Административный процесс: системная организация правового механизма обеспечения имущественных прав граждан

УДК 342.565.4 

Страницы в журнале: 52-59

В.Д. КАРАЧУН

(Комсомольский-на-Амуре государственный технический университет)

Обосновывается необходимость системной организации административного процесса с учетом комплексного подхода к разрешению требований о привлечении граждан к имущественной ответственности.

Ключевые слова: административно-процедурный компонент, административно-юрисдикционный компонент, процедура, суд, право, имущественные отношения.

Administrative process: the system organization of a legal mechanism maintenance of property rights of citizens 

Necessity of the system organization of administrative process taking into account the complex approach to the permission of requirements about attraction of citizens to property responsibility is proved.

Keywords: administrative-procedural component, administratively-jurisdictionally component, procedure, court, the right, property relations.

Возможность ограничения граждан в их имущественных правах без соблюдения надлежащей юрисдикционной (иначе — судебной) процедуры не принимается обществом. Это вызывает тем более протест, поскольку имущественные права — не просто права, «а те конституционные права, которым придается особое значение, которые ставятся по определению в высокое положение, которые и защищаются самым тщательным образом»[1].

Право собственности как наиболее полная совокупность имущественных прав и абсолютное право относится к числу неотчуждаемых прав. Неконституционное ограничение круга имущественных прав и гарантий граждан может означать либо нарушение Конституции РФ, либо изменение Конституции РФ, что совсем невозможно, поскольку порядок отмены или замены конституционных норм отдельными неконституционными актами не предусмотрен действующим законодательством и Конституцией РФ. Запреты и лимитирование конституционных прав могут быть предусмотрены исключительно самой Конституцией РФ. В равной мере указанные требования распространяют свое влияние как на законодательную, так и на исполнительную власть (в нашем случае — на власть, осуществляющую административно-правовые функции). Этими же положениями обязаны руководствоваться при разрешении конкретных дел и судебные органы, обладающие универсальной юрисдикцией. Иначе говоря, «как цель законность должна присутствовать в деятельности всех органов государства…»[2].

Исходя из этого, очевиден вывод: административные органы по-прежнему в нарушение Конституции РФ наделены правом привлечения к имущественной ответственности лиц, вина которых еще не определена судом, но лишь предполагается. А предполагается она только потому, что надлежащим органом, имеющим право на установление виновности граждан в совершении административного правонарушения и обладающим правом привлекать их к имущественной ответственности либо ограничивать в имущественных правах в связи с этим, является только суд. Выходит, что «государство в инициативном порядке не обеспечивает собственно реализацию конституционных прав и свобод»[3], и оправданием государству в этом случае служит то, что судебный порядок применительно к рассматриваемым проблемам не предусмотрен в КоАП РФ. Таким образом, возникает конфликт между дефинициями «судопроизводство», «административное судопроизводство» и «административное производство». При этом представляется, что понятие «административное судопроизводство» уже несет в себе четко выраженные взаимоисключающие начала, поскольку административное производство большей частью не совпадает с судопроизводством как таковым ни по способу, ни по механизму, ни по субъектному составу правоотношений и их уровню компетенции. В значительной своей мере административное судопроизводство вообще не предполагает рассмотрение требований административных органов в судебном порядке, который допускается в определенных случаях, но не является обязательным. Между тем право, регулирующее реальные отношения, должно находиться в гармонии с обществом, а «гармонизация как деятельность… необходима для обеспечения нормального функционирования всего механизма правового регулирования»[4]. Гармония в праве — это естественный залог успеха в надлежащем упорядочении общественных отношений. Необходимо искать пути и средства упорядочения действий институтов государственного управления, пересекающихся с интересами собственника имущества или правообладателя имущества на других условиях и регулируемых частноправовыми нормами. Но разрешение этой проблемы возможно только на условиях признания государством абсолютного вещного права, ведь «с вопросом о содержании вещных прав, с реализацией обладателем вещного права принадлежащих ему правомочий непосредственно связан вопрос осуществления вещных прав, поскольку именно через правомочия владения, пользования и распоряжения субъект осуществляет принадлежащее ему субъективное право»[5]. Достижение необходимого баланса между частными и государственными интересами по-прежнему остается главной и пока еще неразрешенной социально-правовой задачей. При этом нужно осознавать, что публичная норма, направленная на урегулирование общественных правоотношений, имеет право на существование только тогда, когда она соотносится с частноправовой нормой, принята не с целью ее разрушения, а с целью достижения устойчивого баланса в общественных взаимодействиях. Если такая характеристика права и его отдельных положений распространяется на все субъективные гражданские права, то она тем более применима к праву собственности, которое предоставляет лицу наиболее полное господство над вещью. Одновременно «сопоставление и противоположение публичного и частного не может и не должно… служить основанием для разграничения публичных прав и юридических отношений от гражданских, потому что нет такого юридического явления, которое бы не имело в одно и то же время и публичный, и частный характер»[6]. При этом «публичный интерес нельзя понимать только как интерес государства, отделенный от интересов граждан… и общества. Публичный интерес… есть общесоциальный интерес, отражающий в концентрированной форме весь спектр интересов в обществе»[7].

