Законодательная регламентация противодействия преступности во второй половине XIX века

УДК 343.9(094) 

Страницы в журнале: 152-157

Д.Ю. ГОНЧАРОВ,

кандидат юридических наук, профессор кафедры уголовного права Екатеринбургского филиала Института повышения квалификации Следственного комитета РФ, доцент Российского государственного профессионально-педагогического университета

Исследуется противодействие преступности во второй половине XIX века. Описываются законодательная деятельность, практика применения законодательства, развитие юридической науки как факторы влияния на правовую регламентацию в сфере противодействия преступности.

Ключевые слова: противодействие преступности, законодательство, закон, государство, норма, право.

Legislative regulation of counteraction of criminality in second half of XIX-th century

Goncharov D.

Criminality counteraction in second half of XIX-th century is investigated. Legislative activities, practice of application of the legislation, jurisprudence development as factors of influence on a legal regulation in sphere of counteraction of criminality are described.

Keywords: criminality counteraction, the legislation, the law, the state, norm, the right.

После издания Свода законов Российской империи 1832 года началась подготовка Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. В ходе подготовки его проекта изучались зарубежные уголовные уложения (кодексы), проводилась систематизация российского уголовного законодательства. В 1844 году были составлены и опубликованы «Проект нового Уложения о наказаниях уголовных и исправительных с подробным обозначением оснований каждого из внесенных в сей проект постановлений» и «Общая объяснительная записка к проекту нового Уложения о наказаниях уголовных и исправительных». Уложение о наказаниях уголовных и исправительных было утверждено Николаем I 15 августа 1845 г. и введено в действие с 1 мая 1846 г.[1] Этот весьма объемный юридический документ устанавливал два вида наказаний (уголовные и исправительные) и достаточно подробно расписывал их применение[2]. Согласно мнениям С.В. Кодана, О.В. Андрусенко, В.П. Коняхина и ряда других исследователей, первым уголовным кодексом дореволюционной России является Уложение о наказаниях уголовных и исправительных[3]. А.В. Пашковская также полагает, что предшествующие законодательные источники объединяли, как правило, нормы многих отраслей права[4].

Мы согласны с этой точкой зрения и считаем неверным высказывание о том, что «российские законы, определяющие преступность и наказуемость общественно-опасных деяний, стали официально именоваться “уголовными” с начала XX века»[5] со ссылкой на Уголовное уложение 1903 года и уголовные кодексы РСФСР 1922, 1926 и 1960 годов, поскольку в названии Уложения 1845 года термин «уголовный» также присутствует и получает не локальное, как считает С.А. Елисеев, а на долгие годы определяющее значение, ведь исправительные наказания (в настоящее время применяется термин «административные») появились в самостоятельных кодексах гораздо позднее[6].

О.В. Андрусенко и С.В. Коданом сделано небезынтересное наблюдение, согласно которому по результатам рассмотрения проекта Уложения о наказаниях уголовных и исправительных в Государственном совете 34 статьи отнесены к Уставу уголовного судопроизводства 1864 года и 13 — к другим отраслям права[7], т. е. подчеркнуто присутствие «посторонних» норм в проекте.

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных продолжало действовать вплоть до Октябрьской революции 1917 года, хотя, конечно, за эти годы подверглось существенным изменениям, определившим три новые редакции (1857, 1866 и 1885 годов). Современники в целом критично оценивали Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, прежде всего в связи с его казуистичностью и недостаточно совершенной законодательной техникой[8]. Однако при всех недостатках Уложения о наказаниях уголовных и исправительных его принятие имело большое значение, как для дальнейшего развития уголовного законодательства, так и для развития науки уголовного права в России. Оно повлекло за собой подготовку многочисленных комментариев[9]; все учебники уголовного права, выходящие в России во второй половине XIX — начале XX века, основывались на анализе положений, содержащихся в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных.

Среди опубликованных научных трудов того времени можно выделить работы междисциплинарного характера С.И. Баршева «О мере наказаний» (М., 1840) и «Общие начала теории и законодательств о преступлениях и наказаниях» (М., 1841). В первой из названных работ автором рассмотрены вопросы, называемые в современном уголовном праве общими началами назначения наказания.

Издание Уложения о наказаниях уголовных и исправительных имело существенное значение и для пенитенциарной деятельности. В нем были определены следующие виды лишения свободы как наказания: ссылка на поселение и в каторжные работы, отдача на время в исправительные арестантские роты гражданского ведомства, заключение в крепости, заключение в смирительном доме, заключение в рабочем доме, заключение в тюрьме, арест[10].

