Интерпретационная форма реализации правовой политики: понятие и признаки

УДК 340.132.6

Страницы в журнале: 3-8 

Е.М. ТЕРЕХОВ,

 преподаватель кафедры государственно-правовых дисциплин Балаковского филиала Саратовской государственной юридической академии izwestniy2010@yandex.ru

Статья посвящена исследованию интерпретационной формы реализации правовой политики. Анализируется ее понятие, раскрываются признаки.

Ключевые слова: правовая политика, правоинтерпретационная политика, толкование.

Interpretive form of implementation of legal policy: the concept and features

Terekhov E.

The article investigates the implementation of interpretive forms of legal policy. Analyzes of the concept reveals the symptoms.

Keywords: legal policy, law-interpreting policy, interpretation.

На сегодняшний день многие отрасли российского права развиваются достаточно активно. В связи с этим возникает необходимость правильного применения их правовых норм, регулирующих спектр самых разнообразных общественных отношений. При применении правовых норм могут возникать проблемы различного уровня, заключающиеся в отсутствии ясности смысла правовых положений. В таких случаях на помощь приходит толкование, призванное осветить суть правовой нормы. В свою очередь интерпретационная форма реализации правовой политики способствует оптимизации толкования.

Рассматриваемая форма просто необходима при применении права и регулировании конкретных жизненных случаев, что имеет большое теоретическое и практическое значение.

В данный момент понятие «интерпретационная форма реализации правовой политики» (правоинтерпретационная политика) находится в стадии становления. Полноценной картины и четко сформировавшегося мнения о нем, его целях и средствах, разновидностях пока нет. Именно поэтому все разговоры о данном феномене ведутся в постановочном плане.

На наш взгляд, анализируемая форма является составной частью правовой политики России.

Следует согласиться с позицией А.В. Малько, согласно которой рассматриваемый вид политики является мощным средством преобразования общества и государства, которое надо использовать[1]. Необходимость и интерес к этой разновидности политики заключается в том, что она основана на системе целей и концептуальных идей по совершенствованию общественных отношений, уровень развития которых часто тождествен уровню развития государства.

О.Л. Солдаткина указывает: «Правоинтерпретационная политика представляет собой деятельность специально уполномоченных государством субъектов, направленную на унификацию понимания смысла и содержания истинных целей и задач законодателя, выраженных им в нормах права»[2].

Р.В. Пузиков считает: «Под правоинтерпретационной политикой понимается сознательная интеллектуально-волевая деятельность соответствующих субъектов, направленная на уяснение и разъяснение истинных целей и задач законодателя, выраженных им в нормах права, с целью их наиболее точного правоприменения»[3]. Такой подход видится не совсем рациональным, поскольку получается, что он ничем не отличается от толкования права, которое и представляет собой не что иное, как интеллектуально-волевую деятельность по уяснению и разъяснению смысла правовых норм, в том числе целей и задач, для их наиболее правильной, законной реализации. С такой позицией солидарен и Н.Н. Вопленко[4].

Как отмечает Н.В. Мишина, «правоинтерпретационная политика должна формироваться на основе единообразного и точного толкования нормативных правовых актов»[5].

Сложно не согласиться с точкой зрения В.А. Рудковского, который указывает, что «при обосновании рассматриваемой политики необходимо, очевидно, исходить из того, что толкование права, с одной стороны, предстает как неотъемлемый компонент правореализации, а с другой — образует относительно самостоятельный вид юридической деятельности»[6].

В нашем видении интерпретационная форма реализации правовой политики (правоинтерпретационная политика) — это вид правовой политики, реализуемый уполномоченным субъектом посредством интеллектуальной деятельности с помощью определенных юридических средств и направленный на унификацию понимания правовых норм с целью оптимизации толкования.

Признаки интерпретационной формы имеют большое значение, поскольку именно они являются основной характеристикой при отграничении ее от смежных категорий и выступают своеобразным элементом, ориентированным на детальное построение мыслительной деятельности.

По нашему мнению, наиболее весомыми признаками интерпретационной формы можно считать следующие:

1) интерпретационная форма представляет собой вид конкретизации общей политико-правовой стратегии применительно к интерпретационному процессу и интерпретационной деятельности.

