К вопросу об изменении полномочий кадия после реформы сельского управления 1868 года

УДК 342(470.67)(091) 

Страницы в журнале: 162-166

М.М. МАГОМЕДОВА,

преподаватель кафедры гражданского права Дагестанского государственного института народного хозяйства

Анализируется роль кадиев в системе сельского управления до и после присоединения Дагестана к России; проводится сравнительный анализ правового статуса акушинского и табасаранского кадиев; рассматриваются требования, предъявляемые к должности кадия.

Ключевые слова:  сельское общество, старшина, акушинский кадий, табасаранский кадий, сельский сход.

To the matter about changing powers of kadi after reforms of rural management in 1868

Magomedova M.

The role of kadis in system of rural management before joining of Dagestan to Russia is analyzed; the comparative analysis of legal status akushinskij and tabasaranskij kadis is carried out; the requirements shown to a post kadi are considered.

Keywords: rural society, the foreman, akushinskij kadi, tabasaranskij kadi, a rural descent.

Вторая половина девятнадцатого столетия — важнейший этап в истории России и Дагестана, когда поражение в Крымской войне выявило главную причину экономической и военно-политической отсталости — крепостное право — и социальную опасность его дальнейшего сохранения. Отмена крепостного права в России вызвала необходимость проведения и других реформ, в том числе в области сельского управления.

Если сельское общественное управление в центральных районах Российской империи составляли сельские сходы и старосты, то в Дагестанской области — сельские сходы (джамааты), старшины, кадии (дибиры, будуны), суды и исполнители. В центральных районах Российской империи суд не входил в сельское общество, а судебные функции исполнял сельский сход. 

Наличие института кадия в системе сельского управления Дагестана связано с религиозными особенностями, местными традициями, обычаями и менталитетом мусульманского населения.

О полифункциональной роли мусульманского духовенства писал Н. Самурский: «В Дагестане духовное лицо — это не только священник, но и судья, народный учитель, военный вождь, борец за свободу и независимость, носитель образованности, владелец общественных средств и председатель комитета взаимопомощи. Идеология, культура, быт и экономика — все находится в руках духовенства, или, иначе говоря, в его руках находится вся организация общественной жизни. Сложившееся в Дагестане мусульманское духовенство, как представители интеллигенции, руководили всей духовно-культурной жизнью дагестанцев»[1].

Соприкосновение в России двух цивилизаций — христианской и мусульманской — требовало законодательного урегулирования правового положения главного носителя мусульманского права — исламского духовенства[2].

Специальные труды, посвященные этой теме, отсутствуют. Имеются лишь обобщающие работы, которые затрагивают вопросы административно-политического и общественного устройства системы духовенства: Б.Г. Алиева, М.А. Агларова, Р.А. Губахановой, М.Р. Гасанова, М.М. Ковалевского, Р.М. Магомедова и др.

Институционализация статуса духовенства, а следовательно, определение правового пространства ислама на Северном Кавказе, по мнению великого князя Михаила Николаевича — кавказского наместника в 1862—1882 гг., была одним «из самых важных государственных вопросов, требующих осмотрительности»[3].

Кадии всегда пользовались большим авторитетом и уважением. К ним обращались при разрешении дел по шариату. Община вмешивалась в дела вероисповедания в личностном плане, требовала обязательного соблюдения религиозного ритуала. Общественное мнение преследовало людей, не совершавших молитв и не посещавших мечеть.

Не допускались обвинения по подозрению в преступлениях (кроме убийства) ни кадия, ни старшин, ни лиц, посвятивших себя изучению духовных книг[4].

Часто кадии становились главными административно-должностными лицами джамаатов. Вместе со старшинами они возглавляли общественно-политическую жизнь своих джамаатов, вершили суд по шариату.

Кадии стояли во главе Акуша-Дарго, Каба-Дарго, Андалала, Рутула, Ицари, Салатавии, Анцуха и т. д. Власть кадиев, как и старшин, в основном была наследственной в одном и том же тухуме. Причем в руках кадиев союзов сельских общин была сосредоточена и светская, и духовная власть.

