Воздействие международных интеграционных организаций на внутреннее право государств

Страницы в журнале: 149-155

И.Р. СУЛТАНОВ,

кандидат политических наук, доцент кафедры международного права и международных отношений Института права Башкирского государственного университета

Одним из динамично развивающихся институтов является международная интеграционная организация, оказывающая существенное воздействие на процессы сближения, гармонизации и унификации национальных законодательств. Статья посвящена вопросу воздействия международных интеграционных организаций на внутреннее право государств.

Ключевые слова: международные интеграционные организации, сближение международного и национального права, европейское право, международное право.

One of the most dynamically developing institutes and most pending issues of the international law today are the international integration organizations. They are beginning to play a more obvious role in the processes of the rapprochement, harmonization and unification of the national legislation. The article is devoted to the issue of the influence of the mentioned institutes upon the internal law of the countries.

Keywords: international integration organizations, the approximation of the norms of international and domestic law, European law, international law.

Международные организации оказывают немалое воздействие на процессы сближения, гармонизации и унификации национальных законодательств, вносят заметный вклад в формирование сначала региональных, а затем и универсальных договорных норм. Последнее особенно ценно, и юристы-международники справедливо указывают в этой связи на недостаточность универсального договорного регулирования. Цель такого унифицирующего воздействия — единообразное регламентирование экономических отношений на всем юрисдикционном пространстве межгосударственного союза; его задача — привести национальное законодательство в соответствие нормам учредительных договоров; средства — «модельные акты, регулирующие хозяйственные взаимоотношения»[1], «модельные проекты», «согласование принятия новых национальных актов по экономическим вопросам», «проведение предварительных экспертиз»[2] проектов этих нормативных актов; конечная стадия — внесение изменений во внутренние законодательства государств—членов межгосударственного союза.

Интеграционные сообщества — это те же международные организации с той лишь разницей, что они, как правило, ставят перед собой более широкие цели и лучше сплочены экономически. В силу их собственных задач они наделены большими полномочиями, соответственно, смелее в правовых экспериментах и, как следствие, более склонны к новаторству в использовании правовых форм и способов их имплементации.

В качестве недавнего и к тому же весьма актуального примера можно упомянуть Европейскую энергетическую хартию 1990 года и Договор к Европейской энергетической хартии 1994 года, разработанные Европейским сообществом. На сегодня их принципы восприняты 46 государствами Европы и Азии, ратифицировавшими указанные документы. В рамках других интеграционных сообществ также накоплен большой опыт унификации норм и актов, нацеленных на гармонизацию национально-правовых систем. Например, Совет Европы за 46 лет своей деятельности принял 160 европейских конвенций (по состоянию на 1996 год). Они заменили собой 75 тыс. двусторонних межгосударственных соглашений[3]. Лидирующей сферой, где эффективнее других происходят процессы унификации, остается международное экономическое право[4], право международной торговли и инвестиций.

Единые источники и правила организации экономической деятельности, практикуемые в интеграционных сообществах и постепенно распространяемые на третьи государства, будут, очевидно, и далее вести к сближению национальных правовых систем. В их числе мы видим сегодня такие единые принципы хозяйствования, как рыночность, конкуренция, недискриминация, свобода инвестиций, открытость. Все они требуют отмены протекционистской политики национальных государств и создания как можно более привлекательных условий для внешних инвесторов. А судя по проходившему в Санкт-Петербурге экономическому форуму (5—7 июня 2009 г.), гарантия внешних инвестиций становится для российского правительства задачей номер один. Для многих государств Европы, Африки, Латинской Америки и Северной Америки переход на эти общие рыночные правила внутри- и внешнеэкономической деятельности стали результатом вступления государств в зоны свободной торговли, таможенные союзы, а затем и в интеграционные союзы. Например, правительства Испании, Греции, Португалии, Ирландии, Словении, Польши, Румынии, Венгрии, Чехии, Словакии, вступившие в разное время в Европейское экономическое сообщество, понимали выгоду от присоединения к единым интеграционным правилам международного торгового и инвестиционного сотрудничества. Открываясь для иностранных предприятий и конкуренции, устраняя тарифные и нетарифные ограничения в торговле, эти государства переориентируют экономику с внутреннего на внешний рынок, прежде всего на рынок стран—членов сообществ. Членство же в интеграционных объединениях, надо признать, значительно быстрее, чем участие в организациях с типичными формами сотрудничества, способствовало направлению деятельности национальных правительств на привлечение иностранных инвестиций, развитие промышленности, предпринимательской активности, увеличение экспорта своей продукции и т. п.

