Возможность формирования социального государства  в России начала ХХ века как альтернатива эволюционного, а не революционного развития страны (к 100-летию февральской и октябрьской революций 1917 года)

УДК 340.15:323.27

Страницы в журнале: 5-11

Е.В. Богданов,

доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского права и процесса Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова Россия, Москва bogdanov.de@yandex.ru

Е.Е. Богданова,

доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского права Московского государственного юридического университета им. О.Е. Кутафина Россия, Москва  civil_law_msal@mail.ru

Д.Е. Богданов,

доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского права и процесса Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова, профессор кафедры гражданского права Финансового университета при Правительстве РФ Россия, Москва bogdanov.de@yandex.ru

Приближается столетие Февральской и Октябрьской революций 1917 года в России, и вновь актуализировался вопрос о том, насколько возможным было изменение общественно-политического устройства России, решение социально-экономических проблем посредством реформ в рамках правового государства, т. е. эволюционным, а не революционным путем.

Ключевые слова: революция, эволюция, реформа, социальное государство, правовое государство, конституция, общество, идея, политика.

Сущность социального государства была сформулирована Лоренсом Штейном в 1850 году. По его мнению, «государство обязано поддерживать абсолютное равенство в правах для всех различных общественных классов, для отдельной самоопределяющейся личности благодаря своей власти. Государство обязано способствовать экономическому и общественному прогрессу всех своих граждан, ибо, в конечном счете, развитие одного выступает условием развития другого, и именно в этом смысле говорится о социальном государстве» [20, c. 82]. Л. Штейну принадлежит еще одно суждение, представляющее особый интерес для России начала ХХ века: «Любая монархия станет впредь пустой тенью или превратится в деспотию, или погибнет в республике, если не найдет в себе нравственного мужества стать монархией социальных реформ» [36, c. 112].

Основная идея социального государства по Л. Штейну сводилась к тому, что государство должно обеспечить свободное межклассовое движение людей и оказывать помощь нуждающимся лицам [37, c. 7—8].

В конце ХIХ — начале ХХ века в России становится популярным вопрос о необходимости обеспечения людей соответствующими условиями для достойного существования. П.И. Новгородцев следующим образом интерпретировал в этом плане идеи К. Маркса:

«С величайшей силой нравственного негодования восстает Маркс против “печальной действительности” неимения… “категория неимения” должна замениться противоположной категорией, что неимущие должны стать имущими, не в смысле корыстного стяжания, а ради достойного человеческого существования» [22, c. 520]. С этих же позиций по данному вопросу высказался русский философ В.С. Соловьев, который в 1897 году утверждал: «Всякий человек, в силу безусловного значения личности, имеет право на средства для достойного существования» [30, c. 317].

П.И. Новгородцев, Н.А. Покровский, Б.А. Кистяковский придают этому положению юридическое оформление и обосновывают понятие «право на достойное человеческое существование», которое по сути — основа социального государства. При этом П.И. Новгородцев полагает, что социальное государство является высшей стадией развития правового государства [25, c. 263]. И.А. Покровский пишет: «Наиболее яркая отличительная особенность новейших общественных движений заключается в признании за правом на достойное человеческое существование не нравственного только, но и юридического значения... Совесть современного человека не может мириться с тем, что при нашей культуре и образованности почти на глазах у всех люди могут умирать от голода или кончать жизнь самоубийством вследствие неимения средств к существованию. Испытываемое нами при этом жгучее чувство стыда и возмущения свидетельствует о том, что здесь мы имеем дело с каким-то пороком в самой организации общества. Очевидно, здесь не исполнен какой-то долг, притом долг не нравственный, а правовой» [28, c. 3, 34].

П.И. Новгородцев и И.А. Покровский также утверждали: «Задача и сущность права состоит действительно в охране личной свободы, но для осуществления этой цели необходима забота о материальных условиях свободы. Без этого свобода некоторых может остаться пустым звуком, недосягаемым благом, закрепленным за ними юридически и отмененным фактически» [23, c. 3—8].

