К вопросу о конституционной природе суда и правосудия

УДК 342.56:341.63

Страницы в журнале: 108-113 

Р.М. ДЖАВАХЯН,

аспирант кафедры конституционного и административного права Российского государственного социального университета e-mail: corpuscivilis@mail.ru

На основе Конституции Российской Федерации и правовой позиции Конституционного Суда РФ анализируется вопрос о природе суда и правосудия, об отнесении  третейских судов к судам, а их деятельности — к правосудию.

Ключевые слова: Конституция Российской Федерации, Конституционный Суд РФ, судебное управление, суд, правосудие, общественное самоуправление, третейский суд.

On the question of the constitutional nature of the court and justice.

Dzhavakhian R.

On the basis of the Constitution of the Russian Federation and the legal position of the Constitutional Cour of the Russian Federation analyzed the nature of the Сourt and Justice, referring of courts of arbitration, and their activities to justice.

Keywords: Constitution of the Russian Federation, the Constitutional Court of the Russian Federation, court administration, court, justice, social self, the arbitral tribunal.

Вопросы конституционно-правового содержания судебной власти и правосудия не теряют своей актуальности. Новое направление для научных дискуссий по данной проблематике задал Конституционный Суд Российской Федерации постановлением от 26.05.2011 № 10-П (далее — Постановление № 10-П)[1]. Предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ стал вопрос о конституционности норм, которыми определяется подведомственность третейским судам споров, находящихся в сфере компетенции арбитражных судов.

В соответствии с ч. 6 ст. 4 АПК РФ по соглашению сторон подведомственный арбитражному суду спор, возникающий из гражданских правоотношений, до принятия арбитражным судом первой инстанции судебного акта, которым заканчивается рассмотрение дела по существу, может быть передан сторонами на рассмотрение третейского суда, если иное не установлено федеральным законом.

Высший Арбитражный Суд РФ направил запрос в Конституционный Суд РФ, полагая, что законодательное регулирование не позволяет однозначно ответить на вопрос, могут ли третейские суды разрешать споры о недвижимом имуществе и выносить решения, которые влекут переход прав на это имущество, их государственную регистрацию и внесение соответствующих изменений в Единый государственный реестр прав на недвижимое имущество и сделок с ним, а также обращение взыскания, в том числе на заложенное имущество. Нет однозначного ответа и на вопрос, могут ли третейские суды рассматривать споры, затрагивающие интересы третьих лиц. В запросе отмечалось, что в этих условиях ни суды, ни участники экономического оборота не могут точно определить, на какие гражданско-правовые споры, касающиеся недвижимого имущества, не распространяется компетенция третейских судов (международных коммерческих арбитражей), ввиду чего создается возможность противоречивой правоприменительной практики, что ведет к нарушению конституционного принципа стабильности условий хозяйствования, противоречит публичным интересам и не соответствует статьям 8 (ч. 1), 34 (ч. 1), 35 (части 1 и 3), 45 (ч. 2), 47 (ч. 1), 55 и 118 Конституции РФ.

Рассматривая данную проблему, Конституционный Суд РФ традиционно подчеркнул ценность права на судебную защиту как важнейшей конституционной гарантии всех других прав и свобод, что обусловлено особым местом судебной власти в системе разделения властей и ее прерогативами по осуществлению правосудия. Наряду с этим Конституционный Суд РФ пришел к следующим выводам:

— несмотря на решающую роль судебной власти и в силу ст. 45 (ч. 2) Конституции РФ каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом, в том числе посредством обращения за разрешением гражданско-правовых споров в третейский суд (международный коммерческий арбитраж, внутренний третейский суд);

— третейские суды не осуществляют государственную (судебную) власть и не входят в судебную систему Российской Федерации, состоящую из государственных судов, что, однако, не означает, что Конституция РФ тем самым исключает возможность разрешения гражданско-правовых споров между частными лицами в процедуре третейского разбирательства посредством третейских судов;

— третейские суды являются институтами гражданского общества, наделенными публично значимыми функциями;

— наличие альтернативных возможностей обращения за разрешением спора в государственный суд или в третейский суд не нарушает гарантий, закрепленных статьями 45 (ч. 2) и 46 Конституции РФ, а, напротив, расширяет возможности разрешения споров в сфере гражданского оборота;

— гарантии полной, эффективной и своевременной судебной защиты при выборе третейского разбирательства в качестве способа разрешения спора обеспечиваются возможностью обращения в предусмотренных законом случаях в государственный суд, в том числе посредством подачи заявления об отмене решения третейского суда либо о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда[2].