Международные межправительственные организации реализуют свою правоспособность в международном правотворчестве. Как правило, уже в соответствии с положениями учредительного договора они встроены в процесс регионального международного нормотворчества[5]. Государства, оставаясь доминирующими субъектами международного права, тем не менее, как правило, придают своим региональным структурам право на собственное место в нормотворческой цепочке. Например, высшим органам Евросообщества делегировано право на законодательную инициативу. Еврокомиссия является главным инициатором принимаемых в ЕС правовых актов (регламентов, директив и решений). Большинство правил поведения в ЕС формируется либо экспертизируется именно этим руководящим органом. Все акты, издаваемые межгосударственными интеграционными сообществами, базируются на международных учредительных договорах и Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года, а также Венской конвенции о праве договоров между государствами и международными организациями или между международными организациями 1986 года. Поэтому, как бы ни именовались документы интеграционных сообществ, по своей нормативной природе они по-прежнему остаются международными договорами. Обозначаются акты международных межправительственных организаций собирательным термином — «резолюция межправительственной организации». Этим названием охватываются все виды правовых актов, издаваемых международными учреждениями[6].

Но есть и отличия. Так, интеграционные структуры (на примере ЕС) могут заниматься не только международным правотворчеством, что типично для всех межгосударственных структур, но и правоприменительной деятельностью, т. е. деятельностью по выполнению норм учредительных договоров и протоколов к  ним путем издания актов применения права.

В  ЕС этим, в частности, занимаются Еврокомиссия и Суд ЕС. В отдельных случаях возможна и оперативно-исполнительная деятельность, связанная с повседневным разрешением разносторонних вопросов управления. Примером опять-таки может служить ЕС, поскольку своими правовыми актами он вправе непосредственно вмешиваться в административно-исполнительную сферу государств.

Интеграционные структуры правомочны исполнять и правоохранительную функцию — по охране норм права от нарушений[7]. Конечно, не все интеграционные объединения столь же правоспособны, как ЕС. В рамках СНГ, например, исторически сильного своими экономическими связями, тем не менее «нет специального механизма контроля за реализацией государствами—участниками Содружества принятых ими договоров и соглашений. Отсутствуют и меры принуждения к использованию таких актов. Государства сами решают, рассматривать тот или иной договор в качестве основы для разработки национального закона или же подготавливать собственный нормативно-правовой акт. В первом случае государство само находит формы адаптации договора или соглашения к национальным условиям конкретной страны»[8]. Правда, механизм использования модельных актов постепенно входит в практику. «Используется, в частности, способ посылки препроводительного письма (к модельному закону СНГ) Председателя МПА или его заместителя в национальные парламенты с предложением использовать его в национальном законодательстве. Возможен был даже вариант возвращения закона в МПА для доработки и переработки»[9].

Поэтому нельзя сказать, что СНГ и ЕврАзЭС дистанцировались от проблемы сближения национальных законодательств. Некоторые правовые акты, целью которых является гармонизация национальных законодательств, есть и уже действуют (например, постановление Межпарламентского комитета пяти (т. е. будущего ЕврАзЭС) от 27 декабря 1998 г. о гармонизации национальных законов и иных правовых актов государств—участников договора от 29 марта 1996 г. «Об углублении интеграции в экономической и гуманитарной областях»; договор о Таможенном союзе и Едином экономическом пространстве от 26 февраля 1999 г. даже содержит специальную главу «Сближение и унификация законодательства»)[10].

