Государственное принуждение в сфере налогов и сборов сквозь призму конституционного правосудия в Российской Федерации

УДК 342.743

Страницы в журнале: 37-40 

Т.Н. ЗАТУЛИНА,

кандидат юридических наук, заместитель зав. кафедрой правоведения Донского государственного аграрного университета

В статье рассматривается проблема принуждения как целенаправленного воздействия на сознание и поведение людей в сфере налогов и сборов; сделан вывод о том, насколько важен и актуален системный подход к процессу осуществления государственного принуждения в сфере налогов и сборов, позволяющий полнее и глубже исследовать взаимосвязь публичных и частных интересов в налоговой политике страны.

Ключевые слова: принуждение, сфера налогов и сборов, конституционная ответственность.

In article the compulsion problem as purposeful influence on consciousness and behavior of people in sphere of taxes and tax collections is considered; the conclusion is drawn on that, the system approach to process of realization of the state compulsion in sphere of the taxes and tax collections is how much important and actual, allowing to investigate interrelation of public and private interests in a country tax policy more full and more deeply.

Keywords: compulsion, sphere of taxes and tax collections, the constitutional responsibility.

Управление социумом, обеспечение общественной дисциплины и правопорядка происходит с помощью активных способов целенаправленного воздействия на сознание и поведение людей — убеждения и принуждения. Принуждение существует во всяком человеческом общежитии и является необходимым элементом социальной организации. В доклассовом обществе оно базировалось на авторитете старейшин, вождей племен и т. п., в классовом обществе — на власти государства. Следовательно, принуждение теснейшим образом связано с государственной властью и определяет качество этой власти[1]. Интересы охраны законности и правопорядка, поддержания государственной дисциплины требуют, чтобы органы государства обеспечивали проведение в жизнь государственной воли, применяя в случае необходимости к тем, кто не следует этой воле добровольно, и принудительные меры, допускаемые законом[2].

Своим смысловым значением термин «принуждение» охватывает сложное социальное явление, которое выражается в определенной взаимосвязи двух субъектов — властвующего и подвластного. Содержание и характер этой корреляции обусловлены особым способом воздействия одного субъекта на поведение другого. Специфика данного способа в том, что у подвластного субъекта отсутствует свобода выбора действий, а его поведение формируется не собственной волей, но волей властвующего субъекта, объективированной во властном волеизъявлении. Содержанием властных требований выступает модель должного поведения; ее реализация есть непосредственная цель принудительного воздействия.

Поскольку меры государственного принуждения разнообразны и обладают многочисленными признаками, возможна различная классификация. Так, в зависимости от того, кто является субъектом принуждения, выделяется государственное, муниципальное и общественно-правовое принуждение. Первое, в свою очередь, состоит из судебного и внесудебного принуждения. В зависимости от основания и процедурных особенностей выделяют уголовное, административное, дисциплинарное, гражданское и финансовое принуждение, в том числе принуждение в сфере налогов и сборов в Российской Федерации[3]. В.В. Йонаш определяет следующие структурные элементы принуждения: 1) субъект воздействия — субъект власти; 2) общий объект воздействия — поведение подвластного; 3) непосредственный объект воздействия — воля подвластного; 4) форма воздействия — властный акт (мера); 5) содержание воздействия — требование должного поведения; 6) характер воздействия — отсутствие свободы выбора действий; 7) цель воздействия — реализация подвластных требований властвующего (акт исполнения)[4]. С точки зрения внешне выраженных форм принуждение как социально-правовое явление приобретает характер правоприменительного процесса, конкретной правовой деятельности по применению принудительных мер в строгом соответствии с процедурно-процессуальными нормами. В этом смысле принуждение может приобретать свойства и форму правосудия, административной, дисциплинарной и иной юрисдикции. В объем принуждения как явления, видимо, следует включить и результат принудительного воздействия, которое характеризуется специфическими особенностями, отличающими принуждение от убеждения, поощрения и стимулирования[5].

Рядом авторов уже рассматривался вопрос об основных формах государственного принуждения, отличающихся однородностью правового содержания, среди которых выделяются: предупреждение (превенция), пресечение, правовосстановительные меры защиты субъективных прав и обязанностей[6]. Систему государственно-правовых принудительных способов (методов) воздействия на общественные отношения завершает юридическая ответственность. Однако вопрос о понятии юридической ответственности остается дискуссионным, и общепризнанного определения до сих пор не выработано. Поскольку юридическая ответственность является одним из важных средств организации правильного (должного) исполнения предписаний правовых актов, предупреждения и пресечения нежелательного с точки зрения закона поведения субъектов общественных отношений, она выступает в качестве категории, свойственной всем отраслям права, включая и конституционное.