Политико-правовая стратегия в своей сути имеет много различных направлений действия. Очевидно, что интерпретационная форма должна конкретизировать такую стратегию для интерпретационного процесса и деятельности. В качестве доказательства приведем точку зрения Л.Г. Ким, в соответствии с которой «интерпретация как процесс представляет собой деятельность, сущность которой заключается в процессе, при котором смысл языкового выражения становится достоянием интерпретатора»[7]. Исходя из этого, основным объектом интерпретационной формы реализации правовой политики выступает интерпретация.

На наш взгляд, данный признак является одной из главных характеристик, присущих рассматриваемой форме, поскольку выступает своеобразным вектором функционирования и последующего ее развития;

2) интерпретационная форма имеет перед собой конкретные цели и определенные средства, с помощью которых происходит их достижение.

Среди целей выделим следующие: оптимизация толкования, решение проблем толкования, укрепление авторитета права в обществе и снижение уровня правового нигилизма, обеспечение прав и свобод граждан, повышение уровня законности.

К средствам достижения целей мы относим интерпретационные акты, правовое прогнозирование и правовой мониторинг, интерпретационную технику, интерпретационную практику, информационные ресурсы и др.;

3) интерпретационная форма обладает долгосрочным характером.

Задачей интерпретационной формы является создание обстановки, где правовые нормы будут применяться строго в том смысле, для которого они были разработаны.

Р.Ш. Мингазов указывает на то, что «толкование норм права в условиях становления правового государства должно служить цели правильного, точного и единообразного понимания и применения закона, цели выявления его сути, которую законодатель возложил в словесную формулировку»[8]. Представляется: такая деятельность должна проводиться постоянно, следовательно, она нуждается в оптимизации, которая сопровождает ее на всем пути существования.

Еще одним бесспорным обстоятельством, указывающим на наличие рассматриваемого признака, служит функционирование Верховного Суда, Высшего Арбитражного Суда и Конституционного Суда Российской Федерации.

Н.С. Бондарь обращает внимание на то, что «Конституционный Суд это больше, чем суд, поскольку его правовые позиции есть результат не только итогового вывода о конституционности проверяемого акта, но, прежде всего, истолкования конкретных положений законодательства, результат выявления конституционного смысла рассматриваемых положений в пределах компетенции КС РФ»[9].

В.Д. Зорькин отмечает: за годы существования органа «приняты тысячи решений, это вехи, которые образуют каркас, на котором возводится будущее здание нашего предсказуемого будущего»[10]. Так, с 1995 по 2011 год Конституционным Судом РФ было рассмотрено 240 561 обращение по жалобам граждан и их объединений, а также 1608 обращений по запросам государственных органов, включая запросы судов[11].

Разъяснения Пленума ВС РФ также имеют самостоятельное значение, поскольку на их основе выносят решения по различным делам[12]. Аналогичная роль принадлежит Пленуму ВАС РФ;

4) интерпретационная форма характеризуется собственным субъектным составом[13].

Субъектами интерпретационной политики являются законодательные (представительные), исполнительные[14], судебные[15], контрольно-надзорные органы; авторитетные ученые, имеющие высокую квалификацию[16].

Особое место среди субъектов по праву занимает КС РФ, поскольку именно он может проверять конституционность нормативных правовых актов и давать официальное толкование Конституции РФ[17].

Органы прокуратуры Российской Федерации также принимают активное участие в восстановлении прав граждан и выступают гарантией против властного произвола. Ю.Я. Чай-ка отмечает: «В центре внимания органов прокуратуры прежде всего находятся вопросы соблюдения прав граждан. Для людей, чьи законные интересы оказались нарушены, прокуратура по-прежнему остается единственным органом, способным квалифицированно восстановить их права. В 2010 году в органах прокуратуры было зарегистрировано свыше 3 261 000 обращений. В 2011 году этот показатель значительно вырос. В ходе проверок исполнения законодательства выявляются и пресекаются нарушения в действиях органов государственной власти и местного самоуправления»[18];

5) интерпретационная форма выступает гарантом соблюдения прав и свобод человека и гражданина.

