Вопросы организации борьбы с преступностью в начальный период существования Советской власти

УДК 343.9(091) 

Страницы в журнале: 160-163

С.А. ЧЕРНОМОРЕЦ,

доктор юридических наук, профессор, зав. кафедрой государственно-правовых дисциплин Югорского государственного университета, заслуженный юрист РФ  hm8676@mail.ru

На фоне событий, происходивших в первые послеоктябрьские месяцы 1917 года, анализируется деятельность Советского правительства по организации борьбы с разраставшейся преступностью и созданию системы правоохранительных (судебных) органов, формированию сопровождающей этот процесс нормативно-правовой базы. Предпринята попытка приоткрыть малоизвестные страницы истории становления советского суда, в частности продовольственного суда, учрежденного в 1918 году.

Ключевые слова: Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК), Совет народных комиссаров (СНК), Наркомат юстиции (Наркомюст), уголовное право, продовольственный суд, контрреволюция, революционная законность, декреты Советской власти.

The organization of struggle against criminality in early years of Soviet power

Chernomorec S.

The article focuses on the activities of the Soviet government after the October 1917 to organize the fight against crime spread, creating a system of law enforcement agencies, the formation of legal base. The author shows obscure facts from the history of formation of the Soviet courts. In particular, it focuses on the history of commodity courts, which appeared in 1918.

Keywords: All-Russia Central Executive Committee, Council of People’s Commissars, Narkomat of justice, criminal law, food court, counterrevolution, revolutionary legality, decrees of the  Soviet power.

С  первых послеоктябрьских месяцев 1917 года борьба с преступностью, унаследованной от свергнутых режимов, превратилась для Советской власти в задачу первостепенной жизненной важности. В социалистической Республике обострилась криминогенная ситуация, развернулся один из напряженнейших фронтов с предельным накалом противостояния и ожесточенностью преступного мира. Обозначился путь, на котором предстояло преодолевать многие препятствия, решать сложнейшие проблемы, которые щедро порождала жизнь.

Развал старой армии и массовое дезертирство ее солдат, беспощадный голод, последствия амнистий буржуазного Временного правительства и разгул выпущенного им из тюрем криминалитета, «революционная инициатива» широких масс малообразованного населения, по-своему расшифровывавшего большевистские лозунги о свободе победившего пролетариата, были не единственными источниками бед, а также произвола и беззакония, совершавшихся повсеместно. Немалую роль играл и извечный спутник России — тотальный правовой нигилизм населения.

Проблемы новорожденного пролетарского государства возникали и вследствие почти полного отсутствия у него сложившегося действенного механизма правоохранительных органов, а также собственной нормативно-правовой базы. Издаваемые декреты и постановления высших законодательных органов пока были не в состоянии заполнить необъятный правовой вакуум.

В создавшейся ситуации обнаружилась и еще одна подоплека. Корни ее крылись в идеологии большевиков, ультимативно выдвигавших требование полного отказа от использования социалистическим государством дореволюционного права и старого аппарата правоохранительных органов в силу их антинародной эксплуататорской сущности. Правда, в порядке редкого исключения законами прежних правительств все же разрешалось пользоваться при условии их соответствия декретам Советской власти и непротиворечия принципам партийных (большевистских) документов. Потребность в кратчайшие сроки создать органы советской милиции, суда, прокуратуры, а также подготовить и запустить в действие оптимально необходимый массив законодательного материала стала для страны и ее правительства делом исключительной значимости.

Появившиеся «Перечень уголовно наказуемых деяний и наказаний, применяемых советскими судами» (ВЦИК) и «Наказ судьям по применению уголовного права» (Наркомюст), а также целый ряд других законодательных документов уже прямо указывали на серьезный посыл к усилению правотворческой деятельности государства на этом направлении.

Серьезным фактором, инициировавшим работу, стало принятие в июле 1918 года первой советской конституции. Разработка на ее основе и издание в сентябре и декабре того же года первых кодексов (об актах гражданского состояния, о брачном, семейном и опекунском праве, о труде) — убедительное тому подтверждение. Событием большой правовой и политической значимости было также и принятие в ноябре 1918 года постановления VI Всероссийского Чрезвычайного съезда Советов «О революционной законности».