В содержание права на достойное человеческое существование П.И. Новгородцев вкладывал такие права, как право на объединение в профсоюзы, на социальное обеспечение, на труд и др. В частности, в отношении реализации права на труд П.И. Новгородцев утверждал: «Можно спорить о восьми- или девятичасовом рабочем дне, но совершенно очевидно, что пятнадцать или восемнадцать часов работы есть бессовестная эксплуатация… Право берет на себя определение известных условных норм» [24, c. 181].

О необходимости социальной ориентации государства Г.Ф. Шершеневич писал: «Для обеспечения мира внутри, необходимого для внешней безопасности, государства вынуждены были отказаться от политики невмешательства и придти на помощь слабейшему, облегчить несколько его положение и тем смягчить его ненависть к господствующим классам, а вместе и к охраняющему его государству. Отсюда так называемое социальное законодательство, вытекающее из новой задачи государства. Отсюда все большая демократизация государств. На горизонте обрисовываются, хотя еще неясно, черты “социального государства”» [35, c. 212].

 О важности улучшения положения людей в царской России Б.А. Кистяковский высказался еще более конкретно: «В социалистическом государстве будущего будет значительно расширена сфера публичных субъективных прав. Это сильно изменит самое положение личности в государстве, так как сделает ее более равноправной... В государстве будущего права на положительные услуги со стороны государства должны быть пополнены новыми видами субъективных прав. Эти новые виды прав естественно будут вытекать из того обстоятельства, что средства производства будут изъяты из гражданско-правового оборота и превращены в общенародное достояние. Ясно, что при такой организации производства каждому должно быть предоставлено право на труд, то есть право пользования землей и другими орудиями производства для приложения своего труда и достижения известных хозяйственных целей. Отсюда естественно будет вытекать также право каждого на развитие всех своих способностей и на применение своего труда к той области, которая наиболее соответствует таланту каждого, и наконец, право на участие во всех материальных и духовных благах, создаваемых современной культурой. Все эти права объединяются в одном общем субъективном праве, а именно в праве на достойное человеческое существование» [10, c. 580—581].

Идея права на достойное человеческое существование была поддержана также С.А. Котляревским, Г.Ф. Шершеневичем, Ф.В. Тарановским. Так, Ф.В. Тарановский утверждал, что деятельность государства, направленная на устранение социальных конфликтов и на поддержание элементов социально слабых при свободной конкуренции, способствует появлению нового вида субъективных публичных прав: права на существование [31, c. 504].

Г.Ф. Шершеневич считал: необходим такой правопорядок, при котором каждый был бы уверен в завтрашнем дне и никто не находился бы в экономической зависимости от другого [34, c. 803].

Однако каким образом можно было добиться реализации установок социального государства о необходимости помощи со стороны государства нуждающимся людям и обеспечения свободного межклассового движения людей в условиях царского самодержавия, где сословность общества не только поддерживалась, но и культивировалась? Прежде всего многие исследователи полагали, что такое возможно, во-первых, в рамках правового государства, основанного на конституции, и, во-вторых, путем внедрения в общество и законодательство идеи солидарности, идеологии солидаризма.

Среди российских либералов наиболее объемно идея солидарности была развита в работах М.М. Ковалевского, связывавшего прогрессивное развитие общества именно с солидарностью и в этой связи утверждавшего, что прогресс сводится к расширению сферы солидарности как внутри политически обособившихся национальных групп, так и между этими группами, обнимаемыми общим понятием человечества [13, c. 351—352].

Изучая учение М.М. Ковалевского о солидарности, А.Н. Медушевский отметил: зарождение солидарности Ковалевский связывал с биологической эволюцией человеческого рода, его органическим поступательным развитием. Ковалевский полагал, что борьба за существование приводила к объединению индивидов в группы, а этих последних — в более крупные и прочные образования — племена и группы племен, а затем и в государство. Подобные образования являются, по Ковалевскому, особого рода «замиренной средой», из которой удалены элементы борьбы: место борьбы занимает в них солидарность или сознание общности преследуемых целей и взаимной зависимости членов группы друг от друга [19, c. 129].

