Детерминанты коррупционной преступности

УДК 343.9

(по материалам судебной практики Тюменской области)

Страницы в журнале: 14-17 

И.С. СКИФСКИЙ,

кандидат юридических наук, доцент кафедры маркетинга и муниципального управления Тюменского государственного нефтегазового университета, помощник судьи Тюменского областного суда

Рассматриваются определяющие факторы коррупционного поведения, выявленные в ходе изучения правоприменительной практики судов юга Тюменской области.

Ключевые слова: региональная преступность, коррупция, криминогенные факторы, правоприменительная практика, судебное реагирование.

Determinants of corruption (on judicial practice of Tyumen region)

The paper dedicates to determining factors of corrupt behaviour, revealed in the course of analysis of law-enforcement judicial practice in Tyumen region.

Keywords: regional crime, corruption, criminogenic factors, law-enforcement practice, judicial response.

В  коллективной работе «Криминология — XX век» Б.В. Волженкин писал: «Редкое выступление политических или государственных деятелей России в последние годы обходится без упоминания коррупции, призывов к усилению борьбы с нею. Обвинения в коррупции оппонентов стали распространенным средством политической борьбы, способом приобретения соответствующего имиджа неподкупного чиновника и непримиримого борца с коррупцией. Однако внимательное изучение криминальной ситуации, законодательства и других принимаемых мер позволяет утверждать об отсутствии должной политической воли, продуманности и последовательности в решении вопросов борьбы с коррупцией»[1]. Приходится признать, что приведенная цитата наилучшим образом подходит для криминологической оценки состояния коррупционной преступности в нашей стране за последние 10 лет.

Утверждение и обнародование Президентом РФ Национального плана противодействия коррупции[2], разработка и принятие пакета федеральных законов, призванных регулировать общественные отношения в сфере обеспечения интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления, ознаменовали собой новый этап в реализации государством охранительных функций в целях минимизации социально вредных последствий названной формы отклоняющегося поведения. Актуальность данного управленческого решения не вызывает сомнений, поскольку наблюдаемая в России динамика коррупционной преступности имеет устойчивую тенденцию к росту (например, за 1980—2008 гг. уровень взяточничества, как наиболее распространенного проявления коррупции, в нашей стране официально возрастал в среднем на 0,3 тыс. преступлений ежегодно). По мнению Ю.М. Антоняна, коррупция приобрела в России невиданные размеры, однако подавляющее большинство фактов совершения коррупционных преступлений не регистрируется в качестве таковых. Уголовные дела в связи с подкупом участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований, зрелищных коммерческих конкурсов, невозвращением из-за границы средств в иностранной валюте исчисляются буквально единицами[3].

Дефинитивное содержание коррупции раскрывается в Федеральном законе от 25.12.2008 № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» путем перечисления следующих уголовно наказуемых деяний: злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами. Аналогичное определение закреплено в Законе Тюменской области от 25.02.2009 № 6 «О противодействии коррупции в Тюменской области», предусматривающем полномочия органов государственной власти, органов местного самоуправления, институтов гражданского общества, организаций и физических лиц по предупреждению коррупции на территории региона.

По мнению специалистов в области уголовного права, предложенное понятие коррупции не лишено недостатков, поскольку за пределами нормы-дефиниции оказались превышение должностных полномочий; нецелевое расходование бюджетных средств и средств государственных внебюджетных фондов; незаконное участие в предпринимательской деятельности; воспрепятствование осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий путем подкупа; незаконные получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну, путем подкупа; подкуп к даче показаний или к неправильному переводу и ряд других общественно опасных посягательств[4]. Проанализировав законодательное определение рассматриваемого феномена, Н.В. Щедрин пришел к выводу, что извлечение выгод из должностного статуса в рамках закона, но в нарушение этических, корпоративных норм не может расцениваться в качестве коррупции. Официальное толкование федерального нормативного акта не позволяет признать коррупционным поведением совершение ряда служебных злоупотреблений для извлечения неимущественных выгод[5].

В.В. Лунеев обоснованно указывает, что коррупция стала нашей нелегальной конституцией, а безответственность за нее — повседневной практикой[6]. До настоящего времени в России не криминализированы наиболее изощренные формы указанного типа общественной патологии: коррупционный лоббизм, протекционизм, фаворитизм; тайные взносы на политические цели; взносы на выборы с последующей расплатой государственными должностями; келейное проведение приватизации, акционирования, залоговых аукционов; предоставление налоговых и таможенных льгот; совмещение государственной службы с коммерческой деятельностью и т. д.

