К вопросу о феномене юридического языка [1]

УДК 340.113.1 

Страницы в журнале: 7-10

В.Ю. ТУРАНИН,

кандидат юридических наук, доцент кафедры трудового и предпринимательского права Белгородского государственного университета, депутат Земского собрания Белгородского района Белгородской области

Представлен правовой взгляд на место юридического языка в современном русском языке, выявлены его специальные свойства, определено понятие юридического языка, проведено подразделение юридического языка на виды.

Ключевые слова: право, юридический язык, понятие, юридический термин.

In article the legal sight to the place of legal language in modern Russian is presented, its special properties are revealed, the concept expressed by the term «legal language» is defined, and the division of legal language on kinds is spent.

Keywords: the law, legal language, concept, the legal term.

Феномен юридического языка имеет первородное, определяющее значение при исследовании всей правовой материи. В юридической науке традиционно разделяют юридический (правовой) язык и язык права. Например, Н.А. Власенко отмечает, что существуют два ключевых понятия — «правовой язык» и «язык права». По его мнению, «первый термин наиболее общий, под ним нужно понимать правовой лексикон, весь словарный запас (арсенал) юриспруденции. По сути дела, это вся система слов и словосочетаний (включая термины и понятия), которыми оперирует право во всех его проявлениях… Второе понятие — язык права — это лексикон нормативных правовых актов (законов и др.) и актов официального толкования»[2]. Об этом же пишет и Б.П. Спасов, отмечая, что «юридический язык как комплексное понятие охватывает несколько видов языка права…»[3]

Учитывая все многообразие определений понятия «право», а также концептуальную спецификацию в подходах к его толкованию, отметим, что в обезличенной (словарной) трактовке право — это совокупность «общеобязательных норм, охраняемых силой государственного принуждения, обеспечивающего юридическую регламентацию общественных отношений в масштабе всего общества»[4]. Поэтому мы можем воспринимать язык права только как систему словесного выражения мыслей, передающую содержание санкционированных государством норм, что является лишь частью общего смысла дефиниции «юридический язык», охватывающей весь процесс соприкосновения человека с правом. В этой связи именно термин «юридический язык» является комплексным, обобщающим и наиболее адекватным языковым средством, передающим смысл права и содержание мыслей о праве.

По мнению И. Сабо, «то, что именуется юридическим языком, в сущности есть не что иное, как обычный язык, дополненный специальными выражениями, техническими терминами, то есть такой язык, который более точно употребляет выражения, встречающиеся в повседневной жизни»[5].

Такая точка зрения представляется спорной. Современный русский язык является системой, где есть основа, общая составляющая, традиционно именующаяся литературным языком, и ее специальные сегменты — подъязыки, которые имеют свои отличительные особенности и задачи для передачи информации[6]. Иными словами, существует общий литературный язык, использующийся для художественного выражения различных явлений и процессов, и литературные подъязыки, необходимые для описания специальных явлений и процессов, характерных для конкретных областей знания, обладающие всеми чертами литературного языка, но имеющие и свои особенности (например, медицинский язык, компьютерный язык). Одним из таких специальных литературных подъязыков и является юридический язык. Небезынтересно в этой связи мнение В.Н. Шевчука, в соответствии с которым «подъязык, с одной стороны, богаче общего языка — за счет специальных слов, а с другой стороны, беднее — за счет того, что он использует лишь часть выразительных средств последнего»[7]. В юридическом языке нет места для метафор, эпитетов и других выразительных языковых средств, он традиционно отличается чопорностью передачи мысли. Кроме этого, основное богатство юридического языка составляет его абсолютно уникальный терминологический фонд, включающий упорядоченное множество нейтральных по своей эмоциональной окраске единиц с различной исторической судьбой. Некоторые элементы данного множества не задействованы в литературном языке, что придает юридическому языку особый колорит, подчеркивает его функциональную значимость.

Юридический язык, созданный прежде всего для общения посредством официальных актов, не терпит словесной энтропии, ему свойственна семантическая определенность и точность выражения понятий.

Следует выделить основные характерные черты юридического языка, его специальные свойства.

Во-первых, юридический язык — это в большинстве случаев язык официальный, отличающийся стандартными формулировками, строгим и логичным построением. В идеале он должен представлять логичную систему ясных и точных слов.

Во-вторых, основой юридического языка служит своеобразная, отличная от других, терминология.

В-третьих, в подавляющем большинстве случаев юридический язык обладает определенным, хотя и достаточно изменчивым, кругом постоянных пользователей, в который входят прежде всего профессиональные юристы, но при этом он предназначен для неограниченного круга лиц.

В-четвертых, юридическому языку свойственны особенные, отличительные объекты его фиксации (например, законодательные или судебные акты).

В-пятых, юридический язык служит средством специальной, интеллектуально-правовой коммуникации. Он не создан для повседневного общения людей, использование юридического языка происходит только в случаях соприкосновения с правом.

