Истоки русского правосознания[1]

Б.А. ОСИПЯН,
 кандидат юридических наук, доцент,  генеральный директор юридической фирмы «Парамаунт Логистикс»
 
В   этой связи представляется, что слово «русский» в большей мере означает не только и даже не столько простую принадлежность человека к одному из множества изначально языческих и духовно диких древних разрозненных славянских племен, а некий знак духовного качества для обозначения реальной причастности человека и его малых или больших дел к общему благу народа российского, издревле населяющего благодатную русскую матушку-землю, к высокодуховному и возвышающему всякого творческого и трудолюбивого человека русскому языку, короче говоря, ко всему истинному и прекрасному, что связано с русским миром и восприятием жизни. 
 
Если это не так, то тогда непонятно, как показать или доказать, что в данном голубоглазом и высоком блондине нет иной крови, кроме этнически русской, или иных человеческих достоинств и талантов, кроме этнически русских. Единственный очевидный критерий определения «русскости» того или иного человека — это плоды его жизни, ибо в Священном для каждого реально русского человека Писании подсказано раз и навсегда: «по плодам узнаете их»[2]. Иными словами, является ли вполне достойным русским человеком тот, который бьет себя в грудь и с пеной у рта бахвалится тем, что он истинно русский патриот, а своими действиями позорит все русское, святое и прекрасное? Вопрос этот, разумеется, риторический.
Перечисленные выше крайности высокой духовности русского народа содержательно отражаются во всем, на чем лежит печать русского: национальном языке, литературе, праве, искусстве, культуре. Глупая кичливость своим кровным происхождением, невежественной и воинственной полудикостью дохристианских племен — вот основная причина всех бессмысленных и беспощадных русских бунтов, бесчисленных агрессивных и захватнических войн России с соседями, ближними и дальними. Этот корень зла, к сожалению, еще полностью не изжит духовно и исторически и со всей очевидностью время от времени продолжает взращивать свои горькие плоды на благодатной ниве мирной и созидательной жизни современной России.
В широком смысле настоящий трактат представляет собой лично пройденный и пережитый автором некий духовный путь эволюционного и противоречивого развития духа русского права на тех примерах, которые даны в содержании первоисточников русского права: в исторических памятниках правосознания и юридического творчества духовных предводителей русского народа, а также российских правителей и законодателей.
Дохристианская история Руси как независимого и самостоятельного государства состоит из следующих основных событий. Как пишет историк М. Миргородская, «имя “Русь” впервые документально встречается еще в середине VI века в сочинении императора Константина VII Баградянского из Македонской (Армянской) династии. Этим понятием он обозначил местность вокруг Киева, а также некую область на севере Руси. Упоминания о Древней Руси содержатся также в “Истории Тарона” (VI—VII вв.) И. Мамиконяна»[3]. Дата упоминания о Киеве (559 год) зафиксирована также в труде армянского историка X—XI веков С. Таронского (Асохика) «Всеобщая история», где тот описывает принятие христианства на Руси.
Согласно историческим данным, в 860 году состоялся первый поход этнических племен русов (восточно-европейских славян: полян, северян, вятичей и радимичей) на Царьград (Константинополь — Второй Рим). В 862 году духовно и политически разъединенные родоплеменные союзы язычников-русов для установления более высокоорганизованного политического управления и мира призвали на великое княжение завоевателей-викингов, варягов-норманнов во главе с Рюриком, Трувором и Синеусом[4]. Мудрость этого судьбоносного шага русских состояла в том, что лучше быть управляемым более совершенным предводителем, нежели терзаться в рабстве кровопролитных междоусобиц, собственной политической неорганизованности и беспорядка.