Став во главе союзов сельских общин в разные периоды, кадии разных союзов имели неодинаковые функции. Полномочия были широкими в даргинских союзах сельских общин. «Акушинский союз “вольных обществ”, — пишет М.А. Агларов, — единственный в Нагорном Дагестане тип политического правления, где кадий получил верховную власть, но не абсолютную, она была ограничена выборными представителями из каждой входившей в союз общины»[5].

Акушинский кадий стоял во главе светской и духовной власти, «решал с советом старшин важнейшие общественные дела, управляя притом духовной властью»[6], в результате чего в Акуша-Дарго сложилась теократическая форма государственного управления. Он являлся верховным правителем, судьей и военачальником, следил за соблюдением норм шариата и адата, разбирал споры, возникающие между отдельными обществами, входившими в федерацию. Кадий Акуша-Дарго «имел право подвергнуть личному разбирательству те или иные споры, возникавшие не только между отдельными общинами, но и между частными лицами»[7]. К нему апеллировали по всем спорным вопросам, которые разбирались духовным и гражданским судами[8]. В функции власти акушинского кадия входили также сбор ополчения и командование над ним как при защите от нападения внешних врагов, так и во время походов на другие владения — за пределы территории Акуша-Дарго. Он «назначал сотенных командиров и приказывал, по скольку человек должно с каждого двора идти на войну» (такие важные вопросы решал вместе с представителями всех пяти союзов сельских общин федерации Акуша-Дарго)[9].

Акушинский кадий обладал самостоятельностью при решении судебных вопросов. При желании он даже «мог изменять и адатные решения картов по своему усмотрению, назначать большие штрафы и пр.»[10]. Возвышение акушинского кадия как светского и духовного руководителя дошло до того, что не только верхнедаргинцы, но и жители других даргинских обществ, недовольные решениями старшин и кадиев, обращались к нему[11].

Права и функции власти кадиев других союзов сельских общин были ограничены деятельностью джамаатских организаций и сельской земледельческой знатью.

Но в аварских союзах также намечалось расширение функций власти кадиев. Поскольку он был «военным, светским и духовным главой вольного общества, — пишет Р.М. Магомедов, — направление его деятельности, как главы вольного общества, определялось тем, что он владел всей территорией вольного общества; организовывал военное ополчение, предводительствовал в походе; являлся религиозным главой; являлся верховным судьей при решении дел на основе мусульманского права»[12].

Между тем имеются и ошибочные утверждения о статусе и функциях кадиев союзов сельских общин Дагестана. Так, Т.Ч. Чараганова пишет: «Кадий Акушинский и кадий Северного Табасарана являлись единственными полновластными правителями своих земель, пользовавшимися неограниченной властью»[13]. Как уже было указано выше, власть акушинского кадия была ограничена выборными представителями из каждой входившей в союз общины.

Далее Т.Ч. Чараганова утверждает: «кадий должен был знать богословские догматы и шариат»[14]. Здесь автор не прав, ведь правовой статус акушинского кадия существенно отличался от положения табасаранского кадия. Если акушинский кадий — духовное лицо, то кадий в Табасаране это прежде всего светский феодальный владетель.

По этому поводу Б.Г. Алиев пишет: «Особенностью теократии в Табасаране было то, что светская власть кадия была скопирована с управления майсумства и внутреннее управление табасаранский кадий осуществлял с привлечением беков, духовенства и старшин»[15].

«Избранный кадий не обязан был знать шариат, а это достоинство переходило к старшему в роду, хотя он был и безграмотный. Кади Табасаранский шариатских дел не решал»[16]. Это отмечено в работе М.Р. Гасанова «Очерки истории Табасарана» (Махачкала, 1994).

Мусульманское духовенство вплоть до реформ 1960-х годов контролировало личную и общественную жизнь горцев (особенно в тех районах, которые входили в состав имамата Шамиля), а также регламентировало ее шариатом — мусульманским правом[17].

