Возникновение новых процессов в эволюции отечественной юридической мысли о целях уголовного наказания в советский период 

УДК 343.241 

Страницы в журнале: 141-144

В. САГРУНЯН,

соискатель Саратовской государственной академии права, помощник судьи Октябрьского районного суда города Белгорода, советник юстиции 3-го класса sagrunyan.vartan@mail.ru

Устанавливаются закономерности возникновения новых процессов в эволюции отечественной юридической мысли о целях уголовного наказания в советский период.

Ключевые слова: наказание, цель, уголовный, юридический, право, мысль, период, государство.

Formation of new processes in trend of the Russian legal thought on criminal penalty purposes in soviet period

Sagrunyan V.

Established by the laws of the new processes in the evolution of the domestic legal thinking about the goals of criminal punishment in the Soviet period.

Keywords: penalty, purpose, criminal, legal, law, thought, period, state.

Сложность и многогранность проблемы целей уголовного наказания, возникшей в условиях судебной реформы, совершенствования системы защиты прав и свобод человека, демократизации и гуманизации отечественного уголовного законодательства, заставляет обратиться к истории, точнее, к советскому ее периоду, когда зарождалась новая научная мысль. Исследование этих процессов поможет не только объяснить причины изменения вектора развития научной мысли о целях наказания, но и наметить перспективы ее эволюции.

Пришедшие к власти большевики, строя государство нового типа — советское государство, — ломали старое, традиционное, основанное «на индетерминистическом представлении о свободе воли» буржуазное представление «о преступлении, как проявлении злой воли, и наказании, как возмездии за вину, которую преступник должен искупать»[1]. На смену приходило новое, соответствующее марксистско-ленинским позициям видение данных категорий.

В этих условиях переосмыслялись и цели наказания, порождая порой острую полемику. Примером тому служит дискуссия, развернувшаяся в 1918—1919 гг. на страницах журнала «Пролетарская революция и право» между начальником карательного отдела НКЮ РСФСР Л.А. Саврасовым и Я.Л. Берманом[2]. Так, Л.А. Саврасов в статье «Преступление и наказание в текущий переходный период» отрицал возможность исправления отдельной категории преступников. На вопрос: «Всегда ли преступника нужно исправлять, перевоспитывать, и не должно ли в некоторых случаях за преступлением следовать наказание в буквальном смысле этого слова?» — он давал следующий ответ: «В нас крепко вошла и засела идея, что преступников нет, а есть только преступность, что поэтому казнить, наказывать преступников нельзя, что — я уверен — очень и очень многим поставленный мною вопрос покажется диким и нелепым. Если мы считаем и открыто заявляем, что некоторые враги народа (восстающие с оружием в руках против власти народа, нарушающие революционный порядок, вооруженные бандиты и т. п.) должны истребляться, то так же честно и открыто, без всякого фарисейства, мы должны заявить, что за некоторые преступления мы будем наказывать, карать»[3].

Я.Л. Берман в статье «Наказание или исправление?» занял противоположную позицию. «Преступника редко можно помянуть добрым именем, — писал он. — Но из этого совсем не следует делать вывода, что поэтому на наказание преступников власть должна смотреть как на расправу с ними. <…> Проповедование жестоких мер возмездия, наказания как наказания, максимума устрашения преступника не только не вызывается необходимостью, но является по меньшей мере бесцельным. В области пенитенциарии задачей государственной власти должно быть только исправление преступника. Задача покарать, отплатить может быть сопутствующей первой: стоять на очереди только постольку, поскольку невозможно исправительные меры сделать свободными от всех элементов наказания»[4].

В ответной статье «К вопросу о наказании» Л.А. Саврасов, признавая, что «теоретически нет неисправимых преступников», объяснял: «Наказание нельзя противопоставлять исправлению, ибо наказание есть целое, а исправление часть. <…> Мы действуем во времени и в пространстве, сил у нас недостаточно, и нам впору лишь справиться с теми случайными и молодыми преступниками, которых мы можем и потому обязаны вылечить»[5].

Иначе говоря, «в отношении одних преступников» Л.А. Саврасов «допускал возможность достижения их исправления, что же касается других — врагов революции, то целью их наказания считал только кару»[6].