Опираясь на выделенные свойства юридического языка и особенности его существования, представляется вполне возможным сформулировать обобщающее определение соответствующего понятия.

Юридический язык — это логичная система словесного выражения мыслей, с помощью которой описывается право и его проявления, характеризующаяся наличием специфической терминологии, особенных объектов фиксации и определенным кругом постоянных пользователей, служащая средством интеллектуально-правовой коммуникации.

Юридический язык может быть подразделен на виды, и в юридической науке существуют различные мнения по этому поводу. Полагаем, что следует остановиться на анализе наиболее значимых из них, а также представить наше видение данной проблемы.

Известный польский ученый Е. Врублевский выдвинул тезис о наличии «доктринального языка, языка правоприменительной практики и юридического разговорного языка»[8].

Считаем, что данная исследовательская позиция при всей своей концептуальности может быть оспорена.

Во-первых, представляется более логичным и правильным выделять в качестве первого самостоятельного вида юридического языка не доктринальный язык, а язык юридической науки, поскольку доктринальный язык (язык доктрин) является лишь частью языка юридической науки. По справедливому мнению А.И. Овчинникова, юридическая доктрина — это «стратегия развития правовой системы, основанная на определенном понимании права и концептуальных выводах, доминирующих в юридической науке относительно потребностей общества и возможностей права в их обеспечении»[9]. Кроме этого, С.В. Бошно отмечает, что совпадение содержания понятий, выраженных терминами «наука» и «доктрина», возможно только в том случае, «если научная идея заслужит признание в среде профессионалов, выступит основанием соответствующей школы, встретит поддержку общества, усвоится правоприменительной практикой и в силу своего авторитета станет мерой общественного поведения»[10]. Таким образом, доктринальный язык является языком лишь общепризнанных, доминирующих научных юридических концепций и, соответственно, его позиционирование как всеобщего языка юридической науки невозможно. А тем не менее в юридической науке, как, впрочем, и во всякой другой науке, помимо устоявшихся, стержневых авторских позиций, существует еще и необозримое множество различных исследовательских мнений, теорий, которые также являются полноправными элементами языка юридической науки. Поэтому содержание понятия, выраженного термином «язык юридической науки», должно включать и этот аспект.

Во-вторых, Е. Врублевский выделяет в качестве самостоятельного вида юридического языка язык правоприменительной практики. Представляется очевидным, что в данном случае язык правоприменительной практики должен включать и язык нормативных правовых актов, иначе последний компонент будет просто утерян в авторской классификации. При этом более чем спорной представляется сама позиция, касающаяся того, что термин «язык правоприменительной практики» охватывает по своему содержанию понятие языка нормативных правовых актов. Думается, что это не так. Наше мнение подтверждается и существующей традиционной интерпретацией применения права как «одной из форм реализации норм права, осуществляемой уполномоченными на то государственными органами и должностными лицами»[11], а также логико-правовым требованием о строгом соответствии актов правоприменения нормативным правовым актам, на основе которых они создаются. Поэтому полагаем, что в качестве отдельного вида юридического языка следует выделять язык юридической практики, подразделяемый на язык нормативных правовых актов и язык актов правоприменения.

По мнению немецкого ученого Б. Кленнера, в юридическом языке можно выделить «язык закона (или государственный юридический язык), научный юридический язык, судебный язык, язык публициста-правоведа, язык адвоката и др.»[12] Практически тождественна данной позиции и точка зрения венгерского исследователя И. Сабо, который наряду с научным юридическим языком и языком закона выделяет в качестве отдельных видов «судебный язык, язык публициста-правоведа, язык адвоката и др.»[13]

Проанализируем данные мнения.

Во-первых, мы полагаем, что, учитывая фундаментальность и особую значимость понятия, выраженного термином «юридический язык», подразделение юридического языка на виды все-таки должно иметь законченный (императивный) характер. В представленных позициях классификационный ряд незавершен и по своей сути латентен, это предполагает возможность выделения неограниченного количества видов юридического языка. Считаем это неконструктивным прежде всего потому, что для определения того или иного элемента в качестве вида (составляющей части) базового объекта следует сформулировать его характерные, отличительные от других, черты, обосновать такое выделение.

Во-вторых, систематизированные Б. Кленнером и И. Сабо функциональные составляющие юридического языка, на наш взгляд, неравнозначны по своему содержанию. Ведь, например, язык адвоката или публициста-правоведа нельзя поставить в один ряд с языком закона или научным юридическим языком. Адвокат в большинстве случаев использует терминологию и другие языковые средства, задействованные как в тексте нормативных правовых актов, актов правоприменения, так и в научном юридическом тексте, создавая их интерференцию с общелитературной основой. Поэтому считаем, что достаточно сложно говорить о выделении, например, языка адвоката в качестве самостоятельной функциональной составляющей юридического языка.