Правительство делало все, чтобы максимально ограничить действие норм шариата, так как полностью отменить его в крае было невозможно. Начальникам округов предписывалось не приводить в исполнение решения по адату и шариату, не соответствующие видам правительства или противоречащие общему духу российских законов[18].

Сосредоточив в своих руках исполнительную и судебную власть, начальники округов сами назначали кадиев в качестве судей[19].

Царская администрация весьма тщательно следила за деятельностью духовных лиц. Так, претенденты на занятие должности кадия подвергались испытаниям в знании арабского языка, арабского письма, Корана. Ходатайства о желании стать кадием от духовных лиц поступали из Канцелярии начальника Дагестанской области в Дагестанский народный суд. На заседании суда претендента тщательно проверяли и выдавали ему заключение о степени знания им арабской грамоты. Из Дагестанского народного суда эти дела поступали вновь в Канцелярию начальника Дагестанской области, где выдавалось свидетельство о прохождении экзамена. Это свидетельство, как правило, утверждалось начальником Дагестанской области[20]. Следует отметить, что очень часто Дагестанский народный суд отклонял кандидатуры претендентов. Так, на заседании 5 апреля 1871 г. «было отклонено прошение Мекегинского жителя Курбана-Кади-Абдулла, так как он оказался “совершенно непригодным” для должности сельского кадия»[21].

Обязанностям статуса сельских должностных лиц был посвящен специальный раздел Положения о сельских обществах, их общественном управлении и повинностях государственных и общественных в Дагестанской области 1868 года (далее — Положение), важное место в котором занимало описание полномочий сельского кадия. На кадиев (дибиров и будунов) сверх обязанностей по совершению религиозных треб, наблюдению за зданием мечети и имуществом, поступавшим в пользу мечети, поступлению доходов с мечетских имуществ и расходованию этих денег в соответствии со ст. 32 возлагалось: заседание в сельском сходе; ведение письмоводства по управлению сельским обществом; надзор за порядком в школах, при мечетях, за нравственностью учащихся; избрание с согласия сельского суда опекунов над имуществом малолетних сирот, если отец, умирая, опекунов не назначил; а также  опекунов над умалишенными; надзор за поведением сельских мулл, состоящих при мечетях, в сельских кварталах; ведение книги о родившихся, умерших и сочетавшихся браком.

Правительство исходило из того, что при правильном устройстве духовных судов оно будет иметь возможность подчинить своему влиянию все мусульманское духовенство. Для этого оно считало необходимым направлять действия духовенства согласно шариатским постановлениям[22].

Деятельность кадиев в Дагестане рассматривалась различными исследователями. Так, А. Далгат пишет о большом авторитете урахинского кадия: «Магомед считался одним из наиболее знающих и ученых арабистов во всем Дарго и Кайтаге. Он был не только ученым, в нем жил большой интерес к жизни людей родного и других аулов. Его авторитет был признан арабистами. Кроме того, никто не умел так хорошо составлять бумаги, излагать мысли, сочинять и писать разные прошения, как Магомед»[23].

Помощниками кадия в сельских общинах были будуны. Они не имели права решать дела ни по шариату, ни по маслагату, а были обязаны только призывать на молитву в установленное время и исполнять службу. Муллы и будуны получали содержание от общества, из заката, или же пользовались частью доходов с имущества, завещанного в пользу мечетей[24].

Часто на практике кадий и будун были братьями. Так, в селении Курки Акушинского района кадием был М. Магомедов, образованный человек, обученный в высших духовных учреждениях Дагестана, в совершенстве владевший арабским языком. За такие черты характера, как честность, справедливость, порядочность, умение находить общий язык с людьми, сельчане прозвали его Магомед-кади и выбрали его в сельские кадии. Эта должность получила утверждение и у верховного кадия Акушинского союза.

