К дискуссии о требованиях к судебному решению

УДК 347.91/.95 

Страницы в журнале: 112-118

Н.И. МАНЯК,

кандидат юридических наук, председатель судебной коллегии по гражданским делам  Краснодарского краевого суда

Рассматривается судебное решение как акт судебной власти; исследуется вопрос о требованиях, предъявляемых к судебному решению; представляются различные точки зрения на проблему определения требований к судебному решению.

Ключевые слова: судебное решение, акт, суд, требование, государство, судья, судопроизводство.

To discussion about requirements to the judgement

Manjak N.

The judgement as the judicial authority certificate is considered; the question on the requirements shown to the judgement is investigated; the various points of view on a problem of definition of requirements to the judgement are represented.

Keywords: the judgement, the certificate, court, the requirement, the state, the judge, legal proceedings.

В  российской доктрине гражданского процесса традиционно решение суда по гражданскому делу рассматривается как конечный акт, завершающий процессуальную деятельность суда по рассмотрению и разрешению дела в суде первой инстанции, в котором должны найти отражение общие для всего гражданского судопроизводства задачи и цели[1].

Э.М. Мурадьян предложила развернутое и, на наш взгляд, более полное определение решения как акта правосудия и защиты прав сторон, других лиц, участвующих в деле, принимаемого судом первой инстанции по существу дела, рассмотренного в соответствии с процессуальными принципами, правилами судебной процедуры и регулирующими материально-правовыми нормами[2].

С точки зрения В.В. Комарова, внесшего весомый вклад в развитие советской процессуальной науки, судебное решение как акт судебной власти — это правоприменительный акт, постановленный именем государства, оформленный в виде процессуального документа, которым властно подтверждается наличие или отсутствие спорного правоотношения, в результате которого решение превращается в бесспорное на основе установленных в судебном заседании фактических обстоятельств[3].

Нельзя не отметить, что судебное решение как акт правосудия есть не только результат процессуальной деятельности суда, правоприменительный акт, но и итог реализации заинтересованными лицами, чьи права нарушены или оспорены, а также иными лицами, в том числе ответчиком, права на судебную защиту. В условиях состязательного процесса и усиления действия принципа диспозитивности на качество решения суда первой инстанции как правоприменительного акта все большее влияние оказывает активная профессионально-процессуальная деятельность лиц, участвующих в деле, и их представителей.

Как справедливо отмечает Т.В. Сахнова, вынося решение, суд «связан» всей предшествующей процессуальной деятельностью участвующих в деле лиц (прежде всего сторон)[4]. При этом судьи в полной мере осознают, что, несмотря на усиление принципа диспозитивности, ответственность за результат судебной деятельности с судьи не снимается и он обязан принять решение именем Российской Федерации, которое должно быть законным и обоснованным.

Принимая во внимание вышеизложенное,   учитывая ответственность государства за предоставление надлежащей судебной защиты гражданам и организациям, законодатель, по нашему мнению, обоснованно восстановил баланс частных и публичных интересов в ГПК РФ, наделяя суд рядом процессуальных полномочий в доказательственной сфере[5]. В пояснительной записке к одному из проектов ГПК РФ справедливо указано: «Обязанность доказывания по проекту ГПК РФ лежит на сторонах, но суд по просьбе стороны содействует им в собирании доказательств. Помощь суда сторонам в осуществлении доказательственной деятельности ставится по проекту в зависимость от активности стороны, ее поведения в процессе. Совсем исключить определенную помощь суда в доказывании, как этого требуют практические работники, нельзя»[6]. Эта концепция нашла отражение и в ГПК РФ (статьи 56, 57 и др.), благодаря принципиальной позиции его разработчиков. Позитивно такой процессуальный статус суда в гражданском процессе оценивает и Д.Я. Малешин. Придя к заключению об отнесении отечественной гражданской процессуальной системы к смешанному типу гражданских процессуальных систем и прилагая серьезные усилия по выявлению ее самобытных черт, он делает вывод о том, что на современном этапе развития гражданского процесса «недостаточная инициативность сторон должна восполняться активностью суда. В противном случае достижение цели правосудия — защиты нарушенных прав представляется невозможным. При отсутствии активности и суда, и сторон возникает нехватка доказательств, что не позволяет вынести справедливое решение»[7]. «Модель “пассивного судьи” не может быть эффективна в России, поскольку не дает возможности обеспечить защиту прав граждан в условиях смешанного культурологического типа, распространения не только индивидуализма, но и коллективизма»[8].