К середине XIX века лишение свободы занимает значительное место в карательной политике российского государства и становится с этих пор основным видом уголовного наказания. По мнению М.Н. Гернета, именно с этого периода начинается история тюремного законодательства России[11]. Принимается ряд правовых актов, регулирующих различные виды лишения свободы: Устав о ссыльных 1822 года, Инструкция смотрителю губернского тюремного замка 1831 года. Затем в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных и Своде учреждений и уставов о содержащихся под стражей и ссыльных 1832 года (далее — Свод 1832 года) подробно регулируются вопросы назначения большинства видов лишения свободы (за исключением мест заключения для военнослужащих и монастырских тюрем), а также порядок и условия их реализации. Появляются нормы, четко отражающие цели лишения свободы. Устрашающая цель смещается к частнопредупредительной и исправительной. Укрепляются правовые гарантии прав осужденных, стимулы к правопослушному поведению[12].

На этапе развития, продлившемся с XVIII до середины XIX века, характеризующемся активным взаимодействием отечественной традиции и западноевропейской законодательной техники, арсенал отечественных разработчиков нормативных правовых актов пополнился рядом новых законодательных приемов: в них начинают указывать год, месяц, число подписания; впервые вводятся толкования к статьям, выполнявшие функцию примечаний[13]. Обращает на себя внимание тот факт, что преобразование процессуальных норм из материальных установлений исследователями дореволюционной законодательной техники России и в этот период не называется «применяемым приемом».

Переиздание в 1857 году Свода законов Российской империи внесло некоторые изменения в Свод 1832 года. Во-первых, была произведена систематизация материала, во-вторых, добавлен новый раздел, включавший Устав Попечительного о тюрьмах общества 1851 года. Систематизация выразилась в перестановке, исключении, добавлении различных статей, их новой редакции. Что касается Попечительного о тюрьмах общества, то его Устав в 1857 году подвергся изменениям. В соответствии с новыми уставными требованиями президент и члены комитета общества лично утверждались царем, что придавало обществу еще больший официозный характер. Николай I предпринял шаги по еще большей бюрократизации общества[14]. За период с 1858 по 1870 год к Своду 1832 года было издано немало продолжений, которые, однако, существенных изменений в его содержание не внесли.

В ходе проводимой судебной реформы 20 ноября 1864 г. были приняты важнейшие для того времени судоустройственные и судопроизводственные законы, среди них — Устав уголовного судопроизводства 1864 года, урегулировавший общественные отношения, складывавшиеся в ходе уголовно-процессуальной деятельности. Изданием этого акта был завершен сложный процесс правообразования, в ходе которого наряду с уже сложившейся в системе права материальной отраслью появилась сгруппированная в самостоятельную отрасль, обособленная совокупность уголовно-процессуальных норм.

В принятии Устава уголовного судопроизводства проявилось несомненное усиление предметной и функциональной дифференциации уголовного и уголовно-процессуального законодательства[15].

В первой половине 60-х годов XIX века развивается пенитенциарная доктрина. Появляются работы по тюрьмоведению, в которых, в частности, предпринимаются попытки статистического изучения преступности[16].

Последний период науки уголовного права в России, выделенный Г.С. Фельдштейном, совпадает с началом общественного возрождения нашего общества. В это время начинается судебная реформа и расширяется свобода преподавания, ставшая возможной с введением Университетского устава 1863 года[17].

На этапе развития юридической науки, начавшемся буржуазными реформами 60—70-х годов XIX века и продолжавшемся до учреждения первого отечественного парламента, используется понятие «законодательная техника»[18].

С начала 1860-х годов учеными, работавшими в университетах, училищах правоведения и лицеях, было подготовлено и издано множество авторских учебников и курсов русского уголовного права[19].

Н.Д. Сергеевский следующим образом характеризовал развитие российской науки уголовного права в XIX веке: «В начале столетия появляются переводы выдающихся иностранных сочинений, в том числе, одним из первых, учебник Фейербаха; вслед за тем начинает развиваться отечественная литература, на первых шагах в полном подчинении немецким образцам и в значительной мере компилятивная. С шестидесятых годов, в трудах Н.С. Таганцева, а также А.Ф. Кистяковского и Н.А. Неклюдова, она вступает на путь самостоятельной разработки научных вопросов и ныне, отражая в себе все движения западно-европейской мысли, представляет собою значительный запас исследований, вполне пригодных как для научных целей, так и для нужд русского законодательства»[20].