В 882 году происходивший из варягов русский князь Олег вместе со своей дружиной захватил Киев и основал вокруг него Киевское княжество. В попытке уяснить для себя исторический смысл этого государствообразующего факта, П.Я. Чаадаев писал следующее: «…Если вспомнить, что вся история русского народа составляет сплошь один ряд последовательных отречений в пользу своих правителей, что он начал свое историческое поприще отдачей себя во власть кучки скандинавов-авантюристов, которых он сам и призвал, что он вслед за сим отправился в поисках за своей религией к чужим народам; что он позже заимствовал у диких завоевателей своей страны их самые постыдные обычаи и, наконец, что он беспрестанно подвергался разным чужеземным влияниям, — если вспомнить все это, то великий акт подчинения, который приобщил его к нашей цивилизации и ввел в круг нашей политической системы, представляется еще более естественным, и тогда не остается более места удивлению, что исконные обладатели этой цивилизации и этой политической системы так мало занимаются изучением социальной сущности русского народа»[5].
По форме государственного правления дохристианская Киевская Русь представляла собой примитивную монархию во главе с князем и его дружиной. Функции сбора налогов, осуществления суда и сношения с соседними народами выполнял сам киевский князь. На местах ему помогали посадники, которых он назначал. В нормотворчестве и реализации определенных функций правосудия в некоторых городах Руси немаловажную роль играло собрание горожан — народное вече.
С 988 по 990 год после длительных общений с христианской Византией начался бурный процесс крещения Руси. Христианская вера и религия были заимствованы правителями языческой Руси и впоследствии официально признаны государственной идеологией. Этим процессом руководил лично великий русский князь Владимир Святославич, прозванный Владимиром Красное Солнышко (948—1015). Кстати, как подметил президент Российского общества дружбы и сотрудничества с Арменией В. Кривопусков, креститель Руси Владимир по договору с византийским императором был женат на его сестре принцессе Анне, происходящей из армянской династии царей Византии[6]. Как отмечает историк М. Миргородская, «на годы правления императоров армянского происхождения пришлись все контакты с зарождающимся Киевским государством, крещение Руси, а также браки русских князей с византийскими принцессами. …В Византии армяне-ученые преподавали в школах, монастырях, университете, писали труды по истории и философии, занимали высокие духовные должности, в том числе и на Константинопольском Патриаршем Престоле»[7]. По свидетельству некоторых историков, московские князья совершенно серьезно и откровенно считали своими предками не только Рюриковичей, но и византийских императоров[8].
Решение великого князя Владимира Красное Солнышко о принятии христианства было не простым. Он понимал, что для объединения разрозненных и раздирающих друг друга славянских племен в единое централизованное государство необходимо преодолеть различные суеверия во многообразных языческих богов. Только единая вера могла объединить борющиеся между собой духовно полудикие племена и стать идеологическим основанием для национального и государственного строительства, начатого его предками Рюриковичами. Как говорится в «Повести временных лет», составленной в 1113 году монахом Киево-Печерского монастыря Нестором, к князю Владимиру приходили представители различных религиозных верований (иудаизма, ислама, христианства) и пытались убедить его принять именно их веру. Однако прежде чем принять окончательное решение, мудрый русский князь разослал своих «избранных людей» в разные страны, чтобы они сами ознакомились с различными системами единобожия в повседневной реальной жизни. Выслушав всех своих послов, князь нашел в «красоте церковного пения и службы в константинопольском соборе Святой Софии» долгожданную истину и высшее благо для своего народа. Кроме этого, ограниченные буквами закона иудейская и магометанская религии не вполне соответствовали свободному духу и изначальной широте натуры русского человека, который любил заниматься созидательным трудом, вести оседлый образ жизни, «есть, пить и веселиться».
