Государство, общество и церковь как факторы воздействия на право в аспекте правосознания

УДК 342.22

Страницы в журнале: 21-23 

Я.В. БАКАРДЖИЕВ,

кандидат юридических наук, доцент кафедры государственного права юридического факультета Курганского государственного университета

Анализируется воздействие на право трех основных социальных институтов — государства, общества и церкви. Обладая средствами влияния на иррациональные структуры правосознания — правовой идеологией, общественной ментальностью и религией, они через различные механизмы взаимодействия определяют развитие и реализацию основного регулятора общественных отношений — права.

Ключевые слова: право, государство, общество, церковь, правосознание, правовая идеология, ментальность, религия.

Bakargiev Y.

State, society and church as the factors of affecting the law in the aspect of legal consciousness

In the article an impact on the law of three main institutions — state, society and church — is analyzed. Possessing the means of influencing the irrational structures of legal consciousness — legal ideology, public mentality and religion, they, finally, through various mechanisms of interaction define the development and realization of the basic regulator of public relations — law.

Keywords: law, state, society, church, legal consciousness, legal ideology, mentality, religion.

Государство, общество и церковь — три основных источника социальных регуляторов.

Государство создает (оформляет, закрепляет, защищает) право; церковь формирует религиозные стереотипы; общество устанавливает социальные нормы (табу, традиции, обычаи, нормы морали). Все эти регуляторы призваны воздействовать на поведение людей и, следовательно, на их сознание. В психологии под сознанием принято понимать сформированную в процессе общественной жизни высшую форму психического отражения действительности в виде обобщенной и субъективной модели окружающего мира в форме словесных понятий и чувственных образов[1]. Одной из форм сознания является правосознание, т. е. субъективное восприятие права и правовых явлений, выраженное в системе правовых взглядов, теорий, представлений, убеждений, оценок, настроений, чувств, в которых выражается отношение индивидов, социальных групп или всего общества как к существующему, так и к желаемому праву и правовому поведению.

Ключевое слово в понятии «правосознание» — восприятие. Можно выделить две формы восприятия права — рациональное (осознание и познание с позиций разума и законов логики) и иррациональное (восприятие с позиций интуиции, эмоций и чувства необходимого и должного, справедливого и несправедливого).

Первый ключевой тезис вытекает из вопроса о том, какая форма восприятия права влияет на его формирование — рациональная или иррациональная? Вроде бы очевидно, что первая. Действительно, право как система регулирования общественных отношений по своей природе рационально, разумно. В ходе правотворчества роль логических, рациональных, интеллектуальных элементов, свойств и качеств правосознания несоизмеримо выше, чем значение эмоциональных и интуитивных механизмов духовного освоения юридического бытия. Подразумевается, что первоначально под влиянием правосознания происходит формирование идеальных моделей, схем нужного, должного общественно значимого поведения, обусловленного социально-экономическими и иными потребностями, с последующим их оформлением в юридические нормы.

Возникает другой вопрос: что влияет на само рациональное восприятие действительности и особенно будущности социальных отношений, которые правотворец намеревается урегулировать при помощи права? И здесь на первый план выходит иррациональная составляющая правосознания. Рациональные суждения, ведущие к выработке тех или иных норм и моделей социального поведения, обусловлены во многом иррациональным восприятием общественных процессов. Особенно это характерно для России.

Эта иррациональная составляющая правосознания начинает превалировать и при реализации права, когда существенное воздействие на юридическую реальность оказывают эмоционально-чувственные структуры правосознания. Прежде всего это обусловлено тем, что управленческо-правовая деятельность государства должна быть культурологически принята массовым сознанием на уровне иррационального. Иррациональная часть правосознания — одно из немногих правовых явлений, которое развивается и изменяется только эволюционным путем. Это можно объяснить тем, что общество на рациональные тактические и стратегические приемы и средства юридической политики реагирует больше эмоциональным образом, чем логическим. Что вполне естественно, так как массовое правосознание есть в конечном счете обыденное, эмпирическое сознание.

Из вышесказанного следует, что для успешной выработки и особенно для успешной реализации права необходимо воздействовать именно на иррациональные структуры правосознания.