Отдельных исследователей того периода характеризует широта их научных интересов. Они изучали уголовно-правовые и межотраслевые институты, писали работы по уголовному праву и уголовному процессу. Так, Н.С. Таганцев не ограничивался сугубо уголовно-правовыми исследованиями («О повторении преступлений» (Спб., 1867); «О преступлениях против жизни по русскому уголовному праву» (Спб., 1870—1871); «Исследование об ответственности малолетних преступников по русскому праву и Проект законоположений об этом вопросе» (Спб., 1871) и др.); он изучал также межотраслевые проблемы смертной казни и телесных наказаний, являясь их противником («Смертная казнь: Сборник статей» (Спб., 1913)).

Авторству И.Я. Фойницкого принадлежит ряд опубликованных уголовно-правовых («Мошенничество по русскому праву» (Спб., 1871); «Курс русского уголовного права. Часть Особенная» (Спб., 1890)) и криминологических («Влияние времен года на распределение преступлений. Опыт социального диагноза преступлений» (1873); «Женщина — преступница (1893)) работ. Фундаментальным исследованием на стыке с пенитенциарным правом является классическое сочинение автора «Учение о наказании в связи с тюрьмоведением» (Спб., 1889). Однако обессмертившим его имя считается «Курс уголовного судопроизводства», выдержавший четыре издания (Спб., 1888, 1896—1899, 1902—1910, 1912—1915), который, по словам Б.В. Волженкина, положил «начало тому направлению научных исследований, результатом которого явилось возникновение новой отрасли права — пенитенциарного (уголовно-исполнительного) права»[21]. Полагаем, здесь есть неточность: указанная работа могла бы рассматриваться в качестве основы отрасли пенитенциарно-правовой науки, но не отрасли права.

До последней четверти XIX века отсутствовали сложившиеся научные направления в исследовании пенитенциарной проблематики. Соответственно, большинство правовых актов, иных государственных решений в этой сфере составлялось, по существу, без предварительного изучения дел, в том числе исторического опыта разработки и реализации пенитенциарной политики, отдавалось на усмотрение тех чиновников, которые ими занимались. Исключением можно считать, пожалуй, лишь Устав о ссыльных и Устав об этапах, изданные в 1822 году (в дальнейшем эти документы были объединены под общим названием — «Устав о ссыльных») при активном участии известного государственного деятеля М.М. Сперанского[22]. Интересным представляется наличие в Уставе о ссыльных главы «Об уголовной и дисциплинарной ответственности ссыльных», посвященной дисциплинарной практике. Нормы главы регулируют вопросы определения характера и размера наказания ссыльнокаторжных за совершение ими преступления.

Пенитенциарная политика России середины XIX — начала XX века характеризуется общей тенденцией к ее организации с постепенным переходом от периодов возмездия и устрашения, филантропического к уголовно-политическому, так как устрашение арестантов принадлежит к наиболее старым принципам карательной деятельности и не соответствует принципам пенитенциарной науки, ресоциализации заключенных.

В истории русского уголовного и пенитенциарного законодательства огромная роль принадлежит Указу от 17 апреля 1863 г. Его значение заключалось в том, что он отменил телесные наказания в принципе. Затем следует отмена наложения клейма, а равно плетей для всего мужского населения империи, кроме ссыльных арестантов[23].

Принимались и иные решения, направленные на гуманизацию условий содержания арестантов в местах лишения свободы. Так, в 1866 году были приняты Правила о помещениях для подвергаемых аресту, Инструкция об устройстве арестных помещений и Инструкция попечителям и смотрителям арестных домов[24]. Арестантам дозволялось, в частности, иметь собственный стол, они находились в собственной одежде, казенная выдавалась лишь по необходимости. Мещанам и крестьянам могла поручаться сдельная работа, выдавались заработанные деньги[25].

Принятые в первой половине XIX века относительно крупные источники пенитенциарного права дополнялись во второй половине столетия многочисленными циркулярами, касающимися отдельных вопросов реализации наказаний, связанных с лишением свободы.

Однако содержание правовых актов и многих других решений в сфере пенитенциарной политики во многом оказалось оторванным от реального состояния дел. Государство было больше озабочено не надлежащей организацией тюремной системы, а извлечением максимальной пользы от эксплуатации труда заключенных преступников[26].

Во второй половине XIX века в российской пенитенциарной политике долгосрочное заключение получает иное качественное содержание. Если государство в дореформенный период, собственно, не наказывало, а снабжало только рабочими руками преступников разные ведомства[27], то с 1890 года Уставом о ссыльных предусматривались элементы прогрессивной системы исполнения наказания (статьи 299—309)[28].