Будуном данного селения был его брат — Будунна-МахIамад, прозванный так сельчанами за верность своему делу. Братья пользовались большим авторитетом и уважением не только среди односельчан, к ним обращались за помощью и советом и жители других селений. В период репрессии братья были сосланы в Сибирь, однако добрая память о них жива до сих пор. Потомки этой знаменитой семьи теперь носят фамилию Будуновых[25].

Порой в деятельности дагестанских судов царило полное беззаконие, взяточничество, бюрократизм. Об этом свидетельствуют многочисленные жалобы жителей области. Например, в письме жителей села Кумух на имя наместника было указано, что «местный кади берет взятки, а начальник округа его поддерживает»[26].

Одной из целей реформы сельского управления было ослабление исполнительной, судебной и законодательной власти мусульманских руководителей сельских общин (кадиев) и создание светской и общедагестанской администрации, пользующейся доверием и авторитетом у местных жителей и послушно исполняющей решения российских властей.

Но тем не менее по Положению духовенство только частично было отстранено от управления, кадий входил в состав сельского суда и ведал религиозными делами.

Допущение кадия в состав управления в XIX веке авторы Положения  объясняли нежеланием начальства создавать оппозицию правительству.

Библиография

1 Цит. по: Ханбабаев К.М. Мусульманское право в современном Дагестане: состояние и проблемы // Северо-Кавказский юридический вестник. 2006. № 3. С. 24.

2 См.: Мисроков З. Проблема правового пространства ислама в процессах развития государственности России ХIХ — начале ХХI в. // Закон и право. 2002. № 60. С. 62.

3 Там же.

4 См.: Комаров А.В. Адаты и судопроизводство по ним // Сборник сведений о кавказских горцах. — Тифлис, 1868. Вып. 1. С. 78.

5 Агларов М.А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII — начале ХIX в.: Исследование взаимоотношения форм хозяйства, социальных структур и этноса. — М., 1988. С. 187.

6 Алиев Б.Г. Особенности управления даргинских союзов сельских общин// Государство и государственные учреждения в дореволюционном Дагестане: Темат. сб. — Махачкала, 1989. С. 90.

7 Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе. — М., 1890.

8 ЦГА РД. Ф. 90. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 1.

9 См.: Алиев Б.Г. Традиционные институты власти и управления Дагестана (XVIII — первая половина ХIX в.). — Махачкала, 2006.

10 Памятники обычного права Дагестана XVII—ХIX вв. — М., 1965. С. 14.

11 См.: Алиев Б.Г. Традиционные институты власти и управления Дагестана...

12 Магомедов Р.М. Общественно-экономический и политический строй Дагестана в XVIII — начале ХIХ веков. — Махачкала, 1957. С. 67—68.

13 Чараганова Т.Ч. Духовенство Дагестана // Государство и религия в Дагестане. Инф.- аналит. бюллетень Комитета Правительства РД по делам религии. Махачкала. 2004. № 1(6). С. 98, 100, 101, 103.

14 Чараганова Т.Ч. Указ. раб.

15 Алиев Б.Г. Теократия в Дагестане // Народы Дагестана. 2000. № 4. С. 41.

16 Памятники обычного права Дагестана XVII — ХIX вв. С. 50, 63.

17 См.: Магомедов М.А., Гаджиев М.М. Шариат и его распространение в Дагестане. — М., 1996. С. 153.

18 См.: Халифаева А.К. Особенности формирования и функционирования судебных органов в Дагестанской области в пореформенный период (вторая половина ХIX в.) // История государства и права. 2005. № 2. С. 37.

19 Там же.

20 ЦГА РД. Ф. 2. Оп. 2. Д. 67.

21 Там же. Ф. 126. Оп. 1. Ед. хр. 27. Л. 3.

22 См.: Магомедов М.А., Гаджиев М.М. Указ. раб. С. 153.

23 Далгат А. В огне революции. Воспоминания. — Махачкала, 1960. С. 24.

24 См.: Комаров А.В. Указ. раб. С. 78.

25 См.: Магомедова М.М. Полевой материал, собранный в сел. Курки Акушинского района. 18.09.2006.

26 ЦГА РД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 41. Л. 1.