Взаимоотношение судебной власти и адвокатуры (по материалам дисциплинарной практики ХIХ—ХХ вв.)

УДК 347.965(091)

Страницы в журнале: 160-164

О.Н. Савостьянова,

аспирантка Российской академии адвокатуры и нотариата, адвокат Коллегии адвокатов «Адвокат»  osavost@yandex.ru

Одной из актуальных проблем адвокатуры является формирование профессиональных этических правил поведения адвоката, в том числе и при его взаимодействии с судебной властью. В статье анализируется дисциплинарная практика Советов присяжных поверенных и Адвокатской палаты г. Москвы по данному вопросу. Формулируется вывод о том, что в основном при рассмотрении дисциплинарных дел о столкновении присяжных поверенных с судом дореволюционные и современные органы корпоративного адвокатского надзора практически исходят из аналогичных позиций, основываясь на том, что адвокат обязан с уважением относиться к судебной власти. Однако отмечается, что подход Советов присяжных поверенных был более строгим.

Ключевые слова: судебная власть, адвокат, суд, правосудие, адвокатура, поведение, практика.

В  любом демократическом обществе адвокаты призваны играть важнейшую роль в отправлении правосудия. В связи с этим вопрос о взаимоотношении адвокатуры и судебной власти приобретает огромное значение.

Критерии допустимого поведения адвоката установлены Федеральным законом от 31.05.2002 № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», процессуальными нормами, содержащимися в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации 2001 года, Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации 2002 года, Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации 2002 года, Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях 2001 года, Кодексе профессиональной этики адвоката (принят Первым Всероссийским съездом адвокатов 31.01.2003). Однако немаловажную роль здесь играет и дисциплинарная практика.

В свете реформирования сферы оказания квалифицированной юридической помощи вопросам совершенствования дисциплинарной практики придается большое значение. Так, по мнению М.В. Кратенко, дисциплинарная практика является оценкой качества работы адвоката [9, с. 11].

В научной литературе эту тему разрабатывали многие исследователи: среди дореволюционных юристов следует выделить таких авторов, как И.В. Гессен, М.Н. Гернет, П.В. Макалинский, А.Н. Марков; среди современных правоведов — М.Ю. Барщевского, А.Д. Бойкова, А.П. Галоганова, М.А. Женину, М.В. Кратенко, А.Г. Кучерену, Г.Б. Мирзоева, Е.В. Семеняко, Ю.В. Тихонравова, С.С. Юрьева.

При этом, как правило, в работах современных авторов акцент делается на оценку качества работы адвоката или его взаимоотношения с клиентом [8, с. 182—219].

Вместе с тем, отсутствуют научные работы, посвященные анализу дисциплинарных дел о столкновении адвоката с судебной властью.

 Небезынтересно отметить, что адвокатура в России была введена Судебными Уставами 1864 года в ходе судебной реформы Александра II не в качестве самостоятельного элемента, а как звено новой судебной системы, основанной на демократических принципах, таких как независимость суда от администрации, состязательность сторон в гражданском процессе и обеспечение права на защитника в уголовном процессе.

При взаимодействии с судебной властью, а особенно в публичных заседаниях, первые российские адвокаты — присяжные поверенные — обязаны были проявлять полное уважение, сдержанность и корректность. Любые отступления от этих принципов грозили дисциплинарными взысканиями, которые могли быть наложены Советами присяжных поверенных по результатам рассмотрения дисциплинарных дел в отношении присяжных поверенных.

Впрочем, сами по себе убеждения адвоката не подлежали контролю Советов присяжных поверенных, как не подлежали и их цензуре, но при этом в словах и действиях адвоката не должно было быть ничего, что могло бы дать повод к обвинению его в недостойном поведении по отношению к суду [11, с. 307].

В частности, не допускались поступки и слова адвоката, которые могли быть расценены как глумление над судом, пренебрежение к нему. Грубые и неуместные выражения и обороты не могли выходить из-под пера присяжного поверенного, обязанного относиться к суду с уважением. Во имя достоинства всего сословия адвокат, обращаясь к суду с теми или иными ходатайствами, должен был держаться в рамках законности и не заявлять требований и просьб, которые могли бы встретить справедливый отказ [11, с. 311, 317].

