Институт прав коренных народов как правовой механизм закрепления традиционных практик природопользования и природоохраны

УДК 342.7:349.6

 Страницы в журнале: 51-58

М.Б. Напсо,

доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры гражданско-правовых дисциплин Северо-Кавказского государственного юридического института (филиала) Саратовской государственной юридической академии Россия, Черкесск napso.maryana@mail.ru

Л.Х. Гербекова,

зав. заочным отделением, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Северо-Кавказского государственного юридического института (филиала) Саратовской государственной юридической академии Россия, Черкесск gerbekova2011@mail.ru

Рассматривается проблема использования института прав коренных народов в целях обеспечения рационального природопользования и эффективной природоохраны. Авторами обосновывается потребность в попытке законодательного отражения специфики общения коренных народов с окружающим миром, особенности их мировоззрения и образа жизни, во внимательном изучении и использовании обычного права коренных народов в вопросах природопользования. В этой связи вполне закономерна постановка вопроса о законодательном закреплении правовой категории общественного достояния как формы государственной, общественной собственности для защиты особо важных природных ресурсов.

Ключевые слова: права коренных народов, окружающая среда, территория исконного проживания, биологическое разнообразие, природные ресурсы, природопользование, землепользование, общественная собственность, устойчивое развитие, воспроизводство природных экосистем.

Одним из основополагающих моментов, определяющих сущность института прав коренных народов, является признание особой важности территории и непосредственно связанных с ней традиционных форм хозяйственной деятельности, окружающей среды не только для сохранения их самобытной культуры, но и обеспечения их существования как таковых. Известно, что для коренных народов земля, окружающая природа есть нечто живое, исполненное для них большого философского смысла и непреходящего значения. В силу того, что такие представления издавна прочно утвердились не только в психологии и культуре, но и в каждодневной практике, многие исследователи говорят о восприятии коренными народами природы как своеобразной «географии рассудка» [4, с. 45].

В таких условиях перед правом стоит достаточно сложная задача переложить на язык права эту основанную на глубоких духовных традициях неразрывную связь коренных народов с территорией их исконного проживания. Проанализировав многочисленные международные и национальные правовые положения, можно прийти к выводу, что в современных условиях реализация прав коренных народов и охрана территорий их проживания обеспечивается посредством совокупности следующих прав: право не быть изгнанными со своей территории, право быть защищенными от неправомерного вторжения на аборигенные земли, право демилитаризировать земли и территории коренных народов, право поддерживать и укреплять особую духовную и материальную связь с территорией обитания и нести свою ответственность за нее перед будущими поколениями, право владеть, пользоваться землями и территориями традиционного проживания, право на признание их традиций и обычаев в сфере землевладения и землепользования, их институтов и практик по освоению и использованию ресурсов, право регулировать земельные отношения между соплеменниками по принятым в народе нормам и обычаям, право на возвращение земель, территорий, ресурсов (конфискованных, используемых без их свободного и осознанного согласия), право на сохранение, восстановление и охрану окружающей среды и производительности земель, территорий и ресурсов, право определять приоритеты и разрабатывать стратегии освоения и использования своих земель и ресурсов, право быть защищенными от неправомерной эксплуатации своих земель.

Первое, что сразу бросается в глаза по прочтении этого перечня, это тот факт, что в основе права на самобытное существование для коренных народов лежит охрана окружающей среды: защита биологического своеобразия, сохранность естественных для этих этнических обществ ландшафтов, постоянное воспроизводство особой формы их взаимоотношений с окружающей средой являются основой обеспечения их культурного своеобразия. Такой подход можно обнаружить и в проекте Декларации ООН о правах коренных народов 1994 года [15] и в принятой Декларации о правах коренных народов 2007 года, в которых говорится о насущной необходимости уважать и поощрять права коренных народов на земли, территории и ресурсы, основанные на их политических, экономических и социальных структурах, на их культуре, духовных традициях, истории и философии.

