законных интересов обвиняемого. Трудно осознать, что обвинение может являться благом для обвиняемого, обеспечивать его права и интересы. Но как ни абсурдно звучит эта идея, все же она наполнена глубоким смыслом. Обвинение действительно расширяет возможности защиты обвиняемого, хотя и является мерой, ограничивающей его свободу. Чем раньше будет предъявлено обвинение, тем больше возможностей у обвиняемого для защиты. А если обвинение будет предъявлено поздно (например, за несколько дней до окончания предварительного следствия), то реальная возможность для защиты лица появится лишь на стадии судебного разбирательства.

О значимости своевременного привлечения лица в качестве обвиняемого говорил еще А.Ф. Кони: «Или следователь, уверовав в правильность своего взгляда и, что еще хуже, чутья, спешит привлечь в качестве обвиняемого человека, о котором затем приходится прекращать следствие, оставляющее в обществе все-таки тяжкое для освобожденного от преследования воспоминание, нравственный вред которого может быть неисчислим; или же, считая себя особого рода тактиком и стратегом, следователь, давно имея право и даже обязанный привлечь обвиняемого, не трогает его, производя свои действия без него, отдавая его мучительному сознанию, что о нем что-то такое, неведомое ему, производится. Привлечение делается уже тогда, когда следствие, в сущности, закончено и заподозренный подавлен и неожиданностью узнанного, и невозможностью представить своевременные опровержения»[4]. Эти слова великого русского юриста настолько актуальны, что создается впечатление, будто сказаны они о сегодняшней практике органов предварительного расследования.

Реально осознавая опасность преждевременного принятия решения о привлечении лица в качестве обвиняемого, мы обратимся к иной, к сожалению, весьма распространенной практике, когда обвинение предъявляется в последние дни срока предварительного расследования. Так, из 200 уголовных дел, возбужденных в 2001 году в Саратовской области, по 17% привлечение в качестве обвиняемого сделано в день, когда все материалы законченного расследования были предъявлены обвиняемому для ознакомления. Чаще всего такое запоздание вызвано стремлением следователя установить к данному моменту все обстоятельства, входящие в предмет доказывания по делу. Безусловно, процессуальные и информационные механизмы исследования и оценки доказательств невероятно сложны. Нередко принять правильное решение следователю удается лишь к тому моменту, когда срок предварительного расследования уже истек. И все же в ряде случаев причина подобных задержек иная. По действующему законодательству с момента предъявления обвинения в дело, по желанию обвиняемого, вступает адвокат, призванный помочь ему защитить свои интересы и наделенный для этого широкими правами. Приходится с сожалением констатировать, что до настоящего времени многие следователи видят в защитнике лишь помеху для расследования дела, устранить которую можно лишь оттягивая вступление адвоката в дело, то есть сам момент предъявления обвинения.

Между тем перенесение стадии привлечения в качестве обвиняемого на завершающий период расследования ограничивает право лица на защиту. Не зная сущности обвинения и не имея возможности получить квалифицированную юридическую помощь, человек не может реально защитить свои интересы. Кроме того, указанная задержка не способствует улучшению качества следствия. Следователь, ограниченный во времени, не может всесторонне проверить все показания и вынужден (нередко — необоснованно) отказывать в удовлетворении ходатайств, заявленных обвиняемым и его защитником.

Характерный пример. Лицу было предъявлено обвинение всего лишь за день до истечения срока расследования. На допросе он сообщил о том, что деньги, которые он якобы присвоил, были потрачены на нужды предприятия. Из-за отсутствия времени следователь эту версию не проверил, ограничившись получением справки из бухгалтерии о том, что израсходованные деньги не учтены. Суд возвратил дело на дополнительное расследование, в ходе которого выяснилось, что на недостающую сумму было закуплено оборудование, которое еще не поступило на предприятие и, естественно, не было оприходовано. Дальнейшее производство по делу было прекращено. Однако это могло быть сделано и без судебного разбирательства, в более короткие сроки и с наименьшими затратами, если бы следователь своевременно привлек лицо в качестве обвиняемого.

В ч. 1 ст. 172 УПК РФ определено, что обвинение должно быть предъявлено лицу не позднее 3 суток со дня вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого. В то же время законодатель не установил, в какой срок может быть предъявлено обвинение до окончания предварительного расследования.

Решение данной проблемы видится в необходимости законодательного закрепления обязанности следователя предъявлять обвинение не позднее чем за 5 суток до истечения срока предварительного расследования. Понимая, что принятие такого срока не является гарантией обеспечения полноты обстоятельств дела, полагаем все же, что это тот минимум, который, с одной стороны, предоставит обвиняемому возможность реализовать его законные права, а с другой — позволит следователю, не нарушая срока расследования, оценить обоснованность заявленных обвиняемым ходатайств и принять меры к их удовлетворению. Думается, что от этого выиграют обе стороны судопроизводства. Обвиняемый и его защитник не будут «придерживать» свои ходатайства до судебного разбирательства, а следователь сможет своевременно получить новую информацию по делу.

Как мы выяснили, обвинение может быть как благом для обвиняемого, расширяющим возможности защиты, так и мерой, ограничивающей его возможности как участника уголовного процесса. Чем раньше следователь предъявит лицу обвинение, тем больше будет у обвиняемого шансов для осуществления защиты. Поэтому формула «обвинение как средство обеспечения прав и законных интересов обвиняемого», звучащая на первый взгляд весьма абсурдно, при детальном рассмотрении раскрывает логичность этой идеи.

Осознание противоречия состоит в уяснении того, что явление (предмет), которое выглядит неприемлемым, абсурдным и парадоксальным, при более тщательном исследовании оказывается не таким уж нелепым.

Изучение различных форм противоречий в процессе познавательной и практической деятельности способствует совершенствованию уголовного судопроизводства, служит гарантией обеспечения прав и законных интересов лиц (и организаций), потерпевших от преступлений.

Библиография

1 Камю А. Миф о Сизифе. — Минск, 2000. С. 24, 41.

2 См.: Савицкий В.М. Судебный контроль и права человека // Мат. российско-британского семинара. — М., 1994. С. 68.

3 См.: Постановление Верховного суда РФ от 29.04.1996 № 1 «О судебном приговоре» // Бюллетень ВС РФ. 1996. № 5. С. 12.

4 Кони А.Ф. Нравственные начала в уголовном процессе // Кони А.Ф. Очерки и воспоминания. — М., 1906. С. 64.