Что же оказывает воздействие на эти структуры? В начале статьи были названы три источника социальных регуляторов — общество, церковь и государство. Каждый из них обладает своими механизмами, воздействующими на иррациональное восприятие действительности. Общество внедряет различные социальные нормы — табу, мораль, традиции, обычаи — через социокультурное взаимодействие населения, что является основным фактором формирования совокупности этнокультурных, общественных навыков, духовно-психологических установок и стереотипов поведения. То есть то, что в социологии и философии принято называть менталитетом личности, социальной группы или общества в целом. По отношению к обществу в определенный исторический период его развития чаще употребляется иной термин — «ментальность»[2]. Церковь через богословские книги и проповеди, религиозные догматы и культы создает веру в высшие силы.

Следует сделать оговорку, касающуюся государства. Выше уже отмечалось, что оно формирует право, которое по своей природе рационально и воздействует на рациональные компоненты правосознания. На иррациональную же составляющую государственное влияние происходит через официальную правовую идеологию посредством правовой пропаганды. Следует отметить, что правовое просвещение не есть профессиональное юридическое образование и что его цель — привить дух правомерного поведения без рационального объяснения, с позиций должного или необходимого, социально полезного, что в большей степени воздействует именно на иррациональные элементы правосознания.

Социальные регуляторы, религиозные стереотипы и правовая идеология — три фактора, которые, безусловно, дополняют друг друга во влиянии на иррациональные компоненты правосознания. В то же время следует отметить, что, как и любая иная сила, обращенная на социум, каждый из указанных элементов не только взаимодействует, но и конкурирует, стремясь преобладать над другими в своем влиянии над обществом, а в конечном счете и над государством. Это особенно заметно тогда, когда другие элементы системы начинают ослабевать.

Применительно к России наиболее слабым звеном во взаимодействии трех систем является официальная правовая идеология государства. На уровне пропаганды официальные власти декларируют борьбу с коррупцией, построение правового демократического, социально ориентированного государства, гражданского общества. Однако слова, не подкрепленные делами, перестают восприниматься населением, официальная пропаганда становится эфемерным, игнорируемым явлением.

Правовое просвещение населения в России также находится в зачаточном состоянии. Достаточно упомянуть, что в отечественной школе нет такой дисциплины, как основы правовых знаний (и ее введение в свете реформы образования даже не обсуждается). А ведь отношение к праву и внедрение в сознание человека установок на правомерное поведение должно прививаться как можно раньше. Изменить правосознание в зрелом возрасте при высокой степени социализации очень сложно.

Вакуум, созданный слабым воздействием правовой идеологии государства на общество, начинают занимать социальные стереотипы, обусловленные ментальностью общества, и религиозные установки. С точки зрения формирования правовых регуляторов и особенно реализации права ни то ни другое не является приемлемым.

Казалось бы, что плохого, когда на формирование права и его реализацию оказывает влияние социальная среда. Мечта либералов в экономике, демократов в политике, сторонников социопозитивизма в праве… Все они исходят из постулата о том, что государство лишь инструмент, который оформляет и защищает право, а формируется оно в результате развития социально-экономических отношений на основе потребностей общества. Но такая модель справедлива лишь при условии наличия в государстве развитого гражданского общества — такого, в котором большинство граждан обладают стабильным социально-экономическим статусом, высоким уровнем правовой культуры и развитым правосознанием. Только в этом случае можно либерализировать государство, регулятивная функция которого будет сводиться в основном к регламентации и защите деятельности различных субъектов права, к стимулированию общественных отношений, а не к их ограничению, поскольку таковое будет обеспечиваться правосознанием большинства граждан.

В России гражданское общество только начинает формироваться и не имеет детерминирующего значения в политических и правовых процессах. Правовой менталитет российского социума далек от западноевропейских ценностей. Установки «не пойман — не вор», «не украдешь — не проживешь» и им подобные все еще имеют сильное влияние на отношение населения к праву и дают возможность говорить не о низком уровне правосознания, а о подверженности значительной части общества антиподу правовой культуры — правовому нигилизму (отрицанию регулятивных свойств и ценностей права).