Идея солидарности как основа формирования консолидированного российского общества в начале XX века была поддержана многими российскими исследователями: Ю.С. Гамбаровым [5, c. 417—418], И.А. Покровским [29, c. 36], Б.А. Кистяковским [11, c. 535—536], П.И. Новгородцевым [25, c. 318—319] и др.

Внедрение солидарности должно было способствовать постепенному снятию напряженности в обществе, стиранию противоположностей, выравниванию социального положения людей, наличия и содержания их прав и др. Вполне возможно, что и борьба классов в этом случае приобрела бы не революционный, а эволюционный характер.

Однако внедрение в самодержавную Россию идей социального, правового государства должно было осуществляться в сложной социально-экономической и политической обстановке, сложившейся в конце ХIХ — начале ХХ века.

Прежде всего обращает на себя внимание бедственное положение рабочих и крестьян. Рабочие нещадно эксплуатировались: при мизерной оплате труда рабочий день мог продолжаться по 12 и более часов в сутки. Ситуация отягчалась высоким производственным травматизмом, практически полным отсутствием производственной санитарии и т. д.

Тяжелой в России была жилищная проблема. Средняя обеспеченность жилой площадью в городах в 1913 году составляла 4,5 кв. м, но фактическая обеспеченность была еще ниже [4, c. 56]. Особенно обострилась жилищная проблема в связи со столыпинскими реформами, вследствие которых большое количество крестьян вынуждено было податься в города.

В отношении этих людей В.И. Ленин в статье «К деревенской бедноте» писал: «В деревнях они голодают, в городах они наполняют босые команды и золотые роты, ютятся, как звери, в землянках городских предместий или в таких ужасных трущобах и подвалах, как на Хитровом рынке в Москве» [17, c. 141]. В другой своей работе В.И. Ленин утверждал: «…Городские жители, не принадлежащие к рабочему классу, мало знают о том, как маются теперь фабричные, теснясь еще более в подвалах, чердаках и конурах» [17, c. 319].

Выживание крестьян было связано прежде всего с обеспеченностью их землей, однако именно ее и не хватало, чтобы прокормиться, что вызывало массовое недовольство со стороны крестьянства. Министр юстиции России Н.В. Муравьев писал царю в марте 1903 года: «Из показаний целого ряда… достоверных свидетелей видно, что первое время после отмены крепостного права и наделения большинства селений землею в количестве около 4 дес. на ревизскую душу положение крестьян было сравнительно хорошее... По мере увеличения населения и раздробленности наделов... положение крестьян стало ухудшаться… Значительное сокращение земель под посев и пастбище, приведшее к сокращению рабочего скота, истощение земель привели крестьян к крайне неудовлетворительным условиям жизни» [14, c. 8—9].

В.И. Ленин в своей работе «Сущность аграрного вопроса в России» отмечал, что в России 70 млн десятин земли находится у крупнейших помещиков и приблизительно столько же земли у 10 млн крестьянских дворов [18, c. 307—309].

Как пишет А.М. Анфимов, с середины марта 1902 года начались массовые выступления крестьян на Полтавщине и в Харьковской губернии. Только за одну неделю с 25 по 31 марта было разгромлено около 40 помещичьих имений, а нападению крестьян подверглись 105 имений. Харьковский и полтавский губернаторы жестоко расправились с крестьянами: в селении Ковалевка Полтавского уезда войска окружили крестьян и расстреляли их [14, c. 61—65]. В селении Трифанты Бессарабской губернии в начале марта 1901 года было расстреляно около 600 крестьян [16, c. 25—28]. Несколько позже начались реформы П.А. Столыпина, которые также обострили внутриполитическую обстановку в стране.

Волнения охватили и городское население и прежде всего рабочий класс. Третьего января 1905 г. началась забастовка Путиловского завода. Девятого января 1905 г. тысячи людей пришли к Зимнему дворцу, чтобы пожаловаться на тяжелую жизнь. Мирных людей солдаты расстреляли. Было убито более 1 200 человек и около 5 000 ранено [26, c. 301]. В мае 1905 года началась стачка в Иваново-Вознесенске. В июне произошли стачки в Лодзи и в Одессе и восстание на броненосце «Потемкин». В сентябре 1905 года страну потрясла массовая политическая стачка в Москве. Двенадцатого октября началась забастовка на петербургской железной дороге, переросшая в общероссийскую политическую стачку. В декабре 1905 года начались уличные бои в Москве. Это было началом Первой русской революции 1905—1907 годов.

