История развития института судебных извещений и вызовов в гражданском судопроизводстве

УДК 347.92 (091)

Страницы в журнале: 149-153 

Ю.А. ПИЛИПЕНКО,

соискатель кафедры правосудия и процессуального права Саратовского государственного социально-экономического института tta70@mail.ru

Рассматриваются вопросы развития института судебных извещений и вызовов в гражданском судопроизводстве в древнеримском и российском дореволюционном праве. Представляется, что анализируемый в статье опыт дореволюционного российского законодательства в соотношении с современными международными взглядами мог бы быть использован в целях совершенствования действующего гражданского процессуального законодательства России.

Ключевые слова: гражданский процесс, судебное извещение, судебный вызов, история, Европейский суд по правам человека.

To the Question of History of Development Institution of Summons and Notifications in Civil Justice

Pilipenko Y.

The problems of development of the institution of court notices and challenges in civil proceedings in the ancient Roman and pre-revolutionary Russian law are considered; experience of pre-revolutionary Russian lawmaker is analyzed, which  in relation to the current  international views could be used to improve the existing civil procedure law in Russia.

Keywords: civil procedure, judicial notice, legal challenge, history, European Court of Human Rights.

Институт судебных извещений и вызовов подобно другим институтам процессуального права прошел длительный путь формирования, результатом которого стал его современный вид и особенности. Тезис о том, что изучение права невозможно без рассмотрения его в историческом контексте, вряд ли может быть опровергнут[1]. Видится целесообразным остановиться на существовавших ранее моделях взаимодействия суда и участвующих в деле лиц применительно к вопросам уведомления последних о времени и месте рассмотрения дела либо совершения тех или иных процессуальных действий.

Изначально большая часть внимания уделялась извещению и обеспечению явки на суд ответчика, поскольку заинтересованность истца в исходе дела, а значит, и повышенная степень заботы об осуществлении своих прав, в том числе фактического участия при рассмотрении дела, следует из его процессуального положения.

В старейших формах процесса суд не принимал участия в уведомлении ответчика и вызове его в орган правосудия. Данная обязанность возлагалась на истца, который имел право в целях доставления ответчика в суд действовать силой. От принудительного привода в суд ответчика освобождало предоставление иными лицами поручительства о его явке в суд. Данные лица несли риск взыскания с них вреда, причиненного невозможностью рассмотрения дела. Такие черты были характерны для легисакционного процесса, схожие положения можно найти в Русской Правде XI века. Наличие поименованных положений объяснялось главным образом отсутствием развитой системы вызовов и письменного производства[2].

В целом такой же порядок сохранился и в формулярном процессе; отличием стало то, что вошло в обычай добровольное обещание ответчика явиться на суд в определенный день. Кроме того, в период возникновения формулярного процесса римскими юристами был создан институт заочного решения, теснейшим образом связанный с вопросами извещений и вызовов в гражданском судопроизводстве. Практически без изменений до настоящего времени дошло правило, устанавливающее в случае двукратной неявки надлежащим образом извещенного ответчика вынесение решения в его отсутствие[3].

И только со становлением экстраординарного процесса вызов в суд стал осуществляться официально при участии представителя государственной власти. Думается, что применительно к Римской империи изложенное стало логичным следствием изменения государственного устройства, административно-территориального деления; определенной централизации государственной власти и сосредоточения судебных и административных функций в руках магистрата, развития письменности[4].

Таким образом, уже на ранних этапах развития гражданского судопроизводства проявилась тенденция, которая прослеживается и в настоящее время. Усиление роли государства в жизни общества, принятие им на себя функции по разрешению гражданско-правовых споров порождает некую ответственность за каждое отдельно взятое судебное решение. Соответственно, судебные органы своими силами и своей властью обязаны обеспечить вынесение правосудного решения. А решение может считаться таковым только при соблюдении inter alia правил извещения и вызовов участников судопроизводства. И сегодня и национальное законодательство, и международные органы правосудия исходят из обязанности суда надлежащим образом уведомить стороны о слушании дела и иметь доказательства такого уведомления[5].

В России институт судебных извещений и вызовов, пожалуй, впервые был полно и всесторонне урегулирован в результате проведения судебной реформы и принятия Устава гражданского судопроизводства 1864 года (далее — Устав 1864 года), явившегося прогрессивным для своего времени законодательным актом, положившим начало новой эры в юридическом развитии России[6].

Существовавшая специфика регулирования рассматриваемого института Уставом 1864 года объяснялась особым соотношением письменных и устных этапов состязания сторон перед судом: в общем порядке производства проведению первого судебного заседания предшествовал обмен между истцом и ответчиком через посредство органа правосудия «четырьмя бумагами» (прошением, ответом, возражением, опровержением). Изложенное обусловило отличие не столько по форме и способу совершения, сколько по правовым последствиям вызова в суд ответчика с уведомлением о возбуждении дела (вызов на явку) и вызова обеих сторон на заседание, назначенное для рассмотрения дела, для предоставления устных объяснений[7].