Признание сложной духовной и физической связи коренных народов с окружающей средой с неизбежностью требует установления не просто права проживать на исконной территории, заниматься традиционными видами деятельности и т.п., но и права на собственную практику природопользования, в особенности, землепользования, а также природоохраны. Для многих коренных народов природа — живое существо, место обитания духов предков, отдельные территории просто священны и почитаемы как источники жизни и символы гармонии, единения с природой. В силу этого под бережным отношением к природе понимается не только требование не брать у нее лишнего, не причинять ей невосполнимый ущерб и вред, но и запрет причинять ей физическую боль, ранить острыми предметами. Понятно, что в такой ситуации, когда отношение народа к природе как источнику жизни и труда основано на укорененных духовных традициях и закреплено в своде издавна соблюдаемых незыблемых правил, распространение воззрений на землю как на товар сопряжено с большими трудностями (Земельный кодекс Российской Федерации 2001 года рассматривает земельный участок и как природный ресурс, и как объект гражданских прав). В силу этого институт прав коренных народов позволяет обеспечить не только сохранение самобытной культуры, но и традиционные формы взаимоотношения с окружающей средой. Именно в этом смысле понимается неизменность традиционного образа жизни, основанного на духовном единении с природой, что имеет целью обеспечить жизнь человека без причинения непоправимого вреда окружающей среде, истощение ресурсов которой есть прямая угроза существованию человека. Именно в этом — в равноценной защите человека и природы — заключается самобытность социальной организации коренных народов. Следовательно, институт прав коренных народов призван, во-первых, обеспечить сохранение самой философии жизненного уклада, что позволит уберечь сами народы, территории их проживания от «благ» современной цивилизации, во-вторых, способствовать распространению свойственных этим народам практик природопользования и природоохраны.

Об актуальности и востребованности в наши дни этого сложного правового института говорят следующие факты. В Колумбии 18 индейских народностей находятся под угрозой исчезновения, 400 000 аборигенов стали изгнанниками, насильственно присвоено 7 млн га их земель (Колумбия — единственная в регионе страна, которая не поддержала Декларацию ООН о правах коренных народов 2007 года). Законы Перу предусматривают продажу или раздробление родовых земель, в том числе расположенных в амазонской сельве: последнее стало возможным после подписания Договора о свободной торговле с США 2006 года, который открыл дорогу транснациональным корпорациям. Требования прекратить произвольное принятие решений по Амазонии без предварительных консультаций с местным населением и обеспечить рациональное развитие территорий с соблюдением юридических и экологических норм последовательно игнорируются. Примеры хищнического отношения к природе, неуважения к правам коренных народов столь многочисленны, что на их фоне такие факты, как расширение конституционных прав индейских сообществ в Боливии, учреждение в Венесуэле Министерства индейских народностей, объявление Бразилией 1 млн кв. км территорией проживания 400 000 аборигенов, — лишь капля в море, кардинальным образом не решающая проблемы землепользования в Латинской Америке.

В аналогичной ситуации оказался лужицко-сербский народ, автохтонное национальное меньшинство в Германии, составляющее 0,1% ее населения. В местах, где живут лужицкие сербы (юго-восток Германии, близ польской границы), находятся крупные залежи бурого угля высокого качества. Его добыча обернулась для лужицких сербов настоящей катастрофой: природная среда гибнет, за последние 30 лет уничтожено 136 сел, на грани исчезновения села с населением 900 человек, реализация планов концерна «Ваттенфалль» может привести и к гибели историко-географических памятников. Поэтому, как ни парадоксально, лужицкие сербы активно борются против разработок бурого угля, который ранее они считали своим богатством, источником их будущего благосостояния и процветания. Приведенные факты свидетельствуют о сложности реализации права распоряжаться собственными естественными богатствами и ресурсами в собственных интересах, особенно для малочисленных и коренных народов.