Надо сказать, что идея христианства витала на Руси еще до Владимира Красное Солнышко. По рассказам летописцев, в 955 году княгиня Ольга, бабка Владимира, совершила путешествие в Царьград (Константинополь), где была тепло принята императором Константином VII Багрянородным, который, будучи по своему этническому происхождению армянином, пожелал жениться на ней. Однако она, выразив намерение стать христианкой, попросила византийского императора быть ее крестным отцом. Приняв христианское крещение под именем Елена, она побудила стать христианами часть сопровождавших ее русских дружинников и почти за полвека до официального принятия христианства на Руси приказала построить в Киеве церковь Ильи-пророка. Примечательно то, что в 944 году при заключении договора с Византией ее муж князь Игорь вместе с частью своей дружины «крестным целованием» клялся именем Христа, другая часть дружины, оставаясь в языческом невежестве, клялась именем языческого бога Перуна[9].
Великий князь Владимир, принимая христианство, хотел заручиться военно-политической поддержкой Византии в борьбе с агрессивными языческими соседями, но не желал при этом превратить Русь в одну из провинций Византийской империи и потерять национально-государственную независимость. Византийский император Василий II Болгаробоец (из армянской династии) предложил князю Владимиру добровольно принять христианство, как условие гарантии военно-политической поддержки России и удовлетворения просьбы князя выдать за него замуж свою сестру Анну. Владимир дал свое окончательное согласие на это условие из любви к Христу, принял крещение вместе со всей своей дружиной и торжественно венчался с Анной в церкви.
Официальное принятие христианства по византийскому образцу стало в начале истинной истории русского народа самым значительным событием, предопределившим весь дальнейший ход его государственно-правового развития. Вместе с осознанием единого символа веры русские люди получили идею и способность основания единой апостольской (православной) церкви и единого государства под девизом:
одна вера и одна церковь, один народ и одно государство. Князь Владимир Святославич прежде всего начал разработку церковного устава, принятие которого в 988 году определило ведущее место христианской церкви в жизни русского народа. По этому поводу русский историк В.О. Ключевский не раз отмечал в своих трудах исключительное влияние византийского права и церкви на политический порядок, общественный уклад и гражданский быт русского народа[10]. По этому Уставу четко разграничивались власти государственная и церковная. Статьи 3, 5 и 6 Устава запрещали князьям и боярам произвольно вмешиваться в церковные дела, церковь была вправе получать десятую долю («церковную десятину») всех торговых, судебных и иных доходов, иметь независимый от государства церковный суд, который наделялся исключительным правом рассматривать дела всех воцерковленных христиан, вдов, сирот, инвалидов, особенно дела о богохульстве, ереси, колдовстве, чародействе, ворожбе, изнасиловании, супружеской неверности, разводах, семейных конфликтах, актах гражданского состояния, нотариальной регистрации наследства и т. п. (ст. 7 Устава). Например, христианская русская церковь требовала, чтобы духовные грамоты (завещания) начинались с исповеди наследодателя и составлялись в присутствии священника и семи свидетелей[11]. Согласно статьям 8 и 9 Устава учреждалась система митрополичьих и церковных людей вокруг престола митрополита в Киеве (ст. 3 Устава), а также исключительная подсудность некоторых дел, рассматриваемых самим митрополитом[12].
Наследовал власть у Владимира Святославича его сын Ярослав, прозванный Мудрым за свои поистине мудрые инициативы в развитии русской государственности и права. В Уставе Ярослава Владимировича (Мудрого), содержащем 35 статей, помимо ответственности за нарушение положений Устава закреплялись  санкции и наказания — епитимия в виде церковного покаяния и штрафов. По этому Уставу в юрисдикцию церкви входило рассмотрение всех преступлений против Бога и нравственности русского народа: изнасилования, блуда, двоеженства, сквернословия и нецензурной брани, драк, побоев и даже краж и поджогов. Так же как и Устав Владимира, Устав Ярослава предусматривал церковно-судебное рассмотрение подобных споров во всех случаях, когда одной из сторон являлся верующий или иной человек, находящийся под преимущественно церковным влиянием.