Нормативная сила, закладываемая государствами в издаваемые ими международные акты, может быть различной и зависит от решения главных субъектов международного права, т. е. государств-учредителей.

Не будем забывать, что «независимость государства в международных отношениях проявляется, в частности, в том, что обязательной для данного государства международно-правовой нормой может стать лишь такое правило поведения, в отношении которого имеется на то прямое его согласие; никакое другое государство либо группа государств не могут предписывать в одностороннем порядке данному государству нормы его поведения в международных отношениях»[11].

Тем не менее государства с вступлением в союз становятся юридически вынуждены подстраивать свой внутренний правопорядок под многочисленные акты альянса[12]. Членство в межправительственных союзах, как правило, не требует серьезной ломки и коррективов национальных законов. Однако если эта организация встала на путь интеграции, т. е. более тесного сплочения и взаимозависимости своих членов, то ее унифицирующая деятельность, как показывает практика, становится существенно интенсивнее. Результатом такой деятельности может явиться весьма чувствительное вторжение в сферу внутренних компетенций.

Действительно, правотворческая активность межгосударственных структур в интеграционных сообществах несравнима с интенсивностью работы типичных межправительственных союзов. Например, только в ЕС с середины 1980-х годов поток норм европейского права составил свыше 12 000 правовых актов ежегодно (из них 4250 постановлений и директив только двух сообществ — ЕЭС и ЕОУС за период с 1958 по 1980 год)[13]. Более интенсивно работают и международные суды таких сообществ, которые своими решениями оказывают на единообразие национальных правопорядков немалый унифицирующий эффект.

Наконец, нельзя сбрасывать со счетов и роль «мягкого права» в стандартизации национальных норм и законов. Имея лишь рекомендательный характер, резолюции-рекомендации не нацелены на немедленную реализацию. Они только формируют общественное мнение в нужном направлении и создают предпосылки для создания на их основе норм международного права в будущем. Но в силу большого политического значения такие программы, декларации, кодексы, типовые правила, стратегии, хартии, белые или зеленые книги, всевозможные модельные проекты, основы законодательства часто становятся весьма действенным регулятором межгосударственных отношений. С точки зрения юридико-технического и лингвистического оформления всем типам этих нормативных актов, по мнению Т.Н. Нешатаевой, присущ ряд общих черт[14]. Международные обычаи и неправовые нормы («мягкое право»)[15] являются, по-видимому, недостающими средствами международно-правового регулирования. Особое место в их числе занимают хартии. Их с каждым годом становится все больше. И они порой (как, например, Европейская социальная хартия 1996 года) требуют полноценной ратификации.

Конституции государств, как правило, предоставляют приоритет международным договорам и общепризнанным нормам международного права перед своими внутренними законами. Конституции Германии, Франции, России, Испании, Ирландии, Италии прямо указывают на это. Речь идет о простых государственных законах. Однако приоритет международных договоров перед национальными конституциями в лучшем случае сомнителен, а если говорить точнее, то просто отсутствует. Например, конституции Ирландии, Дании, Андорры, Швейцарии, Австрии, Испании требуют референдума как обязательной стадии в процессе частичного или полного изменения конституции. Факультативный референдум по конституционным поправкам распространен еще более широко и предусмотрен основным законом Белоруссии, Албании, Лихтенштейна, Польши, Словении, Хорватии, Эстонии, Италии, Испании, Франции[16].

Ряд конституций запрещает ставить на общенародное голосование либо подвергать изменениям базовые нормы конституции, в которых закрепляются основы общественного и государственного устройства (Армения, Италия, Литва, Франция, ФРГ). Например, Основной закон Германии жестко и однозначно не допускает изменений конституции страны, если они затрагивают федеративное устройство Германии (ст. 79), принципы сотрудничества земель, а также принципы прав и свобод человека (ст. 1) и основы конституционного строя (ст. 20)[17]. Тем не менее попытки поставить конституционные нормы в положение, подчиненное по отношению к нормам регионального союза, продолжаются и сегодня. Непревзойденным показательным примером таких попыток является интеграционное право Евросоюза.