Л.С. Ясович указывает: «Полная и беспрепятственная реализация права может иметь место тогда, когда законы государства верно отражают объективные закономерности общественного развития и когда в стране существует режим законности. Под последним надо понимать такие условия, при которых соблюдение законов государства, неприкосновенность прав граждан и добросовестное исполнение обязанностей являются принципом деятельности всех государственных органов и негосударственных (общественных) организаций, поведения должностных лиц и граждан»[19]. Мы считаем, что одним из таких условий выступает создание обстановки, в которой смысл закона будет ясен и абсолютно понятен как простому гражданину, так и должностному лицу правоприменительного органа. 

Рассматривая вопрос о законности порядка применения меры пресечения в виде заключения под стражу, КС РФ отмечает, что целям защиты прав и законных интересов подозреваемых и обвиняемых отвечает использование судебной процедуры, основанной на конституционных принципах равенства всех перед законом и судом, справедливости, состязательности и равноправия сторон, что обеспечивает режим правовой определенности[20].

М.В. Пресняков уверен в том, что «неопределенная по своему содержанию норма не обеспечивает ее одинакового применения к равным субъектам»[21]. В такой ситуации, безусловно, государственные органы наделяются определенной свободой в принятии решений в рамках правовой нормы. Это один из опаснейших вариантов развития событий, поскольку такие решения открыто нарушают права граждан.

Приведем пример. На практике встречаются случаи, когда инспектор ДПС инкриминирует водителю не то нарушение, которое он фактически совершил, а более тяжкое. «Представьте ситуацию: вы едете по левой полосе, и перед вами авария. По правилам вы должны объехать это препятствие справа. Но там толчея, кто-то рвется вперед, кто-то так же, как и вы, пытается втиснуться в поток машин, а слева за двойной сплошной все свободно. И вы объезжаете аварию по встречке. Но бдительный инспектор не простит вам такого нарушения, а уж как он его квалифицирует — вопрос открытый. До сих пор очень часто такие случаи объезда препятствия квалифицировались именно как движение по встречной полосе. Наказание за это одно — лишение прав. Зачастую и суды вставали на сторону инспекторов. Это вызывало массу споров, ведь есть статья за нарушение правил объезда препятствия. Теперь Пленум Верховного Суда пропишет четко, что если водитель выехал на встречную полосу для объезда препятствия, то наказать его за это можно только по части 3 статьи 12.15 КоАП РФ, а это штраф от тысячи до полутора тысяч рублей»[22];

6) интерпретационная форма облегчает пользование нормативными правовыми актами, помогает в решении спорных ситуаций между внутригосударственным и международным законодательством.

Е.В. Гуменюк говорит о том, что «отсутствие единого толкования нормативных правовых актов, применяемых при регулировании экономической деятельности, порождает конкуренцию норм, содержащихся в различных законах и иных правовых актах, по сходным правоотношениям и в наличии правовых пробелов»[23].

Согласно позиции В.К. Мамутова, «комментированный “большой кодекс” служит подспорьем в исследовании права, в выявлении разного рода пробелов в правовом регулировании, в выявлении недостатков и противоречий»[24], облегчая тем самым пользование нормативными правовыми актами и помогая использовать нужную правовую норму в конкретной ситуации.

Часть 4 ст. 15 Конституции РФ говорит о том, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. На первый взгляд может показаться, что особых проблем такое положение вещей не вызывает, однако это заблуждение. Некоторые авторы являются сторонниками мнения, суть которого состоит в том, что даже успешные усилия по унификации текста применимого закона договаривающихся сторон не гарантируют единообразия в толковании такого текста[25]. Более того, на практике встречаются противоречия, к примеру: «являясь составной частью правовой системы Российской Федерации, международные конвенции, регулирующие внешнеэкономические сделки, должны толковаться по правилам международного права, как и всякий другой международный договор. Сложности состоят в том, что правовые нормы Венской конвенции 1969 года (о праве международных договоров. — Е.Т.) являются универсальными и не предназначены к тому, чтобы учитывать специфику международных соглашений и облегчать работу национальных органов юстиции и субъектов гражданского права по толкованию соответствующих положений»[26].