В обоснование собственной позиции Конституционный Суд РФ также сослался на постановления Европейского суда по правам человека от 08.07.1986 по делу «Литгоу и другие (Lithgow and others) против Соединенного Королевства»[3] и от 03.04.2008 по делу «Риджент Кампани (Regent Company) против Украины»[4]. В названных постановлениях высказано мнение, что ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод не исключает создания третейских судов для разрешения споров между частными лицами. Указывается, что термин «суд» в п. 1 ст. 6 Конвенции не обязательно должен пониматься как суд классического типа, встроенный в стандартный судебный механизм страны, и может подразумевать орган, учрежденный для решения ограниченного числа особых вопросов, при неизменном условии, что им соблюдаются необходимые гарантии.

Признавая третейские суды в качестве альтернативного государственным судам способа защиты прав, Конституционный Суд РФ вместе с тем указал, что это не означает отождествления третейской формы защиты права с судебной защитой как таковой, осуществляемой государственными судами, а третейских судов как институтов гражданского общества — с судами Российской Федерации. Последние в рамках разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную осуществляют судебную власть и образуют судебную систему Российской Федерации, в то время как третейским судом решение по спору принимается от своего имени и обязательно для сторон на основе добровольного исполнения. Что касается обеспечения его принудительного исполнения, то оно, как указал Конституционный Суд РФ, находится за пределами третейского рассмотрения и также является задачей государственных судов и органов принудительного исполнения.

В итоге Конституционный Суд РФ в Постановлении  № 10-П признал, что п. 1 ст. 11 ГК РФ во взаимосвязи с п. 2 ст. 1 Федерального закона от 24.07.2002 № 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» (далее — Закон о третейских судах) и в системе норм названного закона, предусматривая возможность разрешения споров посредством третейского суда и закрепляя его статус как альтернативной формы разрешения гражданско-правовых споров, выражают тенденцию к упрочению демократических начал правосудия и как таковые не противоречат Конституции РФ, в том числе ее статьям 8 (ч. 1), 34 (ч. 1), 35 (части 1 и 3), 45 (ч. 2), 46, 55 и 118.

Судья Конституционного Суда РФ К.В. Арановский в особом мнении к Постановлению № 10-П, ссылаясь на положения статей 10, 18, 32 (ч. 5), 45 (ч. 1), 46 (части 1 и 3) и 118 Конституции РФ, полагает, что «придание правосудию того смысла, что оно образует лишь отправление или функцию государственной власти, не вполне согласуется с конституционным принципом правового государства и не имеет достаточных оснований в конституционных положениях, относящихся к делу»; «представление о правосудии как об институте неизменно государственного происхождения, вовлеченном в государство как его собственное дело или как “отрасль” государственной власти, не имеет ни исторического, ни актуального подтверждения»; «государственное правосудие, даже преобладая и образуя “отрасль” власти, остается все же правосудием до той поры, пока отвечает своей природе»; «выводить правосудие лишь из публичной власти на том только основании, что теперь большая часть юрисдикционных споров получает разрешение в судах от имени государства, означало бы анахронизм, когда обстоятельства, наблюдаемые на кратком участке исторического времени, приняты за неизменную данность. Но главное, это обедняло бы ценность и действительные возможности правосудия, лишало бы его той главной части авторитета, что коренится в собственном его значении и не сводится к могуществу государства»; «недоверие государства гражданским институтам конституционно несостоятельно»[5].

Следует признать, что правовая позиция Конституционного Суда РФ, сформулированная в Постановлении № 10-П, придает дополнительный конституционный импульс развитию негосударственных форм общественного управления (самоуправления, саморегулирования), способствует укреплению авторитета институтов гражданского общества в управлении общественными процессами, в частности посредством урегулирования споров в сфере гражданского оборота и предпринимательской деятельности. По существующему мнению, использование подобных «инструментов разрешения судебных споров… которые являются альтернативными государственной судебной системе, — это важное и перспективное дело… часть экономической и правовой свободы»[6].

