К вопросу о структуре принципа единства прав и обязанностей

УДК 34.01
 
Т.С. ГРАЧЕВ,
аспирант кафедры государственно-правовых дисциплин Пятигорского государственного технологического университета
 
В статье анализируется структура важнейшего принципа права — единства прав и обязанностей.
Ключевые слова: право, обязанность, единство прав и обязанностей, свобода, ответственность.
 
The article is devoted to the analysis of the structure of the very important principle of law — unity of rights and duties.
Keywords: right, duty, unity of rights and duties, freedom, responsibility.
 
Принцип единства прав и обязанностей относится к одному из основных в праве и выражается в органической связи и взаимообусловленности прав и обязанностей участников правоотношений[1]. Он имеет свою структуру, анализ элементов которой является перспективным методологическим приемом создания полной и всесторонней картины рассматриваемого принципа. Само его наименование красноречиво указывает на наличие двух равнозначных элементов: права и обязанности. К ним вполне обоснованно можно добавить и третий своеобразный элемент (также заложенный в названии принципа): единство.
Субъективное право в кратком виде определяется как «мера юридически возможного поведения, позволяющая субъекту удовлетворять его собственные интересы»[2].
Ключевое слово, смысловое ядро в понятии субъективного права — возможность. Однако было бы не совсем верно говорить, что право есть возможность; право — это совокупность возможностей. Возникают закономерные вопросы: каково их количество? Можно ли вывести универсальную формулу структуры субъективного права?
Даже по такому «формальному» вопросу, как количество правомочий, составляющих субъективное право, ученые-теоретики не пришли к общему знаменателю. Так, О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородский указывали на две возможности, предусмотренные субъективным правом[3], Н.Г. Александров — на три[4], Н.И. Матузов говорит уже о четырех возможностях[5].
В соответствии с последней точкой зрения субъективное право включает в себя следующие возможности: а) демонстрировать определенное поведение самим управомоченным; б) требовать соответствующего поведения от других лиц;
в) прибегнуть в необходимых случаях к мерам государственного принуждения; г) пользоваться определенным социальным благом.
Взяв за основу данную позицию, аккумулирующую в себе все остальные, в которых опускается та или иная возможность, попробуем вывести собственную модель субъективного права. Очевидно, что последняя возможность отличается по своему характеру от трех первых, поскольку заключает в себе цель, в то время как остальные подразумевают средства. Именно в ней заключена суть, значимость субъективного права. Те или иные дозволенные действия представляют ценность не сами по себе, а лишь постольку, поскольку служат обеспечению интересов, удовлетворению тех или иных потребностей[6].
Пользование благом — цель и вместе с тем содержательная сторона субъективного права. Цель эта достигается посредством остальных трех правомочий: возможности действовать самому, потребовать соответствующего поведения от обязанных лиц, прибегнуть к государственной защите нарушенного права. Более того, пользование благом всегда предполагает осуществление какого-либо из указанных правомочий (либо их сочетания). Таким образом, три первых правомочия в своей совокупности обеспечивают четвертое.
Перечисление в одном ряду разноплановых (если быть точным — разных по своей природе) элементов нарушает логические законы выведения определения. «Выделение возможности пользования благом в качестве самостоятельного структурного элемента субъективного права делает по существу бессодержательным по своему социальному качеству все другие возможности, составляющие содержание субъективного права»[7]. Эта возможность ни в коем случае не должна быть забыта, но ее необходимо вывести за пределы списка правомочий.
В связи с этим наиболее удачным представляется следующее определение: субъективное право — это принадлежащая управомоченному субъекту в целях удовлетворения его интереса пользования социальным благом индивидуально-конкретная властная мера дозволенного (возможного) поведения, обеспеченная соответствующими юридическими обязанностями других участников правоотношений и возможностью прибегнуть в необходимых случаях к мерам государственного принуждения[8].
Исходя из вышеизложенного, легко ответить на вопрос, какое количество правомочий входит в состав субъективного права. Любая позиция может быть верной, если иметь в виду конкретные правовые ситуации и субъективные права. Реальное субъективное право может включать одно, два и более правомочий, каждое из которых, в свою очередь, имеет свою структуру и состоит из более мелких элементов (субправомочий).
Если субъективное право есть мера возможного (дозволенного) поведения, то юридическая обязанность — «это мера юридически необходимого поведения, установленная для удовлетворения интересов управомоченного лица»[9].
Структура юридической обязанности складывается по аналогии со структурой субъективного права с четкой корреспонденцией элементов одного составным частям другого. Отталкиваясь от «четырехправомочного» варианта строения субъективного права, можно выделить четыре необходимости, входящие в состав юридической обязанности: 1) совершить определенные действия или воздержаться от них; 2) отреагировать на  законные требования управомоченного лица; 3) нести ответственность и претерпевать те неблагоприятные последствия, которые связаны с неисполнением субъектом предписаний закона; 4) не препятствовать контрагенту пользоваться тем благом, в отношении которого он имеет право[10]. В структуре юридической обязанности выделяется также необходимость требовать совершения или несовершения конкретных действий со стороны других лиц и организаций с целью выполнения субъектом своих обязанностей[11].
В установлении обязанностей заключается признанная государством необходимость определенного поведения. По содержанию обязанности бывают двух видов: активные и пассивные. Реализация активных обязанностей происходит в форме исполнения, пассивных — в форме соблюдения. Первые (обязанности в собственном смысле слова) отличает своего рода новое обременение: лицам предписывается совершить то, чего они, быть может (если бы не было такого обременения), и не совершили или же совершили, но путем, отличным от конкретизируемого в обязывающей норме[12].
Реализация обязанностей поддерживается четко прописанным обеспечительным меха-
низмом. Обязывания представляют собой властно-повелительную форму социальной регуляции, обеспечиваемой силовым началом, возможностью заставить, наказать[13]. Обязанность определяет социальные позиции участников общественных отношений, выражаемые как состояние ответственности, которое помимо позитивного социального отношения лица к совершаемым поступкам включает также осознание необходимости претерпевать неблагоприятные последствия в случае отклонения от правовых эталонов.
Правильным будет и противоположное утверждение: юридическая ответственность всегда сопряжена с обязанностями и существует постольку, поскольку такая обязанность установлена. Другими словами, юридическая ответственность — это особое правовое состояние, предполагающее наличие обязанности, закрепленной в законе, понимание необходимости ее выполнения, а также возможность наступления неблагоприятных последствий (применения санкций) в случае нарушения обязанности[14].
Определившись с тем, что права и обязанности являются основными предметными элементами рассматриваемой конструкции, логично перейти к рассмотрению их связующего звена, представленного понятием «единство». В нем, собственно, и сконцентрирована сущность их взаимосвязи. Конструкция единство прав и обязанностей — это некая система, элементы которой только в своей совокупности образуют новое качество, отсутствующее у каждого из них в отдельности.
Единство заключается в равных пропорциях прав и обязанностей граждан, в сбалансированном их развитии. Право не противопоставляется обязанности, а сливается с ней: осуществление права обеспечивается выполнением обязанности[15]. Зависимость здесь прямая: нет обязанности — нет возможности воспользоваться своим правом в полной мере.
Субъективные права и обязанности есть структурные элементы правоотношения, образующие его юридическое содержание. Правовое отношение может быть интерпретировано как распределительное, элементами которого являются права и обязанности его участников, а законом их модели единства выступают взаимность и эквивалентность. При этом взаимность поднимает совокупность прав и обязанностей до уровня правоотношения (юридической формы социальной связи), а эквивалентность отвечает за распределение — определяет количественную меру прав и обязанностей (стабильное состояние правоотношения) и обусловливает тот или иной вариант обращения прав и обязанностей (динамическое состояние правоотношения).
Механизм реализации эквивалентности прав и обязанностей в правоотношении включает в себя следующие требования: 1) равенства прав и обязанностей; 2) компенсации возложения дополнительных обязанностей предоставлением больших прав и наоборот; 3) уменьшения объема предоставленных субъекту прав при освобождении его от некоторых обязанностей; 4) уменьшения объема возложенных обязанностей при уменьшении объема субъективных прав[15].
В литературе встречается точка зрения о существовании прав на односторонние действия (секундарных прав), которым не корреспондируют обязанности. Поведение управомоченного в таком случае вызывает состояние зависимости, связанности. При реализации секундарных правомочий другая сторона находится в положении правового состояния. Оно означает не меру должного поведения, а состояние зависимости, в которую ставят пассивную сторону действия носителя секундарного правомочия[17].
Вряд ли можно согласиться с подобным утверждением, которое противоречит принципу единства прав и обязанностей. Если праву не соответствует чья-либо обязанность, то невозможно установить юридически ответственное лицо в случае препятствия в осуществлении субъективного права его носителем.
Право — это мера, и обязанность — тоже мера. Они располагаются на противоположных чашах весов, и от того, в какую сторону образуется «крен», зависит характер правового регулирования в государстве. Идеальной является ситуация, когда чаши находятся в равновесии, это — залог плавного, эволюционного развития всех сфер общественных отношений.
 