Совершенствование организации государственного управления — процесс непрекращающийся, всегда чутко реагирующий на социальные изменения и общественные потребности или по меньшей мере должный на них реагировать. При этом механизм государственного управления всегда определяется как комплекс правовых средств и способов, с помощью которых и осуществляется надлежащее управляющее воздействие на регулируемые правоотношения. Содержание же федеральных законов как источников права в первую очередь должно быть направлено «на реализацию принципа приоритета основных прав и свобод человека и гражданина, а также на эффективное обеспечение гарантий таких прав и свобод посредством конкретизации положений Конституции РФ, закрепляющих такие гарантии»[8]. Первоочередная задача государственного управления состоит в том, чтобы найти оптимальные варианты и границы дозволенной деятельности и распределить их между различными органами с учетом конкретного предназначения каждого из них. Государственное управление как составляющая часть правового регулирования — это не только нормативно-организационное влияние вообще, но и всегда воздействие в интересах общества. И вопрос о юридических средствах, при помощи которых достигаются цели правового регулирования, является решающим в определении эффективности государственного управления, поскольку правильно выбранные средства регулирования есть залог продуктивности государственного управления и устойчивости обеспечивающих его правовых норм. «Абсолютная безопасность и абсолютная устойчивость означают, таким образом, идеальную внутреннюю и внешнюю гармонию системы»[9].

В условиях, когда внутренняя юридическая конфликтность действующего законодательства стала доминантой современного развития, «особый смысл приобретает непосредственное применение конституционных норм»[10]. И следует согласиться с Т.Л. Калачевой, которая отмечает, что «правовое регулирование нельзя рассматривать только как властное, государственное нормирование. В сфере охраны… собственности с помощью правовых норм осуществляется воздействие с целью сочетания публичных и частных интересов…»[11]. Не всегда необходимая согласованность между собой норм публичного права, являющаяся продуктом их недостаточной систематизации, препятствует дальнейшей институционализации и дифференциации публичного и частного права, не способствует их упорядочению сообразно их общественно-правовой природе. При этом сама системная организация юридической ответственности в публичном и в частном праве совершенно определенно указывает на точку пересечения различных уровней регулируемых отношений, показывая, где находятся проблемы этого взаимодействия и каким образом следует искать пути их разрешения.

Возникновение, реализация и защита имущественных прав традиционно строятся на основе частного права. Сравнительный анализ всех видов общественных отношений показывает, что один лишь признак государственного управления, составляющий метод административно-правового регулирования, не всегда может являться достаточным и определяющим в регулировании общественных отношений, а сложность и неоднородность исследуемых правоотношений лишь указывает на их существование в различных «средах». Применение публичных методов в регулировании имущественных отношений не учитывает того обстоятельства, что метод правового регулирования как таковой прежде всего предназначен для правового воздействия на совокупную общественно-социальную среду, которая сама по себе представляет единый предмет правового регулирования. Таким образом, при применении публичных методов правового регулирования не учитывается, во-первых, единый предмет общественных отношений, а именно их совокупность,  во-вторых, системный характер регулируемых правоотношений. «Отсюда следует, что понять природу любого вида основанных на праве отношений возможно лишь в связи с анализом роли правовой нормы, юридического факта и механизма их действия в образовании и развитии правовых отношений»[12].