Разделяя в принципе концепцию, предложенную Д.Я. Малешиным, не стоит переоценивать, равно как и недооценивать, значимость выявленных самобытных черт гражданского процесса, поскольку это может привести к сдерживанию развития и совершенствования доктрины доказательственного права и института представительства. Мы убеждены в том, что активность суда должна иметь вторичный и обоснованный (социальный) характер. Вмешательство суда в доказательственную деятельность в состязательном судопроизводстве допустимо, по мнению Г.А. Жилина, в той мере, в какой оно не противоречит принципу диспозитивности, не стимулирует пассивности сторон при установлении фактических обстоятельств дела, не ставит под сомнение объективность и беспристрастность суда. Именно такой вариант судопроизводства и представляет собой современный цивилистический процесс в России[9].

Принцип состязательности является руководящим принципом во французском праве и носит абсолютный характер в рамках европейских стандартов судопроизводства[10], в то же время французский гражданский процесс не допускает гипертрофированного усиления состязательности и диспозитивности, наделяя суд весьма значимыми полномочиями в доказательственной сфере с целью вынесения правосудного решения. По общему правилу заинтересованные лица действуют исходя из своих интересов, активно и свободно, а судья как своего рода рефери следит за соблюдением правил состязания, что, однако, не лишает его права задавать уточняющие вопросы сторонам, свидетелям и экспертам и другим лицам, участвующим в деле, а также указывать сторонам на явное отсутствие требуемой информации по делу. В силу ст. 6 Гражданско-процессуального кодекса Франции 1975 года (далее — ГПК Франции) в обоснование своих исковых требований стороны должны приводить подтверждающие их факты, а судья, исходя из императивного требования, установленного ч. 1 ст. 7 ГПК Франции, не может мотивировать свое решение фактами, не являющимися предметом судебного разбирательства. Вместе с тем судья принимает во внимание даже такие факты, упомянутые в процессе судебного разбирательства, на которые стороны специально не ссылались в обоснование своих исковых требований. Судья также вправе предложить сторонам представить объяснения по фактическим вопросам и пояснения по вопросам права, которые он считает необходимыми для разрешения спора (статьи 8, 13 ГПК Франции). Изложенные правомочия французских судей на первый взгляд могут свидетельствовать о возвращении к инквизиционному процессу, однако, по мнению специалистов, изучающих гражданский процесс зарубежных стран, это не реставрация инквизиционного процесса, а установление процессуального сотрудничества, активный совместный труд судьи и тяжущихся по вопросам права и факта[11].

Сравнительный анализ норм ГПК РФ и ГПК Франции позволяет сделать вывод о более активном влиянии французских судей на доказательственную деятельность сторон и, как следствие, на качество решения суда по гражданскому делу как конечный акт, завершающий процессуальную деятельность суда по рассмотрению дела в суде первой инстанции.

Не менее активны швейцарские судьи, предупреждая стороны, что их досье для вынесения решения является неполным. При необходимости они вправе издать приказ суда об истребовании доказательств.

В гражданском процессуальном праве России к судебному решению как к важнейшему заключительному акту правосудия предъявляются определенные требования, подразделяющиеся на две группы:

а) требования, касающиеся содержания судебного решения;

б) требования, предъявляемые к форме судебного решения[12].

К первой группе теория гражданско-процессуального права, как правило, относит законность, обоснованность, полноту (исчерпывающий характер), определенность и безусловность, убедительность и достоверность судебного решения.

ГПК РФ предусматривает два основных нормативных требования, которым должно отвечать судебное решение: законность и обоснованность (ч. 1 ст. 195)[13].

