Актуализация проблемы поколенческих измерений современной российской правовой реальности

УДК 340.11 

Страницы в журнале: 3-8  

В.Л. КАБАНОВ,

кандидат педагогических наук, начальник отдела Министерства образования и науки Российской Федерации  vlkabanov@mail.ru

Рассматриваются малоизученные и дискуссионные проблемы систематизации правовой материи на основе критериев поколенческих особенностей социума. Сделан акцент на том, что младшее, среднее, старшее поколения современной России по-разному идентифицируют себя в пространстве правовой идеологии, правовой политики, правовой культуры, действия норм законодательства. Обосновывается актуальность дискуссий и разработки проблем поколенческого субъективного восприятия, оценок, измерений права, практики его реализации представителями разных поколений.

Ключевые слова: поколение, менталитет поколения, поколенческое восприятие права, право и ювенология.

Actualization of generational dimensions problem in the contemporary russian legal reality

Kabanov V.

The low-studied and debatable problems of ordering of a legal matter on the basis of criteria of generational features of society are considered. It is emphasized that younger, average, senior generations of modern Russia differently perceive and identify itself in space of legal ideology, legal policy, legal culture, action of standards of the legislation. The urgency of discussions and development of problems of generational subjective perception, estimates, measurements of the right, practice of its realization by representatives of different generations locates.

Keywords: generation, generational mentality, generational recognition of the law, the law and juvenology.

Проблема поколенческих измерений правового бытия, правового сознания — часть мегапроблемы правовой субъектности, соотношения правового равенства, правовой дифференциации, справедливости и несправедливости в правоприменительной практике.

Многие десятилетия в отечественных социально-гуманитарных науках, в том числе и правоведении, субъективно-субъектные начала социального бытия, включая и правовые отношения, рассматривались преимущественно с классовых позиций. Принцип классовости права признавался в качестве аксиомы и исходного ориентира его познания. Иные субъективно-субъектные представления о праве считались ненаучными или третьестепенными.

В настоящее время наряду с критическим переосмыслением догматов о буржуазном и пролетарско-социалистическом праве актуализируются дискуссии о гендерных, поколенческих, национальных, религиозно-конфессиональных и иных субъективных измерениях сущности, содержания права, его ценностных ресурсах.

«Всякая норма, — писал И.А. Ильин, — …предписывает что-нибудь каким-нибудь определенным людям (здесь и далее выделено  мною. — В.К.), будь то все члены общественного союза… или некоторые, обладающие особыми свойствами (напр., совершеннолетние, душевно здоровые), особым положением (напр., землевладельцы, спичечные фабриканты), особою властью (напр., мировые судьи, губернаторы), или же одному члену, имеющему исключительное положение в союзе (напр., римский папа, президент республики, монарх).

Норма, которая предписывала бы известное поведение “никому”, — нелепа и невозможна, хотя возможны нормы, которые в прямых словах не указывают, к кому они относятся; юристы решают тогда этот вопрос по смыслу»[1] . Говоря словами И.А. Ильина, к числу «определенных людей», действующих в рамках правовых регуляций, наряду с душевно здоровыми, землевладельцами, совершеннолетними, иными социальными группами следует отнести и несовершеннолетних, а также представителей иных поколений, ибо каждое поколение, как и иной социальный субъект, по-своему воспринимает правовые предписания и по-своему включает их в мотивационную структуру, предопределяющую правовое поведение.

В пределах журнальной публикации рассмотрим тезис о том, что поколенческие измерения современного российского права актуальны и корреспондируют с гендерными, национальными правилами типологии права, с таким подходом к структурированию, когда в качестве его базовых критериев выступают сферы общественной жизни — экономическая, социальная, духовная, политико-государственная.

Спецификация нормативности правового поведения и правового сознания — исходный методологический принцип поколенческих измерений права, который, с нашей точки зрения, позволяет глубже и системнее понимать и качественно использовать критерий предметности, спецификацию методов правового регулирования, применяемые при отраслевой и иной классификации права и действующего законодательства.