Тем не менее полагаем неверным отождествлять понятия «защита гражданских прав» и «правосудие». Защита гражданских прав может происходить различными способами (ст. 12 ГК РФ), однако не все они подпадают под понятие правосудия (например, самозащита права). В то же время не все способы защиты права подпадают под юрисдикционные полномочия третейских судов (например, признание недействительным противоречащего закону акта государственного органа или органа местного самоуправления). Не следует также забывать, что правосудие как основополагающий элемент судебного управления является одним из проявлений суверенитета государственной власти. В этой связи представляется верной точка зрения С.С. Алексеева о том, что «правосудие — особая государственная деятельность, призванная… решать жизненные вопросы с позиций права», которое «потому и выделилось в ходе исторического развития из других видов государственной деятельности, что оно (по своему строению, составу, организации, процессу и т. д.) специально “приспособлено” для того, чтобы во всех случаях торжествовало право, его ценность, чтобы достигались справедливость и истина, обеспечивались гарантии всех лиц, участвующих в юридических делах»[7].

Сформулированная Конституционным Судом РФ правовая позиция свидетельствует об органичности сосуществования судебного управления как элемента государственного управления и функции судебной власти, осуществляемой путем судебно-правового регулирования и общественного саморегулирования с помощью институтов гражданского общества в сфере разрешения споров гражданско-правового характера. В этом случае правосудие рассматривается как одна из форм государственного судебного управления, не исключающая альтернативного способа разрешения споров (третейскими судами). Вместе с тем и в этом случае судебное управление выступает дополнительной гарантией охраны права как общественной ценности посредством проверки на предмет соблюдения основополагающих принципов российского права. Думается, соотношение государственных и негосударственных форм разрешения гражданско-правовых споров в сфере экономической деятельности должно изменяться в пользу последних по мере развития демократических процессов и повышения уровня правовой культуры. Однако правосудие как часть судебно-правового регулирования будет существовать до тех пор, пока будет существовать государственность.

В связи с вышеизложенным неизбежно возникает вопрос обоснованности и оправданности, исходя из текста Конституции РФ, расширительного толкования Конституционным Судом РФ понятия «суд» применительно к третейским судам и соотносимости их деятельности с понятием «правосудие».

Соглашаясь с мнением Конституционного Суда РФ об отсутствии монополии государственной власти на право урегулирования споров в сфере гражданского оборота, в то же время следует отметить, что буквальное прочтение текста Конституции РФ не позволяет относить третейские суды к судам и правосудию в их конституционно-правовом звучании.

Статья 10 Конституции РФ не оставляет сомнений в принадлежности судебной власти к власти государственной. Содержание статей 2 и 18 Конституции РФ свидетельствует о придании правосудию конституционно-правового статуса именно государственной гарантии защиты основных прав и свобод человека и гражданина. Провозглашая право граждан на участие в управлении делами государства, статья 32 (части 1 и 5) Конституции РФ предусматривает право граждан участвовать в отправлении правосудия как части государственной функции управления. Статьи 19 (ч. 1) и 47 (ч. 1) Конституции гласят, что все равны перед законом и судом, никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом.

Содержание статей 71, 118—124 Конституции РФ также однозначно свидетельствует о том, что речь в них идет о судах как органах государственной (судебной) власти и правосудии как форме ее реализации.

Из существа вышеприведенных норм явствует, что они неприменимы к органам третейского рассмотрения споров хотя бы потому, что подсудность споров и состав судей в таких случаях определяются не законом, а сторонами третейского соглашения; предполагается равенство перед судом спорящих сторон третейского соглашения; разбирательство осуществляется в соответствии с правилами постоянно действующего третейского суда или иными правилами третейского разбирательства, согласованными сторонами; устанавливаются иные статус судьи и требования к нему; не предусматривается финансирование из федерального бюджета (статьи 1—3, 5, 8, 10 и 15 Закона о третейских судах). Кроме того, как уже было сказано выше, в связи с позицией Конституционного Суда РФ, изложенной в Постановлении № 10-П, решение третейского суда само по себе обязательно для сторон лишь на основе добровольного исполнения и изначально не опирается на силу государственного принуждения. Можно привести и ряд других доводов, вытекающих из федерального законодательства о судоустройстве, судопроизводстве и статусе судей.

