Исполнение судебных актов как составная часть права на судебную защиту

УДК 342.56
 
Е.Н. ВОРОНОВ,
кандидат исторических наук,  доцент кафедры теории и истории государства и права Курского государственного университета
 
В  соответствии со ст. 2 Конституции РФ признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства. Каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод, а решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд (ст. 46 Конституции РФ). 
 
Следовательно, прежде всего суд должен следить за правильностью и своевременностью реализации российского законодательства, защитой и обеспечением прав и свобод человека и гражданина. Однако результаты исследований показывают, что для современного правосознания россиян характерно преобладание негативного отношения к суду и судьям, отсутствие веры в законное и беспристрастное рассмотрение дел и в равенство граждан перед судом. Очевидно, что в подобной ситуации немыслимо уважительное отношение к судебной власти, ее актам[1]. По статистическим данным за 2006 год, только 19% граждан Российской Федерации доверяли органам правосудия, доля не доверяющих граждан составила 33%[2]. Во многом такая позиция россиян продиктована слабой эффективностью системы принудительного исполнения судебных актов. В 2006 году судебными приставами-исполнителями было окончено 10 702 376 исполнительных производств, основанных на судебных актах, из них фактически было завершено исполнение всего 5 230 531 производства, что составляет только 49% от всех оконченных исполнительных производств. Однако в 2006 году в производстве службы судебных приставов находилось 14 791 268 дел такого рода. В 2008 году неисполненными остались около 57% судебных актов[3]. При этом судебная ветвь власти в Российской Федерации фактически лишена возможности реально воздействовать на эффективность исполнения собственных решений.
Согласно ст. 6 Федерального конституционного закона от 31.12.1996 № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» вступившие в законную силу постановления федеральных судов, мировых судей и судов субъектов Российской Федерации подлежат неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации. Данное положение вытекает из уже упомянутой ст. 46 Конституции РФ, гарантирующей каждому судебную защиту его прав и свобод, и из обязанности государства соблюдать соответствующие нормы международного права[4]. В постановлении Конституционного суда РФ от 12.07.2007 № 10-П «По делу о проверке конституционности положения абзаца третьего части первой статьи 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан В.В. Безменова и Н.В. Калабуна» указывается, что по смыслу ч. 1 ст. 46 Конституции РФ исполнение судебного решения, в том числе вынесенного в пользу кредитора в случае нарушения должником гражданского правового обязательства перед ним, следует рассматривать как элемент судебной защиты.  Без исполнения судебных постановлений, вступивших в законную силу, пишет В.М. Жуйков, весь предшествующий процесс судебной защиты нарушенных или оспариваемых прав, свобод или законных интересов становится бессмысленным, а право на доступ к правосудию нереализованным[5]. Именно поэтому завершающей стадией правоприменительного процесса (в том числе и судебного разбирательства) должно быть реальное исполнение вынесенного правоприменительного акта.
В общей теории права пока еще нет единого мнения по вопросу о количестве стадий правоприменительного процесса и, в частности, по поводу включения в данный процесс исполнения правоприменительного акта в качестве последней стадии. Точку зрения о наличии особой стадии правоприменения — исполнения юрисдикционного акта — разделяют Л.А. Морозова, Н.И. Матузов, А.В. Малько и некоторые другие авторы[6]. Подчеркивая значимость исполнения как заключительной стадии правоприменительного процесса, Н.И. Матузов указывает, что невыполненное решение сводит на нет весь правоприменительный процесс[7]. Однако большинство исследователей теории права настаивают на том, что правоприменение завершается вынесением правоприменительного акта[8], а некоторые авторы в качестве завершающей стадии правоприменительного процесса выделяют доведение содержания принятого решения до сведения заинтересованных лиц[9].
Однако довольно часто отдельные заинтересованные лица (должники) стремятся уклониться от выполнения решений, предписанных им судебными и другими правоприменительными органами. Как поступить, если правоприменительный процесс уже завершен?  С.С. Алексеев утверждает, что дополнительные действия по организации применения права нередко представляют собой особые, самостоятельные акты применения права[10]. Таким образом, получается, что правоприменительный процесс, осуществленный в суде, порождает новый правоприменительный процесс по принудительному исполнению судебного акта, и так может продолжаться до бесконечности. Между тем в ходе реализации правовой нормы, составной частью которой является применение права, ее предписания должны быть воплощены в жизнь, исполнены фактически, и сделано это должно быть, по нашему мнению, в рамках единого процесса применения права.