Напротив, Я.Л. Берман в своей очередной статье «К вопросу об уголовном кодексе социалистического государства» пытался последовательно объяснить значение такой цели уголовной политики, как исправление всех без исключения лиц, совершивших преступление. Логика его рассуждений сводится к следующему: «Важность, значение и тяжесть преступного деяния должна оцениваться по состоянию преступника и мотивам совершения преступления». Поэтому «уголовный кодекс социалистического государства должен отказаться от воздания преступнику по мере им совершенного. <…> Преступление является результатом определенных социальных отношений... каждый преступник ответствует не за свою вину, а за вину погрешностей в социальном устройстве. И при социализме эта истина остается непреложной, и совершение преступлений в этих условиях будет так же (как и при капиталистическом строе) показателем погрешностей в их построении». Отсюда «борьба с преступлениями будет борьбой за уничтожение этих погрешностей. Власть должна будет рядом превентивных мер, умаляющих или даже уничтожающих эти погрешности, преследовать цель предотвращения преступных деяний. В соответствии с этими мерами, для борьбы с преступными элементами, с лицами, уже совершившими преступления, последовательно она может руководствоваться только одной целью исправления этих лиц, дабы они более не совершали преступлений»[7].

Можно по-разному оценивать эту дискуссию. Например, А.И. Чучаев усматривает некоторую непоследовательность в рассуждениях Л.А. Саврасова[8], а О.Ф. Шишов — в отдельных постулатах теории Я.Л. Бермана[9]. Дело в том, что на этапе становления советского уголовного права прослеживается возникновение новых процессов в эволюции отечественной юридической мысли о целях уголовного наказания, выраженных в конкуренции идей. С одной стороны, это позиция Л.А. Саврасова, пытавшегося поставить тактические цели наказанию в условиях классовой борьбы; с другой стороны, О.Ф. Шишова, определявшего стратегические цели наказания — исправление преступника и частное предупреждение преступлений.

В то же время, не ограничивая рассуждение о возникновении новых процессов в эволюции отечественной юридической мысли о целях уголовного наказания рамками одной дискуссии, рассмотрим еще одну важную в условиях исследуемого этапа точку зрения, высказанную также на страницах журнала «Пролетарская революция и право», — М.Ю. Козловского.

Отрицая, подобно Я.Л. Берману[10], свободу воли преступника, М.Ю. Козловский высказал свой взгляд на преступление, преступника, наказание и его цели: «В первую голову, наша карательная политика порвет совершенно с принципами возмездия хотя бы потому, что наш взгляд на преступника исключает наличность у него “свободной” воли или просто “воли”. Для нас, детерминистов в этом вопросе, аксиомой является положение, что преступник — продукт социальной среды и что все его действия, все его побуждения от его и нашей “воли” не зависят. Нелепо поэтому воздавать “должное” за то, в чем он невиновен. Мучительность и жестокость наказания должны быть отброшены»[11]. Исходя из того, что «для марксиста всякое преступление — продукт непримиримости классовых антагонизмов...», что преступность исчезнет «лишь в более поздней фазе коммунистического строя, оставаясь при переходе к коммунизму в качестве рудиментарного остатка от прошлого»[12], М.Ю. Козловский считает бесполезным ставить перед наказанием цель исправления преступника. Ему представляются ничтожными «возможные достижения в направлении исправления преступника, благоприобретенное им от среды — всегда заранее данное, которое будет предопределять равнодействующую движущих сил его переживаний... Единственной целью налагаемой кары должна быть — в соответствии с нашим взглядом на причины преступности — самозащита или охрана условий общежития от посягательства…»[13]. При этом М.Ю. Козловский обращает внимание на то, что «власти придется действовать решительными хирургическими методами, мерами труда и изоляции»[14].

М.Ю. Козловский, будучи видным государственным деятелем[15], которому была поручена подготовка проекта Руководящих начал по уголовному праву РСФСР[16], воплотил свое представление о наказании и его целях в законодательное решение. Так, в разделе III «О преступлении и наказании» Руководящих началах по уголовному праву РСФСР (приняты постановлением Наркомюста РСФСР от 12 декабря 1919 г.; далее — Руководящие начала)[17], наказание определялось как «те меры принудительного воздействия, посредством которых власть обеспечивает данный порядок общественных отношений от нарушителей последнего (преступников)» (ст. 7). В статье 8 Руководящих начал ставилась задача наказания — «охрана общественного порядка от совершившего преступление или покушавшегося на совершение такового и от будущих возможных преступлений как данного лица, так и других лиц». Или, как выразился А.И. Чучаев, «уголовная репрессия проводилась с целью как общего, так и специального предупреждения»[18]. Способы специального предупреждения были изложены в ст. 9 Руководящих начал: «Обезопасить общественный порядок от будущих преступных действий лица, уже совершившего преступление, можно или приспособлением его к данному общественному порядку, или, если он не поддается приспособлению, изоляцией его и, в исключительных случаях, физическим уничтожением его». В статье 10 Руководящих начал разъяснялось, что наказание «должно быть целесообразным, совершенно лишенным признаков мучительства и не должно причинять преступнику бесполезных и лишних страданий»[19]. Это связано с марксистско-ленинским пониманием преступления, которое приводило к необходимости отвергать наказание как возмездие[20].