Представляется, что вопросы правового регулирования имущественных отношений в этой связи целесообразно исследовать многогранно. Необходимо примириться с мыслью, что государство не всегда может решать вопросы владения, пользования и распоряжения собственностью как единый собственник. Возникающие правовые коллизии и потребность в системной согласованности законодательства приводят к осознанию необходимости, с одной стороны, разграничения компетенции отраслевого регулирования, а с другой — тщательного вертикального упорядочения нормативных правовых актов, что недвусмысленно предполагает «однозначность и непротиворечивость их положения в иерархии правовых норм по юридической силе»[13]. В связи с этим «вопросы правового регулирования отношений собственности целесообразно исследовать многоаспектно, как в плоскости вертикальных, так и в плоскости горизонтальных отношений…»[14]. При этом под вертикальными правоотношениями следует понимать взаимодействия публичного характера власти — подчинения, что напрямую вытекает из публичного содержания деятельности администрации, а содержание горизонтальных отношений полностью укладывается в существо регулируемых частноправовых отношений, предполагающих процессуальное равенство участников правоотношений. Или, как замечено Л.Л. Поповым, «будучи неотъемлемой частью системы российского права, административное право соотносится с ней как часть и целое и тесно связано с другими отраслями российского права»[15].

Таким образом, административно-правовая организация механизма привлечения граждан к имущественной ответственности за лишь предполагаемое правонарушение не может являться исключительно административно-правовой категорией, — это определенно комплексная функция, которая должна осуществляться только на системной основе. Организация соответствующего правового механизма предполагает необходимость учета многогранности и сложности правоотношений, неизбежно порождающих необходимость формирования специфических правовых приемов в системе управления, а также важность разграничения компетенции между процессуальными субъектами. Потребность в пересмотре многих устоявшихся и кажущихся незыблемыми теоретических ценностей, формировании новейшего административного процесса или его реформировании обусловлена обязательностью совершенствования имущественных отношений, в которых недопустимы ни узурпация права, ни ведомственная заинтересованность, ни субъективизм, ни сглаживание межотраслевых противоречий права. Новые юридические конструкции организации административного процесса должны служить целям повышения эффективности управления с учетом комплексности и многоаспектности сущности регулируемых взаимодействий.

Представляется, что деятельность субъектов государственного управления, от роли которых в регулировании общественных правоотношений невозможно отказаться, следовало бы разграничивать на публично-правовую и частноправовую. В первом случае, когда управление крайне необходимо и осуществляется юридически властно — на основе норм административного права, а другая сторона, гражданин, всегда подвластна органу управления, следует говорить об отношениях власти — подчинения. Существенной и отличительной чертой этих правоотношений как раз и является метод государственного управления, предполагающий неравенство сторон, в котором «регулирование отношений субъектов административного права предполагает односторонность волеизъявлений субъекта, наделенного властными полномочиями»[16]. Если же государство в осуществлении функций своей управленческой деятельности вступает в иные — частноправовые — отношения, то оно утрачивает властный характер деятельности и оказывается в отношениях равенства с гражданином. И в этом — втором — случае функция администрации осуществляется в форме частноправовых отношений.

Иными словами, всякий вид юридического процесса является не только определенным порядком, с помощью которого реализуются материальные нормы права, но и соответствующим механизмом правового регулирования, включающем в себя наряду с методом правового регулирования еще и его предмет. Наличие же общего для административного и гражданского права предмета правового регулирования, определяемого как совокупность имущественных прав и возможных имущественных обязанностей, в соответствии с содержанием возникающих правовых связей между участниками отношений настоятельно требует и дифференцированного воздействия на эти отношения со стороны права. Возникает такая ситуация, при которой наряду с публично-правовыми нормами подлежат непременному применению и гражданско-правовые, поскольку регулируемые правоотношения, испытывающие на себе давление публичных институтов, по природе своей составляют предмет другой отрасли права.

Остается принципиально важным определение места вопросов собственности в российской правовой системе и соотнесение понятий «собственность» и «управление». Это тем более актуально, поскольку «тенденция развития системы законодательства направлена на заимствование методов смежных отраслей, когда… метод частного права находит применение в публичном праве, судебная защита становится универсальной для всех субъектов публичного и частного права…»[17].