Призывая всех граждан Республики к строжайшему соблюдению советского законодательства, это постановление указывало на недопустимость его нарушения, санкционируя строгие меры ответственности. В частности, особенно жестко законодатель определял меры противодействия контрреволюционным и уголовным элементам. Здесь, по его мнению, допускалось «принятие экстренных мер, не предусмотренных действующим законодательством или отступающих от него»[1].

Развернувшаяся к концу лета 1918 года гражданская война, спровоцированная коалицией ряда западноевропейских стран вкупе с Японией и США, не только многократно умножила перечень проблем, нависших над Республикой, но и безмерно обострила их. Декретом ВЦИК от 2 сентября 1918 г. страна была объявлена военным лагерем, что свидетельствовало об экстремальности складывавшейся обстановки и определяло самые суровые требования к уровню и адекватности мер противодействия, принимаемых Советским государством. В первую очередь это адресовалось законодателю, от которого требовалось точное и оперативное сопровождение нормативными актами мероприятий, организуемых властями на наиболее проблемных направлениях.

Законодательство принимает чрезвычайный характер. 5 сентября 1918 г. появляется постановление Совета народных комиссаров (СНК) «О красном терроре», внедрившее в уголовное право институт заложничества и очень тесно увязывавшееся с декретом об объявлении Республики военным лагерем.

Накладывая на все свой отпечаток, война очень жестко корректировала усилия законодателя. Особенно это ощущалось в сфере уголовного права. Реагируя на обнаруживавшиеся новые, наиболее опасные болевые точки, война настойчиво направляла внимание законодателя по продиктованному под прессом меняющихся обстоятельств курсу. Именно поэтому законотворческая деятельность властей в рассматриваемый период представляла собой некую мозаичную картину, составленную из отдельных, порой значительно отличающихся друг от друга фрагментов. В частности, заметным событием и одним из таких фрагментов было принятие 3 марта 1919 г. Советом рабочей и крестьянской обороны постановления «О мерах борьбы с дезертирством».

Документ этот послужил своеобразной точкой отсчета в разработке такого раздела уголовного права, как воинские преступления.

Путь дальнейшего развития уголовно-правовой отрасли обозначился изданием Наркомюстом 12 декабря 1919 г. Руководящих начал по уголовному праву РСФСР (далее — Руководящие начала). Сформулировав теоретические положения уголовного права и возложив на себя роль Общей части пока еще отсутствовавшего уголовного кодекса, документ восполнил заметно ощущавшийся до сих пор в этой сфере правовой вакуум, стал своеобразным вектором последующего процесса кодификации данной отрасли права.

Обладая рядом несомненных достоинств, Руководящие начала не избежали и некоторых, на наш взгляд, серьезных недостатков. К ним можно отнести признание принципа целесообразности в качестве одной из основ советского уголовного права.

Подобного рода рокировка и отход от принципа законности к принципу целесообразности позволяет уловить не только определенную взаимосвязь и созвучность Руководящих начал с уже упоминавшимися постановлениями «О революционной законности» и «О красном терроре», но и установить их полную подчиненность политической доктрине властей. Многие доводы свидетельствуют в пользу подобного вывода. Иллюстрирует это, к примеру, и то, что Руководящие начала как бы обходят стороной такое важное понятие, как «вина». В постановлении не отмечается и ключевая роль вины в расшифровке содержания состава преступления, определении меры наказания и др. В противовес этому в нем с предельной четкостью очерчивается и акцентированно утверждается законодателем принцип классовости подхода к оценке преступного деяния, определению санкции и т. п.

Экскурс (пусть и столь краткий) в историю создания законодательной базы в целях организации борьбы с преступностью позволяет сделать вывод о высокой целенаправленности и энергичности правотворческой деятельности Советского правительства в рассматриваемой сфере, своевременности предпринимавшихся им необходимых действий по обеспечению правопорядка в стране.

Другой не менее важной стороной, помимо правотворческой, была работа властей по формированию государственного механизма правоохранительных учреждений, на который ложился тяжелый груз проведения в жизнь воли законодателя. Говоря об этом, нельзя не указать на то, что здесь, кроме вполне понятных забот о создании учреждений прокуратуры, системы органов милиции, особое внимание было обращено на судебную систему.