В соответствии с исторически сложившейся правоприменительной практикой, в случае неисполнения должником своих обязательств осуществляется вмешательство специализированных органов. По словам О.Э. Лейста, «эффективная деятельность судов невозможна без опоры на аппарат принуждения»[11]. Органы принуждения исполняют судебные приговоры и решения о наказаниях, взысканиях, изъятиях имущества и иных принудительных мерах, предусмотренных санкциями правовых норм. Кроме того, правосудие нередко требует осуществления предупредительных мер принуждения: розыска и ареста спорного имущества, розыска должника и т. п. По мере роста и развития государства и специализации функций правоохраны в системе правоохранительных органов обозначаются учреждения, ведающие принудительным исполнением судебных решений (о конфискациях, выселениях, выдворениях, изъятиях имущества и т. п.)[12].
Следует отметить, что вмешательство органов принудительного исполнения требуется далеко не всегда. Добросовестный должник самостоятельно выполняет вынесенные в отношении него правоприменительные акты. Однако это обстоятельство ничуть не отрицает необходимости наличия в качестве последней стадии правоприменительного процесса исполнения правоприменительного акта, что может осуществляться должником добровольно либо принудительно — путем вмешательства специализированных органов.
Невыполнение должником обязанностей, возложенных на него судебным актом, влечет нарушение законного права взыскателя, нормативно установленного принципа общеобязательности судебного решения для всех субъектов, к которым оно обращено. Таким образом, подрываются основы принципа законности, связанные с обязательным обеспечением верховенства законов и безусловным выполнением их предписаний всеми органами государства, общественными организациями, должностными лицами и гражданами, что в значительной мере сказывается на состоянии правопорядка в обществе.
В ст. 12 Федерального закона от 02.10.2007 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» (далее — Закон об исполнительном производстве) указано, что к исполнительным документам относятся исполнительные листы, выдаваемые судами общей юрисдикции и арбитражными судами на основании принимаемых ими судебных актов, а также судебные приказы. Принудительным исполнением данных документов занимаются ФССП России и ее территориальные органы (ч. 1 ст. 5 Закона об исполнительном производстве). Тем самым они реализуют публично-правовую правоохранительную функцию по защите прав взыскателя, нарушенных в результате неисполнения должником судебного акта в добровольном порядке. Такая деятельность является необходимым, а в ряде случаев и ключевым элементом правоприменительного процесса, начатого органами правосудия, от нее зависит, будет ли в конечном итоге обеспечено законное право человека и гражданина на судебную защиту.
В настоящее время все чаще обсуждается вопрос о том, должны ли суды иметь возможность самостоятельно исполнять собственные акты. Очевидно, это связано со слабой эффективностью деятельности ФССП России по принудительному исполнению актов правосудия. Решать данную проблему, по нашему мнению, следует исходя из определения самой судебной власти, ее места в системе разделения власти. Однако здесь мы сталкиваемся с целым рядом трудностей. Так, академик М.Н. Марченко отмечает, что «среди нерешенных проблем судебной власти в настоящее время по-прежнему остаются вопросы, касающиеся общего понятия судебной власти, определения ее юридической природы и характера, установления свойственных судебной власти как родовому явлению и соответствующему ему понятию признаков и черт, вопросы определения характера и особенностей взаимоотношения судебной власти с другими ветвями государственной власти»[13]. Рамки данного исследования не позволяют нам рассмотреть все поставленные автором проблемы, однако на отдельных позициях, от которых, по нашему мнению, зависит решение вопроса о месте органов принудительного исполнения судебных актов в государственном механизме, мы все же остановимся.
Итак, исходной проблемой является определение понятия судебной власти. В связи с тем что законодательство Российской Федерации не дает четкого определения данной дефиниции, в юридической литературе существует большое количество подходов к ее пониманию. В частности, В. Павловский, Ю.А. Дмитриев и М.А. Шапкин считают, что судебная власть —  это самостоятельная ветвь государственной власти, осуществляемая «независимым судом в сотрудничестве с другими институтами государства и общества в установленной законом форме реализации предоставленных полномочий в целях: обеспечения охраны конституционного строя, защиты прав и свобод человека и гражданина, законных интересов общества и государства, путем правосудия и разрешения дел об административных правонарушениях, конституционного и судебного контроля над законностью действий и решений органов и должностных лиц публичной власти, обеспечения исполнения приговоров и иных судебных актов, участия в деятельности судейских сообществ, организационного обеспечения деятельности судов и участия в совершенствовании законодательства с использованием права законодательной инициативы»[14].
