Взаимодействие международного и внутреннего права государств

И.В. ВОРОНЦОВА,

кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского процесса Саратовской государственной академии права

В   условиях роста роли межгосударственных отношений и их усложнения все большее значение приобретает международное право, являющееся необходимым инструментом управления противоречивым и вместе с тем единым миром эпохи глобализации[1]. Сегодня есть все основания предполагать, что в ближайшие десятилетия международное право будет мощно развиваться. В этой связи верно отметил в своей работе О.Н. Хлестов: «В ХХI в. будет продолжаться внедрение международного права во внутреннюю жизнь государств для регулирования отношений в пределах страны, что будет иметь позитивное значение, особенно для держав, где идет процесс демократизации и создания правового государства. Этому процессу необходимо уделять особое внимание, всячески совершенствуя способы и методы применения международно-правовых норм во внутренней жизни государств»[2].

Действительно, сегодня, в эпоху глобализации, взаимодействие международного и внутреннего права имеет большое значение и взаимоотношения этих правовых систем невозможно изучать в отрыве от процесса глобализации.

Понятие «глобальный» определяется как «охватывающий весь земной шар; всемирный всесторонний, взятый в целом, общий, масштабный, полный, универсальный»[3]. В последнее десятилетие в правовой литературе проблемам глобализации и права уделяется очень большое внимание как на конференциях[4], так и в работах отдельных ученых[5].

Процессы глобализации, приобретающие все большее ускорение в последние годы, безусловно, оказывают сильное воздействие на функционирование государств, на их базовые институты[6].

Выделяют до трех десятков наиболее значимых глобальных проблем, в числе которых нарушение прав и свобод человека[7]. Глобальность проявляется в том, что эта проблема особенная и достижение лучших результатов при ее решении возможно только путем совместных усилий государств.

В настоящее время правовая система Российской Федерации имеет определенные недостатки. Российское законодательство и практика его применения слишком медленно приводятся в соответствие с европейскими стандартами.

В первую очередь это относится к отраслевому законодательству. Так, процедура пересмотра решений по гражданским делам в порядке надзора стала предметом острых дискуссий как на национальном уровне, так и на международном. С момента принятия ГПК РФ нормы о производстве в суде надзорной инстанции стали предметом критики отечественных ученых[8].

Международные конвенции — это всегда продукт объединенных стараний нескольких государств, направленный на решение или предупреждение отдельных проблем. Так, согласно ст. 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года (далее — Конвенция) Европейский суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из договаривающихся сторон их прав, признанных в Конвенции или в Протоколах к ней. Далее в п. 1 ст. 35 в качестве условия приемлемости жалобы указано, что Европейский суд может принимать дело к рассмотрению только после того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты, как это предусмотрено общепризнанными нормами международного права, и в течение 6 месяцев с даты вынесения национальными органами окончательного решения по делу. В свете данного положения Конвенции российскими юристами обсуждались сомнительные предположения относительно понятия «исчерпание внутренних средств правовой защиты».

Логическим завершением многообразия мнений относительно поставленного вопроса явилось решение Европейского суда по жалобе «Людмила Францевна Тумилович против Российской Федерации»[9]. Заявительница с момента нарушения своих прав последовательно подавала жалобы в различные инстанции российских судов общей юрисдикции: районный суд первой инстанции, краевой суд второй инстанции, а также обратилась с шестью жалобами к различным должностным лицам в порядке надзора. Итогом ее действий стала жалоба в Конституционный суд РФ, после чего она обратилась в Европейский суд. Таким образом, были исчерпаны действительно все внутригосударственные средства правовой защиты, что видимо, должно было соответствовать требованиям Конвенции. Однако Европейский суд, рассмотрев жалобу заявительницы на предмет ее приемлемости, в своем решении указал, что поданные жалобы, направленные на пересмотр судебных актов в порядке надзора, образуют чрезвычайное средство правовой защиты, использование которого зависит от дискреционных полномочий соответствующих должностных лиц суда и прокуратуры, и, следовательно, не образуют эффективного средства правовой защиты в смысле п. 1 ст. 35 Конвенции.