В.Д. Зорькин замечает, что «более 50 решений Конституционного Суда РФ было принято на основе позиций Европейского Суда по правам человека»[27].

В докладе Совета Федерации 2007 года «О со- стоянии законодательства в Российской Федерации» указано: «В 2007 году, как и в предшествующие годы, в поле зрения Конституционного Суда продолжала оставаться проблема соотношения международно-правовых документов и законов страны. Эта проблема приобретает особое значение, учитывая возросшее количество обращений граждан Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека»[28].

ВС РФ обращает внимание на то, что при толковании международного договора вместе с его текстом должна учитываться практика применения договора. Также Пленум ВС РФ говорит о том, что «международные договоры, нормы которых предусматривают признаки составов уголовно наказуемых деяний, не могут применяться судами непосредственно, поскольку такими договорами прямо устанавливается обязанность государств обеспечить выполнение предусмотренных договором обязательств путем установления наказуемости определенных преступлений внутренним законом»[29].

Еще одна проблема заключается в отсутствии конкретных понятий, закрепленных в международных правовых актах, причем аналогичные дефиниции имеются во внутригосударственном законодательстве других стран и порою их смысл разный. К примеру, Н.Н. Викторова подчеркивает факт отсутствия в Конвенции ООН «О договорах международной купли-продажи товаров» 1980 года понятия существенного нарушения и наличие нечетких терминов, таких как «значительная», «разумный»[30]. Здесь на помощь приходит интерпретационная форма, которая фактически находит выход из сложных ситуаций посредством толкования. Зачастую такое толкование дается судом.

Следовательно, интерпретационная форма реализации правовой политики выступает вспомогательным орудием, способствующим достижению целей и выполнению возложенных на правовую политику задач. В наше время значимость ее существования возрастает, что вызвано прежде всего необходимостью использования законов в контексте той ситуации, для которой они разработаны, а не той, какая удобна конкретному лицу.

Однако, подчеркивая весомое значение правоинтерпретационной политики, мы не можем отводить ей позицию лидера, поскольку иные формы не утрачивают своего значения, более того, без них интерпретационной формы попросту не было бы. Формы, имея ряд свойственных именно им признаков, прежде всего взаимодействуют между собой, постоянно поддерживая и увеличивая круговорот итоговых наработок. В результате именно такого взаимодействия происходит комплексная реализация правовой политики.

Вместе с тем необходимо обратить внимание на следующие моменты.

Во-первых, своим существованием интерпретационная политика обязана политике правовой, следовательно, она нацелена на достижение как своих непосредственных будущих результатов (частное), так и будущих результатов правовой политики (общее).

Во-вторых, интерпретационная форма облегчает понимание смысла правовых норм и не позволяет правоприменителю изменять их содержание, что в процессе толкования недопустимо, поскольку толковать одну и ту же правовую норму в разных смыслах нельзя.

В-третьих, результаты интерпретационной формы реализации правовой политики имеют важное теоретическое и практическое значение для последующего совершенствования правовой системы, служат предпосылкой к вынесению верного правоприменительного решения, способствуют оптимизации толкования и повышению авторитета закона как особого регулятора общественных отношений.

В-четвертых, интерпретационная форма предстает мощным гарантом соблюдения прав и свобод человека, а также защитой от правового произвола со стороны должностных лиц различных органов.

В-пятых, результаты правоинтерпретационной политики используются как одно из важнейших условий осуществления качественной правотворческой, правоприменительной, доктринальной и правообучающей политики.

Библиография

1 См.: Малько А.В. Современная российская правовая политика и правовая жизнь // Правовая политика и правовая жизнь. 2000. № 3. С. 15.

2 Солдаткина О.Л. Информационные ресурсы российской правовой политики: общетеоретический аспект: автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Саратов, 2010. С. 12.

3 Пузиков Р.В. Правоинтерпретационная политика: современное состояние и тенденции развития // Правовая политика и правовая жизнь. 2008. № 3. С. 112.

4 См.: Вопленко Н.Н. Толкование права. — Волгоград, 2007. С. 11.