В любом социуме, и особенно в современном транзитологическом российском социуме, правопонимание и соответствующее ему правоповедение представителей молодого, восходящего поколения и иных поколенческих страт имеют множество особенностей, которые нередко формируют зоны правовой, правоприменительной поколенческой конфликтности.

Правовая идентификация феномена поколения требует определенной юридизации данной философской, социально-гуманитарной категории.

Поколение, в том числе и молодое, отличается определенной коллективностью, универсальностью, типичностью поведения и мышления.

«Я предлагаю, — пишет известный социолог П. Штомпка, — отнести к категории коллективного поведения… феномен поколения. Ведь поколение — это группа людей, которые были свидетелями одних и тех же важных исторических событий, пережили одни и те же ситуации, должны были реагировать на одни и те же вызовы времени… Это сходство биографий, эта параллельность переживаний, хотя и происходивших в разных местах, в разные моменты, с разной степенью интенсивности, важны также потому, что они постоянно формируют у участников этих процессов их менталитет, духовные основы, иерархию ценностей»[2].

Менталитет поколения во многом обусловливает его универсальные представления о правовом духе, сущности права, предопределяет структуру, иерархию правовых ценностей. У поколения пожилых россиян свое видение права, у молодого поколения это видение имеет весьма значительные особенности.

Поколенческие особенности в той или иной мере учитываются при отраслевом структурировании законодательства. Пенсионное право или право социального обеспечения в большей степени сориентировано на интересы старшего поколения, трудовое законодательство — на интересы среднего поколения, на людей с высоким профессионально-трудовым потенциалом.

Более системное рассмотрение поколенческих измерений современной российской правовой реальности обусловливает необходимость видения данной проблематики не столько в законодательном, сколько в широком правовом контексте, в контексте современного правопонимания.

В процессе исследования проблем поколенческих измерений современной правовой российской реальности 15 экспертам, представляющим различные сегменты правоведения, был задан вопрос: «В какой мере поколенческие особенности россиян молодого, среднего и старшего поколений современной России влияют на:

1) их правосознание; 2) их правовую культуру; 3) их поведение в системе правовых отношений?»

Ответы экспертов отражены в таблице.

Подобное микроисследование, естественно, не претендует на высокую репрезентативность, но может служить иллюстрацией того, что проблема поколенческих различий в восприятии тех или иных феноменов права существует, признается частью социума, в том числе и теми, кто представляет юридическую науку и юридическое образование.

Поколенческие измерения права во многом обусловлены особенностями исторического, социокультурного, экономического развития конкретных поколений, их потребностями, интересами, ценностной ориентацией, причем как личностного, так и социально-группового уровня. Любое поколение воспринимает, осваивает право, правовую регламентацию с учетом уже сложившихся в той или иной степени ментальных ресурсов мышления и публичного поведения.

«Поступая законосообразно, — пишет Г.В. Мальцев, — человек не всегда знает норму, но он непременно отдает себе отчет, ради каких интересов он действует. Нормативное регулирование опирается на регуляцию многофакторную, оно не может без нее обойтись, вынуждено воспринимать и продолжать выработанные в ней тенденции…»[3]

С нашей точки зрения, данные положения задают определенные познавательно-методологические ориентиры для понимания и исследования многофакторности, многослойности детерминационных предпосылок определенной субъективации права не только на личностном, но и на поколенческо-групповом уровне.

Формируемые, развиваемые потребности, интересы, ценности представителей молодого, среднего, зрелого поколений априори задают модель видения права, его понимания, форм, методов реализации правовых норм. У молодого поколения могут доминировать потребности, интересы, ценности, связанные с образованием, адаптацией к трудовой деятельности, созданием семьи; в структуре потребностей, интересов, ценностных предпочтений среднего поколения акцент смещается на профессиональное развитие, обеспечение качественных условий труда, его оплаты, решение жилищных и иных социально-бытовых проблем, воспитание детей и т. д. Для представителей старшего поколения в системе мотивов правопонимания и правового поведения акцент смещается в сторону пенсионного и иного законодательства, актуализируется видение права сквозь призму социальной справедливости. По сути, через субъективацию правовых универсалий происходит становление трех поколенческих моделей правопонимания.