К резкому обострению социально-политической обстановки в России привели две войны: русско-японская и Первая мировая. Высказывались мнения, что Россия вступила в войны не только для защиты интересов государства, но и для того, чтобы отвлечь население страны от накопившихся социально-политических и экономических проблем.

Не только протестные явления среди крестьян, рабочих, солдат и матросов препятствовали внедрению в России идей социального и правового государства, превращению России в конституционную монархию. Против таких преобразований выступал по сути и Николай II, и его правительство. Если царь и соглашался на проведение каких-то реформ, то в ситуациях, когда возникала реальная угроза самодержавию.

Накануне революции 1905—1907 годов Высочайшим Манифестом от 6 августа 1905 г. в России учреждается Государственная дума (далее — Дума) и таким образом в государственной жизни вводятся начала народного представительства. Однако ее значение в политической жизни невелико, поскольку Дума была только законосовещательным органом, ее постановления не имели обязательной силы. Кроме того, Дума избиралась таким образом, что голоса избранных в Думу лиц были неравны, преимуществом обладали землевладельческие слои общества [12, c. 243—244].

Противоречия в обществе не были преодолены, волнения в стране только усиливались. В этой связи 17 октября 1905 г. издается новый манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», по которому Дума уже более-менее приобретает характер подлинного представительского органа. Но и эта Дума избиралась таким образом, что сохранялось неравенство в голосах избранных в Думу лиц, при этом, как пишет В.О. Ключевский, одни избиратели как бы устранялись и искусственно привлекались другие избиратели. Дума была стеснена как в праве законодательной инициативы, так и в отношении контроля над администрацией. Несмотря на то что Дума избиралась на 5-летний срок, она могла быть распущена указом Императорского Величества [12, c. 244—247].

Дума на своих заседаниях стала требовать амнистии для политических заключенных, проведения земельной реформы, демократических свобод в обществе и др. Дума провела только 39 заседаний и в связи с излишней (по мнению царя и его окружения) революционностью была распущена царским указом 8 июля 1906 г.

Вечером 9 июля 1906 г. 182 депутата (кадеты, меньшевики, трудовики), протестуя против роспуска Думы, в Выборге приняли воззвание («Выборгское воззвание»), в котором призывали народ к гражданскому неповиновению (не платить налоги, не давать новобранцев на военную службу и др.). Подписавшие воззвание депутаты, в том числе известные профессора-юристы П.И. Новгородцев, Л.И. Петражицкий, С.А. Муромцев, Г.Ф. Шершеневич, были привлечены к ответственности и получили по 3 месяца тюремного заключения.

Двадцатого февраля 1907 г. начала свою работу вторая Дума, но она оказалась еще более революционной и 3 июня 1907 г. была распущена.

Третьего ноября 1907 г. приступила к работе третья Дума. В связи с изменением избирательного законодательства преимущество в ее составе получили депутаты из высших сословий России, подавляющее большинство которых не разделяли идей социального государства.

Внедрению идей как социального, так и правового государства в России препятствовала также консервативная идеология, представленная многими учеными, которые выступали против конституционализма, против идей правового и социального государства. Здесь прежде всего следует отметить суждения по данным вопросам К.П. Победоносцева, являвшегося не только профессором-юристом и оберпрокурором Синода, но и — это, пожалуй, главное — преподавателем законоведения Александра III и Николая II. Так, в связи с вступлением на трон Николая II он пишет С.А. Рачинському: «Прискорбно — но надо было ожидать, какая поднялась у этих господ смута и с какими похотями, по поводу перемены царствования. Пробуют грунт, составляют адресы с намеками на конституцию» [32, c. 43]. И еще одна выдержка из письма в адрес С.А. Рачинського: «…Какой поднялся всюду в земствах болтливый говор… И опять безумные, несмысленные похоти, — какой-то конституции» [27, c. 44]. Против конституционализма выступали также Л.А. Тихомиров [33, c. 89], П.Е. Казанский [9, c. 37] и др.