В это время основным источником права Киевской Руси было христианское правосознание, обычное право, судебная практика, а также иностранные правовые заимствования, особенно в области семейно-брачных отношений, уголовного и торгового права. Примерами последних были договоры, заключенные русами с православными греками в 907, 911, 912, 945 и 971 годах. Так, по договору («ряду»)[13] 907 года, который заключил князь Олег, греки обязывались платить дань Руси, устраивать русским купцам ночлег и питание в течение одного месяца. Русские же обязывались жить компактно в одном предместье и входить в город только через одни ворота. Другие договоры по-разному упорядочивали отношения в сфере уголовного и гражданского права, определяли способы возмещения ущерба потерпевшей стороне в случаях причинения убийства, телесного повреждения, кражи и т. д. со ссылкой как на закон греческий, так и на обычаи и «закон русский». Высшая цель договора 945 года, заключенного между князем Игорем и греками, состояла в христианском «обновлении ветхого мира»[14].
Начиная с конца X века право собственности на землю подразделялось на церковное и государственное, хотя вся территория Руси признавалась коллективной собственностью великокняжеского рода Рюриковичей. Все правящие князья русские имели свои домены (вотчины, княжеские села, охотничьи угодья), долю своих доходов и власти. В те времена действовало право наследственного перехода княжеских владений в собственность «молодших» князей. Однако время от времени между представителями великокняжеского рода, естественно, возникали споры и междоусобицы, приводившие к саморазорению русских земель. Поэтому в 1097 году в Любече был созван княжеский съезд, который завершился мирным согласием русских князей о том, что «каждый да держит отчину свою» и передает «княжество отцов» своих наследным князьям. Отсюда и происходит понятие «вотчинное право». На основе этого права была впоследствии образована система наместничества и «кормления». По вотчинному праву все свободное городское или сельское население вотчины, способное платить налог князю, получило название «люди». Зависимое от князя служилое население стало именоваться смердами. Зависимое от вотчины сословие слуг подразделялось на челядь (рабы на услужении) и холопов (рабы-земледельцы, которые впоследствии были уважительно названы крестьянами от понятия «христиане»). Те «люди», которые по той или иной причине попали в материальную зависимость за неуплаченные долги, попадали в полузависимое положение «закупов», а для восстановления былого статуса «людей» они вынуждены были работать на своего кредитора до полного возмещения ему суммы своего долга.
Важным источником русского права стал также «Изборник» 1076 года, который во время княжения в Киеве сына Ярослава Мудрого Святослава был составлен из разного рода церковно-учительских сборников, хранившихся в библиотеках киевских князей. «Изборник» 1076 года — это своеобразная хрестоматия христианско-нравоучительного чтения, фрагменты сочинений святых отцов и учителей христианской церкви, их жития и мудрые изречения. Образно говоря, «Изборник» является концептуальной базой всех последующих источников древнерусского права: Номоканона, Кормчих книг («Мерила Праведного», «Русского Закона») и Русской Правды.
Одним из выдающихся христианских образцов «закона русского» является «Правда Роськая», или Русская Правда (XI—XIII вв.)[15], которая стала идейным истоком, воплощением и эпицентром писанного русского права. О государственно-правовом состоянии России свидетельствует также Ипатьевская летопись (1119—1195)[16]. Пространная версия Русской Правды помимо Устава князя Владимира, Правды Ярослава Владимировича содержала также Устав князя Владимира Мономаха, Устав Черниговского князя Всеволода Олеговича, Устав Святослава Ярославича, Устав Владимирского князя Всеволода Юрьевича, Слово (Закон Судный) князя Василия и Смоленского князя Ростислава.
Несмотря на то, что все перечисленные «законы русские» принимались князьями, т. е. людьми верующими, но представляющими преимущественно светскую власть, историк В.О. Ключевский видел в Русской Правде попытку церковно-законодательной рационализации и кодификации духа русского права, которое подлежало применению представителями духовенства в составе церковного суда.