В данном случае принудительное исполнение трактуется как составная часть функционирования судебной власти. Таким образом, подтверждается точка зрения, что правоприменительная деятельность в суде не заканчивается простым вынесением решения либо доведением его до заинтересованных лиц; решение должно быть реально исполнено в рамках завершающей стадии судебного процесса — исполнительного производства. Как справедливо указывает В.М. Жуйков, «конституционное право на судебную защиту включает в себя право каждого заинтересованного лица на беспрепятственное обращение в суд за защитой своих прав… на рассмотрение его дела и на исполнение судебного решения. Это право обеспечивается… в основном в трех сферах, одной из которых является сфера правосудия, то есть деятельность суда по рассмотрению находящихся в его производстве дел (…вынесение законных и обоснованных решений, их обжалование и исполнение)»[15]. Такая точка зрения находит свое отражение и в распространенной в отечественной юридической литературе трактовке исполнительного производства как стадии гражданского (арбитражного) процесса. 
Еще дореволюционные авторы, такие как Г. Вербловский, Е.В. Васьковский, К.И. Малышев, рассматривали исполнительное производство как часть гражданского процесса[16].
К.И. Малышев особо подчеркивал, что окончанием процесса является «решение… приведенное в исполнение»[17]. Эта доктрина господствовала и в советский период[18], прежде всего потому, что нормы об исполнительном производстве были сосредоточены в основном в процессуальных кодексах[19]. В настоящее время многие отечественные ученые также разделяют эти взгляды.
Н.В. Куракова указывает, что «подтверждением неразрывной связи исполнения с гражданским процессом является… то, что в ГПК РФ и АПК РФ 2002 г., то есть в процессуальных кодексах, принятых уже спустя 5 лет после введения в действие первого закона “Об исполнительном производстве”, встречаются нормы по общим вопросам процесса, охватывающие и исполнение»[20]. Такую же точку зрения высказывают и другие авторы[21].
С.В. Щепалов отмечает, что на сегодняшний день общепринято деление гражданского процесса на стадии. Причем каждая стадия должна обладать завершенностью и отдельной задачей. Задачей исполнительного производства  является исполнение судебных актов и актов других органов. Процедура исполнительного производства обладает признаком завершенности, так как при полном исполнении юрисдикционного акта может считаться выполненной задача исполнительного производства и достигнутой цель гражданского процесса, по которому исполняется соответствующий юрисдикционный акт. Соответственно исполнительное производство по своей природе является стадией гражданского процесса. «Следовательно, — указывает автор, — правоотношения, которые образуют в своей совокупности стадию исполнительного производства, также имеют гражданскую процессуальную природу»[22].
«Как гражданские процессуальные правоотношения, — пишут И.Б. Морозова и А.М. Треушников, — так и правоотношения в исполнительном производстве пронизывает принцип диспозитивности»[23]. Доказывая неразрывность гражданско-процессуальных и исполнительных правоотношений, авторы говорят о единстве оснований возникновения этих правоотношений. «Так, обращение взыскателя к судебному приставу-исполнителю с исполнительным документом суда или иного органа, выдавшего исполнительный документ, представляет собой юридическое действие, с которым связано возникновение обязанности у судебного пристава-исполнителя при наличии необходимых условий принять исполнительный документ и возбудить исполнительное производство»[24].
Таким образом, если говорить о процессуальном характере правоотношений в исполнительном производстве, а также об исполнительном производстве как о стадии гражданского процесса, то в этих правоотношениях должен постоянно присутствовать суд[25]. Рассматривая указанную доктрину в качестве основной, можно сделать вывод, что деятельность по принудительному исполнению судебных актов должна сосредоточиться в рамках судебной власти.
