Владельческая защита: зарубежный опыт, российская история и модернизация ГК РФ

УДК 347.251.037 347.02 

Страницы в журнале: 50-56

Д.В. ЛОРЕНЦ,

кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса юридического факультета Южно-Уральского государственного университета lord-dv@mail.ru

Рассматриваются история, зарубежный опыт владельческой защиты и перспективы владельческого иска в проекте изменений Гражданского кодекса Российской Федерации. Анализируются основные проблемы реализации посессорного требования и его соотношение с иными притязаниями (виндикацией, кондикцией, реституцией, деликтными и договорными исками).

Ключевые слова: владельческий(посессорный) иск, виндикация, кондикция, реституция, деликтные и договорные иски.

Possessory protection: international experience, the history of Russia and the modernization of the Civil Code of the Russian Federation

Lorents D.

The author examines the history, international experience of the ownership of protection and prospects of the action in the project of changes of the Civil Сode of the Russian Federation. In the article the main problems of implementation posessory requirement and its relation to other claims (vindication, kondiction, restitution, tort and contract claims) are analyzed.

Keywords: posessory action, vindication, kondiction, restitution, tort and contract claims.

В  подготовленном в результате реформы гражданского законодательства проекте изменений в Гражданский кодекс Российской Федерации (далее — Проект изменений ГК РФ)[1] предусмотрены актуальные и одновременно весьма дискуссионные положения о владельческой защите (глава 14 ГК РФ).

Следует обратиться к истокам обозначенного механизма защиты.

Римская империя. С вопросом самоуправного поведения связана точка зрения, обосновывающая причины возникновения владельческой защиты именно в римском праве. Со временем владение, переходя из поколения в поколение, концентрировалось в руках немногих крупных землевладельцев и постепенно превращалось в латифундию. Этот процесс приводил к обнищанию крестьян, что вызывало у них стремление самоуправно перераспределить владение землями. Преторы, препятствуя переделу земель, стали вводить владельческие интердикты для защиты фактического владения, не допуская при этом даже ссылки на право при посессорном процессе, поскольку владельцы крупных земельных наделов действительно не имели права на них. Таким образом, фактическому положению было дано юридическое обоснование[2].

В римском праве владельческая защита носила полицейский характер. В административном по сути посессорном процессе: 1) не требовалось доказывания права собственности, более того, ссылки на право вообще не допускались, а истец должен был доказать лишь факт своего владения и его нарушения; 2) защита носила провизорный характер: после восстановления положения владельца к победителю в интердиктном споре мог быть предъявлен виндикационный иск[3].

В дальнейшем владельческая римская защита посредством рецепции получила свое отражение в европейских правовых системах.

Франция. Во французском праве предусмотрены complainte (иск об устранении всякого рода препятствий для осуществления владения) и reintegrande (иск о возврате самовольно изъятого у владельца имущества). Цивилистическая доктрина и судебная практика признают возможность владельческих исков только по поводу недвижимости, основывая свой вывод на ст. 2279 Гражданского кодекса Франции: «Владение движимыми вещами равносильно правооснованию». Это неизбежно превращает любой владельческий иск по поводу движимой вещи в иск о праве собственности. Допускается владельческий иск зависимых владельцев против собственников.

Италия. В Итальянском гражданском уложении 1865 года также были предусмотрены две основные группы владельческих исков — об охране (manutenzione) и о восстановлении (reintegrazione). Иск о восстановлении владения был предоставлен владельцам как недвижимого, так и движимого владения, как самостоятельным, так и зависимым владельцам (в том числе против собственников спорного имущества); охранительный иск был предусмотрен только по поводу недвижимости и не предоставлялся детенторам. Сохранился институт владельческой защиты в Гражданском кодексе Италии 1941 года. Этим законом владельческая защита предоставлена держателям в случаях насильственного, тайного завладения имуществом, когда последнее не находилось в держании в силу службы или гостеприимства.