С точки зрения В.М. Шерстюка, требования законности и обоснованности взаимосвязаны, но каждое из них имеет свое содержание[14], что обусловливает отмену судебных актов как по причине незаконности, так и в связи с необоснованностью, а также одновременно по основаниям незаконности и необоснованности.

По мнению Т.В. Сахновой, законность и обоснованность — это то необходимое, без чего судебное решение как акт правосудия состояться не может. В то же время автор считает целесообразным выделение и иных требований, в частности, категоричности судебного решения (или определенность), безусловности, полноты или исчерпывающего характера судебного решения, что позволит подчеркнуть важность сущностных черт содержания решения.

Е.Г. Гойденко полагает, что требования новой правовой действительности выходят за рамки установленных законодателем критериев качества судебного решения. Она считает, что в соответствии с требованиями, фактически предъявляемыми в настоящее время к судебному решению, судебное решение должно быть правовым и обоснованным, а не законным и обоснованным[15].

С точки зрения Е.Г. Гойденко, механизм «правовое решение», естественно, включает в себя как необходимую основу категорию «законное решение», однако к правовым может быть отнесено только такое решение, которое базируется на применении закона, соответствующего общепризнанным принципам международного права[16].

Мнение Е.Г. Гойденко не вызывает у нас возражений по сути, однако мы не видим в настоящее время необходимости в терминологическом обновлении и замене понятия «законное решение» на «правовое решение», поскольку законное решение — решение, соответствующее в том числе и общепризнанным принципам и нормам международного права. При осуществлении правосудия суды должны иметь в виду, что по смыслу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, статей 330, 362—364 ГПК РФ неправильное применение судом общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации может являться основанием к отмене или изменению судебного акта (п. 9 постановления Пленума ВС РФ от 10.10.2003 № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации»).

Юридическое содержание требований законности и обоснованности судебного решения раскрывается в статьях 362—364 ГПК РФ, а также в пунктах 2—3 постановления Пленума ВС РФ от 19.12.2003 № 23 «О судебном решении» (далее — Постановление о судебном решении). В пункте 2 Постановления о судебном решении подчеркивается, что решение является законным в том случае, когда оно принято при точном соблюдении норм процессуального права и в полном соответствии с положениями материального права, которые подлежат применению к данному правоотношению, или основано на применении в необходимых случаях аналогии закона или аналогии права (ч. 4 ст. 1, ч. 3 ст. 11 ГПК РФ)[17]. Данное разъяснение должно применяться с учетом установленных в ГПК РФ правил использования судами норм процессуального и материального законодательства, всегда действующих в системе других правовых норм, в которой высшую юридическую силу имеет Конституция РФ.

Учитывая роль и значение в судебной деятельности Конституции РФ, общепризнанных принципов и норм международного права и их влияние на российское гражданское судопроизводство, на наш взгляд, возможно уточнение предложенного ВС РФ понятия законности: решение является законным в том случае, когда оно основано на Конституции РФ, принято в полном соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права, а также в полном соответствии с нормами материального права и при точном соблюдении норм процессуального права, которые подлежат применению к данному правоотношению, или основано на применении в необходимых случаях аналогии закона или аналогии права (ч. 4 ст. 1, ч. 3 ст. 11 ГПК РФ). Законность судебного решения предполагает соблюдение судами общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров, являющихся составной частью ее правовой системы. Если международными договорами установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ)[18].

Таким образом, понятие законности судебного решения должно включать четыре элемента: а) правильное применение Конституции РФ; б) правильное применение судом общепризнанных принципов и норм международного права; в) правильное применение судом норм материального права; г) строгое соблюдение судом норм процессуального права. В свою очередь два последних элемента включают возможность применения судом аналогии материального или процессуального закона или права (ч. 4 ст. 1, ч. 3 ст. 11 ГПК РФ).