С момента вручения ответчику первой повестки (вызова) истец терял право изменить исковые требования, прекратить производство односторонним заявлением, поскольку ответчик вправе настаивать на рассмотрении по существу, коль скоро такой вопрос возник и может возобновиться по произвольному волеизъявлению истца в будущем. С этого времени допустим только окончательный отказ истца от иска без права возобновления процесса в будущем. Ответчик, получая вызов, становился участвующим в деле лицом, у него возникала обязанность обеспечить сохранность спорного имущества до окончательного судебного решения[8].

Что касается формы и способов уведомления, то при наличии сведений об адресе ответчика повестка направлялась нарочно (через судебных приставов или рассыльных) либо по почте. Заслуживающим внимания представляется положение, гласящее, что повестка может быть вручена ответчику и во всяком месте вне дома. Допускалось вручение повестки членам семьи участвующего в деле лица или соседям в случае, если последние выразят свое согласие принять документы для дальнейшего их вручения адресату[9].

Весьма прогрессивным и заслуживающим внимания является акцент на требовании об обязательном вручении повестки именно участвующему в деле лицу, а не его поверенному. Следование современного российского процессуального законодательства данному правилу позволило бы избежать вынесения ряда судебных актов Европейского суда по правам человека против Российской Федерации[10]. Если лицо, участвующее в деле, недееспособно или ограниченно дееспособно, повестка подлежала вручению законному представителю.

До настоящего времени является актуальным положение о вручении повестки, адресованной юридическому лицу, его органам управления или агенту. В соответствии с ч. 1 ст. 116 Гражданского процессуального кодекса РФ, ч. 3 ст. 123 Арбитражного процессуального кодекса РФ надлежащим вручением организации документа является получение такого документа лицом, уполномоченным на получение корреспонденции. Причем более удачной в этом плане видится формулировка ч. 3 ст. 123 АПК РФ, поскольку лицо, уполномоченное на получение корреспонденции, может и не быть должностным лицом конкретного органа власти или местного самоуправления, юридического лица или организации. Более того, учитывая, что на практике не всегда возможно проверить наличие полномочий того или иного работника на прием корреспонденции, представляется целесообразным законодательное введение правила, закрепляющего порядок установления названных полномочий исходя из обстановки. Критериями могут быть нахождение в определенном месте (в приемной, канцелярии), наличие форменной или корпоративной одежды либо бейджа или иных знаков, позволяющих предполагать наличие таких полномочий.

Применимым в наши дни может быть и требование об указании участвующими в деле лицами своего так называемого судебного адреса. Одновременно в действие вступала презумпция получения участником процесса всей судебной корреспонденции, направленной по такому адресу.

Последствием неполучения повесток или иных документов по заявленному в качестве судебного адресу становилась утрата права «отговариваться» незнанием о соответствующих бумагах или их содержании[11].

Устав 1864 года предусматривал ряд процессуальных гарантий прав лиц, участвующих в деле, применительно к вопросам извещений и вызовов. Дополнительным способом доведения до сведения участника процесса судебной информации выступало обязательное при невозможности личного вручения размещение повестки или вызова в общедоступных местах (прикреплялись к дому стороны, к доскам объявлений, передавались для последующего вручения в полицейский участок или сельскому старосте)[12].

Если место жительства ответчика было неизвестно, он вызывался через публикацию в средствах массовой информации. Публикация производилась троекратно в сенатских ведомостях и двух других печатных средствах массовой информации, определяемых каждый год министром юстиции.

Весьма правильным выглядел запрет поручать участвующему в деле лицу передачу любых повесток, документов своему процессуальному противнику. Исключение было сделано для присяжных поверенных, которые могли свободно обмениваться любыми документами. В ходе рассмотрения дела суду было предоставлено право устно уведомлять стороны о следующем заседании с удостоверением факта извещения распиской в этом.

Единственными последствиями отсутствия доказательств надлежащего извещения неявившейся стороны Устав 1864 года называл отложение слушания дела и невозможность вынесения заочного решения.

О значении, придаваемом надлежащему извещению участников гражданского судопроизводства, К. Малышев говорил: «Доставка той или иной бумаги из суда известному лицу есть важный факт в процессе, а потому понятно, что этот факт должен быть удостоверен надежным доказательством»[13].

По общему правилу и при отсутствии осложнений с вручением повестки таким доказательством является второй экземпляр повестки с распиской получателя. В случае отказа от вручения или невозможности вручения данный факт фиксируется судебным приставом или почтовым работником.