Однако этот закон был писан не только для духовных лиц, но и для всего населения, принявшего христианское крещение. По вполне понятным причинам (духовная грамотность, навыки ведения церковной службы и т. д.) первые представители русского духовенства имели греческое происхождение и старались адаптировать русские национально-языческие обычаи к нормам христианско-православной нравственности и идеи права. Так начался процесс постепенной христианизации нравственного образа и юридических правил жизни русского народа. Посему русское право по своему духу изначально стало правом христианским, сознаваемым, законодательно признаваемым и применяемым по Образу Спасителя всех людей — Господа Иисуса Христа.
На это прямо указывает достаточное количество существенных мировоззренческих преобразований, нравственно-бытовых «трансформаций», произошедших не только в сознании русских людей, в особенности в их правосознании, обычаях и бытовой жизни, но и в рукописных и несгораемых буквах их законов, которые навсегда отменяли институты «многоженства», «самосуда», «кровной мести» и другие пороки старой эры[17]. В этом контексте интересен тот таинственный факт, что в Русской Правде согласно христианской заповеди «не убий» не нашлось места положению об уголовном наказании в виде смертной казни. Правда, некоторые из арабских рукописных первоисточников свидетельствуют, что русы обрекали убийц, поджигателей и воров на «поток и разграбление», а также нередко нещадно казнили через повешение. Однако эти факты свидетельствуют лишь о том, что русы по понятным причинам не могли сразу и полностью избавиться от своих языческих обычаев и привычки все делать по-своему.
В Русской Правде также определялись взаимоотношения духовной и светской власти, церкви и государства, упорядочивалась деятельность духовных органов национального управления, в частности деятельность церковных судов. Так, в Уставе князя Владимира устанавливалось, что князь регулярно отдает в пользу церкви десятую часть своих доходов («церковную десятину») от использования земли, скота, домов, взимаемых торговых пошлин и т. д. Устав уполномочил духовных лиц осуществлять надзор над торговыми мерами и весами, духовной безопасностью мирян, определял юрисдикцию церкви в сфере рассмотрения преступлений против христианской православной веры, допущенных языческих обрядов, практикующегося колдовства и чародейства, нарушения святости семейно-брачных отношений, особенно если субъектами этих отношений являлись воцерковленные люди.
По Уставу князя Ярослава церковный суд был отделен от светского суда, а исполнение приговоров церковной власти отныне поручалось представителям светской власти. Таким образом, с самого начала образования русского государства одновременно с духовным преображением и возвышением происходил также вялотекущий и поэтапный процесс духовной порчи русского народа. Эти противоречивые процессы были, в основном, обусловлены тенденциями принципиального разделения духовной и светской власти  и вытеснения духовной власти властью государственной.
В гражданско-правовых отношениях русы также не сразу осознали и признали принцип равенства достоинства каждой души человеческой. Например, за совершение холопом кражи к правовой ответственности привлекался не сам холоп, а его хозяин, который «платил вдвойне вознаграждение потерпевшему истцу», поскольку холоп не считался самостоятельной, свободной и полноценной личностью, которая ответственна (вменяема) по достоинству богообразного и богоподобного создания[18].
В то же время Русская Правда устанавливала определенную очередность возврата долгов кредиторам по библейскому принципу любви к странникам: сначала удовлетворялись требования иноземцев или иногородних, затем — местных[19]; при этом ростовщики-кредиторы, которые неоднократно взимали с должника проценты, ничего не получали[20]. Представляется, что именно такой милостивый, великодушный, щедрый, христианский подход к решению подобных вопросов испокон веков делал Русь великой и привлекательной для предприимчивых иностранцев страной, которая не только силой, но и любовью сплотила вокруг себя многие ближние и дальние племена, нации и народы.
Гражданские правоотношения в Русской Правде имели свои отличительные от римского частного права особенности. Например, русский закон допускал продажу в рабство злостного неплательщика долгов. Русский закон также считал неправомерным бессмысленное (не за дело, а под пьяную руку) избиение господином своего закупа и за такую безрассудную жестокость устанавливал серьезный штраф («платеж»)[21]. Если же господин прикрывал своего холопа, виновного в обиде свободного человека, то за это отвечал уже сам господин и выплачивал штраф в размере 12 гривен[22]. Устанавливалось также общее правило не ссылаться на свидетельство холопа, как лица неполноправного, при судебном разрешении тех или иных споров, хотя такое свидетельство могло стать поводом для дополнительной дачи показаний свободным человеком под присягой или испытанием железом[23].