С нашей точки зрения, юридический язык в процессе теоретического осмысления условно можно подразделить на три основные функциональные разновидности: язык юридической науки, язык юридической практики и юридический разговорный язык. Язык юридической практики, в свою очередь, существует в качестве языка нормативных правовых актов, включающего язык законов и язык подзаконных актов, а также языка актов правоприменения.

Определяя такие самостоятельные виды юридического языка, как язык юридической науки и язык юридической практики, мы условно противопоставляем две философские категории — «теория» и «практика», учитывая при этом безусловную связь соответствующих явлений. Теория ставит перед познанием актуальные задачи и требует их разрешения. Практика и ее результаты в свою очередь «входят в качестве органического элемента во всякую теорию»[14]. Особо отметим, что практика воспринимается нами как общая система действий субъектов, а скорее, как «преобразовательная и созидательная деятельность людей, творчески осваивающих мир»[15]. Соответственно, юридическая практика состоит из комплекса действий различных субъектов, направленных на создание и применение правовых норм. Она характеризуется наличием материальных результатов — законодательных, подзаконных, судебных и других актов. Иными словами, в содержание данного понятия мы включаем и нормотворческий, и правоприменительный аспект юридической деятельности. Именно поэтому в рамках языка юридической практики нами выделяются два самостоятельных подвида, которые, несмотря на свою обособленность, активно взаимодействуют и функционально переплетаются, — это язык нормативных правовых актов, включающий язык законов и язык подзаконных актов, а также язык актов правоприменения.

Особо отметим, что язык юридической науки — это язык специалистов, основная задача которых в соответствии со своими интеллектуальными способностями и познаниями делать выводы и определять позицию по тому или иному насущному вопросу. Это накладывает на восприятие языка юридической науки определенный оттенок «кастовости», доступности только для посвященных лиц. В противовес этому язык юридической практики должен быть понятен и обычным пользователям, открывать возможности для самостоятельного анализа правовых норм каждым заинтересованным лицом.

В свою очередь юридический разговорный язык представляет собой конгломерат правового и обыденного, доктринального и нормативного, смесь выражений различных школ и течений, что подразумевает наличие в нем бесконечного количества разноплановых терминологических форм, ограниченных только общепринятыми языковыми нормами.

Следует подчеркнуть: объективация юридического языка в качестве самостоятельной языковой субстанции и подразделение его на виды имеет определенный оттенок условности. Это связано с открытостью языкового пространства, подстегивающей ассимиляцию различных понятий и слов, с помощью которых они выражаются, взаимопроникновение и взаимовлияние языков и их элементов. Но мы считаем, что обособление юридического языка и его системный анализ в правовой науке крайне необходимы. Этому есть две причины:

1) исследование элементов юридического языка позволяет увидеть истоки образования тех или иных норм, проследить их изменение во времени и пространстве, выявить ошибки и определить пути их устранения. Это создает фундаментальную основу для детального анализа юридической части бытия, определения способов и этапов дальнейшего совершенствования правовых актов;

2) изучение особенностей юридического языка, проникновение в его суть — это фундамент для написания грамотных законов, которые являются не только эффективными инструментами государственного руководства обществом, но и основой его духовного мироощущения, мерой поведения каждого человека и оплотом его самосознания.

Библиография

1 Настоящее исследование проведено при поддержке Совета по грантам Президента РФ в рамках гранта Президента РФ для государственной поддержки молодых российских ученых 2009—2010 гг. Проект МК-1068.2009.6.

2 Власенко Н.А. Язык права. — Иркутск, 1997. С. 14.

3 Спасов Б.П. Закон и его толкование. — М., 1986. С. 83.

4 Большой юридический словарь (БЮС) / Под ред. А.Я. Сухарева, В.Д. Зорькина. — М., 1998. С. 516.

5 Сабо И. Социалистическое право / Пер. с венгер. — М., 1964. С. 245—246.

6 См., например: Степанов Ю.С. Изменчивый «образ языка» в науке ХХ века // Язык и наука конца ХХ века. — М., 1995. С. 17.

7 Шевчук В.Н. Производные военные термины в английском языке. — М., 1983. С. 6.

8 Wroblewski I. Zagadnienia terminologii nauk prawnych. Nauka polska. 1984. № 3. S. 75.

9 Овчинников А.И. Юридическая доктрина и законотворчество в современной России // Научные труды. Российская академия юридических наук. Вып. 6. — М., 2006. Т. 1. С. 713.

10 Бошно С.В. Доктрина как форма и источник права // Журнал российского права. 2003. № 12. С. 73.

11 Российская юридическая энциклопедия. — М., 1999. С. 812.

12 Klenner B. Zur juristensprache, Sitzungsberichte der Akademie der DDR. — Berlin, 1973. № 18. S. 48.

13 Сабо И. Указ. соч. С. 246.

14 Философский словарь / Под ред. М.М. Розенталя и П.Ф. Юдина. — М., 1968. С. 355.

15 Новейший словарь иностранных слов и выражений. — М.; Мн., 2002. С. 653.