Указанная позиция подкрепляется отдельными решениями Европейского суда по правам человека. В постановлении по делу «Бурдов против России» Европейский суд, ссылаясь на смысл ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, устанавливает: «право на судебную защиту было бы иллюзорным, если бы правовая система государства—участника Европейской конвенции допускала, чтобы судебное решение, вступившее в законную силу и обязательное к исполнению, оставалось бы недействующим в отношении одной стороны в ущерб ее интересам. Немыслимо, что п. 1 ст. 6 Конвенции, детально описывая процессуальные гарантии сторон — справедливое, публичное и проводимое в разумный срок разбирательство, не предусматривал бы защиты процесса исполнения судебных решений; толкование ст. 6 Конвенции исключительно в рамках обеспечения лишь права на обращение в суд и порядка судебного разбирательства, вероятней всего, привело бы к ситуациям, несовместимым с принципом верховенства права, который государства—участники Европейской конвенции обязались соблюдать, подписав Конвенцию. Исполнение судебного решения, принятого любым судом, должно, таким образом, рассматриваться как составляющая “судебного разбирательства”»[26]. Такие же положения содержатся и в последующих постановлениях Европейского суда по правам человека, например, в постановлениях от 24 февраля 2005 г. по делам «Макарова и другие против Российской Федерации», «Кольцов против Российской Федерации», «Петрушко против Российской Федерации».
Следует также отметить, что традиционно в России органы принудительного исполнения создавались и действовали при судах. Лишь с начала XVIII века и до середины XIX века принудительное исполнение было сосредоточено в основном в рамках административных органов. Однако в 1864 году в результате судебной реформы были восстановлены должности судебных приставов при суде[27]. В настоящее время в таких странах, как Германия, Испания, Беларусь и др., органы принудительного исполнения также действуют в составе судебной власти. Таким образом, вызывает сомнение точка зрения авторов федеральных законов от 21.07.1997 «Об исполнительном производстве» и «О судебных приставах», выраженная в пояснительной записке к проектам этих законов, о том, что судам не свойственна функция по руководству работой судебных исполнителей, т. е., по существу, по выполнению собственных решений[28].
Обратное доказывает и А.Ф. Изварина, которая, в частности, замечает: «Судебное восстановление права выступает как высший уровень защиты и восстановления нарушенного права. И никто, никакая другая процедура другой ветви власти обеспечить этот высший уровень защиты и восстановления нарушенного права не в состоянии»[29]. «Деятельность судебного пристава-исполнителя, — констатирует автор, — от судов оторвана искусственно, так как за разрешением ряда вопросов в порядке исполнения стороны или пристав-исполнитель обязаны обращаться в суд»[30]. Именно поэтому отрыв этапа, являющегося результатом всей предыдущей деятельности органа судебной власти в ходе процесса по гражданскому делу, можно назвать недостаточно продуманным действием со стороны законодателя, приведшим судебную систему в части исполнения судебных актов в тупик[31].
Действительно, судебная власть фактически никак не влияет на деятельность службы, от которой зависит исполнение ее же актов. Организационно ФССП России подчинена Президенту РФ и Министерству юстиции РФ, правовую основу ее деятельности составляют, согласно ст. 2 Федерального закона от 21.07.1997 № 118-ФЗ «О судебных приставах», федеральные законы, акты Президента РФ, Правительства РФ и Министерства юстиции РФ. Однако, как уже отмечалось, в результате неисполнения судебных актов либо их ненадлежащего или несвоевременного исполнения прежде всего страдает престиж судебной власти.
«Из всех признаков и черт, характерных для любой власти, и в частности для судебной, — пишет М.Н. Марченко, — на первый план выступает ее способность не только принимать те или иные касающиеся поведения людей акты, но и полностью реализовывать их в жизни»[32]. Отдельные ученые предлагают вернуть органы принудительного исполнения под юрисдикцию судебной власти. Так, А.Ф. Изварина высказывается за возрождение института приставов при судах. «Служба же приставов (а не судебных приставов) может продолжить работу по исполнению ведомственных актов, не обжалованных в суд»[33]. П. Серков предлагает передать службу судебных приставов в ведение Судебного департамента при Верховном суде РФ[34]. По нашему мнению, позиция А.Ф. Извариной вполне обоснованна, имеет довольно важное практическое значение и перспективу.