Таким образом, что отмечено и Конституционным Судом РФ, можно говорить о конституционности третейского разрешения споров, опирающегося на ст. 45 (ч. 2) Конституции РФ как закрепляющую право каждого защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом, во взаимосвязи с ее ст. 8 (ч. 1), согласно которой в Российской Федерации гарантируются свобода экономической деятельности и поддержка конкуренции, и ст. 34 (ч. 1), закрепляющей право каждого на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности.

Вместе с тем Конституция РФ упоминает о судах исключительно как об органах судебной власти, не предусматривает возможность создания каких-либо иных судов, кроме государственных, а также осуществления правосудия вне государственной функции и конституционно обусловленных видов судопроизводства.

При этом п. 1 ст. 11 ГК РФ указывает на то, что защиту нарушенных или оспоренных гражданских прав осуществляет в соответствии с подведомственностью дел, установленной процессуальным законодательством, суд, арбитражный суд или третейский суд. Пункт «о» ст. 71 Конституции РФ относит гражданское процессуальное и арбитражное процессуальное законодательство к ведению Российской Федерации. В отличие от судов общей юрисдикции и арбитражных судов, подведомственность третейских судов процессуальным законодательством не определена. Арбитражное процессуальное законодательство и гражданское процессуальное законодательство лишь устанавливают общие критерии споров, допустимых к разрешению третейскими судами. К таким общим критериям относятся следующие:

— спор, возникший из гражданских правоотношений, может быть передан на рассмотрение третейского суда до принятия судом первой инстанции судебного акта, которым заканчивается рассмотрение дела по существу, если иное не установлено федеральным законом (ч. 3 ст. 3 ГПК РФ, ч. 6 ст. 4 АПК РФ);

— очевидно, что на рассмотрение третейского суда не могут быть переданы дела, возникающие из административных и иных публично-правовых отношений; дела особого производства; дела об установлении фактов, имеющих юридическое значение; дела о банкротстве; дела по спорам, в отношении которых существует оговорка о медиации.

Подведомственность является элементом, формирующим компетенцию соответствующего суда. Между тем подведомственность конкретного спора третейскому суду определяется сторонами третейского соглашения, а вопрос о наличии или об отсутствии у него компетенции рассматривать переданный на его разрешение спор решает самостоятельно третейский суд (ст. 17 Закона о третейских судах).

В этих условиях, поддерживая выводы Конституционного Суда РФ о том, что, по сути, право на третейское разбирательство согласуется с положениями Конституции РФ о возможности использования альтернативных способов защиты прав и свобод, следует отметить, что положения п. 1 ст. 11 ГК РФ букве Конституции вряд ли соответствуют. То есть можно говорить, что в данном деле Конституционный Суд РФ отдал предпочтение духу Конституции и необходимости укрепления авторитета третейского суда как института гражданского общества и указал на наличие у третейских судов публичной значимой функции по разрешению споров, отличной от правосудия.

Означает ли это, что третейские суды выполняют правоохранительную функцию, присущую государственным органам судебной власти? По нашему мнению, нет. Правоохранительная функция остается прерогативой государства, в том числе потому, что за государственными судами, в частности арбитражными судами, как это следует из главы 30 АПК РФ, сохраняется своеобразная надзорная функция. Тем самым государство оставляет за собой последнее слово в вопросе публичного признания решения третейского суда, выражающегося в обеспечении его исполнения принудительной силой государственного аппарата.

При таких условиях полагаем, что сформулированная в Постановлении № 10-П правовая позиция указывает на необходимость более четкого конституционно-правового закрепления статуса и полномочий третейских судов, так как положений статей 8, 34 и 45 Конституции РФ для этого явно недостаточно. Исходя из смысла вышеизложенной правовой позиции Конституционного Суда, было бы логичным, например, включить в текст Конституции РФ положение о возможности разрешения гражданско-правовых конфликтов экономического характера вне рамок системы государственного судебного управления институтами общественного саморегулирования в порядке, установленном федеральным законом; упорядочить понятийный аппарат и использовать в отношении органов третейского разбирательства (не называя их судами), допустим, термины «арбитраж», «коммерческий арбитраж», а в отношении проводимой ими процедуры и лиц, ее осуществляющих, соответственно термины «арбитрирование» и «арбитр»; принять законодательные меры по более развернутой регламентации порядка образования и деятельности третейских судов (арбитражей, коммерческих арбитражей) в целом, а также порядка отбора и статуса судей (арбитров), в частности путем введения возрастного и квалификационного цензов, профессиональной аттестации; развивать элементы саморегулирования третейских судов на основе законодательно сформулированных требований и стандартов.