Действительно, с момента своего образования Евросообщество, требуя правового приоритета и не считаясь с указанными выше конституционными нормами государств-членов, заявило о своей претензии на верховенство в отношении не только простых законов, но и конституций. Сравнение показывает, что если в обычных международных организациях конституции остаются незатронутыми, то интеграционные группировки наделяют свои акты заметно большей нормативной силой, способной конкурировать с конституционными нормами и вступать с ними в коллизии. Именно такое явление обнаружилось с созданием трех европейских сообществ: ЕОУС, Евратом и ЕЭС. В типичных межправительственных организациях имплементацией международных региональных конвенций затрагивается лишь обычное (неконституционное) законодательство. Конституции всегда считались основным законом и выводились из-под регулятивного действия норм внешнеполитических образований. Членство же в Евросоюзе потребовало изменить и дополнить некоторые положения именно конституций, в особенности те, которыми регламентируются вопросы членства в межгосударственных объединениях и имплементации их актов. Брюссель подействовал своими предписаниями не только на обычное законодательство, но и на конституционное право государств, чего межгосударственные объединения не требуют.

Заметим, что ЕС оказал модельное влияние не только на государства—члены ЕС. Некоторые другие страны внесли в свои конституции нормы, аналогичные нормам ЕС. Например, большинство конституций европейских стран закрепили в своем законодательстве положение о примате международного права перед национальным (например, ст. 15 Конституции РФ). 

До вступления в ЕС Конституция Ирландии твердо исходила из дуалистической концепции соотношения международного и внутригосударственного права (ст. 29.6): «Никакое международное соглашение не должно быть частью внутреннего закона государства, если иное не определено парламентом». Это правило означает, что международные договоры не имеют правовой силы во внутреннем праве Ирландии до тех пор, пока они не будут инкорпорированы в него посредством актов парламента[18]. Даже ирландские суды не могут ссылаться на положения международных договоров до тех пор, пока эти положения не станут частью внутреннего права страны в соответствии с актом парламента. Эта норма конституции была подтверждена множеством судебных решений в Ирландии[19].

Тем не менее членство в ЕС и практика интеграции потребовала открытости национального правопорядка и ослабления этого жесткого конституционного правила. В результате Конституция Ирландии была подкорректирована с тем, чтобы ее положения не препятствовали применению на территории страны права ЕС, и для адаптации внутреннего права к требованиям внешнего, т. е. интеграционного. Например, ст. 29.5 поставила положения Конституции Ирландии ниже законов и актов государства, если этого требует Евросоюз: «Никакие положения Конституции не лишают силы изданные законы, принятые акты или меры, одобренные государством, которые необходимы в связи с обязательствами, вытекающими из членства в Европейском Союзе или в Сообществах, и не препятствуют изданию законов, принятию актов или мер, одобренных Европейским Союзом или Сообществами или их институтами или компетентными органами в соответствии с договорами, создавшими Сообщество, иметь силу закона государства».

Еще одна «интеграционная» норма (ст. 29.2) вносит конституционное новшество, которым правительству разрешается использовать любые органы, инструменты и процедуры, если они необходимы (и одобряются) международным союзом, с которым Ирландия объединяется (или будет объединяться). Другими словами, если только речь идет о членстве в международном союзе с другими народами «с целью международного сотрудничества по вопросам, представляющим взаимный интерес», конституционно узаконено право правительства действовать самостоятельно, не считаясь с мнением парламента. То есть на данном примере видно, что даже в конституцию внесена норма, которой допускается нетипичная имплементация норм ЕС — не только парламентом страны, но и силами правительственных внешнеполитических органов, а порой и судебных. Правда, и это новшество не избежало, возможно, справедливой критики. В частности, указывается, что хотя и существует определенная целесообразность в имплементации актов органов Европейского союза постановлениями министров, однако такой процесс менее прозрачен, чем включающий в себя принятие законодательных актов палатами парламента Ирландии[20]. Такая «двойственность» приводит к тому, что в такой важной отрасли права отношения регулируются двумя мерами, частично совпадают и потенциально могут противоречить друг другу[21].