Приведенные факты позволяют выделить несколько наиболее важных моментов, и касаются они проблем землепользования, недропользования, охраны окружающей среды и деятельности ТНК. Проект Декларации о правах коренных народов 1994 года и Декларация о правах коренных народов 2007 года отвечают на многие вопросы, касающиеся проблем землепользования и недропользования в силу того, что содержат, во-первых, объемные права на земли, территории (правда, в Проекте Декларации о правах коренных народов 1994 года они понимались расширительно как окружающая среда и включали в себя воздушное и морское пространство, воды, леса, флору, фауну и др.) и ресурсы, которые либо традиционно принадлежали коренным народам, либо каким-то образом занятыми или использовались ими, во-вторых, право поддерживать и укреплять материальную и духовную связь со своими землями и территориями, в-третьих, право на признание их обычаев и законов, систем землевладения и институтов использования ресурсов, в-четвертых, право на сохранение, восстановление и защиту окружающей среды, в-пятых, право нести ответственность перед будущими поколениями.

В отличие от авторов проекта Декларации ООН о правах коренных народов 1994 года и Декларации о правах коренных народов 2007 года, многие специалисты в области прав коренных народов склонны говорить не столько о праве этих народов на землю, территорию, ресурсы, сколько о праве на окружающую среду. В частности, С.Н. Горбунов, В.О. Миронов, Б.А. Молчанов обосновывают эту точку зрения тем, что «окружающая среда присутствует на всем пространстве, ее материальные ресурсы, воздух, воды, организмы в значительной степени влияют на жизнь коренных народов» [6, с. 159]. Несуществующее пока право на окружающую среду, по их мнению, имеет особую значимость для коренных народов, так как состояние природной среды есть основное условие культурного, социального, экономического и физического благополучия коренных народов, их устойчивого развития и предпосылка обеспечения других прав этих народов и их будущих поколений и, в первую очередь, самого главного — права на жизнь.

С этой позицией можно согласиться, однако главная сложность заключается в формулировке самого права на окружающую среду. Возможен и другой вариант, заключающийся в перечислении комплекса прав, посредством которых реализуется право на окружающую среду. Так, Проект принципов прав человека и окружающей среды, определенных Подкомиссией ООН по предупреждению дискриминации и защите меньшинств, и Повестка дня XXI века предложили следующий перечень прав:

1) право на свободу от загрязнения, деградации и деятельности, которая негативно влияет на окружающую среду либо представляет собой угрозу жизни, здоровью, благополучию или устойчивому развитию; 2) право на защиту атмосферы, почвы, флоры, фауны и пр., необходимых для поддержания биологического многообразия экосистем; 3) право на высокие медицинские стандарты; 4) право на обеспечение здоровой, безопасной пищей, водой, благоприятной рабочей средой; 5) право на адекватное жилище, условия жизни в безопасном, здоровом и экологически чистом окружении; 6) право на сохранение уникальных местностей; 7) право на сохранение традиций и уклада жизни, традиционных знаний и методов рационального использования природных ресурсов; 8) право на получение информации, касающейся окружающей среды; 9) право на участие в процессах планирования и принятия решений по вопросам использования, сохранения и возобновления природных ресурсов и защиты окружающей среды; 10) право влиять на решение вопросов защиты окружающей среды [6, с. 68—71, 150—152].

Особую актуальность имеют нормы позитивного права, регламентирующие деятельность бизнеса в целом, а также транснациональных корпораций, в частности, на территориях проживания и хозяйствования коренных народов. Об этом говорят и пишут и юристы, и экономисты. Еще в конце 1990-х годов Ф.Р. Ананидзе указывал на необходимость установить и признать на международном уровне принципы взаимоотношений транснациональных банков (ТНБ) и транснациональных корпораций (ТНК) и коренных народов, разработать согласованный кодекс поведения. Он должен содержать положения об участии коренных народов в утверждении проектов, о предоставлении земли, территории на основе соглашений во временное пользование за плату по обоснованным коммерческим ставкам, об осуществлении проектов совместно с компаниями, контролируемыми коренными народами, о распределении доходов (о пользовании результатами реализации проектов), об уважительном отношении к тем территориям, которые имеют особое религиозное, культурное, экономическое значение для коренных народов, об обязательности проведения мероприятий по восстановлению земель и природных ресурсов, о предоставлении компенсации за их истощение или потерю, за вынужденное переселение, выселение, о льготах для местного населения при найме на работу, в области профессиональной подготовки [1, с. 9—10].