Библиография
1  См., например: Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права: Учеб. — М., 2002. С. 166.
2  Большой юридический словарь / Под ред. А.В. Малько. — М., 2009. С. 55.
3  См.: Иоффе О.С., Шаргородский М.Д. Вопросы теории права. — М., 1961. С. 223.
4  См.: Александров Н.Г. Право и законность в период развернутого строительства коммунизма. — М., 1961. С. 225.
5  См.: Матузов Н.И. Правовая система и личность. — Саратов, 1987. С. 73.
6  См.: Теория государства и права: Учеб. / Под ред. В.К. Бабаева. — М., 1999. С. 437.
7  Витрук Н.В. Основы теории правового положения личности в социалистическом обществе. — М., 1979. С. 135—136.
8  См.: Игнатенкова К.Е. Дозволение как способ правового регулирования: Дис.… канд. юрид. наук. — Саратов, 2006. С. 113.
9 Большой юридический словарь. С. 64.
10  См.: Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. — М., 2000. С. 527; Витрук Н.В. Общая теория правового положения личности. — М., 2008. С. 247.
11  См.: Карташов В.Н. Юридические обязанности субъекта профессиональной деятельности // Вопросы теории юридических обязанностей: Тезисы II межвуз. науч. конф. молодых ученых-юристов. — Воронеж, 1988. С. 5.
12  См.: Алексеев С.С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве. — М., 1989. С. 59.
13  См.: Матузов Н.И. Актуальные проблемы теории права. — Саратов, 2004. С. 285.
14  См.: Лукашева Е.А. Право. Мораль. Личность. — М., 1986. С. 107.
15  См.: Генкин Д.М. Сочетание прав с обязанностями в советском праве // Советское государство и право. 1967. № 7. С. 35.
16  См.: Бублик В.А. Эквивалентность прав и обязанностей как требование социальной справедливости // Вопросы теории юридических обязанностей: Тезисы II межвуз. науч. конф. молодых ученых-юристов. С. 4.
17  См.: Мотовиловкер Е.Я. Юридическая обязанность и правовое состояние // Там же. С. 8—13.