Защита этнонациональных интересов в современных условиях: социально-философские основы и правовое регулирование

УДК 342 (075.8)
 
М.Б. НАПСО,
кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса Карачаево-Черкесской технологической академии
 
В статье рассматриваются социально-философские основы правового регулирования в сфере защиты этнонациональных интересов в современных условиях. Автор считает, что главной причиной отсутствия качественной нормативно-правовой базы, регулирующей этнонациональные связи и отношения, является отрицание национальной идентификации как важнейшего фактора индивидуального и социального развития в условиях глобализации. В рамках существующей модели правового регулирования национальных отношений, базирующейся на приоритете прав человека, становится все труднее решать усложняющиеся национальные проблемы. И поэтому она должна уступить место интегративной концепции, сочетающей в себе индивидуалистическую и коллективную системы ценностей.
 
The article is devoted to the problem of national (ethnic) interests defence and its present legal and socio-philosophical foundations. The author thinks that the main reason of qualitative legal standards lack is national identification denial as the most significant factor of individual and social development in globalization period.  It gets more and more difficult to solve complicated national problems within the bounds of human rights construction. So it is necessary to integrate two legal models, based on individual and collective value systems.
 
Правовому регулированию подлежат самые разные общественные отношения, что позволяет придать сложившейся структуре человеческой деятельности стабильный характер, обеспечить ее защиту и развитие. Особую сложность представляют отношения, которые по своему содержанию, по своей природе не являются правовыми и не могут быть подвергнуты непосредственному правовому регулированию. На наш взгляд, к данной категории общественных отношений относятся и этнонациональные интересы. Учитывая тот факт, что содержащимися в нормах права велениями невозможно охватить весь спектр этнонациональных связей, отношений, интересов, приходится констатировать, что правовое регулирование в этой области воздействует лишь на отдельные стороны и элементы рассматриваемого общественного отношения, причем посредством разных отраслей права. Именно поэтому в данном случае приходится говорить о необходимости не только межотраслевого и комплексного правового воздействия и регулирования, но и широкого применения междисциплинарного подхода. Такой подход позволяет определить те устойчивые свойства и качества, характеризующие этнонациональную ситуацию, мотивы и интересы ее конкретных участников, которые подлежат закреплению в правовых нормах. Наличие адекватных социальным реалиям правовых норм позволяет выработать общее правило поведения каждого участника конкретной социальной связи и тем самым придать общественным отношениям характер правовых. Именно правовая неурегулированность конкретных социальных связей в сфере этнонациональных отношений в их органичном единстве и взаимосвязи и является причиной многих сложностей современного развития данной сферы.
Весьма непраздным в этой связи становится вопрос о причинах такой неурегулированности. Одна их них — сложность предмета правового регулирования. Однако, как нам представляется, объективные трудности в обеспечении корреляции между характером предмета правового регулирования и содержанием правовой нормы — не самая главная причина. Процесс правового регулирования находится под сильным влиянием и в большой зависимости от иных факторов, а именно:
— субъективного фактора — воли и желания законодателей, которые определяются важнейшими экономическими и политическими тенденциями;
— признанных в обществе политических, идеологических и правовых приоритетов;
— содержания существующих и действующих норм права, предопределяющих характер правового регулирования.
Воздействие перечисленных факторов на содержание норм права намного превосходит влияние фактора объективного — самого предмета правового регулирования. Именно от действия этих факторов во многом зависит, будет ли тем или иным социальным связям и общественным отношениям придан характер стабильного, устойчивого развития: факт урегулированности нормами права означает их признание социально важными, существенными с точки зрения перспектив общественного развития, а следовательно, подлежащими защите и всемерному развитию. Отсутствие же должного правового регламентирования (т. е. признанных обществом норм поведения) ведет к хаотизации общественных связей и отношений, маргинализации лиц, в них участвующих, усилению конфликтности; как результат, возможно отнесение таких отношений к категории социально опасных и требующих нивелирования. Именно так в современном мире складывается ситуация вокруг этнонациональных интересов, национальной идентичности.