Однако большинство отечественных исследователей не включают в судебную власть институт принудительного исполнения[35]. Такое убеждение во многом основывается и на наиболее распространенном определении судебной власти, понимание которой сводится  к следующему: это разновидность государственной власти, осуществляемой специально уполномоченными органами правосудия — судами в строго установленной законом процессуальной форме посредством конституционного, гражданского, административного или уголовного судопроизводства путем вынесения законного и обоснованного решения по делу. В немалой степени  так обосновывается все более популярная в научных кругах точка зрения на исполнительное производство как на специфическое, отличающееся от гражданского процесса правовое образование. Однако и по этому вопросу в научной среде еще не сложилась единая позиция.
Еще в советский период М.А. Гурвич утверждал, что исполнительное производство не входит в состав деятельности по осуществлению правосудия и является по отношению к ней «инородным клином»[36]. Дальнейшую поддержку эта точка зрения получила после принятия в 1997 году федеральных законов «Об исполнительном производстве» и «О судебных приставах». Одна группа ученых вслед за профессором М.К. Юковым признает существование самостоятельной новой комплексной отрасли права, предмет которой образуют качественно неоднородные общественные отношения: организационные, управленческие, контрольные, процессуальные, имущественные, финансовые, административные и надзорные[37]. Другая группа отрицает комплексный характер исполнительного производства, предлагая определять его как самостоятельную процессуальную отрасль права, которой присущи однородные процессуальные отношения, складывающиеся в процессе исполнительного производства, а также действия, имеющие место в ходе исполнительного процесса[38]. Так, определяя
исполнительное производство как отдельную отрасль права, Д.Х. Валеев указывает на специфику предмета и метода правового регулирования, наличие собственных принципов исполнительного производства, особенности законодательной базы; отличие субъектов — участников исполнительных действий от участников гражданского процесса как по составу, так и по функциям, которые они осуществляют[39]. Третья группа исследователей доказывает внепроцессуальный характер исполнительного производства как целой системы определенных производств по исполнению конкретных юрисдикционных актов, относящихся к сфере ведения исполнительной власти[40].
Более обоснованной, по нашему мнению, является позиция М.К. Юкова. Однако, признавая комплексный характер исполнительного производства, мы считаем невозможным отрицать его процессуальную составляющую. Как справедливо отмечает Н.В. Куракова, отказ от процессуальной формы в исполнительном производстве ведет к появлению «полицейского права» — ужесточению метода правового регулирования и связанных с ним мер административно-правового и уголовно-правового характера без необходимой защиты от возможного произвола со стороны государства и отдельных должностных лиц[41]. На основании сложившейся современной юридической практики в российской системе права формируется комплексная отрасль — исполнительное право. Причем одним из главных отличий исполнительного производства от гражданского процесса является его субъектный состав.
Стороной гражданских процессуальных отношений всегда выступает суд. Сторонами же исполнительного производства согласно статьям 48 и 49 Закона об исполнительном производстве, являются взыскатель и должник.
Несмотря на то что судебное решение о взыскании непосредственно порождает отдельные исполнительные правоотношения, в большей части из них суд участия не принимает. Как справедливо указывает В.В. Ярков, исполнительное производство по действующему законодательству организационно выведено из сферы судебной власти. Тем самым с судов сняты непосредственные обязанности по организационному обеспечению принятых ими актов и других исполнительных документов[42].
Наконец, четвертая группа ученых-юристов рассматривает исполнительное производство как часть административного права и административного процесса в том числе. Административные отношения определяются как властеотношения, основывающиеся на принципах соподчиненности. Относя исполнительное производство к административному праву, авторы прежде всего указывают на то, что оно является исключительной компетенцией законодательно определенной структуры исполнительной власти. Входящие в нее должностные лица, исполняя свои функции, обладают широкими властными полномочиями в отношении всех субъектов административного права. Эти должностные лица наделены правом применять
предусмотренные законодательством меры принуждения, а сопротивление их действиям влечет за собой юридическую ответственность[43]. Данная доктрина значительно расширяет понимание места органов принудительного исполнения в механизме государства. Согласно п. «к» ч. 1 ст. 72 Конституции РФ, административное, административно-процессуальное законодательство находится в совместном ведении Российской Федерации и ее субъектов, что позволяет перевести организацию принудительного исполнения еще и на региональный уровень.  