На необходимость создавать условия, противодействующие безответственности бизнеса (особенно в сфере недропользования), указывают и российские экономисты, в частности, академик Д.С. Львов, доктор экономических наук С.А. Кимельман. Последний, длительное время занимаясь исследованием различных форм ренты, в качестве мер противодействия безответственности бизнеса предлагает: 1) формировать структуры управляющих органов акционерных обществ недропользователей не из числа чиновников, а профессионалов, представляющих интересы гражданского общества; 2) создавать во всех крупных акционерных обществах недропользователей наблюдательные советы из представителей гражданского общества, наделив их правом контроля за деятельностью недропользователей.

При всей правильности предложенных мер обращает на себя внимание тот факт, что они сформулированы с точки зрения человека, не являющегося представителем коренного народа. Н.И. Новикова, и мы с ней согласны, настаивает, что в столь сложных и важных вопросах на проблему и способы ее разрешения, в том числе и правовым путем, следует смотреть глазами самих аборигенов: поскольку мы признаем за ними особость жизни, философии, отношений с окружающим миром, то мы должны эту особость учитывать при формулировании правовых норм. При этом речь не идет о простом копировании норм обычного права. В особой мере это касается проблем недропользования. Проблема состоит не столько в принятии специальных документов, регламентирующих «особый режим недропользования», хотя и это очень важно: исследователь убеждена, что недропользователи должны знать, как коренные народы относятся к той или иной территории, как воспринимают ее и в каком качестве используют, но и государство должно требовать от них такого знания. И, таким образом, Н.И. Новикова вполне правомерно говорит о том, что правовая защита интересов коренных народов должна основываться на понимании их мировоззрения, на этом же должны основываться определение содержания и объема фиксируемых прав. Понятно, что основы мировоззрения находят отражение в нормах обычного права, поэтому Н.И. Новикова говорит о необходимости, в частности, предоставить общинам коренных народов право «применять при решении вопросов внутреннего самобытного <…> развития нормы обычного права, согласно традициям и обычаям <…> народа, но не противоречащие действующему» в государстве законодательству и «не наносящие ущерб интересам других граждан и этносов», а также в целом о принятии специального законодательства, отражающего специфику образа жизни коренных народов [11, с. 104—106]. Именно в этом   в законодательном отражении специфики мировоззрения и образа жизни — и во внимательном изучении и использовании обычного права коренных народов и есть гарантия эффективности защиты интересов коренных народов и природоохранной деятельности, ведь традиции общения с окружающим миром имеют все сообщества.

В целом такой принципиальный подход вполне понятен, но осуществить его на практике, тем более существующими правовыми средствами, представляется достаточно сложным. В качестве примера возьмем правовое регулирование использования священных для аборигенов земель, что напрямую связано с определением их правового статуса. Проблема не столько в том, чтобы закрепить за коренными народами определенный объем прав на такую категорию земель, придав им определенный статус, например, памятника истории и культуры, что одновременно указывает на специфику их предназначения и запрещает их иное использование. Дело в том, что в соответствии с требованиями законодательства земельные участки должны быть индивидуализированы, определены в границах, названы, а это само по себе уже для коренных народов недопустимо: местонахождение священных земель не может быть раскрыто для посторонних, громогласно названо таковым, четко очерчено в границах, ибо это может привести к утрате ими их сакральных свойств.