Германия. Защита владения в немецком гражданском праве направлена против запрещенного самоуправства третьих лиц. Право на иск утрачивается, если после нарушения владения судом установлено наличие у нарушителя титула, который позволяет ему претендовать на статус законного владельца. Право на предъявление владельческого иска предоставлено непосредственному владельцу вещи, в том числе и против посредственного владельца, например, даже хранителю против поклажедателя. Посредственный владелец не управомочен на предъявление владельческого иска против непосредственного владельца. На предъявление иска управомочены также наследники и иные правопреемники. Ответчиком по владельческому иску выступает теперешний незаконный владелец вещью. Если к моменту предъявления иска нарушитель владения перестает быть владельцем предмета спора, то возможен лишь иск о возмещении убытков. Допускается предъявление иска к посредственному незаконному владельцу, передавшему временное непосредственное фактическое владение другому лицу. Посредственный владелец пользуется исками к третьим лицам в случае применения ими запрещенного самоуправства по отношению к непосредственному владельцу.

Швейцария. Существенным отличием швейцарской модели владельческой защиты является норма, прямо позволяющая ответчику-нарушителю незамедлительно доказать лучшее право на имущество, что дает суду право отказать в возврате вещи (ст. 927 Швейцарского гражданского кодекса).

Англия и США. Традиция англо-американского права не знает исков, аналогичных владельческим искам континентальной системы. Защита владения осуществляется в рамках деликтного права с использованием категорий общего права trespass (правонарушение, выраженное во вторжении в чужое владение)[4].

Российская империя. В дореволюционной России практически все вопросы, связанные с использованием посессорной защиты, должны были получить детальное урегулирование в Гражданском уложении Российской империи. Закреплялась общая норма: всякое, даже незаконное, владение охраняется законом от самовольного нарушения, пока это владение не будет прекращено надлежащим по закону распоряжением о передаче имущества от владеющего им другому лицу. Закреплялся принцип преемства по владельческим искам при переходе имущества от бывшего собственника к приобретателю, хотя бы и не вступившему во владение. Основным аргументом в пользу неприменения посессорной защиты в отношении движимых вещей было то, что в силу ст. 534 Свода законов Российской империи движимые вещи считались собственностью того, кто ими владеет, пока не доказано противное; доказать же противное можно было не иначе как в ходе исследования правового титула, что несовместимо с принципами владельческого процесса. Однако стоит согласиться с А.В. Коноваловым в том, что действие презумпции права собственности в отношении нарушителя владения парализуется тем, что установленным фактом нарушенного владения презюмировалось право собственности истца на движимую вещь; таким образом, у судьи не было необходимости выходить за рамки владельческого процесса[5].

При наличии договорных отношений мог иметь место только спор о нарушении той или иной стороной условий договора, что порождало необходимость выяснения, какая из сторон вышла за пределы полномочий в отношении спорного имущества, т. е. необходимость выяснения правового титула. Кроме того, считалось, что предоставление владельческого иска, например, арендатору против арендодателя в случае отобрания предмета договора аренды после истечения срока аренды было бы нецелесообразно и привело к распространению бессмысленных процессов — после восстановления владения арендатора суду следовало бы в рамках договорного иска принимать решение о возврате имущества арендодателю[6].

Советская Россия. Проект Гражданского кодекса РСФСР также закреплял специальные правила, посвященные владению, однако эти правила не вошли в окончательный текст ГК РСФСР 1922 года, что было обусловлено непринятием института владения как присущего буржуазной правовой системе[7].

Современная Россия. В результате модернизации Гражданского кодекса РФ в современной российской цивилистике становится актуальным вопрос теоретической разработки владельческой защиты в целях ее эффективного применения на практике.

В соответствии с новой редакцией п. 1 ст. 218 ГК РФ, предлагаемой Проектом изменений ГК РФ, «лицо, к которому предъявлено требование о защите владения, не может в качестве возражения ссылаться на то, что ему принадлежит право на объект владения, но вправе заявить встречное требование о защите вещного права на эту вещь при условии предварительной передачи спорной вещи во владение лица, определенного судом (секвестр)».