С учетом изложенного, на наш взгляд, суд обязан указывать в мотивировочной части судебного решения не только материальный закон, примененный к рассматриваемым правоотношениям, и процессуальные нормы, которыми он руководствовался (ч. 4 ст. 198 ГПК РФ, п. 4 Постановления о судебном решении), обосновать применение аналогии закона или аналогии права, но и в необходимых случаях указать нормы Конституции РФ, общепризнанные принципы и нормы международного права, которыми руководствовался суд, а также относимые к делу правовые позиции КС РФ, Европейского суда по правам человека, постановлений пленумов ВС РФ, в том числе совместных с ВАС РФ[19]. Очевидно, что ч. 4 ст. 198 ГПК РФ не согласована с современным понятием законности судебного решения и нуждается в серьезных новациях с учетом постановления Пленума ВС РФ от 10.10.2003 № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» и постановления о судебном решении. Следует обратить внимание на то, что ст. 198 ГПК РФ не только не отражает нового понимания законности, но и находится в очевидной коллизии с ч. 4 ст. 1, ч. 3 ст. 11 ГПК РФ.

Во французской процессуальной доктрине под законностью судебного постановления понимается правильное применение закона, в частности применение нормы права в соответствии с необходимыми условиями к правоотношениям, которые были предметом судебного рассмотрения. Гражданский кодекс Франции 1804 года (ст. 4) предусматривает возможность применения аналогии закона и аналогии права, восполняя пробел законодателя. Однако он не может установить совершенно новую норму права, а должен действовать в рамках существующего закона, в соответствии с возложенными на него полномочиями[20].

В доктрине гражданского процесса и учебной литературе общепризнано, что предпосылкой законности судебного решения является его обоснованность. Для того чтобы правильно применить нормы материального права, необходимо установить всю совокупность юридически значимых фактов. Понятие обоснованности сформулировано в п. 3 Постановления о судебном решении: «Решение является обоснованным тогда, когда имеющие значение для дела факты подтверждены исследованными судом доказательствами, удовлетворяющими требованиям закона об их относимости и допустимости, или обстоятельствами, не нуждающимися в доказывании (статьи 55, 59—61, 67 ГПК РФ), а также тогда, когда оно содержит исчерпывающие выводы суда, вытекающие из установленных фактов».

С точки зрения Р.Е. Гукасяна, обоснованным считается решение, в котором изложены все имеющие значение для разрешения дела обстоятельства, всесторонне и полно выясненные в судебном заседании, и приведены доказательства в подтверждение выводов об установленных обстоятельствах дела, правах и обязанностях сторон[21]. В юридической литературе предложено и другое понимание обоснованности решения. В частности, обоснованным считается решение, полно отображающее обстоятельства, имеющие значение для данного дела, а выводы суда об установленных обстоятельствах и правовых последствиях являются исчерпывающими, отвечающими действительности и подтверждаются достоверными доказательствами, исследованными в судебном заседании[22].

Основываясь на изложенных определениях, представляется возможным предложить некоторое уточнение понятия обоснованности судебного решения. На наш взгляд, решение является обоснованным, если в нем полно и объективно установлены все обстоятельства, которые имеют значение для правильного рассмотрения и разрешения дела, эти обстоятельства подтверждены исследованными судом доказательствами при соблюдении принципов гражданского процесса, удовлетворяющими правилам относимости и допустимости доказательств, или обстоятельствами, не подлежащими доказыванию в силу их общеизвестности или в других случаях, установленных законом, а также тогда, когда выводы суда соответствуют действительным обстоятельствам дела.

ГПК Франции прямо об обоснованности не говорит, что, на наш взгляд, не означает игнорирование судами названного требования, присущего генетически акту правосудия. По французскому праву судебное решение должно быть мотивированным (ст. 455 ГПК Франции), что означает вынесение решения с указанием в нем мотивов, т. е. правовых оснований. 

На наш взгляд, требования обоснованности и мотивированности решения суда взаимосвязаны, но не являются тождественными процессуальными категориями. Обоснованное решение по общему правилу должно быть мотивированным. Однако нельзя не учитывать, что в ряде случаев законодатель не требует мотивации судебного решения. Например, согласно абзацу второму ч. 4 ст. 198 ГПК РФ в случае признания иска ответчиком в мотивировочной части решения суда может быть указано только на признание иска и принятие его судом.