Адвокат обязан был воздерживаться и от замечаний, укоряющих судью. Причем подобного рода замечания были недопустимы и в процессуальных документах, независимо от того, имелись для того какие-либо основания или нет. Например, Советами присяжных поверенных подчеркивалось, что апелляционная жалоба могла содержать всестороннюю критику, с указанием на ошибки в решении, или на несоответствие его закону или конкретным обстоятельствам дела; но при этом было недопустимо употребление адвокатом в жалобе оскорбительных для суда выражений или оценочных мнений относительно знания судьей законодательных норм [11, с. 311].

Так, Петербургский Совет присяжных поверенных признал неуместным употребление присяжным поверенным в жалобе на окружной суд выражения «распоряжение суда не имеет практического смысла и цели», объявив ему предостережение [10, с. 489].

Между тем, критика действий любого судебного или правительствующего учреждения, как бы резка она ни была (лишь бы не выходила за рамки приличия), не признавалась выражением явного неуважения к учреждению или лицу, действия которого обсуждаются. По этому поводу П.В. Макалинский писал: «Ведь присяжные поверенные, постоянно обязанные поддерживать всякого рода жалобы на действия правительственных и судебных учреждений и оспаривать правильность их постановлений, должны по необходимости вдаваться в критику, и даже нередко весьма резкую, этих действий и постановлений, а потому сословие присяжных поверенных, собственно для свободного пользования этим правом, поставлено самим законодательством вне зависимости от всяких влияний, истекающих из подчиненности тем или другим представителям власти» [10, с. 491—492].

Для наглядности того, в чем именно усматривалось проявление неуважения присяжными поверенными к суду, приведем некоторые примеры из дисциплинарной практики Петербургского Совета присяжных поверенных.

За неуместные возражения против распоряжений суда во время уголовной защиты, состоявшие в том, что присяжный поверенный неоднократно и несмотря на сделанные ему председательствующим указания на неуместность его образа действий, заявил присяжным заседателям, что лицо, допущенное судом к даче свидетельских показаний, не может быть допрашиваемо в качестве свидетеля, и явное незнание форм уголовного судопроизводства Совет присяжных поверенных объявил присяжному поверенному предостережение.

Присяжный поверенный, защищая подсудимых перед присяжными заседателями, позволил себе сказать, что признание подсудимых виновными в разбое было бы судебным разбоем и что отказать им в снисхождении могут только разжившиеся буржуа или фарисеи, — за что был подвергнут Советом присяжных поверенных дисциплинарному взысканию в форме выговора.

За неприличный отзыв о товарище председателя окружного суда в его кабинете в присутствии посторонних лиц, в разговоре с секретарем суда, помощнику присяжного поверенного был сделан выговор.

За самовольное взятие присяжным поверенным из рук члена суда, принимавшего просителей в кабинете товарища председателя, поданных ему бумаг (вместо просьбы об их возвращении) Совет присяжных поверенных объявил выговор [10, с. 485, 497].

Иной случай неоднократного проявления неуважения к суду адвокатом стал предметом дисциплинарного разбирательства в Харьковском Совете присяжных поверенных. Адвокат в своих объяснениях перед судом произнес: «Если суду не угодно слушать меня, если суду на это нет времени или он хочет поскорее сбыть дело с рук, то...» А во второй раз, уже по другому делу, этот же адвокат во время совещания судей без доклада вошел в совещательную комнату и, повысив голос, потребовал от председательствующего объяснений: «Почему прекращено дело по встречному иску?» Председательствующий обратил внимание адвоката на то, что суд совещается по делу. Однако, продолжая говорить на повышенных тонах, адвокат заявил, что он поступил как джентльмен, не предъявив протеста против председательствующего, родственника противной стороны. Разобрав данное дело, Харьковский Совет присяжных поверенных назначил адвокату за первый поступок выговор, а за второй — предостережение. Однако Судебная палата, истребовав дело по протесту прокурора, пришла к выводу, что подобное поведение адвоката заслуживает более строгого взыскания — запрета в течение трех месяцев заниматься адвокатской практикой [10, с. 485].

В наши дни при рассмотрении подобных случаев органы корпоративного самоуправления практически исходят из тех же принципов, основываясь на том, что адвокат обязан с уважением относиться к судебной власти.