Еще одной проблемой для либералов-конституционалистов являлся правовой нигилизм, широко распространенный в обществе. Как писал А.Н. Медушевский, презрение к праву, стремление оказаться вне его или над ним было свойственно в равной степени как консервативной, так и радикальной тенденциям русской общественной мысли [19, c. 117].

В связи с изложенным представляется обоснованным вывод, что при имевшем место в России начала ХХ века социально-экономическом, политическом, культурном положении не оставалось вероятности эволюционного развития. На каком-то этапе утопичность представлений о возможности проведения необходимых для России преобразований сверху стали понимать и некоторые сторонники конституционализма, правового и социального государства. Так, П.И. Новгородцев высказал суждение, что «возлагая на себя высокую миссию осуществления идеи достойного человеческого существования, правовое государство встречается с необходимостью реформ, которые лишь частью осуществимы немедленно, а в остальном или вовсе неосуществимы, или осуществимы лишь в отдаленном будущем и, вообще говоря, необозримы в своем дальнейшем развитии и осложнении» [22, c. 521—522].

Весь ход развития России конца ХIХ — начала ХХ века все с большей определенностью исключал эволюционный путь разрешения кризиса и подводил страну к революции. И в этом немалую роль сыграл Николай II. Ф.А. Головин — земский деятель и один из основателей конституционно-демократической партии, председатель второй Думы, отмечал: «Политика Николая II всегда сводилась к тому, чтобы в крайних случаях идти на минимальные уступки обществу, а данные торжественные обещания не выполнять, если окажется малейшая к тому возможность» [7, c. 340—341].

Заключительным моментом в этом процессе явилась Первая мировая война, в связи с которой, как писал П.Н. Милюков, «вероятность приближающейся революции превратилась мало-помалу в полную достоверность и неизбежность» [21, c. 12]. Этот же автор следующим образом охарактеризовал политическую ситуацию в России в 1916 году — последнем году перед революциями 1917 года: «Парламентская борьба уже использовала все свои возможности и остановилась перед тупиком, из которого не было выхода. Позиции были заняты окончательно, и для обеих сторон стало ясно, что примирение невозможно. Общественные круги, которые сдерживались в 1915 году в ожидании возможного компромисса, теперь окончательно потеряли надежду на мирный исход» [8, c. 371].

Неизбежность Октябрьской революции 1917 года была обусловлена тем, что Временное правительство, возникшее благодаря Февральской революции, не имело ни политической воли, ни времени, ни возможности сделать что-либо реальное для российского народа. Противоречия, накапливавшиеся длительное время, обостренные к тому же Первой мировой войной, нельзя было разрешить в короткое время. К тому же Временное правительство выступало (особенно министр иностранных дел П.Н. Милюков) за продолжение войны до победного конца, а этот лозунг воспринимался большинством населения не то чтобы неодобрительно, а крайне враждебно. Кризис ждал своего разрешения, и в октябре 1917 года свершилась Октябрьская революция. В этой связи представляет интерес суждение Н.А. Бердяева в отношении революций в России: «В России революция либеральная, буржуазная, требующая правового строя была утопией, не соответствующей русским традициям и господствовавшим в России революционным идеям. В России революция могла быть только социалистической. Либеральное движение было связано с Государственной Думой и кадетской партией. Но оно не имело опоры в народных массах и лишено было вдохновляющих идей» [2, c. 242].

Таким образом, обострение год от года социально-экономической и политической обстановки в России конца ХIХ — начала ХХ века, слабость либерального движения и, наоборот, усиливавшееся революционное движение, нежелание царя и его правительства идти на существенные уступки, — эти, а также многие другие факторы фактически исключили какую-либо практическую возможность эволюционного развития страны, оставив только революцию в качестве средства разрешения кризисного положения России.

Список литературы

1. Альбов А.П. Предисловие // Новгородцев П.И. Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве. СПб.: Алетейя, 2000.