Тем не менее из этого вовсе не следует, что на отношения, регулируемые нормами гражданского права, должны быть перенесены методы и механизмы регулирования публичного характера. Вернее было бы ограничить предмет административного права только управлением, не вторгаясь в иные области общественных отношений, а за отраслью гражданского права следует закрепить исключительное право на регулирование имущественных отношений во всем их многообразии, ведь правовое регулирование имущественных отношений основано на нахождении баланса интересов и определении границ государственного вмешательства в область этих отношений. В любом случае под публичным интересом следует понимать «признанный государством и обеспеченный государством интерес социальной общности, удовлетворение которого служит гарантией ее существования и развития»[18].

Очевидно, что ситуация, при которой происходит смешение методов и предметов регулирования (в данном случае — в вопросах регулирования имущественных отношений), указывает на крайнюю несбалансированность законодательства и непоследовательность науки, призванной обеспечить формирование обоснованных и устойчивых правовых институтов и механизмов их реализации. Устранение этих внутренних противоречий и разрывов между теорией и практикой «крайне необходимо для надлежащего распределения правовой материи в отраслях законодательства»[19].

Мы в значительной мере разделяем концепцию построения законодательства по реперной модели, предложенную В.П. Мозолиным, предполагающую возможность устранения внутренних противоречий в правовом регулировании, так или иначе охватывающем своим влиянием имущественные правоотношения. Сущность этой концепции сводится к тому, что если участие органа управления в правовом регулировании происходит «на основе применения модели гражданского правоотношения, то реперные правовые нормы в нем обязательно должны включаться в ГК РФ. Если же в основной роли комплексных норм будут выступать правовые отношения иной отраслевой направленности, то применяемые в них реперные правовые нормы должны находиться за пределами ГК РФ»[20]. Однако предложенная концепция представляется достаточно тяжеловесной и громоздкой по причине усложнения законодательства. Не проще ли остановиться на необходимости рассмотрения имущественных требований администрации в судебном (иначе — в гражданско-правовом) порядке, без дополнения реперными нормами действующего законодательства. Достаточно будет внести некоторые изменения только в законодательство, регулирующее административно-правовые отношения.

Несмотря на всю очевидность различения гражданско-правовых и административно-правовых отношений, дискуссия о предмете регулирования административного права все еще продолжается. Однако думается, что систему взглядов на предмет современного отечественного административного права предпочтительно основывать  на его системном анализе в совокупности с социально-правовыми ценностями, обеспеченными другими отраслями права, на адекватной интерпретации публичных отраслей права и на их творческом развитии. Иначе говоря, «…наряду с объектом, предметом и методом исследования еще одной особенностью, определяющей самостоятельность отрасли знаний, является система науки, которая устанавливает целостность множества закономерно связанных друг с другом элементов. Другими словами, это определенная последовательность рассмотрения стоящих перед наукой проблем»[21].

Представляется, что очевидное наличие признаков частного права в административно-правовых отношениях диктует необходимость формулирования и оценки характерных правоотношений. Эти правоотношения приобретают новый, отличный от традиционных административных правоотношений, административно-имущественный характер. Регулирование имущественных отношений, возникающих при реализации администрацией своего публичного статуса, предполагает и необходимость выделения этих правоотношений в соответствии с их содержанием, или, иначе говоря, под административно-имущественными правоотношениями следует понимать публичные отношения имущественного характера, возникающие в сфере реализации администрацией своих управленческих функций и регулируемые нормами административного права.

Административно-имущественные правоотношения предопределяют и необходимость соблюдения соответствующего порядка рассмотрения и разрешения административно-имущественного спора. Такое толкование сущности анализируемых правоотношений может показаться представителям традиционного отечественного права недопустимым и крайне вольным, но хотелось бы опереться на мнение Ю.Н. Старилова, который обратил внимание на необходимость развития права, невозможность его рассмотрения как застывшей догмы и, в частности, заметил, что «российское административное право, несмотря на высокий уровень его теоретического анализа в нашей стране и очевидные достижения административно-правовой науки в течение последних пяти—восьми лет, отстает от реальных запросов государственно-правового строительства и одновременно не соответствует в полной мере известным стандартам и принципам современного правового государства»[22].