Так, в заключении Квалификационной комиссии Адвокатской палаты г. Москвы по дисциплинарному производству в отношении адвоката К. указывается: «В своей речи адвокаты обязаны придерживаться норм деловой (юридической) лексики, осуществляя тщательный отбор слов и в соответствии с их значением (семантикой), и уходить от оборотов, употребляемых на бытовом уровне, особенно если это касается личностных характеристик участников судебного разбирательства». В частности, за то, что в присутствии лиц, находящихся в зале судебного заседания, адвокат К. дала оценку действиям председательствующего с использованием подчеркнуто негативной лексики («скоррумпированный»), Квалификационная комиссия вынесла ей взыскание в форме предупреждения [3, с. 27, 38].

Вместе с тем Квалификационная комиссия обращает внимание и на то, что «свобода выражения мнения адвоката в зале суда не безгранична и определенные интересы, как то: авторитет судебной системы, достаточно важны, чтобы оправдать ее ограничение». Так, адвокату О. было вынесено дисциплинарное взыскание в форме замечания на том основании, что адвокат обосновывал свой отвод составу судебной коллегии по гражданским делам низкими моральными качествами руководства судебной коллегии [4, с. 46—56].

Принципиальность Советов присяжных поверенных проявлялась в их позиции по вопросу о том, что какую бы недоброжелательность по отношению к защитнику ни проявлял судья, какими бы незаконными и оскорбительными ни были для защитника его действия, присяжный поверенный обязан сохранять самообладание и достоинство и не выходить за пределы приличий и корректности.

В то же время Советами присяжных поверенных допускалось, что возможно возникновение ситуаций, когда столкновение председателя с защитой принимает характер, несовместимый с личным и профессиональным достоинством защитника. Поставленный в такое положение присяжный поверенный может только одно — заявить суду о невозможности продолжать отправление своих обязанностей и удалиться из зала судебного заседания [11, с. 309].

В свете вышеизложенного отметим, что действующее законодательство не наделяет адвокатов правом самовольно (без разрешения председательствующего) без уважительных причин покидать зал судебного заседания во время рассмотрения дела [2, с. 6—22]. Например, не может служить поводом для самовольного оставления адвокатом зала судебного заседания во время судебного разбирательства его несогласие с принятым судом решением по тому или иному процессуальному вопросу [6, с. 28—47].

Однако указанная правовая позиция может быть изменена при рассмотрении конкретных дисциплинарных производств, при наличии существенных причин, обосновывающих такое поведение адвоката. Например, Квалификационная комиссия Адвокатской палаты г. Москвы прекратила дисциплинарное производство в отношении адвоката, возбужденное по жалобе федерального судьи Т. на то, что адвокат в отсутствие разрешения председательствующего самовольно во время судебного разбирательства по уголовному делу покинула зал судебного заседания. Как было установлено в ходе дисциплинарного производства, адвокат А. покинула зал судебного заседания только после того, как в отсутствие какой-либо реакции со стороны суда на возражение стороны защиты против заявленного государственным обвинителем ходатайства и заявление в этой связи адвокатом А. последовательно двух отводов федеральному судье оба заявления об отводе были проигнорированы. Судья даже не приступила к реализации предусмотренной процедуры отвода. Квалификационная комиссия сочла, что поведение адвоката А. было обусловлено тем, что районный суд в лице федерального судьи не обсудил и не устранил в установленном уголовно-процессуальном законом порядке возникшие у участников процесса сомнения в легитимности данного состава суда [5, с. 28—41]. К числу уважительных причин, дающих право адвокатам покинуть зал судебного заседания, относится болезнь адвоката [1, с. 9—10].

Советы присяжных поверенных строго требовали от членов своего сословия, чтобы те не вводили суды в заблуждение предоставлением неверных сведений. Так, одним из грубейших нарушений профессиональных обязанностей было признано указание присяжным поверенным в официальной бумаге заведомо ложных сведений [10, с. 495].

Краткий обзор дисциплинарной практики Советов присяжных поверенных и дисциплинарной практики Адвокатской палаты г. Москвы позволяет сделать вывод о том, что в основном требования адвокатской этики по отношению к суду в Российской империи и в наше время совпадают.

Между тем, Советами присяжных поверенных предъявлялись более высокие требования к поведению адвоката по отношению к суду и должностным лицам.