Тем не менее с тех пор как Ирландия стала членом Европейских сообществ, европейское право, как подчеркивают сами ирландские ученые, стало «внешней конституцией» для правовой системы страны[22]. Как известно, правовая система ЕС функционирует на основе принципа прямого действия права ЕС в государствах-членах. Она обладает верховенством перед национальным правом, включая положения конституции страны[23].

Это серьезнейшее, можно сказать, беспрецедентное влияние, которое оказала данная интеграционная группировка своим правовым воздействием на основной закон страны. Этим интеграционное сообщество существенно повлияло на сближение сфер регулирования международного и внутреннего права государств-членов.

Некоторые государства пошли не так далеко в своем стремлении к полноценному участию в сообществе. Например, ст. 93 Конституции Испании 1978 года дозволяет обеспечивать исполнение договоров или резолюций, исходящих от международных или наднациональных организаций, или парламентом (Генеральными кортесами) или правительством. То есть имплементация актов и директив ЕС становится делом правительства, а не только парламента, как это принято в классических ситуациях и типичных международных соглашениях.

Германия ввела в свой Основной закон специальную «интеграционную» статью — статью 23. Ею впервые разрешается государству передавать свои суверенные права межгосударственным учреждениям. Однако она ограничилась лишь процедурно-техническими новшествами, вовлекая в дела европейской интеграции больше вторую палату парламента (бундесрат). Также гарантированы права субъектов федерации от возможного вторжения в них действиями, детерминированными евроинтеграцией[24].

Очевидно, что интеграционная практика межгосударственных объединений оказала свое модельное влияние и на российского законодателя. В едином русле с теорией и практикой стран ЕС находится, например, ст. 79 Конституции РФ, разрешающая передачу российских полномочий на межгосударственный уровень: «Российская Федерация может участвовать в межгосударственных объединениях и передавать им часть своих полномочий». Заметим, что также сделана и типичная для западных государств оговорка о публичном порядке — «если это не противоречит основам конституционного строя России и не влечет ограничения прав и свобод человека и гражданина». Статьей 15 Конституции РФ введена норма, определяющая соотношение российского и международного права в пользу международного: «Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».

Все эти новеллы, внесенные в национальные конституции, как правило, лишь совсем недавно, стали не в последнюю очередь следствием интеграционных процессов в мире. Подчеркнем, что столь характерные новации особенно чувствительны в конституционном праве, ведь именно оно, как известно, служит своего рода мостом между внутригосударственным и международным правом. Именно конституции сближают и открывают дорогу интеграционным нормам и принципам во внутреннее законодательство государств. Поэтому такие изменения конституционного права, на которых мы остановились выше, являются революционными и весьма существенными как для сближения международного и внутригосударственного правопорядка, так и для гармонизации и унификации национальных законодательств.

Естественно, не только конституционные нормы подвергаются давлению интеграционных актов. Многократно большее воздействие актами интеграционных союзов оказывается на обычное (неконституционное) отраслевое законодательство государств. Например, административное, гражданское, таможенное, семейное, корпоративное, налоговое. Помимо конституционного права, интеграционные группировки унифицирующе воздействуют своими правовыми актами, нормами и принципами на самые разные отрасли национального законодательства. Имея в виду расширительную правотворческую практику того же ЕС, они распространяются на отрасли, которые часто не подпадают под юрисдикцию ее высших органов.

Трудно перечислить все те отрасли внутреннего права, на которые оказали большее или меньшее влияние акты ЕС: сельское хозяйство, рыболовство, химическая безопасность, угольная промышленность, металлургия, корпоративное право, банкротство, антимонопольное право, контрактное право, законодательство о защите прав потребителей, таможенные пошлины и акцизы, высшее образование, трудовое право, вопросы занятости (равенство доступа к работе, равенство заработной платы, перемещение и трудоустройство рабочей силы, выплата социальных пособий), защита окружающей среды, движение капиталов, финансовые услуги (банковские, кредитные, страхование и пр.), интеллектуальная собственность (защита авторских прав, патенты и торговые марки), международное обеспечение решений гражданских судов, производственные стандарты, ядерная и радиологическая безопасность, пенсионные выплаты, социальная защита, налогообложение, телекоммуникации, транспорт и т. п. В Германии даже затронуто распределение полномочий между федеральным и земельными правительствами. Добавим, что еще чуть более десяти лет назад немецкие исследователи подсчитали, что экономическое, торговое, финансовое, налоговое и социальное законодательства стандартизированы почти на 80%[25]. При этом наибольшее влияние европейского права на национальное, по свидетельству зарубежных авторов, ощущается в области экономики и торговли. Для этого процесса используется даже новый, пока неюридический термин — униформизация[26].