Названные выше нормативные акты федерального и регионального уровней регламентируют, что противодействие данному социально негативному явлению складывается из трех компонентов: профилактики коррупции (выявление и устранение ее причин), борьбы с коррупцией (выявление, предупреждение, пресечение, раскрытие, расследование правонарушений) и минимизации (ликвидации) последствий совершения преступлений. По мнению Я.И. Гилинского, основными факторами, обусловливающими массовость коррупции в России, выступают: приватизационные процессы, послужившие экономической основной «беловоротничковой преступности»; советская коррумпированная номенклатура, в значительной степени восстановившая позиции в новой системе государственной власти; криминальная активность участников организованных форм преступности, успешно использующих взятки и коммерческий подкуп для обеспечения собственной безопасности; низкий уровень доходов государственных служащих и сотрудников правоохранительных органов; давние российские традиции («ты мне — я тебе») и др.[7] Принимая во внимание тревожные тенденции коррупционной преступности в нашей стране, динамика взяточничества в Тюменской области также вызывает обеспокоенность региональных органов и учреждений системы профилактики девиантности. В связи с этим в целях выявления криминогенных детерминант, обусловливающих формирование криминальной мотивации у лиц, замещающих различные должности государственной, муниципальной и правоохранительной службы, был проведен анализ правоприменительной деятельности судов на территории юга Тюменской области.

Значительное количество уголовных дел названной категории рассматривается судами в особом порядке судопроизводства, без проведения разбирательства по существу при согласии обвиняемых с предъявленным обвинением. Специальные субъекты преступления признают вину, указывая, что совершили уголовно наказуемое деяние в связи с необходимостью улучшения материального положения. Представляется очевидным, что в условиях выраженного расслоения населения по уровню благосостояния, при колоссальных и притом мало регистрируемых темпах роста безработицы определяющую роль в причинном комплексе коррупционной и иной преступности играют экономические факторы, ключевым среди которых выступает неравенство в распределении доходов населения[8].

Так, П., назначенный на должность инспектора отдела иммиграционного контроля УФМС России по Тюменской области, достоверно зная, что Я. является директором строительной фирмы, которая осуществляет свою деятельность с привлечением иностранных граждан, не имеющих документов, и без оформления с ними трудовых правоотношений в соответствии с действующим законодательством, пояснил Я. о возможности привлечения его к административной ответственности. П. заявил, что за помощь в решении подобных проблем Я. должен будет платить ему ежемесячное вознаграждение в размере 50 тыс. руб. В ходе расследования уголовного дела по обвинению П. в получении взятки должностным лицом за незаконное бездействие он пояснил, что совершил указанное преступление, поскольку является единственным кормильцем в семье[9].

Среди факторов, детерминирующих реализацию криминального умысла, следует выделить отсутствие организационного и социального контроля над субъектами коррупционных правонарушений, что позволяет им принимать управленческие решения, не соответствующие нормативному типу правового регулирования, отдавая предпочтение ситуативным условиям профессиональной микросреды. Результаты изучения судебной практики свидетельствуют о том, что сотрудники органов внутренних дел, осужденные за злоупотребление должностными полномочиями, совершают данный вид уголовно наказуемых деяний вопреки интересам службы в целях улучшения показателей раскрываемости, регистрации преступлений, быстрого завершения следствия и дознания по уголовным делам.

Так, У., назначенная на должность старшего дознавателя отдела дознания, при производстве дознания по уголовному делу в отношении несовершеннолетней К. изготовила подложные протоколы следственных действий, указав в них об участии законного представителя К. По завершении подлога процессуальных документов У. приобщила их к материалам уголовного дела, признала дознание оконченным, составила обвинительный акт и направила уголовное дело для утверждения прокурору. На судебном заседании У. на вопрос суда пояснила, что на момент совершения К. преступления у нее в производстве находилось много уголовных дел, а начальник поставил задачу окончить по четыре дела в отчетный период[10].

Д., назначенный на должность милиционера группы ППС ОВД, незаконно составил протокол об административном правонарушении в отношении С., в который внес заведомо ложные сведения о том, что С. допустил нарушение общественного порядка. Кроме того, Д. сделал от имени С. подписи в данном официальном документе. В ходе предварительного расследования, а также на судебном заседании Д. пояснил, что руководство ОВД систематически доводило до каждого сотрудника план составления протоколов об административных правонарушениях, за невыполнение которого сотрудник мог понести дисциплинарное наказание[11].

Значительную роль в формировании криминальной мотивации играет социально-психологическая обстановка в трудовом коллективе, рассматривающем коррупцию в качестве допустимого или желательного типа поведения. Например, на досудебных стадиях уголовного судопроизводства при допросе в качестве подозреваемых (обвиняемых) лица, совершившие общественно опасные деяния, предусмотренные ст. 290 УК РФ, добровольно сообщают о том, что установленная схема взяточничества, согласно которой денежные средства, как правило, распределяются между сотрудниками подразделения, действует длительное время.

Среди субъектов преступления, предусмотренного ст. 291 УК РФ, высока доля лиц — участников дорожного движения. Результаты изучения судебной практики свидетельствуют о том, что уголовно наказуемое поведение водителей, допустивших нарушение административного законодательства, выраженное в предложении взятки должностному лицу, не всегда объясняется лишь строгостью ожидаемого наказания или желанием виновного избежать наступления неблагоприятных последствий. Определяющими вполне могут оказаться ситуативные факторы, препятствующие субъекту выступить участником охранительных правоотношений с государством в установленном законом порядке.