Несмотря на то что пристав, исходя из своего служебного положения, пользуется publica fides, а также на допустимость привлечения к удостоверению соответствующих обстоятельств одного или двух свидетелей из числа граждан или местных полицейских служителей, К. Малышев отмечает сомнительность факта вручения. С изложенным, равно как и с характеристикой вызова ответчика в суд путем троекратной публикации в средствах массовой информации как «плохого суррогата повестки», сложно не согласиться[14].

Вообще же К. Малышевым, вероятно, одним из первых были поставлены вопросы относительно состоятельности и допустимости презумпции надлежащего извещения, связанной с законным предположением, что соответствующая информация дошла до сведения адресата. До настоящего времени открытыми остаются вопросы о силе этого предположения, о том, является ли оно praesumptio juris et de jure и существует ли возможность его опровержения, а также о том, какие процессуальные гарантии следует предусмотреть для обеспечения сбалансированности прав и законных интересов лиц, попавших под действие такой презумпции, и иных участников дела[15].

Следует отметить, что данная проблема, постановка которой была осуществлена более века назад, не решена и в действующем процессуальном законодательстве России. Результатом явилось наличие претензий Европейского суда по правам человека к Российской Федерации, заключающихся в нарушении государством-ответчиком права каждого на справедливое судебное разбирательство в связи с имеющимися недостатками регулирования института судебных извещений и вызовов. Наднациональный судебный орган, анализируя российское процессуальное законодательство, не находит возможным обсуждать такое правовое явление, как презумпция надлежащего извещения, независимо от обстоятельств дела, указывая на обязанность российских судов располагать доказательствами фактического получения уведомления адресатом[16].

Таким образом, существует и должна быть использована возможность совершенствования действующего института судебных извещений и вызовов в гражданском судопроизводстве России с учетом положительного исторического опыта юридической науки в данной области.

Библиография

1 См.: Чинцио Л.Д. Quinto tullio cicerone. Manualetto per la campagna elettorale / a cura di Francesco Lucrezi, editoriale scientifica (pubblicazioni dell’istituto suor orsola benincasa, collana “Pensiero giuridico”. — Napoli, 2001. (Резюме на итальянском языке) // Древнее право. Ivs antiqvvm. 2003. № 2 (12). С. 193.

2 См.: Салогубова Е.В. Римский гражданский процесс. — М., 1997. С. 38—39.

3 См. там же. С. 59—61.

4 См.: Салогубова Е.В. Указ. соч. С. 66—68.

5 См., например: п. 3 «Обзора законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за 2 квартал 2009 года» от 16.09.2009 // Бюллетень ВС РФ. 2009. № 11; постановления ЕСПЧ от 15.03.2005 по делу «Яковлев (Yakovlev) против Российской Федерации» (жалоба № 72701/01) // Бюллетень ВС РФ. 2005. № 10; от 01.03.2012 по делу «Колеговы (Kolegovy) против России» (жалоба № 15226/05) // Бюллетень ВС РФ. 2012. № 4.

6 См.: Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. — М., 1917. С. 25.

7 См.: Нефедьев Е.А. Учебник русского гражданского судопроизводства. — Краснодар, 2005. С. 287—290.

8 Там же. С. 284—285; Васьковский Е.В. Указ. раб. С. 212.

9 См.: Васьковский Е.В. Указ. раб. С. 210.

10 См., например: Постановление ЕСПЧ от 14.02.2008 по делу «Сидорова (Адукевич) (Sidorova (Adukevich)) против Российской Федерации» (жалоба № 4537/04) // Бюллетень ЕСПЧ. 2009. № 4.

11 См.: Малышев К. Курс гражданского судопроизводства.  2-е изд., испр. и доп. — Спб., 1876. Т. 1. С. 366.

12 См.: Васьковский Е.В. Указ. раб. С. 289.

13 Малышев К. Указ. раб. С. 366.

14 См. там же. С. 367.

15 Малышев К. Указ. раб. С. 367—368.

16 См.: постановления ЕСПЧ от 26.11.2009 по делу «Зайцева (Zaytseva) против Российской Федерации» (жалоба № 11583/05) // Бюллетень ЕСПЧ. 2010. № 4; от 05.10.2006 по делу «Мокрушина (Mokrushina) против Российской Федерации» (жалоба № 23377/02) // Бюллетень ЕСПЧ. 2007. № 9; от 20.10.2005 по делу «Грошев (Groshev) против Российской Федерации» (жалоба № 69889/01) // Бюллетень ЕСПЧ. 2006. № 5; от 03.05.2007 по делу «Прокопенко (Prokopenko) против Российской Федерации» (жалоба № 8630/03) // Бюллетень ЕСПЧ. 2007. № 9.