В решении по вопросу приемлемости жалобы «Галина Питкевич против Российской Федерации» Европейский суд указал на неэффективность такого средства судебной защиты, как пересмотр дела в порядке надзора по смыслу п. 1 ст. 35 Конвенции[10]. Аналогичное мнение было высказано в постановлении по делу «Рябых против Российской Федерации»[11].

Такого мнения Европейский суд придерживался в период действия ГПК РСФСР. Однако позиция Европейского суда не особенно изменилась после принятия ГПК РФ. Проанализировав после введения в действие ГПК РФ нормы, относящиеся к процедуре надзорного производства, Европейский суд пришел к выводу, что, однажды начавшись, эта процедура может длиться неопределенно долго. Следовательно, если бы надзорное производство считалось средством правовой защиты, подлежащим исчерпанию, то создавшаяся в связи с этим неопределенность сделала бы бесполезным правило о 6 месяцах[12].

Помимо этого, в других своих постановлениях Европейский суд не раз отмечал, что «единственными средствами правовой защиты, которые согласно положениям статьи 26 Конвенции должны быть исчерпаны, являются те, которые доступны лицу, достаточны и относятся к предполагаемым нарушениям… Кроме того, заявитель, который воспользовался средством защиты, способным исправить положение, вызвавшее предполагаемое нарушение, непосредственно, а не только косвенно, не обязан прибегать к другим доступным ему средствам защиты, эффективность которых сомнительна»[13].

В контексте сказанного следует также отметить, что под влиянием европейских стандартов процессуальное законодательство пришлось реформировать не только Российской Федерации. Процессуальная реформа в последние годы состоялась в Великобритании, Италии, Португалии и т. д.[14]  Отмечается отсутствие существенных изменений в защите прав граждан судебными органами, а также несовершенство судебной практики. Нарушение прав человека, выражающееся в несоблюдении правовых норм в гражданском судопроизводстве, говорит о недостатках механизма судебной защиты. Эта проблема требует для своего решения международного сотрудничества. Как совершенно верно заметил И.И. Лукашук, нормальное функционирование национальных правовых систем зависит от взаимодействия с международным правом. Углубление взаимодействия международного и внутригосударственного права носит характер объективной закономерности, которая отражает общую закономерность — углубление взаимодействия национального общества с мировым сообществом. В связи с этим совершенно оправданна оптимизация роли таких инструментов управления, как государство, международные организации, а особое значение приобретает взаимодействие международного и внутреннего права государств[15].

Б.Л. Зимненко обратил внимание, что в настоящее время в доктрине, касающейся связи международного и внутригосударственного права, отсутствует единодушие применительно к наименованию этой связи и используется различная терминология[16]: «соотношение»[17], «взаимодействие»[18], «взаимосвязь»[19]. Не останавливаясь на отличиях, на наш взгляд, однородных понятий, поддержим позицию Р.А. Мюллерсона, который приравнивает содержание категорий «взаимодействие» и «соотношение».

В рамках исследуемой проблемы следует отметить, что в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века вопрос реализации норм международного права в рамках правовой системы государства заметно актуализировался. Это вызвано в первую очередь тем, что в целом ряде государств нормы международного права были провозглашены частью правовой системы государств в своих законах.

Так, в ФРГ только общепризнанные нормы международного права являются составной частью федерального права. Они имеют приоритет перед законами и непосредственно порождают права и обязанности для проживающих на территории федерации лиц[20].

Республика Беларусь признает приоритет общепризнанных принципов международного права и обеспечивает соответствие им законодательства. Заключение международных договоров, противоречащих Конституции, не допускается (ст. 8 Конституции Республики Беларусь). Из этого конституционного положения можно сделать вывод о том, что лишь общепризнанные принципы международного права подлежат непосредственному применению без издания относительно них соответствующего акта.