Как видим, существующие правовые механизмы не всегда позволяют законодательно отразить специфику образа жизни коренных народов, а тем более ее философии. И проблема разработки адекватных правовых средств стоит достаточно остро. В таком случае, чтобы подчеркнуть особую связь между народом и территорией, ставшей для него геокультурным пространством, исключительным источником его материальных и духовных ценностей, по нашему мнению, наиболее приемлемым правовым институтом может и должен стать институт общественной собственности как механизм удовлетворения общих для членов общества (сообщества) интересов, потребностей, имеющих всеобщий и непреходящий характер. Исходя из признания особости публичных интересов, необходимости достижения общественно полезных и необходимых целей и защиты «неприкосновенного фонда поколений», С.А. Сосна предлагает использовать категорию общественного достояния как формы государственной, общественной собственности [17, с. 26—34; 18, с. 55—64], обеспечивающей «особые условия защиты и сохранности наиболее ценных и необходимых обществу природных и иных ресурсов <…>, предоставив <…> всем членам общества равные возможности пользоваться достоянием и непосредственно присваивать его плоды». Несомненно, С.А. Сосна прав в том, что наличие особых интересов, равно как и признание бесспорного приоритета публичных интересов и общественных потребностей, требует и собственности особого рода, которая должна подлежать специальному правовому регулированию [17, с. 30—31]. О необходимости введения особого, отличного от режима материальных объектов социальной среды, правового режима природы говорят и специалисты в области экологического права, подчеркивая особую значимость природных ресурсов как для настоящих, так и для будущих поколений. Речь идет о концепции общественного достояния, юридическое значение которой заключается в наличии «правовых гарантий того, что, реализуя полномочия по распоряжению природным ресурсом, его собственник обязан учитывать, в какой степени это соответствует общественным интересам <…>. Правовой режим природных ресурсов как общественного достояния может быть урегулирован в законодательстве путем объявления его исключительной собственностью государства, <…> должна быть четко выражена правовая сущность общественного достояния: государство распоряжается им только в интересах общества и под его контролем». И распространяться правовой режим общественного достояния должен на недра, воды, леса, животный мир, на которые нецелесообразно устанавливать частную собственность [3, с. 153—155]. В вопросах с землей все намного сложнее, потому что она играет особую роль в развитии рыночной инфраструктуры, будучи важнейшим средством производства и операционным базисом.

Итак, у рассматриваемой проблемы есть еще одна сторона, которая заключается в создании правового механизма согласования двух разных взглядов на природу — рыночного, техногенного и «одухотворенного». Соединить экономику и культуру, прибыльность и неприбыльность — задача не из простых, но, как показывает Н.И. Новикова, из вполне разрешимых. «В отношении к природе у представителей коренных народов традиционно существует понятие меры, эта норма и позволяла им жить в течение столь длительного времени. <…> Традиционное природопользование в принципе не прибыльное. <…> Но именно оно может сохранить <…> землю. В нормах обычного права, существующих у представителей коренных народов к земле, проявляется одна из основополагающих черт их мировоззрения — большая ответственность по отношению к родовым угодьям, когда люди рассматривают свое право на них в первую очередь как свою обязанность по отношению к этой земле. Другой важной чертой этой идеологии является то, что <…> землю не распределяют жестко между людьми; владения могли накладываться одно на другое. <…> Ханты, манси и ненцы распределяли земли по договоренности с соседями, для них именно это было главным. При этом соседи чувствуют друг друга, стараются не мешать, не портить пастбища, они все сохраняют эту землю, поэтому сами знают, что хорошо для соседа, а что нет. Нефтяники не поступают так и не хотят», они не хотят разделять свойственные коренным народам «партнерские отношения с природой», нести обязанности, следить за нею, «как следят за старыми родителями или детьми» [11, с. 106—107]. Следовательно, нужны такие правовые механизмы, которые побуждали и понуждали бы природопользователей вести себя соответствующим образом. Но сделать это чисто правовыми способами крайне сложно, даже если в законодательстве будут «сформулированы общие принципы использования неотчуждаемых и неотъемлемых объектов государственной и муниципальной собственности, такие, как общедоступность, равенство пользователей, состязательный порядок приобретения прав в случае коммерческого использования имущества, открытый и гласный порядок оспаривания прав, а также другие принципы, устанавливающие субъектный состав пользователей и их дифференциацию в зависимости от природы используемого имущества, характер пользования (индивидуальный, коллективный, всеобщий), правооснования пользования (разрешение, договор), возмездный или безвозмездный порядок пользования, временные рамки <…> пользования» [17, с. 30—31]. И все же нормы позитивного права по своей эффективности намного уступают нормам права обычного, потому что последнее органично сочетает в себе культуру, нравственность и право, не ограничено потребностями дня сегодняшнего и основывается на принципе взаимной ответственности (и не только в сфере природопользования), которую прекрасно иллюстрируют слова индуистских мудрецов: мы не получили землю в наследство от родителей, мы взяли ее в долг у наших детей.