Следует констатировать, что сегодня официальной, а значит воплощающейся в практике работы механизма современного российского государства, является позиция об отделении принудительного исполнения от сферы деятельности судебной власти. «Исполнительное производство, — пишет В.В. Ярков, — в доктринальном, нормотворческом и правоприменительном аспектах следует понимать как относящееся к сфере действия органов исполнительной власти»[44]. Мы не вполне согласны, что с доктринальной позиции принудительное исполнение — это деятельность только органов исполнительной власти, не менее аргументированной представляется точка зрения А.Ф. Извариной[45]. Однако отметим, что принудительное исполнение в Российской Федерации концентрируется в руках исполнительной власти. Все изменения, касающиеся организации и деятельности органов принудительного исполнения судебных актов, осуществляются в современной России в рамках административной реформы.
Все же наличие разнообразных доктрин понимания исполнительного производства не позволяет отделить исполнение судебных актов от деятельности по осуществлению правосудия. Эти явления следует рассматривать в единстве, как составные элементы правоприменительного процесса по защите нарушенных или оспариваемых прав и свобод человека и гражданина в суде. Судебной же власти следует больше внимания уделять контролю над исполнением собственных актов, не исключая возможности возрождения института судебных исполнителей при суде.
 
Библиография
1 См.: Невский И.А. Исполнимость судебных постановлений как внутреннее проявление результата судебной деятельности // Исполнительное право. 2006. № 3. С. 25.
2 Постановление Правительства РФ от 21.09.2006  № 583 «О федеральной целевой программе “Развитие судебной системы России” на 2007—2011 годы».
3 См.: Обобщенные данные ведомственной статистической отчетности за 2006 год; Основные показатели деятельности судебных приставов-исполнителей территориальных органов ФССП России за 12 месяцев 2008 г. // http://www.fssprus.ru/ default.asp?RID=38
4 См.: Международный пакт о гражданских и политических правах от  19 декабря 1966 г. Ст. 2 // Международная защита прав и свобод человека: Сб. док. — М., 1990. С. 32—53; Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. Ст. 6 // СЗ РФ. 2001. № 2. Ст. 163.
5 См.: Жуйков В.М. Судебная реформа: проблемы доступа к правосудию. — М., 2006. С. 264.
6 См.: Морозова Л.А. Теория государства и права. — М., 2005. С. 313; Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права. — М., 2004. С. 337, и др.
7 См.: Матузов Н.И., Малько А.В. Указ. соч. С. 337.
8 См.: Алексеев С.С. Право. Азбука. Теория. Философия. Опыт комплексного  исследования. — М., 1998. С. 127; Перевалов В.Д. Теория государства и права. — М., 2005. С. 220—221; Лазарев В.В. Действие права. Реализация права // Теория государства и права / Под ред. В.К. Бабаева. — М., 2002. С. 453, и др.
9 См., например: Венгеров А.Б. Теория государства и права: Учеб. для юрид. вузов. — М., 2000. С. 270—273; Марченко М.Н. Теория государства и права: Учеб. — М., 2004. С. 612; Пиголкин А.С. Теория государства и права. — М., 2003. С. 253.
10 См.: Алексеев С.С. Общая теория права. — М., 2008. С. 537.
11 Лейст О.Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. — М., 2002. С. 83.
12 Там же. С. 84.
13 Марченко М.Н. Судебное правотворчество и судейское право. — М., 2007. С. 8.
14 Дмитриев Ю.А., Шапкин М.А. Правоохранительные органы Российской Федерации. — М., 2007. С. 43;  Марченко М.Н. Судебное правотворчество… С. 11.
15 Жуйков В.М. Теоретические и практические проблемы конституционного права на судебную защиту: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. — М., 1997. С. 5—6.
16 См.: Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. — М., 1914. С. 7; Малышев К.И. Курс гражданского судопроизводства. Т. 2. — СПб., 1875. С. 36; Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. С. 450.
17 Малышев К.И. Указ. соч. С. 36. 
18 См.: Авдюков М.Г. Исполнение судебных решений. — М., 1960; Зейдер Н.Б. Гражданские процессуальные правоотношения. — Саратов, 1965; Курс советского гражданского процессуального права. Т. 2. — М., 1981. С. 322; Лесницкая Л.Ф. и др. Исполнительное производство. — М., 1989, и др.
19 См.: ГПК РСФСР 1923 г. Ч. 5// СУ РСФСР. 1923. № 46—47. Ст. 478; ГПК РСФСР 1964 г. Раздел. 5 // Ведом. ВС РСФСР. 1964. № 24. Ст. 407.