Однако процессы поколенческой субъективации права — правового сознания, правовой культуры, принципов, норм законодательства — весьма диалектичны и противоречивы. Обращая внимание на эту диалектичность и развивая свой тезис о многоуровневой модели социальных, в том числе и правовых, регуляций, Г.В. Мальцев пишет далее: «…в нормативном регулировании не было бы нужды, если бы оно являлось всего лишь санкционированием того поведения, которое диктуется потребностями, интересами и ценностями. ...такие виды нормативного регулирования, как правовое, моральное и религиозное, обладают высокой способностью сопротивляться “диктатуре интересов и ценностей”, что очень важно, когда интересы чрезмерно субъективизированы, а ценности слишком идеологизированы»[4].

Подобное «сопротивление» права «диктатуре интересов и ценностей» в цивилизованных правовых системах приобретает формы их приемлемой оптимизации. Данная тенденция проявляется или должна проявляться и в отношении права и поколений социума. Типичный пример подобной оптимизации — законодательное регулирование поколенческих прав и обязанностей в семейном, образовательном, трудовом, пенсионном законодательстве, когда субъекты правотворчества обязаны находить определенный баланс интересов между нормативным и ресурсным обеспечением прав на образование, на труд, на достойное вознаграждение за труд, на пенсионное обеспечение. Дефицитность ресурсов обеспечения этих прав вынуждает законодателей искать приемлемые компромиссы, которые часто устраивают законодателей, но не устраивают представителей того или иного поколения.

Признание в определенной степени поколенческих особенностей правопонимания, правового поведения актуализирует важность дискуссий, предметом которых является классификация права с учетом его поколенческой составляющей.

Как представляется, особенно актуальны эти дискуссии, когда речь идет о молодежном или ювенальном праве, причем именно о праве, а не только о ювенальном законодательстве или ювенальной юстиции.

«Ребенок попадает в поле юстиции, — отмечает Л.М. Карнозова, — когда его поведение выходит за рамки закона. В этом случае юстиция проявляет интерес в первую очередь к внешним проявлениям, вопросы же “внутреннего обоснования” поведения интересуют ее лишь вторично. Но именно эта “внутренняя основа” и отделяет радикально ребенка (подростка) от взрослого.

Осознание детства как особой стадии в становлении человеческой личности и роли институтов в ходе социализации и формирования идентичности молодого человека стали тем фундаментом, на котором построена ювенальная юстиция»[5].

Современные российские дети, подростки, молодые люди, радикально или менее радикально отличающиеся от взрослого поколения, должны рассматриваться не только в качестве объектов внимания ювенальной юстиции, уголовного правосудия, но и в качестве особых субъектов права и соответствующего законодательства.

С нашей точки зрения, особая правовая субъектность представителей молодого поколения не противоречит принципу юридического равенства и правовой справедливости и выступает в качестве одной из форм дифференциации субъективно-субъектных правовых отношений в социуме.

«Современная социальная модель равноправия, — пишет М.А. Кудрявцев, — требует не только формально-юридического провозглашения равноправия как равенства прав и свобод индивидов, но и наполнения этих правовых возможностей личности реальным содержанием. Это означает обеспечение равноправия граждан как членов общества, а не как лишь субъектов права, такая трактовка диктует в некоторых случаях даже необходимость своеобразного отступления от формального равенства индивидов, понимаемого как “отступление от равенства в пользу справедливости”»[6].

Размышляя о проблемах дифференциации, дискриминации в сфере реализации конституционных прав и свобод различных субъектов, В.И. Крусс отмечает, что «важнейшей ценностью, позволяющей отграничить дифференциацию от дискриминации, выступает принцип справедливости». Развивая данное положение, автор пишет далее: «На наш взгляд, отечественная традиция социальной справедливости и конституционный формат соотношения демократических ценностей равенства и свободы в современной России диктуют необходимость справедливых предпочтений, в частности для молодежи, не связанной обстоятельствами рождения с олигархическими и политическими элитами…»[7]

Следует согласиться с мнением В.И. Крусса по поводу социальных дифференциаций, характерных для молодого поколения современной России, но, как представляется, акцент целесообразно делать на определенных универсально-типичных тенденциях, характерных для правовой социализации российской молодежи, включая несовершеннолетних детей и подростков, для их правовой субъектности, правового сознания и поведения.