Наличие у этнонациональных интересов следующих признаков формально позволяет отнести их к разряду публичных. В качестве субъекта выступает не просто широкий круг лиц, объединенных общим интересом (что характеризуется как массовость носителей интереса), а группа лиц, сообщество как органическое целое. При этом субъектом волеизъявления может стать любой, т. е. такая массовость предполагает, что отдельный носитель интереса является не просто представителем группы— он обладает правами, проистекающими из публичного интереса. И наконец, осуществляемая деятельность направлена на достижение общественных, общезначимых целей. Однако, по мнению К.Ю. Тотьева, с юридической точки зрения публичный интерес есть «жизненно необходимое состояние больших социальных групп (включая общество в целом), обязанность по реализации (достижению, сохранению и развитию) которого лежит на государстве (выделено нами. — М.Н.)»[1]. Ю.А. Тихомиров говорит о публичном интересе как о «признанном государством и обеспеченном правом интересе социальной общности, удовлетворение которого служит гарантией ее существования и развития». Соглашаясь с такой точкой зрения, А.В. Кряжков приходит к выводу, что «результатом осознания государством объективно существующих интересов является их закрепление в праве», а это свидетельствует об их признании в качестве публичных интересов, «общего блага», обеспечивая их реализацию, защиту. При этом автор справедливо замечает, что реализация и защита публичных интересов требует как прямых, так и косвенных методов и способов воздействия: не только путем установления прав, обязанностей, ответственности и т. п., но и через создание благоприятных внешних условий (политических, экономических, идеологических)[2].
Следовательно, с одной стороны, отсутствие законодательного закрепления обязанности
государства по реализации этнонациональных интересов лишает эти интересы статуса публичных, с другой — отрицание в качестве «жизненно необходимого состояния» лишает их перспективы существования в условиях глобализации. В наши дни именно последнее — отрицание национальной идентификации как важнейшего фактора индивидуального и социального развития в условиях глобализации — порождает отсутствие качественной нормативно-правовой базы, регулирующей этнонациональные связи и отношения. Именно поэтому горячие споры по данному вопросу имеют непосредственное отношение к праву. В условиях глобализации национальная идентификация, национальные системы ценностей оказываются на периферии социальной жизни, этнонациональные интересы являются второстепенными (после международных, геополитических и государственных), они неправомерно приравниваются к националистическим. В наши дни возобладали воззрения на национальную идентичность как на помеху для социального развития, на некий социальный рудимент, не имеющий объективных оснований существования в новых условиях, что привело к ее масштабной дискредитации. Особую популярность приобрел взгляд на культурные нормы, ценности, на этническую идентичность с позиций функционализма, конструктивизма и инструментализма.
Распад национальных сообществ, фрагментация национальных идентичностей, уход государства от национальных нарративов разорвут тесную связь между государством и национальным фактором, а сферу существования национального (нации) сузят, как считает М. Кастельс, до поля культуры. О том, что национальная идентичность понимается и подлежит правовому регулированию именно в таком урезанном виде, свидетельствует Конституция ЕС, конституции государств Европы. В частности, главной целью ЕС, как указано в Конституции ЕС, является содействие «миру, своим ценностям и благосостоянию своих народов», а также утверждение и продвижение своих интересов и ценностей, среди которых уважение человеческого достоинства, свобода, демократия, равенство, правовое государство и соблюдение прав человека, включая права лиц, принадлежащих к меньшинствам: «эти ценности являются общими для государств-членов в рамках общества, характеризующегося плюрализмом, недискриминацией, терпимостью, справедливостью, солидарностью и равенством женщин и мужчин». Как видим, этнонациональное богатство и разнообразие, его упрочение и умножение не являются ценностями ЕС. О них говорится в контексте культурного, языкового разнообразия (разнообразия культур и традиций народов Европы) или европейского культурного наследия (а не культурного наследия народов Европы и ее стран), которые подлежат не сохранению, развитию, укреплению, поощрению и т. п., а уважению. Вряд ли можно согласиться с тем, что такое масштабное и сложное явление, каким является развитие современных этнонациональных отношений, подлежит столь усеченной представленности в конституционных правовых нормах.
Попытаемся понять, какая опасность таится в том, что в текст Конституции ЕС могли быть включены хотя бы два предложения: «Каждый имеет право на этническую идентичность. Союз уважает национальную индивидуальность народов Европы и национальных меньшинств, способствуя ее сохранению и развитию». Скорее всего, эта опасность состоит в убежденности, что правовое закрепление (воспользуемся терминологией А.Н. Смирнова) «коллективно заявленного права на непохожесть» ведет к утверждению в качестве доминирующей идеи «консервации различий», которые, исходя из оформленной группы и являясь фактором ее самоидентификации, отчетливо проецируются в политической плоскости[3]. А это, в свою очередь, может способствовать распространению национализма в различных его формах. Возможно, поэтому современное законодательство открыто игнорирует реальность, тот факт, что в сегодняшнем мире этническая и национальная идентификация приобретает черты наиболее важной и значительной тенденции, являясь центральной темой жизни социума (особенно в сложные периоды его развития), главной социальной категорией.