Возникновение этих элементов в уголовно-исполнительном источнике свидетельствует о неразрывной связи пенитенциарного законодательства с уголовным правом и, кроме того, является основанием для утверждения об относительно самостоятельном развитии исполнительного законодательства, поскольку анализируемые нормы, будучи составной частью его предмета, помещаются сразу в нем, а не в уголовно-правовом источнике, чтобы затем отделиться от него.

Эволюция системы наказаний в царской России была связана с постепенным возрастанием роли тюремных учреждений и снижением роли ссылки, еще недавно занимавшей главенствующее место. Происходит и дифференциация условий содержания различных категорий заключенных. В числе лиц, содержащихся в тюрьмах России, появляется новая категория — государственные преступники[29].

В 1872 году создается Комиссия для составления общего систематического проекта о тюремном преобразовании. Как пишет С.В. Познышев, «в конце XVIII и в начале XIX века стала намечаться новая цель наказания — исправление»[30]. Несмотря на прогрессивные тенденции, начавшие появляться в пенитенциарной политике государства, идеи возмездия и устрашения по-прежнему не были изжиты в практике исполнения наказаний.

11 декабря 1879 г. итоговый проект Комиссии «Об основных положениях, имеющих служить руководством при преобразовании тюремной части и пересмотре Уложения о наказаниях» был утвержден и приобрел силу закона (далее — Закон 1879 года). Ценность Закона 1879 года заключается прежде всего в том, что в нем была дана реалистическая оценка состояния дел в системе мест лишения свободы и четко показана необходимость ее реформирования.

Своеобразие описываемого периода пенитенциарной политики состоит не только в обеспечении карательных мер при исполнении наказания. На первый план наряду с карательными мерами выдвигаются и исправительные. Так, статья 5 Закона 1879 года устанавливает: приговоренных к исправительному дому необходимо содержать в одиночном заключении, полном разобщении ночью и обязательно привлекать к арестантскому труду. Общим для всех исправительных учреждений устанавливалось правило, согласно которому после тюремного преобразования карательная часть наказания обязательно сопровождалась одиночным заключением, арестантскими работами. Надзор и охрана арестантов для обеспечения и реализации тюремного режима стали необходимой составляющей карательно-воспитательного процесса.

Несмотря на то что отдельные отраслевые законодательные акты — Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года и Устав уголовного судопроизводства 1864 года — появились в сфере уголовного и уголовно-процессуального законодательства позже, чем начала формироваться уголовно-исполнительная отрасль, последняя не возникала из других, уже имевшихся отраслей законодательства криминального цикла. У нее были собственные, пусть и разрозненные, источники. К тому же такая бессвязность была присуща и «вырвавшимся вперед» материальной и процессуальной отраслям, хотя и в значительно меньшей степени.

Все сказанное позволяет заключить: закономерности соотношения отечественных уголовно-правовых, уголовно-процессуальных и уголовно-исполнительных, а также предупредительных норм (их законодательного закрепления, практического применения, теоретического осмысления) были заложены еще древним обществом. История показывает, что такое соотношение носило характер сильного взаимного влияния материальных, процессуальных и исполнительных норм. Однако масштабная производность одних норм от других не была характерной чертой отечественного законодательства криминального цикла в периоды его зарождения и становления.

Сделанные наблюдения не позволяют говорить о том, что какая-либо из анализируемых отраслей имеет приоритет над нормами другой отрасли. Если нормы одной отраслевой принадлежности появляются в связи со становлением норм другой отрасли, современное научное мышление не позволяет говорить в этом случае о какой бы то ни было производности. То есть если, например, какая-либо уголовно-правовая норма возникла в связи с необходимостью охраны нормативно урегулированного другой отраслью общественного отношения, она не становится от этого подчиненной. И наоборот, окончательное обобщение в ХIХ веке большой развитой целостности норм в уголовно-процессуальную отрасль уже через неполных 20 лет после формирования уголовно-правовой отрасли не является свидетельством «молодости» уголовно-процессуальных норм по отношению к уголовно-правовым нормам. Процессуальные нормы (не отдельные, а в широком смысле) и нормы материального уголовного права необходимо считать «ровесниками», на данном этапе исторического развития достаточно обособленными друг от друга для того, чтобы считаться равными по силе.

В России уголовная репрессия, смягчаемая прогрессивной системой, была впоследствии нарушена первой буржуазно-демократической революцией[31]. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных (в ред. 1885 года) базировалось на сословном подходе феодального общества к понятиям «преступление» и «наказание» и не отвечало принципам буржуазного общества. Эти новые задачи должно было выполнить Уголовное уложение 1903 года[32].