Необходимо заметить, что социальная реальность, обусловленная сложившейся в России ментальностью, постоянно вынуждает правоприменителя сталкиваться с дилеммой — право или справедливость[3]. В романо-германской правовой семье с российской спецификой взаимодействия «право—общество—справедливость» превращается в логический модус: если социум на стороне справедливости, то против права, т. е. отрицает право, что опять же есть нигилизм.

Единичные проявления нигилизма не несут общественной опасности в масштабах государства, но массовый нигилизм опасен. Если право утрачивает свою основную функцию — регулирование общественных отношений, ее утрачивает и государство, которое становится неспособным не только управлять общественными процессами, но и контролировать их. В этом случае общество начинает функционировать на основе самоорганизации, т. е. независимо от государства, руководствуясь существующими в социуме правилами поведения, основанными на понимании справедливости, криминальных «понятиях», коррумпированном мышлении и др. В условиях отсутствия гражданского общества они выступают суррогатами права. Основная опасность данной ситуации в том, что эти неправовые установки со временем могут трансформироваться в само право.

Религия по своей природе иррациональна. Это, по сути, вера в сверхъестественные силы, основанная на эмоциях, которые вызваны культами. Она догматична и оперирует абсолютными категориями добра и зла, праведного и неправедного. Догматизм и абсолютность категорий, которые необходимо использовать, неприменимы к диалектичным по своей природе социальным явлениям, к которым относится и право. Что для одного богоугодно, для другого таковым не является, что для одних неприемлемо, для других в порядке вещей[4]. Золотой середины быть не может. Религиозные подходы к сути вещей формируют такое явление в правосознании, как правовой идеализм — вера в возможность правовыми средствами разрешить все проблемы. И когда чуда не случается, идеалисты превращаются в нигилистов.

В отсутствие официальной правовой идеологии религия начинает внедряться в правосознание. И если на формирование права это может оказать благотворное влияние (например, большинство религиозных заповедей стали нормами права), то на его реализацию — нет. Субъект права будет исходить не из воли государства, а из воли Бога. Бог выше государства, значит и «юридическая сила» его постулатов выше, что опять же является оправданием нигилизма или даже религиозного анархизма, который можно наблюдать в радикальных исламистских течениях. Религия в этом смысле опасна для государства и выступает фактором, разрушающим систему государственно-правового управления. Вот почему в светском государстве власть всегда стремилась либо отдалить религию от государства, либо подчинить ее, либо даже уничтожить. «Религия есть опиум народа»[5], т. е. отдушина, создающая чувство защищенности, безопасности, освобождения от «земных» норм поведения, что в итоге может служить оправданием неподчинения государству.

Возрождение в России новой — «государственной» — религии и внедрение ее в государственные и социальные институты связано именно со слабостью официальной правовой идеологии. Не случайно религия отходит на второй план, как только идеология набирает силу. Это можно наблюдать в современный период даже в такой религиозно протекционистской стране, как Италия, или в такой религиозно толерантной стране, как Франция (имеются в виду судебные процессы, связанные с религиозной атрибутикой в светских школах этих стран).

Из всего сказанного можно сделать следующий вывод: в условиях светского государства всегда необходима четкая, понятная, а главное претворяемая в жизнь, а не только декларируемая правовая идеология. Без нее право как основа системы регулирования общественных отношений не займет должного места, станет дестабилизирующим фактором государственного порядка управления, а в правосознании укрепятся чуждые праву установки.

Библиография

1 См.: Щербатых Ю.В. Общая психология. — СПб., 2008.

2 В рамках данной статьи мы не будем сравнивать различные трактовки терминов «менталитет» и «ментальность», тем более что их значение в современной философии и социологии еще до конца не устоялось. Для целей нашего исследования вполне допустимо использование этих терминов в качестве синонимов.

3 По нашему мнению, такой дилеммы быть не должно. Право в западноевропейских системах романо-германской правовой семьи и есть справедливость, возведенная в закон воля общества. А если общество классовое и в закон возводится воля господствующего класса или социальной группы, это уже в большей степени социальная проблема, а не правовая.

4 Вопросы мусульманского права в данной статье затрагивать не будем.

5 Маркс К., Энгельс Ф. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 415.