Анализ современного российского законодательства позволяет делать вывод о том, что применительно к молодому поколению россиян отступление от правового равенства в пользу социальной справедливости проявляется в гражданском, семейном, трудовом законодательстве, во многих нормативных правовых актах, регулирующих образовательные, социокультурные и иные отношения. И это весьма позитивная тенденция.

Темой многочисленных дискуссий правоведов служат вопросы определенной систематизации нормативных правовых актов, предметом регулирования которых является молодежная проблематика.

В современной России существует немало управленческо-регулирующих документов в этой сфере поколенческих отношений.

В 1992 году издан Указ Президента РФ № 1075 «О первоочередных мерах в области государственной молодежной политики». В 1993 году принято постановление Верховного Совета РФ № 5090-1 «Об основных направлениях государственной молодежной политики в Российской Федерации». В 2006 году Правительством РФ утверждена Стратегия государственной молодежной политики в Российской Федерации до 2016 года.

Очевидно, что документы, в той или иной мере определяющие молодежную политику, не являются в строго юридическом смысле нормами для обязательного исполнения, но готовят основу для последующей нормотворческой деятельности, связанной с законодательным оформлением молодежной политики государства. Подобное нормотворчество осуществляется в различных формах. Это могут быть федеральный закон о молодежи, основы молодежного законодательства, возможно и принятие кодекса законов о молодежи. Но прежде чем выстраивать четкую логическую последовательность законодательного закрепления молодежной политики на общефедеральном уровне, вероятно, следует выработать более четкие представления о том, как распределяются полномочия не только в сфере разработки и реализации молодежной политики, но и в сфере ее соответствующего нормативно-правового оформления. Если федеральный центр разрабатывает общегосударственную молодежную политику, а ее конкретизация и соответствующее нормативно-правовое обеспечение делегируется на уровень субъектов Российской Федерации, то это одна модель системных регуляций молодежных поколенческих отношений; если на федеральном уровне предполагается принятие закона о молодежи, то нормотворческая деятельность представительных органов субъектов Российской Федерации должна осуществляться в пределах, определенных данным федеральным законом, и это уже иная модель правовых регуляций молодежных проблем.

С учетом федерального устройства России, весьма интенсивного развития отраслевого, регионального законодательства, вероятно, наиболее целесообразная форма систематизации молодежного нормотворчества — разработка и последующее принятие основ законодательства о молодежи.

«Основы законодательства, — отмечает Д.В. Чухвичев, — предполагают необходимость дальнейшего уточнения и дополнения законодательного регулирования, отличаются от иных законов своей логической законченностью, направленностью на единое регулирование не отдельных отношений, а их комплекса, объединенного общностью характера, единым значением для общественной жизни. Положения Основ и иных кодификационных актов так или иначе представляют собой костяк правового регулирования определенной сферы общественной жизни»[8].

Молодежная проблематика, безусловно, может быть отнесена к одной из актуальных сфер общественной жизни, требующих адекватных правовых регуляций.

Библиография

1 Ильин И.А. Теория права и государства. — М., 2003. С. 82.

2 Штомпка П. Социология: анализ современного общества: пер. с польск. — М., 2005. С. 160.

3 Мальцев Г.В. Социальные основания права. — М., 2007. С. 20.

4 Там же. С. 21.

5 Карнозова Л.М. Российское уголовное правосудие в отношении несовершеннолетних и ювенальная юстиция // Государство и право. 2008. № 3. С. 56.

6 Кудрявцев М.А. Равноправие в России: опыт конституционного закрепления // Там же. 2005. № 12. С. 50.

7 Крусс В.И. Дискриминация и дифференцированный подход к обладателям конституционных прав и свобод // Там же. С. 34.

8 Чухвичев Д.В. Кодификационные акты, их специфика и значение в системе права // Государство и право. 2009. № 8. С. 11.