Характер правового регулирования социальных связей и общественных отношений во многом определяется спецификой ожидаемых  последствий, тем, какими эти связи и отношения должны стать в результате их регламентирования. Именно с этой точки зрения можно объяснить усеченную представленность «коллективно заявленного права на непохожесть» в нормативных правовых актах: она возникла из стремления редуцировать разнообразие жизненных стилей, укладов до уровня «туристической экзотики». Именно в виде внешних, а не глубоко укорененных в сознании атрибутов национальное приветствуется, иные проявления «признаются деструктивными и вытесняются на периферию массового сознания», т. е. «несовпадение культурных ориентаций допускается в самой минимальной, политически невинной степени (да и то преимущественно в приватной сфере)». И как результат, происходит:
— «ритуализация» “национального своеобразия”, поставленного на твердую коммерческую почву»;
— разведение понятий «этнос» и «культура», недопущение их смешения в политическом контексте, что ограничивает возможности коллективных стратегий по обретению и легитимации определенного этнополитического (политико-культурного) статуса, статуса субъектов политических отношений. В итоге «культурное многообразие никак не затрагивает сути и образа… нации, а этническая идентичность… исключается из сферы социально-политических взаимодействий»[4].
Таким образом, народы все в меньшей степени принимают участие в решении государственных и этнонациональных проблем. Не имея легитимного выхода в область политических взаимодействий, будучи ущемленными и ограниченными в возможностях мобилизации национальной общности и оказания реального воздействия на этнонациональную жизнь, национальные интересы и становятся националистическими. Именно поэтому реализация национальных интересов — это проблема не столько сохранения этнокультурного свое- и разнообразия, сколько создания механизмов, позволяющих этническим группам занимать место в системе управления, выступать в качестве политических факторов.
В условиях растущей взаимозависимости государств, сообществ, народов возможности одностороннего выбора форм, методов, характера действий ограничиваются, и не только необходимостью взаимодействия, учета особенностей, прав, законных и этнонациональных интересов других субъектов общественных отношений (особенно в плане возможных последствий), морально-этическими нормами, но и установленными демократическими стандартами, а именно:
а) каждый человек должен обладать всеми основными правами и свободами;
б) каждый человек имеет право принимать участие в управлении своей страной;
в) воля народа должна быть основой власти правительства. Эта воля находит выражение в регулярных демократических выборах;
г) должно быть обеспечено верховенство права.
Коренные интересы этнонационального развития уже давно перестали быть внутренним делом не только народов, этносов, но и государств и поставлены в зависимость, как видим, и от соблюдения прав человека, признания приоритета принципов демократии и верховенства закона. Следовательно, не только государства, но и народы «суверенны в своих демократических правах и обязанностях в условиях демократического правопорядка»[5].
Кроме того, в условиях глобализации удовлетворение этнонациональных интересов находится в зависимости от внешних факторов в виде иерархии интересов: прежде всего — интересы международного сообщества, затем — права и интересы человека, далее — государства. Как в свое время заметила Г.В. Старовойтова, в истории политико-правовой мысли, начиная со времен Французской революции и до идей двадцать восьмого президента США Вудро Вильсона, коллективное право рассматривалось как второстепенное или даже третьестепенное по сравнению с правами индивида и государства[6]. Но ведь глубинные политические процессы затрагивают нации и народы в такой же мере, как государства и международное сообщество, и в них находят отражение политические, социально-экономические, территориальные, культурные и иные аспекты отношений. Правильно замечает Л.Н. Гумилев, «человечество… обладает замечательным свойством — оно мозаично, то есть состоит из представителей разных народов, этносов. Именно в рамках этносов, контактирующих друг с другом, творится история, ибо каждый исторический факт есть достояние жизни конкретного народа. <…> Этносы, существующие в пространстве и времени, и есть действующие лица в театре истории»[7].
Такой подход, когда права гражданина противопоставляются правам человека — представителя определенной национальности, действен лишь на определенном этапе; он создает только иллюзию гомогенного состояния общества, потому что равенство в демократических правах и свободах не заменяет другого права — права национальной принадлежности. Однако зависимость между развитостью первых и успешностью реализации вторых вполне очевидна. Этнонациональное всегда требует своей ниши и стремится сохранить себя как особое единение, а не как простая совокупность граждан. Для этого вовсе не обязательны автономия, суверенитет, самостоятельность, территориальная прикрепленность и т. п. — зачастую проявляется просто стремление заявить о себе и быть признанным как самобытное сообщество, имеющее право на сохранение самобытности. Показателен, по нашему мнению, пример Канады. Если раньше национальные меньшинства практически выбирали, с какой культурой — английской или французской — им интегрироваться, то сегодня правительство страны, отказавшись от навязывания того или иного выбора, пошло по пути поддержки культурного своеобразия самых разных этнокультурных меньшинств[8].