Еще до реформы гражданского законодательства России в юридической литературе исследовался вполне естественный вопрос: имеет ли вообще посессорный процесс какой-либо практический смысл, если он не исключает последующего петиторного процесса с вытекающей из него возможностью прямо противоположного разрешения спора между сторонами? На взгляд В.В. Лапиной, смысл посессорного процесса состоит в том, что благодаря ему происходит соответствующее распределение бремени доказывания между участниками будущего петиторного процесса[8]. Однако, думается, бремя доказывания вполне можно распределить между сторонами непосредственно в петиторном процессе, не прибегая предварительно к посессорному иску. Поэтому приведенный аргумент не столько обосновывает, сколько ставит под сомнение провизорность посессорного иска. Следует заметить, что российские реформаторы в данном вопросе заимствовали немецкий и швейцарский опыт защиты титула нарушителя. В таком случае возникает закономерный вопрос: разве наличие титула на вещь может оправдывать насильственные и иные самоуправные действия правообладателя в отношении фактического владельца?

Некоторые цивилисты считают, что в посессорном процессе судья вправе учесть предоставленные сторонами доказательства правового основания владения, если они носят бесспорный, очевидный характер (справка регистрирующих органов, выписка из Единого государственного реестра прав и вступившие в законную силу решения суда, подтверждающие право собственности на спорное имущество)[9].

На наш взгляд, верную мысль в свое время высказывал В.Г. Кукольник: «Никто не властен своевольно отнимать свое имение у незаконного владельца, хотя бы и имел на то явное право, а должен отыскивать оное посредством суда»[10]. Аналогичные взгляды встречаются и в современной цивилистике[11]. В римском частном праве существовало правило, в соответствии с которым лицо, самоуправно отнявшее свою вещь у владельца, теряет право собственности на вещь в пользу владельца[12].

Полагаем, недопустимо исследовать титул ответчика для разрешения спора о владении, но юридическая природа посессорного иска не изменится, если в интересах полной защиты потерпевшего после рассмотрения факта нарушения владения установить право нарушителя на спорное имущество в целях лишения ответчика его прав на вещь и тем самым устранить возможность для последующей виндикации или договорного притязания со стороны ответчика. Провизорность владельческого иска должна рассматриваться исключительно с позиций потерпевшего, иначе посессорная защита потеряет смысл, поскольку неудовлетворенный исходом дела самоуправный нарушитель, который обладает правом на вещь, преодолеет первоначальное решение суда путем предъявления иного по своей юридической природе притязания. Поэтому в целях предупреждения иных исков со стороны ответчика суду необходимо предоставить право устанавливать титул нарушителя, и если таковой будет установлен, то с учетом общественной опасности самоуправных действий лица допустимо нормативно закрепить право суда лишать нарушителя возможности последующей защиты своих прав в силу злоупотребления правом на защиту (п. 2 ст. 10 ГК РФ), что должно являться основанием прекращения самого права на вещь, чтобы не плодить «голое право» нарушителя и «голое владение» потерпевшего.

Злоупотребление правом на защиту также должно повлечь и прекращение существующих обязательств между нарушителем и потерпевшим, поскольку, например, прекращение договора аренды лишит арендодателя, который совершил посягательство на владение арендатора, возможности заявить договорное притязание о возврате арендованного имущества от арендатора, одержавшего победу по владельческому иску. Если нарушитель окажется собственником имущества, то утрата права собственности должна состояться в пользу потерпевшего, т. е. как это было еще во времена римского частного права, но только в случае, когда на стороне потерпевшего (истца) нет фактов самоуправного завладения вещью (например, он не должен быть похитителем) или самоуправного ее удержания (в частности, потерпевший арендатор не должен удерживать арендованное имущество силой, тайно или иным преступным способом помимо воли собственника после истечения срока аренды). Если кроме самоуправства ответчика суд установит неспокойное владение истца, спорное имущество следует передать в муниципальную собственность в случае признания его бесхозяйным. Таким образом, возможность лишения права на имущество должна обладать свойством превосходной превентивной меры, стимулирующей титульных владельцев использовать для возврата своей вещи законные средства защиты, т. е. самозащиту либо юрисдикционные формы, а не прибегать к самоуправным действиям против фактического владельца, даже в случае, если последний сам некогда совершил самоуправство. Наличие права на имущество не может оправдывать самоуправство титульного владельца.