Предлагаемая нами системная административно-правовая организация механизма привлечения граждан к административно-имущественной ответственности призвана определить границы комплексных правовых статусов всех субъектов исследуемых правоотношений, установить уровень и пределы компетенции субъектов публичного права, системно упорядочить организационные, управленческие и имущественные правоотношения с целью наиболее гармоничного соединения государственного и общественного интереса и обеспечения оптимального развития естественного права в условиях необходимого развития и самих институтов государственного управления. Обязательственные, т. е. динамичные, отношения, связанные с переходом имущества от одного участника отношений к другому, пусть даже и наделенному властными полномочиями, всегда и при любых условиях должны сопровождаться судебным порядком отчуждения согласно конституционным гарантиям неприкосновенности имущества. Необходимо отграничить юрисдикционную деятельность властного субъекта в рамках процесса от акта, предшествующего надлежащему разрешению спора, «с целью обеспечения объективного, целесообразного, законного использования властных полномочий»[23] и проведения ревизии поступивших в суд материалов. В этом случае можно говорить о том, что административный процесс должен состоять из административно-процедурного и административно-юрисдикционного компонентов.

Условное разделение единого административного процесса на части указывает на специфические и соответствующие им задачи, решаемые на каждом этапе процесса. При этом под процессом нами понимается административный процесс в узком его значении, т. е. процесс рассмотрения индивидуальных дел по фактам нарушения гражданами установленных КоАП РФ правил поведения, или юрисдикционный процесс. Предложенную нами концепцию разделения административного процесса на компоненты следует отличать от во многом совпадающих по своему наименованию административных производств в рамках классификации, предложенной В.Д. Сорокиным. В его изложении одноименные административно-юрисдикционная и административно-процедурная деятельность рассматриваются как виды деятельности администрации в рамках административного процесса в широком его значении[24].

Исходя из вышесказанного, следует, что если административно-процедурный компонент направлен на реализацию прежде всего властного процессуального статуса администрации, то уже административно-юрисдикционная составляющая указывает на надлежащий процессуальный порядок, с помощью которого и будет реализовываться материальный интерес субъектов правоотношения. И то и другое как раз и предполагает своим содержанием реализацию субъектами в юрисдикционном процессе своих процессуальных прав и обязанностей посредством соответствующих процедур.

Объемность административно-правового массива, сложность и неоднозначность его регулирования очевидны. При этом также бесспорно, что в условиях допускаемого административного усмотрения необходимо строго и неукоснительно обеспечивать законные права граждан. «Общеизвестно, что основное назначение любой процессуальной нормы состоит в урегулировании самой процедуры разрешения дела (материального спора) и достижения в ходе ее реализации конечного результата, на который направлена эта процедура. Представляется, что в данном случае интересы государства, общества и гражданина совпадают: результат по административному делу должен гарантировать любому субъекту спорного материального правоотношения справедливое, полное и всестороннее его рассмотрение»[25]. Таким образом, несомненна особая роль и значение административных процедур и процессуальных норм для объективного и независимого административного процесса. Однако не следует отождествлять понятие «процедура» с понятием «порядок», на поддержание которого направлена деятельность администрации. Процедура всегда носит персонифицированный характер, возникает и реализуется по факту предполагаемого правонарушения.

Если процедуры вообще представляют собой установленный порядок совершения каких-либо значимых действий для реализации соответствующих полномочий заинтересованным лицом, то административно-правовые процедуры — это необходимые и последовательные действия, совершаемые органом государственного управления в целях реализации своих публичных функций и стоящих перед ним задач. А поскольку административные процедуры как составляющие административного процесса имеют для понимания сущности административного процесса главное и единственное значение, они тем самым и привлекают к себе более пристальное внимание.

