Значение Петербургского договора 1723 года для народов Чечни и Дагестана

УДК 342.2(091) 

Страницы в журнале: 161-165

К.З. МАХМУДОВА,

кандидат исторических наук, доцент кафедры истории мировой культуры и музееведения Чеченского государственного университета kemsiz@mail.ru

Петербургский договор, заключенный 12 сентября 1723 г. между Россией и Сефевидским Ираном, явился судьбоносным для народов Кавказа. Во-первых, был предопределен военно-политический приоритет России в регионе; во-вторых, он открывал большие возможности для торгово-экономического развития региона; в-третьих, этнокультурное взаимодействие создавало новое социокультурное пространство, открывая новую веху в истории как России, так и Северного Кавказа.

Ключевые слова: Россия, геополитика, Петербургский договор, армяне, грузины, торгово-экономическое развитие, «фронтир», этнокультурное взаимодействие.

The value of Petersburg treaty in 1723for the peoples of Chechnya and Dagestan

Mahmudova K.

Petersburg treaty concluded September 12, 1723 between Russia and Iran, Safavid, was fatal for the people of Caucasus. First, it was determined by the military and political priority of Russia in the region, and secondly, it opens up great opportunities for trade and economic development, and thirdly, ethnic and cultural interaction created a new socio-cultural space, opening a new milestone in the history of both Russia and the North Caucasus.

Keywords: Russia, geopolitics, Petersburg treaty, Armenians, Georgians, trade and economic development, “frontier”, ethnocultural cooperation.

Победоносное завершение Северной войны предоставило российскому правительству широкие возможности для жесткого противодействия османо-крымской экспансии на Кавказе и реализации собственных геополитических интересов в Азии, а именно перевода всей восточной торговли с Европой на транзит через Россию, что, в свою очередь, категорически требовало недопущения султанской Турции к берегам Каспийского моря.

Российско-турецкие переговоры, проходившие в мае — августе 1723 года в Стамбуле в связи с Каспийским походом Петра I при посредничестве французского посла де Боннака, не дали положительных результатов. Угроза османских завоеваний на Каспийском побережье вызывала серьезную озабоченность в Сефевидском Иране и вынудила шахский двор направить в Петербург своего представителя Исмаил-бека, который подписал с императором Петром I 12 сентября 1723 г. Петербургский договор (далее — Петербургский договор, соглашение). Договор, закрепивший переход к России Северо-Восточного Кавказа и Прикаспийских областей, явился важной дипломатической победой императора Петра I: не нарушив мира с Ираном, Россия получила эти территории на основе взаимных обязательств (взамен Россия обязалась помочь Персии в борьбе против ее врагов).

Извещая о подписании соглашения Кавказского губернатора, Петр I писал: «Поздравляю со всеми провинциями, по берегу Каспийского моря лежащими, понеже посол персидской оные уступил» [2, д. 6, л. 23, 153, 243]. Кроме того, Куракину было указано, чтобы он сообщил голландским купцам об изменении ситуации в регионе, о крупном поставщике шелка в Западную Европу: «Пристойным образом можешь голланцам объявить о торгу их шелковом, чтоб оный начать… что сей торг весьма безопасен, и что мы им всякую возможную помощь чинить будем» [2, д. 6, л. 246].

Петербургский договор состоит из пяти статей. В преамбуле повторяется версия, изложенная в манифесте, распространенном перед Каспийским походом. В частности, подчеркивается, что в Персии «учинились великие замешания» [1, т. VII, № 4298, с. 110]. Бунтовщики выступили против шаха и его администрации. Но так как шах оказался не в состоянии «бунтовщикам надлежащую управу дать», Петербург, не желая допустить их «до дальнейшего расширения и приближения к Российским границам и так же не дать персидскому государству последней погибели», предпринял поход, «при котором оружие свое противу тех бунтовщиков употребили» и некоторые места по берегу Каспия, которые «бунтовщиками в крайнее утеснение приведены были, от них оружием освободили» [1, т. VII, № 4298, с. 110]. «Власть и полная мочь… нерушимый трактат и договор учинить» [2, т. VII, № 4298, с. 110]. Судьбоносной для народов Кавказа стала ст. II соглашения, которая гласила: «Его шахово величество уступает е.и.в. всероссийскому в вечное владение города Дербент, Баку со всеми к ним прилегающими и по Каспийскому морю лежащими землями и местами, такожде и провинции Гилянь, Мизендеран и Астрабад» [1, т. VII,

№ 4298, с. 110—112]. Во второй части ст. II подчеркивается, что прикаспийские провинции Азербайджана переходят к России «в награду… дабы оными содержать войско, направленное для оказания помощи Шаху» [1, т. VII, № 4298, с. 112]. Собственно говоря, многочисленные народы, населявшие Северо-Восточный Кавказ, оказались на территории России.