В.В. Лапина считает, что собственник не вправе предъявлять посессорный иск, иначе у законодателя не было бы необходимости так подробно регулировать условия предъявления виндикации в статьях ГК РФ, если собственник сможет для тех же целей прибегнуть к посессорному иску, который во всех отношениях куда удобнее и проще, и добрая совесть ответчика во внимание не принимается[13]. Однако согласно предлагаемой Проектом изменений ГК РФ редакции п. 2 ст. 215 ГК РФ «право на защиту своего владения имеет любой владелец — как законный, так и незаконный — независимо от того, принадлежит ли ему право на объект владения, включающее правомочие владения», следовательно, реформаторы наделили и собственников возможностью использовать владельческий иск.

Новая редакция статей 216, 217, 219 ГК РФ предусматривает следующие условия удовлетворения посессорного иска.

1. Для некой квазивиндикации требование владельца о защите владения подлежит удовлетворению судом, если:

а) установлено, что вещь выбыла из владения в результате хищения, самоуправства или иным путем помимо воли владельца;

б) истцом может быть только лицо, утратившее владение последним;

в) ответчик должен фактически владеть вещью;

г) истец должен владеть соответствующей вещью в течение года до нарушения; при определении срока владения заявитель вправе прибавить ко времени своего владения время владения предшествовавших владельцев, при условии что владение было приобретено каждым из них по воле предыдущего; законный владелец и добросовестный владелец вправе требовать защиты своего владения независимо от времени владения вещью.

Парадоксальность Проекта изменений ГК РФ проявляется в том, что в случае спора относительно оснований защиты и в целях освобождения себя от бремени доказывания срока владения законному владельцу-истцу необходимо будет доказывать титул на вещь, что противоречит природе посессорного процесса.

2. Для квазинегаторного притязания требование о защите сохраненного владения подлежит удовлетворению, если действия ответчика направлены на лишение владения вещью или препятствуют владению.

3. Срок исковой давности для двух видов владельческих притязаний составляет один год.

К сожалению, Проектом изменений ГК РФ не урегулированы более сложные комбинации владельческой защиты. А.В. Коновалов полагает, что правом на предъявление владельческого иска должны быть наделены как прямые, так и опосредованные владельцы. При этом ученый выделяет два вида ответчиков по иску о защите владения. К первому относятся непосредственные нарушители — лица, совершившие самоуправное завладение имуществом, а также лица, совершающие действия, препятствующие нормальному осуществлению владения без лишения последнего. Ответчики второго вида появляются в посессорном процессе в случае, когда нарушитель передал вещь приобретателю (возможно, даже добросовестному)[14].

Можно отметить специфику посессорного процесса, в котором в качестве ответчика выступает третье лицо, т. е. владелец, не совершавший самоуправства и завладевший имуществом от нарушителя или более поздних аукторов (правопредшественников). В такой ситуации владельцем может оказаться добросовестный приобретатель от неуполномоченного традента (отчуждателя). Если учесть существующую в российском гражданском праве парадигму защиты прав добросовестного приобретателя, то ограничений для посессорных притязаний истца быть не может, поскольку данный иск применяется исключительно, когда вещь выбыла помимо воли потерпевшего.