Так, управляющий автомобилем К. совершил правонарушение, за что был остановлен и сопровожден для составления протокола в помещение стационарного поста ДПС, где передал взятку в виде денег инспектору В. за заведомо незаконное бездействие. Преступление не было доведено до конца по независящим от К. обстоятельствам, поскольку В. отказался получить взятку. В ходе допроса в качестве подозреваемого К. пояснил, что, достоверно зная порядок оплаты административных штрафов, он предложил заплатить сотруднику ДПС, поскольку хотел сэкономить время, которое пришлось бы затратить на составление протокола и оплату штрафа[12].

Одним из направлений сдерживания коррупции является общая и частная (специальная) превенция[13], т. е. предупреждение совершения новых преступлений осужденным лицом, а также иными лицами. По смыслу закона осуществление общепредупредительной функции путем назначения отдельных видов наказания находится в исключительной компетенции судебных органов. В связи с этим криминологически значимой является реализация процессуальной правовой нормы, предусмотренной ч. 4 ст. 29 УПК РФ, позволяющей суду при выявлении обстоятельств, способствовавших совершению преступлений, выносить частные определения (постановления), в которых обращается внимание соответствующих организаций и должностных лиц на данные обстоятельства. Анализ правоприменительной практики судов Тюменской области за период 2007—2009 гг. показал, что поводами для вынесения частных определений (как правило, в адрес нижестоящих судов, органов внутренних дел, прокуратуры, адвокатуры) становятся существенные нарушения уголовного, уголовно-процессуального законодательства, повлекшие вынесение неправосудных решений, или действия (бездействие) участников судопроизводства, свидетельствующие об искусственном затягивании уголовного процесса, послужившие причиной для необоснованно длительного рассмотрения судом материалов дела. Несмотря на руководящие разъяснения Верховного суда РФ и императивные нормы УПК РФ (п. 2 ч. 1 ст. 73, п. 1 ст. 307) о необходимости исследования мотивационных основ преступного поведения, частные постановления суда по данному вопросу являются редкостью. Непопулярность этой формы общей превенции, по-видимому, ошибочно объясняется ее незначительной эффективностью по сравнению с иными публично-правовыми средствами предупреждения социальных отклонений.

Частное постановление как особый вид судебных актов играет криминологически значимую роль в повышении правосознания должностных лиц, способствует укреплению авторитета судебной власти в современном российском обществе. В описательно-мотивировочной части решения конкретизируются обстоятельства, обусловившие совершение коррупционных преступлений, причинно-следственные связи, выявленные в ходе уголовного судопроизводства. В резолютивной части решения суду надлежит индивидуализировать ответственных адресатов, способных элиминировать криминогенные социальные детерминанты, с возложением обязанностей сообщать суду о принятых мерах в установленные сроки. Достижение названных целей обеспечивается посредством осуществления судом надлежащего контроля за исполнением частного постановления.

Указанная форма судебного реагирования представляет собой нормативную основу для разработки действенных мер по своевременному устранению причин, условий, факторов, оказывающих определяющее влияние  на формирование криминальной мотивации. В свою очередь, компетентные органы и учреждения системы профилактики девиантности, располагая достоверной информацией о криминогенности тех или иных социальных явлений и процессов, смогут прогнозировать ожидаемый уровень преступности, принимать адекватные управленческие решения по сдерживанию эскалации разнообразных проявлений деструктивности.

Библиография

1 Волженкин Б.В. Коррупция в России // Криминология — XX век / Под ред. В.Н. Бурлакова, В.П. Сальникова. — СПб., 2000. С. 375—376.

2 Утвержден 31.07.2008 № Пр-1568.

3 См.: Антонян Ю.М. Почему люди совершают преступления. Причины преступности. — М., 2006. С. 120.

4 См., например: Комментарий к Федеральному закону от 25.12.2008 № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» (постатейный) / Под ред. С.Ю. Наумова, С.Е. Чаннова. — М., 2009. С. 12—13; Лопашенко Н.А. Уголовная политика. — М., 2009. С. 417—418.

5 См.: Щедрин Н.В. О совершенствовании законодательного определения коррупции // Право и политика. 2009. № 7. С. 1448, 1451.

6 См.: Лунеев В.В. Науки криминального цикла и борьба с преступностью // Уголовное право. 2008. № 6. С. 115.

7 См.: Гилинский Я.И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». — СПб., 2007. С. 281—282.

8 См.: Ольков С.Г. О пользе и вреде неравенства (криминологическое исследование) // Государство и право. 2004. № 8.

С. 73—78; Гилинский Я.И. Социально-экономическое неравенство как криминогенный фактор (от К. Маркса до С. Олькова) // Экономика и право. — СПб., 2009. С. 169—188.

9 Архив Центрального районного суда г. Тюмени. Уголовное дело № 1-235-09.

10 Там же. Уголовное дело № 1-892-08.

11 Архив Казанского районного суда Тюменской области. Уголовное дело № 1-74/2009.

12 Архив Калининского районного суда г. Тюмени. Уголовное дело № 1-143-09.

13 См.: Курганов С.И. Наказание: уголовно-правовой, уголовно-исполнительный и криминологический аспекты. — М., 2008. С. 12—13.