Нельзя не согласиться с утверждением А.П. Лончакова, который полагает, что «в науке административного права юридический процесс служит разновидностью процедур, понимаемых в широком смысле в качестве способов упорядочения деятельности»[26]. Если же перенести это утверждение только на административный процесс как на порядок разрешения индивидуальных дел, то представляется, что и в этом случае следует различать процедуры по их характеру и процессуальному предназначению. Это тем более необходимо, поскольку А.П. Лончаковым к элементам, характеризующим административные процедуры, относятся «процедурные правила, предназначенные для легального применения материально-компетенционных норм; типичный набор юридических действий и актов, совершаемых и принимаемых субъектами компетенции; стадии деятельности субъектов компетенции и связанных с ними других субъектов права, последовательность совершения юридических действий и их связь; временная характеристика (сроки, продолжительность, периодичность)»[27]. Но ведь всеми этими признаками обладают как досудебные юридически значимые действия администрации, так и ее возможные последующие действия на стадии судебного разрешения дела, что предопределяет применительно к административному процессу и понимание процедур в их широком смысле. Однако все вышеупомянутые А.П. Лончаковым процедуры несут в себе и существенные различия. Они заключаются в следующем: если часть процедур имеет место в любом случае регистрации деликта как необходимое условие реагирования органа управления на него, то судебная стадия разрешения дела полностью зависит от диспозитивного поведения администрации (если рассматривать судебную стадию как единственно возможную стадию разрешения имущественных требований), что предполагает включение в административный процесс качественно других процедур. Исключением является только добровольное признание гражданином своей вины и ответственности за совершенное им административно наказуемое правонарушение без передачи дела на рассмотрение в судебном порядке.

Кроме этого, существенное различие процедур проявляется и в субъектном составе возможных их участников: если процедура имеет место на стадии реагирования, то участниками правоотношения являются только администрация и возможный правонарушитель (гражданин); в последующем же процедуры включают в свой субъектный состав и другой, по определению незаинтересованный орган — суд, отчего круг участников правоотношения не только увеличивается, но и качественно изменяется.

Отличие процедур, осуществляемых на стадии правоотношения «администрация — гражданин», от процедур, проводимых на этапе судебного рассмотрения дела об административном правонарушении «администрация — суд — гражданин», заключается и в другом: если в первом процедуры носят характер правоотношения власти — подчинения, то во втором случае их содержание отвечает признакам равенства сторон, в которых правом разрешения дела по существу обладает лишь суд.

Поскольку совершенно очевидно, что процедуры по вышеприведенным причинам отличаются друг от друга по своему характеру, объему и назначению, то можно было бы провести между ними своеобразный водораздел. Так, процедуры, отражающие административно-процедурный компонент, можно было бы обозначить как собственно административные процедуры, а все последующие возможные диспозитивные процедуры, инициируемые органом управления и направленные на разрешение его предполагаемого материального права, — как юрисдикционные. Разграничение процедур по их видам в этом случае проводится по характеру решаемых процессуальными субъектами задач сообразно их компетенции. Это полностью согласуется с предложенной нами концепцией разделения административного процесса на составляющие компоненты: административно-процедурный и административно-юрисдикционный. Возникает вопрос: почему следует отличать административные процедуры от юрисдикционных в процессе реализации органом управления своих функций, если и те и другие процедуры являются отражением его юрисдикционной деятельности и составляют ее содержание. Тем не менее представляется вполне обоснованным выделение юрисдикционных процедур в отдельную разновидность, поскольку, исходя из нашей концепции построения административного процесса, имущественные требования администрации должны быть предметом исключительно судебного рассмотрения, т. е. подлежащими разрешению по существу органом, наделенным универсальной юрисдикционной компетенцией. При этом содержание юрисдикционных процедур как раз и будет заключаться в обеспечении материального права администрации в рамках соответствующего общественного отношения.

Юрисдикционные процедуры следует, по нашему мнению, обособлять от процедур судебных, поскольку, в отличие от судебных процедур, имеющих исключительно процессуальный характер, регламентирующий порядок рассмотрения поступивших в суд заявлений и соответствующих требований, юрисдикционные процедуры, реализуемые органом управления, сохраняют свою материальную направленность для этого органа, так как обусловлены защитой его действительного либо предполагаемого материального права.