Таким образом, в основе института прав коренных народов лежит «природный», территориальный аспект, признание особой взаимосвязи коренных народов с территорией, окружающей средой. И связь эта настолько сложна и прочна, что самобытности коренных народов в равной мере угрожает как разрушительное воздействие на природу, так и элиминирование глубокой внутренней зависимости коренных народов от привычной среды обитания. Этот существенный момент нашел адекватное отражение в Федеральном законе от 30.04.1999 № 82-ФЗ «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации», в данных в нем дефинициях традиционного образа жизни и исконной среды обитания. Исконная среда обитания определяется не просто как исторически сложившаяся территория проживания, в пределах которой осуществляется культурная и бытовая жизнедеятельность коренных народов, но и как ареал, который влияет на их самоидентификацию и образ жизни (точнее было бы сказать, обусловливает). Поэтому и традиционный образ жизни представлен как исторически сложившийся способ жизнеобеспечения, в основе которого лежат исторический быт предков в области природопользования, самобытная социальная организация проживания, самобытная культура, сохранение обычаев и традиций. На наш взгляд, в данном определении следует усилить акцент на то, что именно исторический опыт и быт в области природопользования предопределяют самобытность социальной организации и культуры и что именно их сохранение обеспечивает существование и развитие народов.

При этом следует отметить, что в большинстве стран правом на землю, на традиционные виды хозяйствования наделены те представители коренного народа (чаще всего объединенные в общины), та его часть, которая осознанно и по собственной воле продолжает вести традиционный образ жизни. В данном случае право исходит из признания того объективного факта, что представители коренных народов могут являться носителями различных ценностных установок: одни предпочитают исконные ценности, другие — современные, т.е. исходят из того, что ведение традиционного образа жизни есть вопрос личного свободного выбора и никто не может быть к тому принужден. Так, в соответствии с законодательством Швеции, право владения землей исконного расселения принадлежит не всем саами, а тем, кто занимается традиционной хозяйственной деятельностью (чаще всего это общины). Законом Норвегии «Об оленеводстве» 1978 года определено, что правом заниматься оленеводством и пользоваться необходимыми для этого угодьями наделены только саами по происхождению и только те из них, у которых такой деятельностью занимались родители или родители родителей [19, с. 446—460]. Российское законодательство также предпочитает говорить об аналогичных правах для общин, которые представляют собой добровольное объединение граждан, семей, созданное с целью сохранения условий традиционного проживания и ведения традиционного образа жизни. Таким образом, целенаправленно защищаются те, кто не разделяет современных индустриальных ценностей. Следовательно, и особые правовые режимы будут распространяться не на всю территорию проживания коренного народа, а только на те, которые необходимы и достаточны для тех представителей коренного народа, которые продолжают вести традиционный образ жизни. Таким образом, сужаются возможности использования института прав коренных народов как правового механизма природопользования и природоохраны.