Как видим, воздействие права ЕС сказалось на очень многих отраслях национального права стран—членов союза. Заметим, что обеспечивать единообразное применение интеграционных норм уполномочены Еврокомиссия и Суд Евросообществ.

Для сравнения с высокоразвитым интеграционным альянсом было бы продуктивно, на наш взгляд, остановиться на практике традиционного межгосударственного сотрудничества и ответить на вопрос, как способствуют сближению национальных законодательств традиционные межправительственные организации. Обратимся к опыту, например, Международной морской организации (ИМО). Она тоже устанавливает единые международные правила по предупреждению столкновений судов на море, перевозке опасных и радиоактивных грузов, процедуре контроля предотвращения загрязнения моря с судов и других плавучих средств[27]. Кроме этого, ИМО разрабатывает стандарты, обязательные для исполнения не только участниками организации, но и всеми государствами, осуществляющими деятельность в мировом океане.

Однако унифицирующий эффект от таких актов сравнительно невелик, ибо ИМО практически не может использовать меры принуждения[28]. Все, что правомочна делать ИМО, — это проводить консультации и конференции по вопросам применения стандартов и для разрешения спорных вопросов, оказывать помощь в имплементации отдельных норм в национальное законодательство[29]. Как видим, меры довольно факультативные и слабодейственные в случае реального возникновения международного деликта. Заметим, что консультации и конференции остаются средствами лишь рекомендательно-увещевательными.

Интеграционные акты наподобие тех, что издаются Евросообществом, несомненно, более эффективны. Все они действуют на национальные социальные сектора весьма интенсивно, приводя нормы внутренних законов к единому «знаменателю» в довольно короткие сроки (в отличие от типичных международных конвенций). А регламенты и решения ЕС, как известно, совсем не нуждаются в трансформации во внутреннее право государств. Самим договором 1957 года они наделены прямым действием и регулируют внутренние сферы напрямую, т. е. не требуя опосредующего участия национальных правительств и процедур. Ими весьма активно заменяются национальные нормы. Метод, позволяющий избежать коллизий с аналогичным национальным законом, также отличается эффективностью и новизной. В ЕС он получил наименование «приоритета в применении», что означает автоматическое неприменение противоречащего национального закона с момента ввода в действие регламента либо решения. Заметим: не отмену национальной нормы, требующую длительной законотворческой процедуры, а ее временное неприменение на период действия нормы коммунитарной.

Все вышесказанное убеждает в мощном потенциале интеграционного права и высокой

эффективности интеграционных методов воздействия на национальные законодательства. Благодаря повышенной нормативной силе, детализированности, качеству и массовости интеграционное право более успешно пробивает дорогу своим принципам, чем традиционные межгосударственные конвенции. Конечно, не последнюю роль в такой успешности процессов сближения, гармонизации, какую демонстрирует Евросоюз, играет политическая воля самих государств-членов. Положительным итогом его унифицирующей деятельности стало то, что у государств уже почти не осталось сфер, которые не были бы затронуты интеграционным правом.

Библиография

1 См., например: ст. 26 Договора от 24 сентября 1993 г. «О создании Экономического Союза» // Бюллетень международных договоров. 1995. Окт. № 3.

2 Там же.

3 О количестве актов ЕС дает представление тот факт, что, вступая в ряды Евросообщества, новым государствам Восточной и Центральной Европы было предписано к 1 мая 2004 г. принять в качестве вступительного условия 22 тыс. правовых актов, в общей сложности более 100 тыс. страниц текста.