Библиография

1 О работе по подготовке Уложения 1845 года подробнее см.: Краткое обозрение хода работы и предложений по составлению нового кодекса законов о наказаниях. — Спб., 1846.

2 См.: Российское законодательство Х—ХХ веков: В 9 т. — М., 1988. Т. 6. С. 174—408.

3 См., в частности: Кодан С.В. К истории кодификации уголовного законодательства дореформенной России // Историко-юридические исследования правовых институтов и государственных учреждений СССР: Межвуз. сб. науч. тр. — Свердловск, 1986. С. 116; Он же. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года // Источниковедение истории государства и права дореволюционной России. — Иркутск, 1983. С. 90; Андрусенко О.В., Кодан С.В. От Свода законов уголовных к Уложению о наказаниях уголовных и исправительных // Практика применения уголовного законодательства России: Сб. науч. тр. УрЮИ МВД РФ.— Екатеринбург, 1998. С. 105; Коняхин В.П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. — Краснодар, 2002. С. 8, 14.

4 См.: Пашковская А.В. К 150-летию Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года // Государство и право. 1995. № 11. С. 126.

5 Елисеев С.А. Наименование Уголовного кодекса Российской Федерации (постановка вопроса) // Уголовное право: истоки, реалии, переход к устойчивому развитию: Материалы VI Российского Конгресса уголовного права (26—27 мая 2011 г.). — М., 2011. С. 35.

6 См.: Елисеев С.А. Указ. раб. С. 36.

7 См.: Андрусенко О.В., Кодан С.В. Указ раб. С. 103.

8 См., например: Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право: Пособие к лекциям. Часть общая. 8-е изд. — Спб., 1910. С. 23—26; Пусторослев П.П. Русское уголовное право. Общая часть. Вып. 1. 2-е изд. — Юрьев, 1912. С. 60—61.

9 Достаточно сказать, что только Н.С. Таганцев с 1873 по 1915 год подготовил 18 изданий Уложения о наказаниях с приложением постатейных решений Уголовного кассационного департамента, других материалов и комментариев.

10 См.: Упоров И.В. Пенитенциарная политика России в XVIII—XX вв.: Историко-правовой анализ тенденций развития. — СПб., 2004. С. 199.

11 См.: Гернет М.Н. История царской тюрьмы. Т. 1—5. — М., 1960—1963. Т. 2. С. 36.

12 См.: Упоров И.В. Указ. соч. С. 222—223.

13 См.: Чинарян Е.О. Становление и развитие законодательной техники в дореволюционной России: историко-теоретическое исследование: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 2009. С. 8—9.

14 См.: Гернет М.Н. Указ. соч. Т. 2. С. 36.

15 О видах дифференциации см., в частности: Алексеев С.С. Структура советского права. — М., 1975. С. 53.

16 См.: Энциклопедия уголовного права. Т. 1: Понятие уголовного права. — СПб., 2008. С. 606 (автор главы — Б.В. Волженкин).

17 См.: Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. — М., 2003. С. 6—8.

18 См.: Чинарян Е.О. Указ. раб. С. 9.

19 См.: Рашковская Ш.С. К истории русской уголовно-правовой мысли пореформенной эпохи // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 1995. № 2. С. 46—53.

20 Сергеевский Н.Д. Указ. раб. С. 16.

21 Энциклопедия уголовного права. Т. 1. С. 642.

22 См.: Упоров И.В. Указ. соч. С. 15.

23 См.: Алексеев В.И., Попов В.И. Историко-генетические связи элементов тюремного режима в контексте российской пенитенциарной политики в дореволюционный период // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2009. № 2.

24 См.: Сборник узаконений и распоряжений по тюремной части / Сост. Т.М. Лопато. — Пермь, 1903. С. 112—116.

25 См.: Упоров И.В. Указ. соч. С. 230.

26 Там же. С. 233.

27 См.: Исаев М.М. Основы пенитенциарной политики. — М.; Л., 1927. С. 24.

28 См.: Свод учреждений и уставов о ссыльных // Свод законов Российской империи. — Спб., 1890.

29 См.: Органы и войска МВД России (краткий исторический очерк). — М., 1996. С. 117.

30 Познышев С.В. К вопросу о преобразовании нашей каторги. — М., 1923. С. 3.

31 См.: Алексеев В.И. Историко-сравнительный анализ долгосрочного заключения в российской и англо-ирландской тюремных системах (1879—1917 гг.) // Адвокатская практика. 2008. № 4.

32 См.: Копшева К.О. Уголовное законодательство Российской Федерации и его основания: теоретический аспект: Дис. … канд. юрид. наук. — Саратов, 2004. С. 53.