Постановление № 10-П повлияет на правоприменительную практику арбитражных судов, в компетенцию которых входят дела об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение их решений. Очевидно, подвергнется корректировке в соответствующей части и позиция ВАС РФ, выраженная в Информационном письме Президиума ВАС РФ от 22.12.2005 № 96 «Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о признании и приведении в исполнение решений иностранных судов, об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов». В связи с этим в целях единства правоприменительной практики арбитражных судов было бы также целесообразно выработать более четкие подходы к использованию таких предусмотренных АПК РФ оснований для оспаривания решений третейских судов и отказа в их принудительном исполнении, как нарушение основополагающих принципов российского права (п. 2 ч. 3 ст. 233, п. 2 ч. 3 ст. 239 АПК РФ), и в случае, если исполнение решения иностранного суда противоречило бы публичному порядку Российской Федерации применительно к иностранным арбитражным решениям (п. 7 ч. 1 ст. 244 АПК РФ).

В то же время направление, заданное Конституционным Судом РФ, при его последовательном развитии позволяет конституционно дифференцировать государственную судебную власть и третейские суды как институт гражданского общества, придать более широкую основу третейскому разбирательству, поднять уровень социального доверия к нему. Это, в свою очередь, будет способствовать снижению нагрузки на арбитражные суды, на которые приходится львиная доля экономических споров, что, несомненно, положительно скажется на сроках и качестве рассмотрения дел в арбитражном судопроизводстве.

Библиография

1 Постановление КС РФ от 26.05.2011 № 10-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 1 статьи 11 Гражданского кодекса Российской Федерации, пункта 2 статьи 1 Федерального закона “О третейских судах в Российской Федерации”, статьи 28 Федерального закона “О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним”, пункта 1 статьи 33 и статьи 51 Федерального закона “Об ипотеке (залоге недвижимости)” в связи с запросом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации»// Вестн. КС РФ. 2011. № 4.

2 См. об этом: Определение КС РФ от 26.10.2000  № 214-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы ОАО АКБ “Сберегательный банк Российской Федерации” на нарушение конституционных прав и свобод пунктом 2 статьи 34 Закона Российской Федерации “О международном коммерческом арбитраже”» [Электронный ресурс] // СПС «Гарант»; Определение КС РФ от 15.05.2001 № 204-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы акционерной компании “Алроса” и запроса Верховного Суда Республики Саха (Якутия) о проверке конституционности пункта 1 статьи 35 Закона Российской Федерации “О международном коммерческом арбитраже”» [Электронный ресурс] // СПС «Гарант»; Определение КС РФ от 20.02.2002 № 54-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы акционерной компании “Алроса” на нарушение конституционных прав и свобод статьями 5 и 34 Закона Российской Федерации “О международном коммерческом арбитраже”» [Электронный ресурс] // СПС «Гарант»; Определение КС РФ от 04.06.2007  № 377-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Алтухова Александра Павловича, Алтуховой Галины Федоровны и других на нарушение их конституционных прав частью 1 статьи 4, статьей 42 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации и абзацем шестым пункта 1 статьи 17 Федерального закона “О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним”» [Электронный ресурс] // СПС «Гарант».

3 Официальный сайт Европейского суда по правам человека. URL: http://cmiskp.echr.coe.int/tkp197/view.asp?item= 1&portal=hbkm&action=html&highlight=Lithgow%20|%20others&sessionid=87177773&skin=hudoc-en

4 Там же.

5 Постановление Конституционного Суда РФ от 26.05.2011  № 10-П. Мнение судьи Конституционного Суда РФ К.В. Аранов-ского // Вестн. КС РФ. 2011. № 4.

6 Скуратов Ю.И. Саморегулирование третейских судов — основа формирования профессии. —  М., 2012. С. 1—3.

7 Алексеев С.С. Право: азбука, теория, философия: опыт комплексного исследования. — М., 1999. С. 50.