Т.Д. Зражевская полагает, что в настоящее время в стране происходит только становление института конституционной ответственности как меры государственного принуждения. По ее мнению, его возникновение возможно лишь при условии конституционного закрепления принципа разделения власти на ветви (законодательную, исполнительную и судебную) и уровни (органов государственной власти Российской Федерации и ее субъектов), а также признания права местного самоуправления самостоятельно решать вопросы местного значения[7].

Будучи одним из видов юридической ответственности, конституционно-правовая ответственность обладает всеми признаками, которые выделяют юридическую ответственность среди других социальных явлений. Она, как и любая другая юридическая ответственность, есть мера государственного принуждения, основанная на юридическом и общественном осуждении правонарушения и выражающаяся в установлении для правонарушителя определенных отрицательных последствий.

По мнению И.А. Умновой, конституционная ответственность является особой разновидностью публично-правовой ответственности, которая по объекту и объективной стороне охватывает отношения, регулируемые не только конституционным правом, но и административным, финансовым и иными отраслями права, связанными с регулированием компетенции законодательных и исполнительных органов государственной власти, их взаимоотношением с судебными и надзорными органами в процессе осуществления функции публичной власти[8]. Как следует из п. 2 ст. 4 Федерального конституционного закона от 31.12.1996 № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации», в Российской Федерации действуют федеральные суды, конституционные (уставные) суды и мировые суды субъектов Российской Федерации. Большинство из них имеют право рассматривать дела, вытекающие из налоговых правоотношений, а следовательно, и формировать судебную практику по вопросам налогообложения. Однако особая роль в развитии судебных регуляторов налоговых отношений принадлежит постановлениям КС РФ. По мнению Г.В. Петровой, решения, принимаемые по делам, связанным с бюджетно-финансовой сферой, можно разделить на две группы:

1) решения конституционно-доктринального характера, определяющие в целом идеологию бюджетно-налогового законодательства;

2) решения, разъясняющие применение в текущем законодательстве конституционных принципов и норм, позволяющих четко разграничивать компетенцию органов государственной власти по вертикали и горизонтали[9].

В юридической литературе до настоящего времени продолжаются дискуссии о юридической природе решений КС РФ. Одни исследователи (А.Д. Бойков, В.С. Нерсесянц) отрицают, что решения КС РФ имеют значение источников права; другие ученые (Н.В. Витрук, Г.А. Гаджиев, В.Л. Лазарев, О.В. Лучин, Б.С. Эбзеев) считают, что решения КС РФ являются источниками права; третьи (В.Л. Лазарев, В.А. Кряжков) отмечают порой общность решений КС РФ с судебным прецедентом как особым источником права либо предлагают рассматривать их обязательность и другие юридические свойства решений КС РФ как особых источников права в рамках преюдициального значения (Т.Г. Морщакова)[10].

При всем многообразии подходов и уважении к различным точкам зрения Н.С. Бондарь считает: следует признать вполне реальной в нынешних условиях правовой глобализации тенденцию, связанную со сближением современных правовых систем, в частности общего и континентального права, что проявляется также во взаимопроникновении и взаимообогащении соответствующих им систем источников права[11]. В рамках этой тенденции следует рассматривать и тот факт, что российская правовая система испытывает все более активное прецедентное влияние решений Европейского суда по правам человека, национальных судов в лице прежде всего ВС РФ и ВАС РФ, а также правотворческое влияние КС РФ. Соответственно, как указывает Н.С. Бондарь, вряд ли есть основания для сомнений в возможности и необходимости отнесения решений КС РФ к источникам права, включая налоговое. Яркий пример конституционного обоснования отраслевых институтов и категорий — проведенное КС РФ в целом ряде его решений исследование понятия «налог» как публично-правовой категории[12].