В случаях пропажи вещей проводилась процедура «заклича», т. е. публичная огласка на торговой площади факта пропажи вещи с надеждой на то, что нашедшие эту вещь вернут ее собственнику или, если вещь украдена, сообщат об этом. Если кто-то покупал краденую вещь, а потом выяснялось, что она была украдена у кого-то, то покупатель обязан был публично доказать на «своде», что он приобрел вещь добросовестно, не зная о краже, а также прямо указать на продавца этой вещи. Немаловажную роль при этом играли свидетельские показания заслуживающих доверия «видоков» и «послухов», т. е. очевидцев и тех, кто знал обстоятельства дела понаслышке. Показания двух свидетелей «доброй славы» или «мытника», сборщика торговых пошлин, могли оказаться основанием для признания достаточности доказательств относительно достоверности показаний добросовестного покупателя. В случае отсутствия свидетелей применялась процедура «поля», или «ордалии». На Руси издревле предполагалось, что Бог всегда помогает побеждать тем, чье «дело правое», и что «правый» человек выдержит любое испытание. Другими видами дополнительных неординарных доказательств — «божьего суда» — были испытания железом и водой («ордалии»), а также присяга, или «рота» (от слова «рот», говорящий истину).
За убийство мужчины Русская Правда устанавливала штраф 40 гривен, а за убийство свободной женщины — 20 гривен, т. е. в половинном размере[24]. Тем самым русский закон отражал библейское положение о главенстве мужчины в семье и обществе в целом. Однако взрослые женщины имели правовое превосходство в отношении к своим совершеннолетним сыновьям. Например, если сыновья оказались неблагодарными, то женщина-наследодатель была вправе передать свое имущество дочери, которая ее кормила, хотя по закону в первую очередь наследовали сыновья и отцовский двор всегда без раздела передавался младшему сыну[25]. Тем самым при наследовании имущества утверждалось не только половое превосходство мужчин как кровных продолжателей отца семейства, но и духовная преемственность наследуемого имущества по завещанию матерей.
В семейном праве устанавливалась моногамия, церковная регистрация брака, рождения и смерти, усложненный процесс разводов, бесправие внебрачных детей, переход отцовского двора в наследство младшего сына. Брачный возраст определялся для женихов в 14— 15 лет, а для невест — в 12—13 лет. В права наследства не вступали незаконнорожденные дети от рабы-наложницы. Овдовевшая супруга также не могла наследовать своему мужу. Русский закон запрещал вступление в брачные отношения представителям различных религий, а также всячески ограничивал право на развод.
Русская Правда рекомендовала господам не продавать своих холопов за их долги. В то же время она запрещала заведомо незаконную покупку чужого беглого холопа под угрозой потери злостным покупателем уплаченных за беглого холопа денег[26]. Так же обстояло дело с покупкой краденой вещи[27]. Согласно статьям 52 и 53 можно было продать в рабство лицо, умышленно и многократно бравшее в долг и ставшее на путь мошенничества[28].