5 Мишина Н.В. Государственная политика России и механизмы взаимодействия ветвей власти в сфере управления развитием железнодорожного транспорта: автореф. дис. … д-ра полит. наук. — Ростов н/Д, 2011. С. 23.

6 Рудковский В.А. Правовая политика и осуществление права. — Волгоград, 2009. С. 270.

7 Ким Л.Г. Модель интерпретационного процесса и факторы, детерминирующие вариативность интерпретационного результата // Вестн. ТГУ. 2009. № 318. С. 29.

8 Мингазов Р.Ш. К вопросу о правовой природе толкования норм права: общетеоретический аспект // Сб. материалов междунар. заоч. науч. конф. «Государство и право: теория и практика». — Челябинск, 2011. С. 20.

9 Бондарь Н.С. Конституционные пробелы и конфликты как отражение социальных противоречий: в контексте практики Конституционного Суда Российской Федерации // Terra Economicus. 2010. Т. 8. № 1. С. 73, 75.

10 Цит. по: Закатнова А., Васенин В. В воскресенье Конституционному Суду исполняется 20 лет // Российская газета. 2011. 26 окт.

11 URL: http://www.ksrf.ru/Treatments/Pages/Reference.aspx

12 См.: Зарубин А.В. Сравнительный анализ разъяснений пленумов Верховных Судов СССР и РФ (РСФСР) о мошенничестве // Вестн. Владимирского юридического института. 2009. № 3. С. 72.

13 См.: Сидорова Н.А. К вопросу о значении интерпретационной формы реализации договорно-правовой политики для развития договорного права // Вестн. ТГУ. 2006. № 3. С. 285.

14 См.: Великий Д.П. Толкование в уголовно-процессуальном праве и процессе: понятие, объекты и субъекты // Труды Оренбургского института (филиала) МГЮА. 2010. № 11. С. 270.

15 См.: Новиков Н.Н. Субъекты толкования права в механизме правового регулирования // Юристъ-Правоведъ. 2008. № 5. С. 115.

16 См.: Надежин Г.Н. Доктринальное толкование норм права: автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Н. Новгород, 2005. С. 7.

17 См.: Худолей К.М. Полномочия Конституционного Суда РФ: проблемы теории и практики конституционного правосудия // Вестн. Пермского университета. 2011. № 2. С. 71.

18 Чайка Ю.Я. «Сильное государство должно иметь сильную прокуратуру» // Прокурор. 2012. № 1. С. 15.

19 Ясович Л.С. Сущность права: социально-философское понимание генезиса, развития и функционирования юридической нормы. — Л., 1985. С. 154.

20 См.: Постановление КС РФ от 22.03.2005 № 4-П «По делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, в связи с жалобами ряда граждан» // СЗ РФ. 2005. № 14. Ст. 1271

21 Пресняков М.В. Проблема «качества закона» как требование верховенства права // Гражданин и право. 2009. № 12. С. 48.

22 Баршев В. Верховный Суд разъяснит, как наказывать за движение по встречке и на поворотах // Российская газета. 2011. 27 дек.

23 Гуменюк Е.В. Правовая основа таможенно-тарифного регулирования // Российская юстиция. 2006. № 8. С. 42.

24 Мамутов В.К. Повышение роли доктринального толкования в применении хозяйственного законодательства (тезисы выступления) // Сб. материалов Всерос. науч.-практ. конф. «Современные проблемы предпринимательского (хозяйственного) права». — М., 2011. С. 18.

25 См.: Schlesinger R., Baade H., Damaska M., Herzog P. Comparative Law. Cases. Text. Materials. 5th ed. — N.Y., 1988. P. 33.

26 Канашевский В.А. Внешнеторговые сделки: материально-правовое и коллизионное регулирование. — М., 2008. С. 142.

27 Цит. по: Закатнова А., Васенин В. Указ. раб.

28 URL: http://council.gov.ru/ lawmaking/report/2007/52/index.html

29 Постановление Пленума ВС РФ от 10.10.2003 № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» // Российская газета. 2003. 2 дек.

30 См.: Викторова Н.Н. О проблеме толкования положений Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 года о существенном нарушении договора международной купли-продажи товаров // Российское право в Интернете. 2006. № 3. С. 9.