Большинство конституций иностранных государств содержат положения о международных нормах, при этом они в основном устанавливают примат международного права по отношению к внутреннему праву, но не закрепляют преимущества по отношению к основным законам[21]. Иначе говоря, признавая примат международного права над национальным законом, многие государства тем не менее не распространяют это верховенство на положения своих конституций[22]. Такого подхода придерживаются большинство стран, включая Россию. Таким образом, следует поддержать логический вывод М.Н. Марченко, что сложившаяся практика через объявление в конституциях и других законодательных актах ряда государств общепризнанных принципов и норм международного права, а также через провозглашение международных договоров, заключенных государством, составной частью национальной правовой системы, является в настоящее время довольно распространенной как в высокоразвитых странах традиционной, «старой» демократии, так и во вновь образованных на территории бывшего СССР государствах — «новых демократиях»[23].

Включение общепризнанных принципов и норм международного права в правовую систему Российской Федерации направлено на более тесное взаимодействие национальной и международной правовых систем. Следует согласиться с высказанным в науке мнением относительно проявления тенденции динамичного соотношения национального и международного права как в масштабных взаимовлияниях названных правовых систем, так и во все большем «проникновении» международных принципов и норм в национальные правовые системы[24]. При этом, как указывает Л.В. Лазарев, с одной стороны, общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры России используются как один из критериев оценки Конституционным судом РФ оспариваемых правоположений, с другой стороны, своими решениями, выраженными в них правовыми позициями, опирающимися на эти международные правовые принципы и нормы, КС РФ содействует их реальному включению в российскую правовую систему, в практику правотворчества и правоприменения, формированию уважения к ним и пониманию необходимости добросовестного выполнения международных обязательств страны[25].

В связи со сказанным совершенно оправданным и закономерным является возникновение вопроса об эффективности норм международного права. Детальному изучению обозначенной проблемы, а именно различным критериям и показателям эффективности норм международного права, посвятил свою работу Л.Х. Мингазов[26]. Мы же исследуем лишь некоторые вопросы этой глубокой проблемы.

Если при применении общепризнанных принципов и норм международного права суды сталкиваются с множеством проблем, то совершенно очевиден вопрос: нужны ли нашему государству такие нормы? Относительно степени эффективности международного права, а значит, и степени эффективности общепризнанных норм международного права в литературе высказываются различные точки зрения[27].

Существует точка зрения, согласно которой отрицается какая-либо эффективность норм международного права. «На международной арене предпринимаются попытки отказаться от международного права как системы общеобязательных принципов и норм и перейти к ориентации на другие неправовые, и прежде всего политические, категории и принимать практические решения, в отношении которых определяющим является выбор и достижение определенных целей.»[28]

В 1961 году Д.И. Фельдман, исследуя критерий эффективности как общепризнанную норму современного международного права, указал на тот факт, что «для буржуазных теоретиков эффективность властвования есть не что иное, как фактическое осуществление власти к моменту признания, вне зависимости от характера ее происхождения и соответствия воле народа»[29].

В настоящее время следует говорить о трех сложившихся точках зрения на проблему эффективности норм международного права. Согласно мнению одних ученых, международное право — неэффективный инструмент, так как реальное состояние международных отношений не соответствует стандартам международного права. Другая группа авторов утверждает, что международное право слабее, чем внутригосударственное право «демократических» государств. «Из-за того, что члены международного сообщества довольно многочисленны и довольно сильны по сравнению с членами любого национального общества, примеры нарушения международного права воспринимаются весьма обостренно и внушают мысль, что общий стандарт соблюдения права менее высок, чем он есть в действительности.»[30]

В контексте сказанного нужно заметить, что представители некоторых школ международного права утверждают, что обязанность государств сотрудничать носит факультативный характер. С подобными утверждениями вряд ли можно согласиться. С принятием 26.06.1945 Устава ООН (далее — Устав) принцип сотрудничества занял свое место в ряду других принципов, обязательных для соблюдения согласно современному международному праву. Так, в соответствии с Уставом государства обязаны «осуществлять международное сотрудничество в разрешении международных проблем экономического, социального, культурного и гуманитарного характера», а также «поддерживать международный мир и безопасность и с этой целью принимать эффективные коллективные меры». Обязанность всех государств действовать в соответствии с принципами ООН со всей очевидностью предполагает их обязанность сотрудничать в решении различных международных проблем, поскольку это может оказаться необходимым для поддержания международного мира и безопасности. Обязанность государств сотрудничать друг с другом, естественно, предполагает добросовестное соблюдение государствами норм международного права и Устава. В случае если какое-либо государство пренебрегает своими обязательствами, вытекающими из общепризнанных принципов и норм международного права, то тем самым это государство подрывает основу сотрудничества[31].