Но если нарушителем оказывается лицо, обладающее титулом на вещь и (или) способное совершить отчуждение имущества, то приобретателю от такого нарушителя следует вопреки общему правилу посессорной защиты предоставить возможность доказывать свой титул при разрешении спора о владении, потому что приобретатель сам никаких самоуправных действий не совершал. Было бы несправедливо и необоснованно истребовать у него имущество, приобретенное им от уполномоченного отчуждателя. Если посессорный иск не может быть удовлетворен по указанным соображениям в отношении третьего лица, ставшего владельцем спорной вещи, то для потерпевшего, безусловно, необходимо предусмотреть право требовать возмещения убытков от нарушителя, как это предусмотрено в немецком гражданском праве.

С другой стороны, предлагаемая редакция положений п. 2 ст. 216 ГК РФ о том, что «требование о защите владения предъявляется лицом, утратившим владение последним», наводит на мысль о недопустимости появления опосредованных добросовестных ответчиков. В случае отчуждения вещи нарушителем последним владельцем является сам нарушитель, и он не может считаться потерпевшим, поскольку утратил владение (передал вещь акципиенту) по своей воле. Вполне вероятно, что авторы Проекта изменений ГК РФ для подобной ситуации предлагают потерпевшему применять против приобретателя виндикацию. А если у потерпевшего отсутствует вещное право, то он вовсе останется без восстановления владения, что, в принципе, соответствует оперативной природе посессорной защиты. Смысл владельческого иска и возможность его использования против третьих лиц, не совершавших самоуправство, но фактически владеющих вещью, по всей видимости, должны быть растолкованы высшими судебными инстанциями после практики применения данного протекционного инструмента.

Кроме того, актуальным остается вопрос о соотношении посессорного требования с иными притязаниями.

Можно допустить конкуренцию посессорного иска и виндикации, когда самоуправными действиями было нарушено титульное владение истца. Титульный владелец сам решает, что ему выгоднее, — доказать титул на имущество или только факт владения и его нарушения. Но это будет латентная конкуренция исков, поскольку она осознается только истцом, а участники процесса в силу отсутствия необходимости доказывания титула в посессорном процессе могут и не знать, что обладатель активной легитимации по владельческому иску является титульным владельцем.

В отличие от кондикции и деликтных притязаний, предметом истребования по владельческому иску является индивидуально-определенная вещь[15].

Реституция применяется даже тогда, когда вещь передана по воле истца, а если совершено насилие, обман, то в таком случае посессорный иск и реституция также не будут конкурировать, поскольку основанием завладения для ответчика по реституции всегда является сделка. Насилие и обман представляют собой условия ее совершения, но для применения владельческого иска необходимо, чтобы самоуправное поведение стало непосредственной причиной завладения вещью нарушителем без опосредующих звеньев в форме недействительной сделки.

Конкуренция договорного иска и посессорного иска весьма сомнительна. Иск любого производного владельца против самоуправства учредителя владения будет владельческим, поскольку нормы обязательственного права не содержат правил защиты владельца в случае, когда, например, арендодатель досрочно насильно изъял арендованную вещь у арендатора, если такие действия арендодателя не будут соответствовать признакам самозащиты. Для истребования вещи по истечении срока договора учредитель владения вправе использовать только договорный иск, поскольку завладение ответчика произошло по воле истца. Иск договорного владельца о передаче индивидуально-определенной вещи, если учредитель владения нарушил сроки предоставления имущества, должен иметь договорную природу, поскольку владение еще не состоялось, а значит, оно не могло быть нарушено, соответственно оснований для посессорного иска не существует. Однако если после заключения договора договорный владелец (например, арендатор) самоуправно самостоятельно завладеет вещью до передачи ему этой вещи самим контрагентом, то иск потерпевшего (например, арендодателя) должен быть владельческим, так как не будет условий для заявления договорного притязания, поскольку подобными действиями нарушитель непосредственно обычные условия самого соглашения не нарушал, т. е. отсутствуют основания для досрочного расторжения договора аренды по ст. 619 ГК РФ, и договор еще юридической силы не утратил, следовательно, нельзя применять ст. 622 ГК РФ.