4 См.: Jackson John H. The World Trade Organization: Constitution and Jurisprudence. — L., 1998; Harold James. The End of Globalization: Lessons of the Great Depressions. — Cambridge Mass. Harvard University Press, 2001.

5 См., например: статьи 249—251 Договора, учреждающего Европейское сообщество // Консолидированная версия Договора о Европейском союзе и Договора, учреждающего Европейское сообщество. Малая библиотека Европейского союза на рус. яз. Документы Европейского союза. Т. VI / Отв. ред. Ю.А. Борко. — М., 2001.

6 См.: Нешатаева Т.Н. Международные организации и право. Новые тенденции в международно-правовом регулировании. — М., 1998. С. 91.

7 О правовых формах согласно общей теории государства и права см.: Общая теория государства и права: Акад. курс: В 2 т. Т. 1: Теория государства / Отв. ред. проф. М.Н. Марченко. — М., 2000. С. 210.

8 Право и межгосударственные объединения / Под общ. ред. В.Г. Вишнякова. — СПб., 2003. С. 91—92.

9 Там же.

10 Там же. С. 92.

11 Ушаков Н.А. Суверенитет и его воплощение во внутригосударственном и международном праве // Московский журнал международного права. 1994. № 2. С. 11.

12 См.: Rabkin Jeremy A. The Case for Sovereignty. Why the World Should Welcome American Independence. — Washington, 2007.

13 См.: Клемин А.В. Европейский Союз и государства-участники: взаимодействие правовых порядков (практика ФРГ). Книга III. — Казань. 1996. С. 13.

14 См.: Нешатаева Т.Н. Указ. соч. С. 101.

15 См.: Шумилов В.М. Международное право: Учеб. — М., 2007. С. 260.

16 См.: Конституционное право государств Европы: Учеб. пособие / Отв. ред. Д.А. Ковачев. — М., 2005. С. 125—127.

17 См.: Конституции государств Европейского союза / Под ред. Л.А. Окунькова. — М., 1997.

18 Например, the Diplomatic Relations and Immunities Act 1967 имплементировал в правовой системе Ирландии Венскую конвенцию о дипломатических сношениях 1961 года, Венскую конвенцию о консульских сношениях 1963 года, а также Конвенцию о привилегиях и иммунитетах Объединенных Наций 1946 года.

19 См.: Re O Laighleis [1960] IR 93; Norris v Attorney General [1984] IR 36 и др.

20 См.: Hogan. The Implementation of European Union Law in Ireland: the Meagher case and the Democratic Deficit. 1994. 3 IJEL 190.

21 См.: Murphy F. The Unfair Contract Terms Regulations 1995: A red card for the State. 1995. 13 ILT (ns) 156.

22 Сoakley J., Gallagher M. Politics in the Republic of Ireland. — Dublin, 2005. P. 439.

23 См., например: Введение в право Европейского Союза: Учеб. пособие / Под ред. С.Ю. Кашкина. — М., 2005. С. 77 и др.

30 Внесена также оговорка о публичном порядке, запрещающая затрагивать федеративное устройство страны, если такое потребуется для учреждения Евросоюза либо изменения его договорных основ, влекущих изменения германской конституции / Статья 79 Основного закона Федеративной Республики Германии // Конституции государств Европейского союза / Под ред. Л.А. Окунькова. — М., 1997.

24 См.: Стирн Б. Соотношение национального, европейского, международного права. Stirn B. Droit national, droit europeen, droit international / Cahiers francais — P. 1998. № 288. P. 20—26 // Реферативный журнал. 1999. № 3. С. 189.

25 Там же.

26 См.: Ковалев А.А. Современное международное морское право и практика его применения: Моногр. — М., 2003. С. 330.

27 См.: Cherchil R. l and Lowe A.V. The Law of the Sea. 3rd edn. — Manchester, 1999.

28 См.: Бекяшев К.А., Серебряков В.В. Международные морские организации. — Л., 1979. С. 185.