В частности, в обзоре деятельности Санкт-Петербургских Совета и Общих собраний присяжных поверенных за 22 года (1866—1888 гг.) приводится следующий случай. Один присяжный поверенный неоднократно и упорно в письменных жалобах, адресованных Правительствующему Сенату, и в устной форме пытался обвинить канцелярию 1-го отделения общего собрания Сената в неправильном составлении печатной записки. Однако, как впоследствии выяснилось, никаких оснований на то не было. Подобные действия адвоката были признаны Санкт-Петербургским Советом по большинству голосов недопустимыми, в связи с чем присяжному поверенному был объявлен строгий выговор [10, с. 494].

Заслуживает уважения та строгость, с которой Советы присяжных поверенных относились к случаям подачи адвокатами необоснованных жалоб на действия чиновников судебного ведомства. Полагаем, что подобный подход исключает практикуемый некоторыми адвокатами такой способ злоупотребления своими правами, применяемый с целью оказания давления на сотрудников суда или других должностных лиц.

Таким образом, мы видим, что в Российской империи требования к поведению адвокатов по отношению к судебной власти были значительно выше, чем в современной России.

При построении взаимоотношений адвоката с судом руководящим принципом являлось то, что какую бы недоброжелательность к защитнику ни проявлял судья, адвокат был обязан вести себя достойно, сохранять самообладание и не выходить за пределы приличий и корректности. Поведение адвоката должно было быть безупречным, не допускающим грубости, несдержанности, злоупотребления своими процессуальными правами.

По нашему мнению, подобный подход необходимо применять и в нынешней дисциплинарной практике, поскольку это позволит поднять престиж адвокатской профессии как среди судей, так и в современном обществе в целом.

Нынешнее состояние российской адвокатуры далеко от идеального. Как отмечают Ю.В. Тихонравов, А.В. Воробьев, А.В. Поляков, во многом «мельчание» адвокатуры происходит из-за того, что весьма значительная часть адвокатов, не обременяя себя ни знанием, ни соблюдением корпоративных обычаев и традиций, все больше и больше диффузирует в стряпчество, дискредитируя и ослабляя современную российскую адвокатуру. Падает престиж профессии [11, с. 3].

Думается, такое положение дел в адвокатуре прежде всего вызвано общим государственным нездоровьем, обусловленным внутренними политическими, социальными, правовыми и культурными проблемами нашей страны, которые служат благодатной почвой для расцвета правового нигилизма во всех сферах общественной жизни.

Впрочем, мы согласны с мнением составителя правил адвокатской профессии Ю.В. Тихонравова о том, что адвокатура как социально активная часть не должна плестись в хвосте общества. Для нее возможен только иной путь — не ожидая оздоровления, оздоровить себя саму [11, с. 4].

Список литературы

1. Вестник Адвокатской палаты г. Москвы. 2004. № 11—12 (13—14).

2. Вестник Адвокатской палаты г. Москвы. 2005. № 6 (20).

3. Вестник Адвокатской палаты г. Москвы. 2010. № 12 (86).

4. Вестник Адвокатской палаты г. Москвы. 2011. № 11 (96, 97, 98).

5. Вестник Адвокатской палаты г. Москвы. 2012. № 4, 5, 6 (102, 103, 104).

6. Вестник Адвокатской палаты г. Москвы. 2012. № 7, 8, 9 (105, 106, 107).

7. Гернет М.Н. История русской адвокатуры. Сословная организация адвокатуры. Т. 2 (1864—1914). — М.: Советы присяжных поверенных, 1916.

8. Женина М.А. Дисциплинарная ответственность адвоката: основания и процедура // Адвокатура России: учеб. / под. ред. С.С. Юрьева. — М.: Издательство Юрайт, 2011.

9. Кратенко М.В. Дисциплинарная практика: оценка работы качества адвоката // Адвокатская практика. — М.: Юрист, 2004. № 6.

10. Макалинский П.В. С.-Петербургская присяжная адвокатура. Деятельность С.-Петербургских совета и общих собраний присяжных поверенных за 22 года (1866—1888 гг.). — Спб.: Тип. Н.А. Лебедева, 1889.

11. Правила адвокатской профессии в России: Опыт систематизации постановлений Советов присяжных поверенных по вопросам профессиональной этики. Составил член Совета присяжных поверенных округа Московской судебной палаты Александр Николаевич Марков. Москва, 1913 год / сост.: А.В. Воробьев, А.В. Поляков, Ю.В. Тихонравов; отв. ред. Ю.В. Тихонравов. — М.: Статут, 2003.