20 Куракова Н.В. Место исполнительного производства в системе права // Арбитражный и гражданский процесс. 2004. № 12. С. 37.
21 См., например: Лусегенова З.С., Невский И.А. Функции арбитражного суда по исполнению судебных актов в нормах нового арбитражного процессуального кодекса // Вестн. ВАС РФ. 2003. № 7 (128). С. 60; Першин А.П. Возможности совершенствования механизма исполнения решений арбитражных судов // Арбитражный и гражданский процесс. 2002. № 2. С. 39.
22 Щепалов С.В. Природа и характер правоотношений в исполнительном производстве: Дис. … канд. юрид. наук. — М., 2005. С. 58.
23 Морозова И.Б., Треушников А.М. Исполнительное производство. — М., 2006. С. 34. 
24 Там же. С. 35.
25 См., например: Гражданский процесс: Учеб. / Под ред. М.К. Треушникова. — М., 2007. С. 5.
26 Постановление Европейского суда по правам человека от 7 мая 2002 г. по делу «Бурдов против России» // Российская газета. 2002. 4 июля.
27 См.: Учреждение судебных установлений. Раздел 9. Гл. 1 // Свод законов Российской империи. Т. XVI. Ч. 1. —  СПб., 1912. С. 50—54.
28 См.: Пояснительная записка к проектам федеральных законов «Об исполнительном производстве» и «О судебных приставах» от 21 июля 1996 г. // КонсультантПлюс.
29 Изварина А. Исполнение судебного решения судом должно быть неотъемлемой частью судебной защиты // Арбитражный и гражданский процесс. 2006. №  9. С. 39.
30 Она же. Судебная власть в Российской Федерации: содержание, организация, формы. — Ростов н/Д, 2005. С. 224.
31  Она же. Исполнение судебного решения судом… С. 39.
32 Марченко М.Н. Судебное правотворчество… С. 14.
33 Изварина А.Ф. Исполнение судебного решения судом… С. 40; Она же. Исполнение судебных решений в России должно стать компетенцией суда // Мировой судья. 2006. № 10. С. 15.
34 См.: Серков П. Судебных приставов передать в штат судебных департаментов // Российская юстиция. 2000. № 11.
35 См., например: Гуценко К.Ф., Ковалев М.А. Правоохранительные органы. — М., 2007. С. 47; Правоохранительные органы / Под общ. ред. Н.А. Петухова, Г.И. Загорского. — М., 2005. С. 28; Рыжаков А.П. Правоохранительные органы. — М., 2004. С. 35; Савюк Л.К. Правоохранительные и судебные органы. — М., 2005. С. 20; Судебная власть / Под ред. И.Л. Петрухина. — М., 2003. С. 81.
36 См.: Гурвич М.А. Особые производства в гражданском процессе // Социалистическая законность. 1958. №. 8. С. 28.
37 См.: Куракова Н.В. Указ. раб.  С. 45.
38 См.: Исаенкова О.В. Проблемы исполнительного права в гражданской юрисдикции. — Саратов, 2002. С. 93; Гуреев В.А., Гущин В.В. Исполнительное производство: Учеб. — М., 2009. С. 13—15.
39 См.: Валеев Д.Х. Процессуальное положение лиц, участвующих в исполнительном производстве: Дис. … канд. юрид. наук. — Казань, 1999. С. 18.
40 См.: Решетникова И.В., Ярков В.В. Гражданское право и гражданский процесс в современной России. — М., 1999. С. 204.
41 См.: Куракова Н.В. Указ. раб. С. 36.
42 См.: Арбитражный процесс: Учеб. / Под ред. В.В. Яркова. — М., 2004. С. 360.
43 См.: Бурмаков Ю.И. Проблемы организации исполнительного производства в Российской Федерации: Дис. … канд. юрид. наук. — М., 2001. С. 17—37; Сарычев А.Н. Исполнительное производство как вид административного производства: Дис. … канд. юрид. наук. — Саратов, 1998. С. 15—37; Горбунова Я.П. Исполнительное производство как институт административного права: проблемы организации, практической реализации и перспективы правового регулирования: Дис… канд. юрид. наук. — Воронеж, 2007. С. 10—11, и др.
44 Решетникова И.В., Ярков В.В. Гражданское право и гражданский процесс в современной России. — М., 1999. С. 206.
45 См.: Изварина А.Ф. Исполнение судебного решения судом...