В статье III оговариваются условия беспрепятственного движения российских войск: «поскольку лошадей под артиллерию и амуницыю и под багаж и провиант» перевозить из России морем затруднительно «того ради надобно, чтоб потребное число лошадей сыскано было» на месте, т. е. в приморских областях Азербайджана. Но если в этом возникнут затруднения, шах обязался «потребное число» лошадей предоставить по определенной цене, «чтобы свыше 12 рублев не было, а верблюдов под багаж его шахова величества сколько будет потребно без найму и безденежно дать в своих границах обещает». Вместе с тем иранское правительство брало на себя обязательства «хлеб, мясо и соль в пути везде приготовить, дабы в том скудности не было», однако Россия должна была за провиант «платить по договоренной цене» [1, т. VII, № 4298, с. 111—112].

В статьях IV и V провозглашалась между обоими государствами «вечно добра дружба» и подданным обеих сторон разрешалось свободно «купечество свое исправлять» [1, т. VII, № 4298, с. 112].

Петербургский договор не был ратифицирован шахом. Очевидно, это обстоятельство дало повод некоторым историкам, особенно западным, считать договор невалидным (от лат. validus — «имеющий силу», «действительный»). Тем не менее его заключение явилось несомненным успехом петровской дипломатии, получившей твердые основания для предстоящих переговоров с главным геополитическим соперником России на Кавказе — султанской Турцией.

Непосредственно после присоединения Прикаспийских областей российское правительство приступило к торгово-экономическому освоению региона. Петр I потребовал присылки из Москвы рудокопного мастера, наметил увеличение добычи нефти. Еще в 1720 году Тарковский шамхал извещал императора о том, что «есть у них металл свинцовый», и просил прислать искусного рудознатца для освидетельствования найденного металла, чтобы «выразуметь, будет ли из того какой интерес, или нет». Начались и активные действия по увеличению добычи нефти в регионе, что способствовало активизации и расширению торговых связей Дагестана с Россией [3, с. 134]. Большое значение и выгодность Волжско-Каспийского пути были очевидными. Российское правительство считало возможным направить всю восточную торговлю в Западную Европу через Россию, лишив таким образом Порту огромных доходов от шелкового транзита.

Император Петр I придавал большое значение развитию судоходства на Каспии: с 1701 по 1725 год было построено 110 судов в Казани и 7 в Астрахани [4, с. 18].

Российское правительство активно поощряло визиты восточных купцов в Россию и проводило в отношении них покровительственную политику. Особенно она благоприятствовала армянским купцам. Поощряя приток армян в Россию, Петр I еще в 1711 году при создании Сената особо выделял, что новый орган должен «персидской торг умножать и армян, как возможно, приласкать и облегчить, в чем пристойно, дабы тем дать охоту для большего их приезда» [1, т. IV, № 2330]. 23 ноября 1724 г. Сенат указал командующим войсками в Прикаспии «грузинцам для поселения места отводить около крепости Святого Креста в пристойных и безопасных местах…» [1, т. VII, с. 373].

Прибывшие в регион армяне и грузины способствовали развитию производительных сил края. Они распространяли среди местного населения новые виды хозяйствования, занимались шелководством, рисосеянием, хлопководством [5, ч. 1, с. 160]. В этом отношении типична деятельность армянского купца-предпринимателя С. Васильева, который, получив разрешение российского правительства завести «шелковые» заводы на Тереке, стал «тайным образом» вывозить из Южного Кавказа мастеров, отводя им усадьбы и землю. Вскоре для развития шелководства С. Васильев нанял в Терском городе армян, тезиков, ногайцев, черкесов. «Когда в 1722 году из Терка и из прочих тамошних казачьих городков все жители переведены были в крепость Святого Креста, тот завод (шелководческий. — К.М.) оставлен празден, а мастеровые и работные перешли в крепость Святого Креста» [5, ч. 1, с. 160].

Петр I наметил конкретные меры по развитию торговли с Кавказом и со странами Ближнего Востока. Немалое значение в расширении торговли российское правительство придавало Дербенту. Указом Сената от 28 марта 1724 г. было разрешено вывозить из России в Дагестан железо, свинец и порох, а также был открыт беспошлинный провоз и свободная продажа вина, табака, всяких хлебных припасов и скота в Дербенте, крепости Святого Креста и других местах новых провинций [6, с. 295—296].

6 ноября того же года указом Сената было «дозволено комиссару Демидову вывозить в Астрахань, Дербент… и прочие сибирское его железо для домашнего употребления жителей» [5, ч. 3, с. 26].

Для торговли в России местным торговым людям, в том числе и дербентским купцам, предоставлялись льготы: к их услугам были российские купеческие суда. Так, по просьбе шамхала Адиль-Гирея ему были предоставлены «две бусы для посылки за товарами в Дербент и другие места» [6, с. 275].

Приступив к реализации грандиозных планов по развитию морской торговли по Каспийскому морю, император «изволил ездить по берегу морскому для осмотрения места, где строить гавань» [3, с. 174]. Перед отъездом в Москву он приказал «делать гавань по чертежу» [7, с. 86]. Работы по реконструкции гавани производились в 1723—1724 гг. Принятые меры, как и следовало ожидать, немедленно сказались на росте товарооборота.