Реализуя указания вождя, большевики не только решительно взялись за ликвидацию старой буржуазной судебной машины, но и не менее энергично приступили к конструированию и монтажу ее новой, социалистической модели. В ближайшие месяцы после октября 1917 года в стране начали создаваться революционные трибуналы и суды общей юрисдикции. Шагом, осуществленным в целях оформления деятельности рождающейся судебной системы, стало издание в 1917—1918 гг. декретов СНК и ВЦИК о суде (№ 1—3), а также Положения о народном суде РСФСР от 30 ноября 1918 г. Указанные нормативные правовые акты по праву можно отнести к числу основополагающих и организующих документов в процессе выстраивания социалистического судебного механизма.

Работа по решению столь непростой задачи потребовала немалых усилий и характеризовалась многими особенностями, нестандартностью и оригинальностью принимаемых решений, продиктованных крайне непростыми обстоятельствами переживаемого страной времени. Примером такой неординарности может служить попытка формирования и организации деятельности так называемого продовольственного суда[2].

Попытка эта стала своеобразным контраргументом Советской власти в борьбе со страшной по своей беспощадности и последствиям продовольственной проблемой, навязанной контрреволюцией.

Отрезанная от продовольственных и сырьевых источников, Республика, ее вооруженные силы и все население оказались в критической ситуации тотальной блокады, превратились в ее заложников, голод стал смертельным оружием контрреволюции, открыто заявившей о намерениях удушить его «костлявой рукой» пролетарское государство.

Крайне напряженная обстановка породила враждебные устремления не только политического характера. Оживился и стал консолидироваться преступный мир, уловивший в изменившихся обстоятельствах свои корыстные перспективы. Крайний дефицит продуктов питания и товаров первой необходимости, разраставшийся с неумолимой силой и скоростью, открывал практически неограниченные возможности для армии спекулянтов, воров, мошенников, бандитов и грабителей, открыто и напористо разворачивавших свою преступную деятельность.

Попыткой противостояния и своеобразным эпизодом в борьбе с криминалом стала деятельность продовольственного суда, учрежденного во второй половине 1918 года по инициативе исполкома Московского городского совета и столичного Совета судей. Разработанное последним Положение о продовольственном суде юридически оформило процесс его функционирования и по сугубо формальным показателям не отличалось от известных и общепринятых схем и порядка работы обычного судебного органа. Под его юрисдикцию подпадала вся палитра дел по преступлениям, совершавшимся в продовольственной сфере.

Рассматривая их, суд мог выносить приговоры с санкциями в диапазоне от штрафов различного размера до лишения свободы с отбыванием наказания в порядке тюремного заключения.

Возникший под эгидой властей и судей Москвы, продовольственный суд в кратчайший срок распространил свою деятельность на территории различных регионов России (к примеру, Нижегородской и некоторых других губерний), где еще удавалось удерживать Советскую власть.

Непродолжительное время функционирования продовольственного суда компенсировалось его весьма весомыми результатами, позволяющими сделать вывод об ощутимом вкладе данной организации в дело борьбы с преступностью на продовольственном фронте — одном из важнейших и главных фронтов Республики. Победа здесь ассоциировалась не только с выигрышем схватки за хлеб. В рамках рассматриваемого периода решались вопросы огромных масштабов и значимости, определявшие судьбы всей страны, всего народа. Вместе с другими звеньями советской государственной машины продовольственный суд выполнил и свою миссию, участвуя в тяжелом противостоянии голоду и тотальной преступности. Сам факт появления продовольственного суда, характер и особенности его деятельности, роль и место в механизме начавшей складываться советской судебной системы, наконец, был ли продовольственный суд лишь ее составным элементом[3], — вопросы интересные, значимые. Оправданно привлекая к себе внимание, они, как представляется, вполне обоснованно могут рассчитывать на дальнейшую расшифровку и поиск необходимых ответов.

Библиография

1 Конституции и конституционные акты РСФСР (1918—1937 гг.). — М., 1940. С. 39.

2 См.: Черноморец С.А. Организация продовольственного снабжения в 1917—1920 гг.: государственно-правовые аспекты. — Саратов, 1986. С. 78—81.

3 Сотрудничество продовольственного суда с такой мощной структурой, как Наркомат продовольствия, являвшийся наряду с Военным комиссариатом РСФСР одним из главных в аппарате управления, порождает на этот счет определенные предположения. См.: Черноморец С.А. Указ. соч.