2. Бердяев Н.А. Самопознание: Сочинения. М., 2001. С. 242.

3. Бойович М. Члены Государственной Думы. Второй созыв 1907—1912. М., 1907.

4. Бронер Д. Современные проблемы жилищного хозяйства. М., 1961. С. 56.

5. Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. М., 2003. С. 417—418.

6. Думкова Н. Кадетская партия в период Первой мировой войны и февральской революции. М., 1988.

7. Из «Записок» Ф.А. Головина о Николае II // Хрестоматия по истории России: учеб. пособие / авт.-сост. А.С. Орлов, В.А. Георгиев, Н.Г. Георгиева, Т.А. Сивохина. М.: Проспект, 2003. С. 417—418.

8. Из воспоминаний П.Н. Милюкова о политической ситуации в 1915—1916 гг. // Хрестоматия по истории России: учеб. пособие / авт.-сост. А.С. Орлов, В.А. Георгиев, Н.Г. Георгиева, Т.А. Сивохина. М.: Проспект, 2012. С. 371.

9. Казанский П.Е. Власть Всероссийского императора. Очерки действующего русского права. Одесса, 1913. С. 37.

10. Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. Очерки по методологии социальных наук и общей теории права. М., 1916. С. 580—581.

11. Кистяковский Б.А. Государственное право (общее и русское) // Философия и социология права. СПб., 1998. С. 535—536.

12. Ключевский В.О. Краткий курс по русской истории. М., 2000. С. 243—247.

13. Ковалевский М.М. Современные французские социологи // Вестник Европы. 1913. Кн. 7. С. 351—352.

14. Крестьянское движение в России в 1901—1904 гг.: сб. документов / отв. ред. А.М. Анифимов. М., 1998. С. 8—9, 61—65.

15. Крестьянское движение в Полтавской и Харьковской губерниях. Харьков, 1962.

16. Крестьянское движение в Молдавии эпохи империализма // История Молдавии. Кишинев, 1961. Т. 5. С. 25—28.

17. Ленин В.И. Полное собрание сочинений:  в 55 т. М., 1958. Т. 5. С. 141, 319.

18. Ленин В.И. Полное собрание сочинений:  в 55 т. М., 1958. Т. 21. С. 307—309.

19. Медушевский А.Н. История русской социологии. М., 1993. С. 117, 129.

20. Милецкий В.П. Социальное государство: эволюция идей, сущность и перспективы становления в современной России // Политические процессы в России в сравнительном измерении. СПб., 1997. С. 82.

21. Милюков П.Н. Россия на переломе. Париж, 1927. Т. 1. С. 12.

22. Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., 1991. С. 520—522.

23. Новгородцев П.И., Покровский Н.А. Право на достойное человеческое существование. Спб., 1911. С. 3—8.

24. Новгородцев П.И. Право на достойное человеческое существование // Философия русского либерализма (19 — начало 20 века). СПб., 1996. С. 181.

25. Новгородцев П.И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. СПб., 2000. С. 263, 318—319.

26. Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г., Сивохина Т.А. История России: учеб. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2016. С. 301.

27. Победоносцев К.П. Московский сборник. М., 1896. С. 44.

28. Покровский И.А. Право на существование // Свобода и культура. 1996. № 4. С. 3, 34.

29. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 36.

30. Соловьев В.С. Оправдание добра: нравственная философия. М., 1996. С. 317.

31. Тарановский Ф.В. Энциклопедия права. 3-е изд. СПб., 2001. С. 504.

32. Тимошина Е.В. Я вижу ясно путь и истину (биография К.П. Победоносцева) // Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права. М., 2002. С. 43.

33. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. Ч. 1. М., 1905. С. 89.

34. Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Вып. 4. М., 1912. С. 803.

35. Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Т. 1. М., 1995. С. 212.

36. Штейн Л. фон. История социального движения Франции с 1789 года до наших дней. Спб., 1872. С. 112.

37. Штейн Л. фон Учение об управлении и право управления с сравнением литературы и законодательства Франции, Англии и Германии. Спб., 1874. С. 7—8.