Следует отдать должное российским ученым, которые всегда отмечали явную однобокость решения национальных проблем через провозглашение приоритета прав человека (западная модель), особенно для полиэтничных сообществ, равно как и опасность упрощения национального, низведения его до уровня культов, обрядности (так называемая редукция национального), его определенной элиминации из правотворчества. Многие убеждены, что защита этнонационального есть особая роль государственного суверенитета. Так, участники круглого стола «Правовая система России в условиях глобализации и региональной интеграции» отметили, что:
— «страны и народы, не принимавшие участия в формировании западных ценностей, не могут признать их безоговорочно… для России очевидно, что групповые и общественные интересы должны быть признаны столь же первичными, как и индивидуальные» (д-р юрид. наук А.И. Экимов);
— «государства, которые намерены добиваться сохранения своего политического и
духовного суверенитета (национально-культурной идентичности), должны позаботиться
и о таком смысловом наполнении основных прав и свобод, которое сочеталось бы с канонами этой самобытности и одновременно не входило в противоречие с мировой трактовкой феномена прав человека» (канд. юрид. наук В.И. Крусс);
— «меняется во многом мощность и сила влияния на правотворчество различных социальных факторов. Многократно возрастает роль экономического фактора, оттеснившего на второй план политический. Почти незаметно влияние на правотворчество социокультурного фактора: все более внутренне противоречивой становится роль ценностно-психологического фактора; интернациональный (межнациональный) социальный фактор почти не взаимодействует с национальным» (д-р юрид. наук С.В. Поленина);
— «наиболее деформирующее влияние оказывает глобализация на такой элемент правовой системы страны, как правосознание. Так, с одной стороны, Россия становится жертвой… массовой культуры по западному образцу. С другой стороны, опасной представляется… попытка трактовки национальной идентичности населения страны прежде всего сквозь призму религиозной принадлежности граждан. Такое отступление от закрепленного в ст. 14 Конституции РФ принципа светскости государства способно серьезно подорвать… единство всех живущих на территории России граждан, в нем заключается опасность дальнейшего расширения в нашей стране столь характерных для эпохи глобализации религиозных войн» (д-р юрид. наук С.В. Поленина);
— «государственный суверенитет — не архаизм прошлых эпох, а актуальная юридическая и политическая категория нынешнего времени, гарантия возможности для народа жить по своим обычаям, законам, религиозным и иным нормам» — в эпоху глобализации общение государств в наибольшей мере осуществляется «на правовом уровне, в правовых формах и правовыми средствами», поэтому особенную важность для внутреннего права приобретают правовые принципы, юридические ценности, демократическая и гуманистическая идеология, прогрессивность мышления и правосознания (д-р юрид. наук Л.А. Морозова)[9].
Существующая модель правового регулирования национальных отношений (а значит, и решение национального вопроса) базируется на следующих основных принципах:
— права человека имеют приоритет перед правами социальной общности;
— этничность, самобытность, национальная идентичность рассматриваются через призму прав человека, поэтому представлены как индивидуальные права человека, связанные с национальной принадлежностью;
— национальность есть частное дело отдельно взятого индивида, вопрос его культурных, языковых и бытовых предпочтений, поэтому она должна быть деполитизирована;
— истинную ценность представляет общегражданская нация, которая не знает этнической идентичности и ориентирована на построение правового государства, главной целью которого является обеспечение прав человека. На наш взгляд, данная модель должна уступить место интегративной концепции, сочетающей в себе индивидуалистическую и коллективную системы ценностей.
 
Библиография
1  Тотьев К.Ю. Публичный интерес в правовой доктрине и законодательстве // Государство и право. 2002. № 9. С. 25.
2  См.: Кряжков А.В. Публичный интерес: понятие, виды и защита // Там же. 1999. № 10. С. 91—92, 95, 98.
3  См.: Смирнов А.Н. Этничность и культурный плюрализм в контексте государственной политики // Политические исследования. 2005. № 4. С. 30, 32, 35.
4  Там же.  С. 34—36, 38, 43—44.
5  Лукашук И.И. Глобализация, государство, право. XXI век. — М., 2000. С. 145.
6  См.: Султанов И.Р. Соотношение норм внутригосударственного и международного права в реализации права народов на самоопределение: методологический аспект // Вопросы национальных и федеративных отношений. — М., 2002. С. 191.
7  Гумилев Л.Н. От Руси до России: Очерки этнической истории. — М., 2005. С. 9.
8  См.: Опальски М. Проблемы мультикультуральности // Политические исследования. 1996. № 4. С. 187.
9  Правовая система России в условиях глобализации и региональной интеграции (Обзор материалов круглого стола) // Государство и право. 2004. № 11. С. 103—106, 108.