По мнению некоторых исследователей, например, Г.В. Швекова, занимавшегося историей возникновения советского уголовного законодательства[21], И.С. Ноя, затронувшего проблемы целей наказания данного периода[22], концепция М.Ю. Козловского оказала определенное влияние и на конструкцию целей наказания Уголовного кодекса РСФСР 1922 года[23].

В то же время ученые указывают на наличие эволюционных процессов в части целей наказания. Так, по мнению И.С. Ноя, УК РСФСР 1922 года внес очень важное уточнение в цели наказания: «Наказание и другие меры социальной защиты применяются с целью… приспособления нарушителя к условиям общежития путем исправительно-трудового воздействия» (ст. 8)[24].

Наличие эволюционных процессов в части определения целей наказания наблюдается в различных исследованиях: например, в работах А.А. Жижиленко «Очерки по общему учению о наказании» (Пг., 1923), Г.Ю. Манне «Общее и специальное предупреждение в уголовном праве» (Иркутск, 1926)  авторы пытаются развить выработанные ранее представления о целях наказания.

Итак, в условиях построения Советского государства начался новый этап развития отечественной юридической мысли о целях уголовного наказания, выраженный в конкуренции идей: одни исследователи пытались поставить тактические цели наказания в условиях классовой борьбы; другие — стратегические. В совокупности идеи составили начало нового процесса в эволюции отечественной юридической мысли о целях уголовного наказания в советский период.

Библиография

1 Ной И.С. Сущность и функции уголовного наказания в Советском государстве. Политико-юридическое исследование. — Саратов, 1973. С. 7.

2 См.: Чучаев А.И. Цели наказания в советском уголовном праве: учеб. пособие. — М., 1989. С. 34.

3 Саврасов Л. Преступление и наказание в текущий переходный период // Пролетарская революция и право. 1918. № 5—6. С. 24, 26.

4 Берман Я. Наказание или исправление? // Пролетарская революция и право. 1918. № 8—10. С. 48, 49.

5 Саврасов Л. К вопросу о наказании // Там же. 1919. № 2—4. С. 77, 78.

6 Чучаев А.И. Указ. соч. С. 35.

7 Берман Я. К вопросу об уголовном кодексе социалистического государства // Пролетарская революция и право. 1919. № 2—4. С. 43.

8 См.: Чучаев А.И. Указ. соч. С. 35.

9 См.: Шишов О.Ф. Становление и развитие истории уголовного права в СССР. Проблемы Общей части (1917—1936 гг.). Вып. 1. — М., 1981. С. 67, 69.

10 См.: Берман Я. К вопросу об уголовном кодексе... С. 43.

11 Козловский М.Ю. Пролетарская революция и уголовное право // Пролетарская революция и право. 1918. № 1. С. 27.

12 Козловский М.Ю. Указ. соч. С. 9.

13 Там же. С. 27.

14 Там же. 

15 См.: Советский энциклопедический словарь / гл. ред. А.М. Прохоров. 2-е изд. — М., 1982. С. 597; Герои Октября. Ч. 1. — Л., 1967. С. 544—547.

16 Об этом см.: Стучка П.И. Революционная роль права и государства. — М., 1921. С. 113.

17 СУ РСФСР. 1919. № 66. Ст. 590.

18 Чучаев А.И. Указ. соч. С. 39.

19 Там же.

20 См.: Булатов С.Я. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР // Правоведение. 1959. № 4. С. 130.

21 См.: Швеков Г.В. Первый советский уголовный кодекс. — М., 1970. С. 65.

22 См.: Ной И.С. Указ. соч. С. 53—54.

23 СУ РСФСР. 1922. № 15. Ст. 153.

24 См.: Ной И.С. Указ. соч. С. 53—54.