Роль КС РФ в толковании и разъяснении положений Конституции РФ оказывается сегодня достаточно существенной. Обращает внимание то обстоятельство, что такой вклад КС РФ обусловлен в значительной мере запросами субъектов Российской Федерации. Поэтому в большинстве постановлений КС РФ просматривается налоговый централизм, вытекающий из принципов основ конституционного строя Российской Федерации, а также конституционного разграничения предметов ведения между Российской Федерацией и ее субъектами, установленного статьями 71, 72 Конституции РФ. В настоящее время роль КС РФ по вопросу формирования практики правоприменения, связанной с развитием института ответственности за налоговые правонарушения, несколько изменилась. Учитывая запутанность налогового законодательства, на которое обращают внимание практически все исследователи, можно говорить, что фактически каждый налогоплательщик имеет «возможность» допустить то или иное нарушение, связанное с исчислением налоговой базы. В связи с этим решения КС РФ напрямую затрагивают вопросы ответственности налогоплательщиков, позволяя им найти ответы на спорные вопросы при исчислении налоговой базы того или иного налога.

Как высший судебный орган, КС РФ не может не определять эффективность правовой системы и деятельность правоприменителей. Несмотря на различные точки зрения, этот орган на сегодняшний день —  действенная защита прав налогоплательщиков. Это вытекает уже из того обстоятельства, что в результате исторического правового прогресса государственности именно суд выделился в качестве единственного самостоятельного органа, предназначение которого состоит в разрешении споров о праве, а следовательно, и в поиске справедливого баланса вступивших в противоречие интересов[13].

Конституционная сущность принуждения обусловливается тем, что этот метод воздействия на личность предусматривается самим содержанием Конституции РФ, конкретизируется и исчерпывающе закрепляется системой норм различных отраслей права и текущим законодательством, тем, что Конституцией РФ в самой общей форме обозначаются основные сферы защиты при помощи принуждения различных социально значимых интересов государства и личности. Принуждение в самой общей форме определяется ст. 57 Конституции РФ, вводящей норму об обязанности каждого платить налоги[14]. Это положение соответствует ст. 29 Всеобщей декларации прав человека, которая признает, что каждый человек имеет обязанности перед обществом, а также принципам Декларации прав и свобод человека и гражданина.

Принуждению в налоговом праве присущи все признаки правового принуждения, а именно финансово-правового принуждения, являющегося одним из важнейших аспектов функционирования права. Государственное принуждение в налоговом праве — это способ обеспечения финансовых интересов государства и иных благ, охраняемых законодательством о налогах и сборах, применяемых строго в соответствии с нормами налогового законодательства путем принятия актов, которые представляют возможность применить право к конкретным субъектам налоговых отношений в связи с неправомерными действиями[15]. Юридическая доктрина и практика за многие годы выработали наиболее важные аксиомы, определяющие характер и условия реализации мер государственного принуждения. По мнению В.В. Стрельникова, к ним относятся принципы справедливости, однократности, соразмерности, дифференциации ответственности и т. д.[16] Принципы соразмерности и однократности наказания стали одним из достижений современной юриспруденции. Достаточно привести многочисленные примеры правовых позиций КС РФ, основывающихся на невозможности повторного привлечения к ответственности за одно и то же правонарушение[17].

Активное развитие налоговых отношений требует четкого регулирования, и эту функцию может выполнить только право. В условиях рыночной экономики повышается роль права как инструмента государственного регулирования общественных отношений, в том числе и в управлении поведением субъектов налоговых правоотношений. Кроме того, необходимо осознать, что современное государство является «налоговым государством»[18], так как оно оплачивает свои расходы в значительной степени с помощью налогов, составляющих, как считает немецкий ученый Д. Бирк, основу его вещественного и штатного оформления и тем самым образующих основу власти[19].

 Вышеизложенное позволяет говорить о том, насколько важен и актуален системный подход к процессу осуществления государственного принуждения в сфере налогов и сборов, позволяющий полнее и глубже исследовать взаимосвязь публичных и частных интересов в налоговой политике страны. Следовательно, какие бы ни были условия функционирования налоговой политики, налоговой системы и налогового законодательства в государстве, необходимость применения конституционно-налогового принуждения не вызывает сомнения. В 301 году Диоклетиан издал эдикт, где было сказано: «И пусть никто не считает это постановление жестким, так как легко предоставляется возможность избежать наказания соблюдением умеренности»[20]. Таким образом, в рассматриваемой проблематике сдвиг в пользу интересов и расширения в этой связи обязанностей субъектов в налоговой сфере влечет необходимость государственного принуждения, устанавливаемого КС РФ.