В этой связи заслуживает поддержки мнение представителей третьей точки зрения, которые считают, что международное право оказывает большое влияние на процесс осознания государствами национальных интересов, что оно продолжает сохранять свое значение в качестве средства, воздействующего на взаимодействие государств. По мнению этих ученых, многие государства, как правило, постоянно соблюдают подавляющее большинство норм международного права, а процент нарушений невелик[32].

В связи со сказанным можно сделать вывод принципиального характера: на сегодняшний день только такие нормы смогут обеспечивать стабильность государства. Без них о взаимодействии правовых систем, а также о сотрудничестве государств говорить не приходится. Поэтому, на наш взгляд, следует продолжать отношения по сближению и взаимодействию национальной и международной правовых систем в первую очередь в связи с тем, что источником российского права являются как общепризнанные международные нормы и международные договоры, так и национальные правовые акты и договоры. Это приводит к неизбежному возникновению вопросов об их юридической силе, о соотношении международного и внутригосударственного права[33]. Думается, что сближение международного и внутригосударственного права по большей части благоприятно скажется на национальном правотворчестве в целом и гражданском процессуальном законодательстве в частности.

Согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Из этого следует, что не только общепризнанные международные нормы и принципы, но и международные договоры России подлежат непосредственному применению в нашем государстве без издания соответствующего акта относительно их имплементации. При этом Конституцией РФ установлен приоритет международного договора над законом России. Из конституционного положения можно сделать вывод, что и общепризнанные нормы и принципы международного права обладают высшей юридической силой по отношению к национальному закону.

Такое новаторское положение впервые закреплено в конституционной России, и нужно отметить, что оно однозначно устанавливает действие на территории страны наряду с национальным правом норм международного права.

Библиография

1 См.: Лукашук И.И. Международное право: наука и практика // Международное публичное и частное право. 2003. № 2 (11). С. 2.

2 Хлестов О.Н. Прогнозы развития международного права в ХХI веке // Московский журнал международного права. 2001. № 2. С. 31.

3 Новейший словарь иностранных слов и выражений. — М., 2001. С. 232.

4 См., например: Право и права человека в условиях глобализации (материалы научной конференции) / Под ред. Е.А. Лукашевой, Н.В. Колотовой. — М., 2006. С. 220; Правотворчество и формирование системы законодательства РФ в условиях глобализации. Актуальные проблемы (По материалам круглого стола) // Государство и право. 2007. № 4. С. 111—118.

5 См., например: Лукашук И.И. Глобализация, государство, право, XXI век. — М., 2000; Эбзеев Б.С., Айбазов Р.У., Краснорядцев С.Л. Глобализация и государственное единство России. — М., 2006. С. 308; Права человека и процессы глобализации современного мира / Под ред. Е.А. Лукашевой. — М., 2007. С. 464.

6 См.: Пастухова Н.Б. Национально-государственный суверенитет в контексте глобализации, интеграционных процессов в мире, новых вызовов и угроз // Lex Russica. 2006. № 1. С. 27.

7 См.: Эбзеев Б.С., Айбазов Р.У., Краснорядцев С.Л. Указ. соч. С. 7.

8 См. подробнее, например: Балашова И.Н. Порядок возбуждения и рассмотрения гражданских дел в суде надзорной инстанции. — Саратов, 2006; Боннер А.Т. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации: проблемы применения. — М., 2005. С. 93—107; Борисова Е.А. Проверка судебных актов по гражданским делам. — М., 2006; Кострова Н.М. Пересмотр судебных постановлений в порядке надзора по ГПК РФ / Новеллы гражданского процессуального права: мат. науч.-практ. конф. — М., 2004. С. 165—168; Соколова С.В. Основания для отмены или изменения судебных постановлений в порядке надзора / Там же. С. 178—182; Терехова Л.А. Система пересмотра судебных актов в механизме судебной защиты. — М., 2007. С. 132—151.