С присоединением к России социально-экономическая ситуация на Северо-Восточном Кавказе стала меняться в лучшую сторону. Особое внимание российское правительство уделяло развитию виноградарства, садоводства и овцеводства. В Дербенте было создано дворцовое хозяйство, именуемое в официальных документах «садами и огородами е.и.в.». Старые виноградники были выкорчеваны и на их месте посажены лучшие сорта винограда. Посадкой винограда руководил выписанный из Венгрии специалист Туркул. Уже летом 1723 года было готово к отправке в Астрахань «учиненное для пробы виноградное вино трех мастеров: француза, венгра и цесарца». Осенью того же года было получено 2 тыс. ведер высококачественного вина [8, с. 120].

Император «дал также повеление рачительно ободрить произрастание шафрана, который хорошо там родится» [9, с. 257]. В 1723 году начались работы на дворцовых огородах, где трудились казаки под наблюдением специалистов, выбранных из «дербентских татар».

В мае 1724 года Петр I указал М.А. Матюшкину: «1) крепость Св. Креста доделать по указу, в Дербенте цитадель сделать к морю и гавань делать…» 24 сентября того же года царь подписал указ, в котором предписывалось: «От крепости Святой Крест по Сулаку до морского устья… да от крепости ж Святой Крест до Астрахани» поселить 1 тыс. семейств «донских казаков» [цит. по: 8, с. 118]. К стенам крепости и на Аграханскую косу были переселены и терские казаки. В полуверсте от крепости обстроилась «слобода Охочинская и Черкасская, населенная черкесами и другими горцами… Терские аульные татары или ногаи также кочевье свое перенесли от Терека к крепости Святого Креста» [5, ч. 1, с. 77—78]. И.Г. Гербер свидетельствует, что у крепости горцы, которых «до 300 фамилий», завели свое хозяйство [7, с. 67]. Занимались они скотоводством, торговлей и различного рода промыслами. В посад крепости стало заселяться много армян и грузин, которым власти, заинтересованные в развитии ремесла и торговли, предоставляли льготы.

Строительство на реке Сулаке плотины, благодаря которой стало возможно проводить средние суда по Аграхани до самой крепости, позволило установить более регулярное морское сообщение с Астраханью, Дербентом и другими портами на Каспии, способствовало развитию торговли, увеличению товарооборота и росту рынка крепости Святого Креста. Кроме того, крепость служила важным узловым пунктом транзитной торговли России со странами Кавказа и Ближнего Востока.

Исторические источники неопровержимо свидетельствуют о том, что Петербургский договор обеспечил безопасность населения Северо-Восточного Кавказа, что, в свою очередь, привело к росту производительных сил края, развитию интеграционных процессов на юге страны и в конечном счете к усилению обороноспособности Российской империи.

Сама обстановка, сложившаяся в крае, недвусмысленно свидетельствовала и показывала горцам: присоединение к России, несмотря на то что здесь была иная вера, что и служило главной опорой Порты в антирусской агитации, являлось прогрессивным явлением, открыло совершенно новые перспективы развития в экономическом и культурном отношении. В этом смысле вполне можно согласиться с мнением Т. Баретта о том, что «российское продвижение через Северный Кавказ было чем-то большим, чем просто завоевание: оно было также и процессом образования “фронтира” — приграничной, порубежной зоны, — включавшим… демографическую подвижность, неустойчивые союзы, культурные и экономические отношения и окружающую среду, с которой поселенцы были связаны так же прочно, как и коренные жители. Он не был “фронтиром”, совершенно лишенным границ, поскольку, конечно же, существовали многочисленные и многообразные границы, созданные политиками, войной, насилием и самой географией; точно так же существовали границы и в повседневной жизни…» [10, с. 162—193].

Таким образом, подписание Петербургского договора способствовало укреплению политических взаимоотношений России с народами Северо-Восточного Кавказа и расширению торгово-экономических связей России в этом регионе. Есть все основания утверждать, что обозначившийся «фронтир» приобретал черты многообразного взаимодействия. Не только правители и правительства, но и народы, вступая в диалог культур, обогащались прежде всего этнокультурно, и все участники этого процесса создавали новое социокультурное пространство.

Литература

1. ПСЗ. Собр. I. Т. VII. № 4298; Т. IV. № 2330.

2. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 89: Сношения России с Турцией. Оп. 8. 1792. Д. 192.

3. Дагестан в известиях русских и западноевропейских авторов XIII—XVIII вв. / сост. В.Г. Гад-жиев. — Махачкала, 1992.

4. Алиев Ф.М. Значение Азербайджана для России в Каспийской торговле // Ближний и Средний Восток. Товарные отношения при феодализме. — М., 1980.

5. Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год: в 3 ч. — Спб., 1869.

6. Русско-дагестанские отношения. — Махачкала, 1958.

7. Гербер И.Г. Описание стран и народов вдоль западного берега Каспийского моря. 1728 // ИГЭД: Архивные материалы. — М., 1958.

8. Гаджиев В.Г. Роль России в истории Даге-

стана. — М., 1965.

9. Голиков И.И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам. — М., 1789. Ч. 8. Отд. 6.

10. Баррет Т. Линия неопределенности: северокавказский «фронтир» России // Американ-

ская русистика: вехи историографии последних лет. Императорский период. — Самара, 2000.