Доктрина конституционной ответственности и законодательная база для нее в российском государствоведении только формируются. Юридическая природа этой ответственности, несмотря на имеющиеся научные публикации, пока не нашла должного обоснования. Научные дискуссии часто отражают непостоянство и противоречивость конституционно-правовой практики, отсутствие реализации многих конституционных положений. Поэтому во многом от того, какая возобладает концепция конституционной ответственности в теории конституционного права в российском законодательстве, будет зависеть степень реальности российского конституционализма, форма ответственности государственных органов и должностных лиц[21].

Библиография

1 См.: Севрюгин В.Е. Проблемы административного права: Учеб. пособие. — Тюмень, 1994. С. 89.

2 См.: Василенков П.Т. Советское административное право: Учеб. — М., 1990. С. 170—171.

3 См.: Саттарова Н.А. Принуждение в финансовом праве / Под ред. И.И. Кучерова. — М., 2006. С. 23.

4 См.: Йонаш В.В. О понятии правового принуждения // Вестн. СГАП. 2002. № 1. С. 68.

5 См.: Серегина В.В. Государственное принуждение по советскому праву. — Воронеж, 1991. С. 49.

6 Там же. С. 86; Кожевников С.Н. О принуждении в правоохранительной деятельности Советского государства // Сб. учен. тр. Свердл. юрид. ин-та. — Свердловск, 1973. Вып. 22; Галагин И.А. Административная ответственность в СССР. — Воронеж, 1970. С. 117; Алексеев С.С. Общая теория права. — М., 1981. Т. 1. С. 280; Ардашин В.Д. О принуждении по советскому праву // Советское государство и право. 1970. № 7. С. 37 и др.

7 См.: Государство и право. 2000. № 3. С. 26.

8 См.: Умнова И.А. Конституционные основы современного российского федерализма: Учеб.-практ. пособие. — М., 1998. С. 218—224.

9 См.: Петрова Г.В. Налоговые споры: практика рассмотрения. — М., 2005. С. 22.

10 См.: Бондарь Н.С. Власть и свобода на весах конституционного правосудия: защита прав человека Конституционным судом Российской Федерации. — М., 2005. С. 108.

11 См.: Он же. Конституционная природа налогового права // Финансовое право. 2005. № 3. С. 29; Он же. Решения Конституционного суда как мера свободы и ответственности // Конституционное и муниципальное право. 2006. № 10. С. 4.

12 См.: Он же. Нормативно-доктринальная природа решений Конституционного суда Российской Федерации как источников права // Журнал российского права. 2007. № 4. С. 79.

13 См. об этом, например: Ржевский В.А., Чепурнова Н.М. Судебная власть в Российской Федерации: конституционные основы организации и деятельности. — М., 1998; Судебная власть / Под ред. И.Л. Петрухина. — М., 2003; Абросимова Е.Б. Судебная власть в Российской Федерации: система и принципы. — М., 2002.

14 См.: Саттарова Н.А. Указ. раб. С. 43.

15 См.: Староверова О.В., Толокнева Н.А. Государственное принуждение в налоговом праве // Закон и право. 2003. № 6. С. 56.

16 См.: Стрельников В.В. Принуждение по налоговому праву в системе государственного принуждения за нарушения налогового законодательства // Финансовое право. 2006. № 9. С. 18.

17 См., например, постановление КС РФ от 15.07.1999 № 11-П «По делу о проверке конституционности положений Закона РСФСР “О государственной налоговой службе РСФСР” и законов Российской Федерации “Об основах налоговой системы в Российской Федерации” и “О федеральных органах налоговой полиции”» // СЗ РФ. 1999. № 30. Ст. 3988.

18 Гриценко В.В. О некоторых актуальных проблемах формирования российской налоговой культуры // Материалы междунар. науч.-практ. конф. «Финансовый механизм и его правовое регулирование» (24—25 апреля). — Саратов, 2003. С. 89.

19 См.: Бирк Д. Общее налоговое право. — Мюнхен, 1988. С. 12.

20 Скрипилев Е.А. Основы римского права. — М., 2000. С. 76.

21 См.: Кравец И.А. Российский конституционализм: Проблемы становления, развития и осуществления. — СПб., 2004. С. 390.