И административные, и юрисдикционные процедуры в административном процессе — это равнозначные части целого, направленные на обеспечение устойчивого правопорядка в сфере государственного управления. Вместе с тем разделение нами процедур в административном процессе по их содержанию и предназначению продиктовано комплексным характером исследуемых правоотношений. Именно в содержательном различении процедур и состоит определение ключевого значения судебного порядка, посредством которого дело подлежит рассмотрению по существу. Представляется, что только в этом случае вследствие гармоничного сочетания названных процедур с судебными мероприятиями формируется должный правовой механизм по обеспечению имущественных прав граждан в административном процессе. Общность административных, юрисдикционных и судебных процедур заключается в том, что каждая из них и все вместе взятые комплексно регулируют отношения, складывающиеся в одной и той же общественно-правовой области. Процедуры в административном процессе — это правила, регулирующие производство по делам об административных правонарушениях на различных его стадиях — от возбуждения дела об административном правонарушении до разрешения дела по существу и принятия по нему окончательного решения.

Предложенная система разделения процедур внутри единого административного процесса по их видам и предназначению может показаться избыточной, не способствующей развитию теории права и лишь усложняющей его, но вместе с тем представляется, что эта система отражает особенности и специфику административного процесса от стадии его возбуждения до окончательного принятия решения по делу об административном правонарушении.

Библиография

1 Лазарев В.В. Ограничение прав и свобод как теоретическая и практическая проблема // Журнал российского права. 2009. № 9. С. 38.

2 Хабриева Т.Я. Конституция как основа законности в Российской Федерации // Там же. № 3. С. 4.

3 Петров С.М. О конституционно-правовом регулировании прав человека // Современное право. 2009. № 6. С. 14.

4 Баранов В.М., Пшеничнов М.А. Гармонизация законодательства как общеправовой феномен // Журнал российского права. 2009. № 6. С. 43.

5 Ахметьянова З.А. О содержании вещных прав // Российская юстиция. 2010. № 1. С. 23.

6 Прокопович Г.А. О системной модели юридической ответственности в публичном и частном праве // Современное право. 2010. № 1. С. 6.

7 Тихомиров Ю.А. Административное усмотрение и право // Журнал российского права. 2000. № 4. С. 76.

8 Егорова Н.Е. К вопросу о предмете правового регулирования федерального закона как источника конституционного права России // Там же. 2009. № 11. С. 47.

9 Байльдинов Е.Т. Всеобщее (универсальное) право как фактор глобального устойчивого развития // Современное право. 2010. № 2. С. 19.

10 Тихомиров Ю.А. Правовая сфера общества и правовая система // Журнал российского права. 1998. № 4/5. С. 12.

11 Калачева Т.Л. Правовое регулирование охраны интеллектуальной собственности в Российской Федерации. — Хабаровск, 2001. С. 55.

12 Коваль Л.В. Административно-деликтные отношения. — К., 1970. С. 12.

13 Пресняков М.В. Конституционная концепция правовой определенности // Современное право. 2010. № 1. С. 18.

14 Лончаков А.П. Административно-правовая организация механизма управления собственностью в сфере экономики. — Хабаровск, 1999. С. 7.

15 Попов Л.Л. Административное право России: Учеб. — М., 2009. С. 6.

16 Бахрах Д.Н. О предмете административного права России // Государство и право. 2003. № 10. С. 36.

17 Прокопович Г.А. Указ. раб. С. 6.

18 Тихомиров Ю.А. Публичное право. — М., 1995. С. 55.

19 Козлов Ю.М. Административно-правовой метод: соотношение с другими методами правового регулирования // Государство и право. 2005. № 6. С. 15.

20 Мозолин В.П. Роль гражданского законодательства в регулировании комплексных имущественных отношений // Журнал российского права. 2010. № 1. С. 30.

21 Дерюга А.Н. О некоторых вопросах системы административной деликтологии // Государство и право. 2009. № 7. С. 13.

22 Старилов Ю.Н. Административное право как средство разрушения «синдрома бесправия» в современном правовом государстве // Журнал российского права. 2005. № 4. С. 42.

23 Бахрах Д.Н. Юридический процесс и административное судопроизводство // Там же. 2000. № 9. С. 12.

24 См.: Сорокин В.Д. Административный процесс и административно-процессуальное право. — М., 2002.

25 Лончаков А.П. Введение в науку управления несостоятельностью и банкротством на системной основе: административно-правовой аспект. — Хабаровск, 2009. С. 68.

26 Там же. С. 101.

27 Там же. С. 101—102.