9 Решение от 22.06.1999 по вопросу приемлемости жалобы № 47033/99 «Людмила Францевна Тумилович против Российской Федерации» // Европейский суд по правам человека и Российская Федерация: Постановления и решения, вынесенные до 1 марта 2004 года / Отв. ред. Ю.Ю. Берестнев. — М., 2005. С. 514—518.

10 См.: Решение от 08.02.2001 по вопросу приемлемости жалобы № 47936/99 «Галина Питкевич против Российской Федерации» // Там же. С. 415—427.

11 См.: Постановление от 24.07.2003 по делу «Рябых против Российской Федерации» (жалоба № 52854/99) // Там же. С. 67—77.

12 См. решение от 06.05.2004 по вопросу приемлемости жалобы № 33408/03 «Анатолий Александрович Денисов против России».

13 Прецеденты Европейского суда по правам человека. Руководящие принципы судебной практики, относящейся к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Судебная практика с 1960 по 2002 г. — СПб., 2004. С. 850.

14 См.: Нешатаева Т.Н. Соответствовать требованиям европейских стандартов // Современная доктрина гражданского, арбитражного процесса и исполнительного производства: теория и практика: Сб. науч. статей. — Краснодар — СПб., 2004. С. 80.

15 См.: Лукашук И.И. Взаимодействие международного и внутригосударственного права в условиях глобализации // Журнал российского права. 2002. № 3. С. 115.

16 См.: Зимненко Б.Л. Международное право и правовая система Российской Федерации. — М., 2006. С. 15.

17 См.: Черниченко С.В. Теория международного права. Т. 1: Современные теоретические проблемы. — М., С. 130; Международное право / Под ред. Ю.М. Колосова, Э.С. Кривчиковой. — М., 2005. С. 21—23; Глебов И.Н. Международное право. — М., 2006. С. 63; Ануфриева Л.П. Соотношение международного публичного и международного частного права: правовые категории. — М., 2002. С. 321.

18 См.: Лукашук И.И. Международное право. — М., 2005. С. 257; Марченко М.Н. Сравнительное правоведение. — М., 2001. С. 221;  Канашевский В.А. Международные нормы и гражданское законодательство России. — М., 2004. С. 121; Международное право / Под ред. Г.В. Игнатенко, О.И. Тиунова. — М., 2005. С. 153; Ануфриева Л.П. Указ. соч. С. 321.

19 См.: Марченко М.Н. Указ. соч. С. 221.

20 См.: Основной закон Федеративной Республики Германия от 23.05.1949. Ст. 25. — Бонн, 2003.

21 См.: Конституции зарубежных государств / Сост. В.В. Маклаков. — М., 2006.

22 См.: Права человека и процессы глобализации современного мира / Под ред. Е.А. Лукашевой. С. 289.

23 См.: Марченко М.Н. Указ. соч. С. 226—227.

24 См.: Тихомиров Ю.А. Международно-правовые акты: природа и способы влияния // Журнал российского права. 2002. № 1. С. 101.

25 См.: Лазарев Л.В. Правовые позиции Конституционного суда России. — М., 2003.

26 См. подробнее: Мингазов Л.Х. Эффективность норм международного права. — Казань, 1990.

27 См.: Он же. Проблема эффективности в зарубежной доктрине // Московский журнал международного права. 1998. № 2. С. 7.

28 Решетов Ю.А. К вопросу о мягком праве // Там же. 1999. № 2. С. 26.

29 Фельдман Д.И. Признание правительств в международном праве. — Казань, 1961. С. 31.

30 Мингазов Л.Х. Проблема эффективности в зарубежной доктрине. С. 7.

31 См.: Международное право / Под ред. Ю.М. Колосова, Э.С. Кривчиковой. — М., 2005. С. 78—80.

32 См.: Мингазов Л.Х. Проблема эффективности в зарубежной доктрине. С. 7; Лукашук И.И. Указ. соч. С. 48.

33 См.: Канашевский В.А. Международное частное право. — М., 2006. С. 44.