На основании предложенных теоретических конструкций можно рекомендовать разработчикам Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации и авторам Проекта изменений ГК РФ усовершенствовать нормативную модель владельческого (посессорного) иска, что должно позитивно сказаться на практике защиты владения.

Библиография

1 Проект федерального закона № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации». URL: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=LAW;n=128204

2 См.: Подопригора А.А. Основы римского гражданского права. — К., 1990. С. 119—120.

3 См.: Римское частное право: учеб. / под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. — М., 1996. С. 201; Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. — М., 1998. С. 224—229; Грось А.А. Защита гражданских прав: сравнительный анализ институтов римского частного права и действующего гражданского и гражданского процессуального права // Известия вузов. Правоведение. 1999. № 4. С. 103; Ярочкина Т.Г. Владельческая защита по российскому и германскому гражданскому законодательству // Юрист. 2007. № 1. С. 45; Скловский К.И. Владение и владельческая защита // Право и экономика. 2000. № 9. С. 7.

4 См.: Коновалов А.В. Владение и владельческая защита в гражданском праве: дис. … канд. юрид. наук. — СПб., 1999. С. 112—130.

5 Там же. С. 154.

6 См.: Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права // СПС «КонсультантПлюс»: Классика российской цивилистики. 2005; Коновалов А.В. Указ. раб. С. 151—159.

7 См.: Новицкая Т.Е. Гражданский кодекс РСФСР 1922 года. — М., 2002. С. 47. Советскими учеными подчеркивалось, что суд может и должен стремиться к достижению объективной истины и достигает ее. Перед судом ставилась задача защиты от всяких посягательств именно действительных прав и интересов организаций и граждан. Признание посессорной защиты в советском гражданском праве было бы несовместимо с принципами советского гражданского процесса (см.: Юдельсон К.С. Проблемы доказывания в советском гражданском процессе. — М., 1951. С. 19, 126—127; Малинкович М.В. Право владения несобственника. — М., 1969. С. 17—18; Генкин Д.М. Право собственности в СССР. — М., 1961. С. 85; Толстой Ю.К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. — Л., 1955. С. 210, 213). А.В. Венедиктов усматривал препятствия для принятия концепции владельческой защиты в том, что, во-первых, титульное владение в советском праве получало право на защиту не независимо от права, а именно в связи с наличием права, лежащего в основе владения; во-вторых, в приоритете государственной собственности в советском праве; в-третьих, в особенностях постреволюционного гражданского процесса, не допускавшего провизорных решений, а главное, предполагавшего активную роль суда в истребовании и исследовании доказательств, что исключало возможность восстановления судом нарушенного владения без проверки его правового основания (см.: Венедиктов А.В. Проблема защиты фактического владения в советском праве // Советское государство и право. 1941. № 4. С. 124).

8 См.: Лапина В.В. Институт приобретательной давности и способы защиты давностного владения в гражданском праве России: дис. … канд. юрид. наук. — Тверь, 2006. С. 119—120.

9 См.: Коновалов А.В. Указ. раб. С. 187—188; Латыев А.Н. Вещные права в гражданском праве: понятие и особенности правового режима: дис. … канд. юрид. наук. — Екатеринбург, 2004. С. 190; Сафронова Т.Н. Проблемы владения в гражданском праве: дис. … канд. юрид. наук. — Саратов, 2002. С. 137—138; Лапина В.В. Указ. раб. С. 123.

10 Цит. по: Лапина В.В. Указ. раб. С. 96.

11 См., например: Калмырзаев М.Б. Приобретательная давность: автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 2005. С. 15.

12 См.: Хвостов В.М. Система римского права. — М., 1996. С. 243.

13 См.: Лапина В.В. Указ. раб. С. 126.

14 См.: Коновалов А.В. Указ. раб. С. 191.

15 См.: Лоренц Д.В. К дискуссии о соотношении виндикации и кондикции // Нотариальный вестник. 2008. № 10. С. 34—39.