И это несмотря на тот факт, что уже десятилетиями в различных международных декларациях заявляется о том, что в условиях особой остроты проблемы деградации окружающей среды, истощения природных ресурсов, обеспечения экологической безопасности и экологически устойчивой экономики институт прав коренных народов имеет и иную цель, выходящую далеко за рамки сохранения их самобытной культуры и бытия: речь идет об утверждении новых нравственных принципов во взаимодействии человека с природой, об усилении духовной составляющей научно-технического прогресса. И в этом смысле философия жизни коренных народов, основанная на стремлении сохранить окружающий мир для будущих поколений, имеет несомненную ценность. Так, ООН в Конвенции о биологическом разнообразии 1992 года призывает уделять должное внимание роли коренного населения и местных сообществ в сохранении биологических ресурсов, признавая важность сохранения, поддержания и использования их традиционных знаний и практик в общении с окружающей средой: ведь именно их утрата является одной из причин разрушения природных экосистем во многих частях мира (эта позиция подтверждена в Повестке дня на XXI век 1992 года). Сеульской Декларацией по экологической этике 1997 года такой подход назван новыми этическими воззрениями, основанными на устойчивой традиционной практике, подкрепленными прочными научными воззрениями и техническими достижениями, регламентированными человеческими ценностями и пропитанными чувством ответственности перед будущими поколениями [12]. Более того, в рамках этой Конвенции проводится работа по изучению взаимозависимости культурного разнообразия и биоразнообразия. Все конференции, посвященные проблемам устойчивого развития, в своих декларациях указывают на наличие непосредственной связи между культурным и биологическим разнообразием. Так, в частности, в Иоханнесбургской декларации по устойчивому развитию 2002 года отмечается, что «как культурное, так и биологическое разнообразие имеют в равной степени актуальное и важное значение. Это обусловлено тем, что разнообразие культурных аспектов и биологическое разнообразие неразрывно связаны друг с другом. <…> Они играют, в равной степени, важную и взаимоусиливающую роль в деле достижения целей устойчивого развития» [цит. по: 7, с. 189, 194].

Список литературы

1. Ананидзе Ф.Р. Международно-правовые проблемы защиты прав коренных народов: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 1997.

2. Андриченко Л.В. Регулирование и защита прав национальных меньшинств и коренных малочисленных народов в Российской Федерации: дис. … д-ра юрид. наук. — М., 2005.

3. Бринчук М.М. Экологическое право: учеб. — М., 2010.

4. Глобализация этнополитики (Сводный реферат) // Глобализация: Контуры XXI века: Реф. сб. / РАН. ИНИОН. Центр научно-информ. исслед. глобальных и региональных проблем. Отд. Восточной Европы. — М., 2002. Ч. III.

5. Глухарева Л.И. Права человека в современном мире (социально-философские основы и государственно-правовое регулирование). — М., 2003.

6. Горбунов С.Н., Миронов В.О., Молчанов Б.А. Права коренных народов на благоприятную окружающую среду. — Владимир, 2002.

7. Доронина О.Д., Кузнецов О.Л., Рахманин Ю.А. Стратегия ООН для устойчивого развития в условиях глобализации. — М., 2005.

8. Карапетян Л.М. Федеративное государство и правовой статус народов. — М., 2001.

9. Кибасова Г.П. Этническое пространство России: дис. … д-ра философ. наук. — Волгоград, 2004.

10. Маликов М.Ф. Правовые основы регионального права. — Уфа, 2002.

11. Новикова Н.И. «Родовые угодья»: перспективы правового плюрализма (представления представителей коренных народов и законодателей) // Государство и право. 2000. № 6.

12. Повестка дня на XXI век. Декларация ООН (1992). URL: http://www.r-Komitet.ru/s_i_d/ agenda21/index.htm

13. Права человека и процессы глобализации современного мира / отв. ред. Е.А. Лукашева. — М., 2005.

14. Проект Декларации ООН о правах коренных народов 1994 года. URL: http://volya.kharkov.ua/print_news.php?id=207&type=lib

15. Слепцов А.Н. Государственная политика в сфере обеспечения прав коренных малочисленных народов России: дис. … канд. юрид. наук. — М., 2005.

16. Смирнова С.К. Права народов в мультиэтничном государстве: Путь России // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. 2002. № 151.

17. Сосна С.А. Государственная собственность: есть ли предел приватизации (Взгляд юриста) // Государство и право. 2004. № 12.

18. Сосна С.А. О концепции общественного достояния // Государство и право. 1996. № 2.

19. Статус малочисленных народов России: Правовые акты и документы. — М., 1994.