Поскольку Русская Правда, сотворенная по христианскому принципу «не убий», не содержала в себе такого неправомерного способа нарушения воли Бога, как «смертная казнь», то высшей мерой наказания наиболее дерзких злоумышленников и преступников являлся «поток и разграбление», т. е. полная конфискация их имущества и обращение в пожизненное рабство как форма юридического отрицания богообразия их человеческого достоинства и чести. Помимо убийства при отягчающих обстоятельствах, особо опасными преступлениями считались поджог, «татьба», конокрадство, поскольку заповедь «не укради» прямо входила в «десять заповедей», к тому же конь почитался как основное орудие производства и защиты от неприятелей. За преступления, совершенные холопом, отвечал его хозяин. А если преступник не был застигнут врасплох на месте преступления, но следы преступления явно вели в общину, которой он принадлежал (вервь), тогда за его «лихое дело» коллективно отвечала вся вервь (род или семья, которые состоят из трех поколений). Соучастники совершенного преступления наказывались одинаково, независимо от меры своего участия и объема своей вины. Однако при назначении наказания учитывалась форма вины (прямой или косвенный умысел либо неосторожность). Все нетяжкие преступления, не связанные с совершением убийства, разбоя, грабежа, поджога, уничтожения межевых знаков и т. п., пресекались посредством материального ущемления, «продажи» виновного, т. е. штрафом, соразмерным степени противоправности (противности воле Бога), степени общественной опасности и тяжести последствий совершенного преступления. Наказаниями за совершение уголовных преступлений могли стать «продажа» — уголовный штраф в пользу князя (вира), или головничество (в виде возмещения вреда потерпевшему), или «дикая вира», которую выплачивала вся вервь, если не удалось поймать преступника на месте преступления, а также «урок» — дань или стоимостный эквивалент украденной вещи, которая выплачивалась потерпевшей стороне.
В Русской Правде понятие «преступление» обозначается такими словами, как «протор», «пагуба», «обида», «беда», «сором», «срам», «несчастье», т. е. как выходящее за всякую меру губительное, вредное, причиняющее ссоры нарушение идеи права и писаного закона, влекущее за собой необходимость наказания, наставления виновного посредством обязывания его восстановить нарушенное право и возместить причиненный ущерб либо полной изоляции его от общества или ликвидации его как действующего субъекта праваВсе обвинения предъявлялись публично перед свидетелями и под открытым небом, чтобы видел Бог.
 
Библиография
1 Окончание. Начало см. в № 3’2008.
2 Библия. Новый завет: Мф., 7:16.
3 Миргородская М. Великая Армения: от истоков до наших дней. — М., 2000. С. 287.
4 См.: Цечоев В.К., Власов В.И. История отечественного государства и права. — Ростов н/Д, 2003. С. 110.
5 Чаадаев П.Я. Избранные сочинения и письма. — М., 1991. С. 267.
6 См.: Кривопусков В. Армения, Армения...— М., 2006. С. 6.
7 Миргородская М. Указ. соч. С. 124—125.
8 См.: Цечоев В.К., Власов В.И. Указ. соч. С. 111.
9 См.: Миргородская М. Указ. соч. С. 290.
10 См.: Цечоев В.К., Власов В.И.  Указ. соч. С. 33.
11 См. там же. С. 127.
12 См. там же. С. 145—146.
13 Стало быть, слово «изрядный» означает то, что не оговорено положениями договора, т. е. внедоговорный, необычный, исключительный.
14 См.: Цечоев В.К., Власов В.И. Указ. соч. С. 145.
15 См.: Российское законодательство X—XX веков. В 9 т. — М., 1984. Т. 1. С. 64—73; История государства и права России (в документах и материалах): С древнейших времен по 1930 г. — Мн., 2005. С. 9—21.
16 См.: Хрестоматия по истории Белоруссии. — Мн., 1977. С. 14—17; Полное собрание русских летописей. Т. 2.  — М., 1962. С. 286—445.
17 См.: История государства и права России. С. 9.
18 См. там же. С. 13.
19 См.: Библия. Ветхий завет: Иов., 31:32; Новый завет: 1 Пет., 4:12.
20 См.: История государства и права России. С. 14.
21 См.: История государства и права России. С. 15.
22 См. там же.
23 См. там же. С. 16—17.
24 См. там же. С. 17.
25 См. там же. С. 19.
26 См. там же. С. 20—21.
27 См. там же. С. 20.
28 См : Цечоев В.К., Власов В.И. Указ. соч. С. 153.