В российской доктрине гражданского процесса, как советской (М.А. Викут), так и современной (Е.Г. Гойденко, Е.В. Хахалева), предлагается законодательно закрепить требование мотивированности судебных решений. С.К. Загайнова в более позднем фундаментальном исследовании судебных актов также пришла к выводу: «Мотивированность является неотъемлемым требованием судебного решения как акта правосудия, поскольку в этом качестве отражается природа судебной власти»[23]. Представляется, что к обсуждению подобных предложений следует вернуться в контексте унификации двух российских процессуальных регламентов, учитывая при этом нормативное закрепление требования мотивированности судебного решения в АПК РФ (ч. 2 ст. 169), практику Европейского суда по правам человека, а также нормативный опыт ГПК Франции (ч. 2 ст. 169).

В случае если законодатель учтет предложения доктрины о нормативном закреплении требования мотивированности судебного решения, то ему необходимо оговорить: кроме случаев, предусмотренных федеральным законом; при этом исчерпывающим образом определить их в процессуальном регламенте.

В российской юридической литературе вносятся предложения о нормативном закреплении иных дополнительных требований к судебному решению, в частности, Е.В. Хахалева полагает, что судебное решение наряду с традиционными характеристиками должно отвечать также критериям справедливости и целесообразности[24]. Позиция Е.В. Хахалевой подвергнута резкой критике Е.Г. Гойденко. Последняя, апеллируя к авторитетному мнению С. Муромцева и И.А. Покровского, что требование справедливости судебного решения подрывает принцип общеобязательности норм и вносит неопределенность в практическое дело правосудия, полагает, что установление критериев справедливости судебного решения невозможно, а целесообразность — составная часть законности, что весьма убедительно, по ее мнению, доказано А.Т. Боннером[25]. Относительно целесообразности заметим: на наш взгляд, этот критерий действительно несовместим ни с законностью, ни с обоснованностью, а в современных условиях может привести к широкому судейскому усмотрению и поставить под угрозу само право на судебную защиту, гарантированное Конституцией РФ (ч. 1 ст. 46). В этой связи, внося столь радикальные предложения, необходимо обращение к трудам классиков гражданской процессуальной науки, которая обогащает правовые представления современных юристов и указывает им надежный путь решения существующих проблем правосудия[26], а также к доктрине и законодательству зарубежных стран. Например, ГПК Франции требование целесообразности судебного решения не устанавливает, по французскому законодательству судебное решение должно соответствовать требованиям законности, мотивированности и совместимости; решение судов Республики Беларусь, как и судов многих других стран СНГ, должно отвечать требованиям законности и обоснованности (ст. 297 Гражданско-процессуального кодекса Республики Беларусь 1999 года)[27].

Что же касается требования справедливости судебного решения, то категоричность критики Е.Г. Гойденко предложения Е.В. Хахалевой нами не разделяется. Безусловно, четкое нормирование понятия справедливости, как это сделано законодателем применительно к требованию законности и обоснованности судебного решения, вряд ли сегодня возможно. Вместе с тем в юридической литературе есть и другие весьма авторитетные суждения (Т.В. Сахновой, Э.М. Мурадьян) о том, что требование справедливости имеет юридическое содержание. Т.В. Сахнова рассматривает справедливость как имманентное правосудию свойство, признаваемое не только современной доктриной, но и являющееся международным требованием (или принципом) правосудия[28]. А.Т. Боннер и Д.А. Фурсов отмечают: «В свете международно-правовых актов и имеющих прецедентное значение постановлений Европейского суда по правам человека большое теоретическое и практическое значение имеет проблема справедливости судебного решения»[29].

Одним из первых исследователей проблемы справедливости судебного решения в российской процессуальной науке является А.Т. Боннер, на что объективно обращается внимание в юридической литературе[30].

Ученым предстоит вернуться к названной дискуссионной проблеме и выработать современное понимание справедливости судебного решения, которое, возможно, будет закрепленено в ГПК РФ как требование наряду с обоснованностью и законностью судебного решения.

Библиография

1 См.: Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. Г.А. Жилина. 6-е изд., перераб. и доп. — М., 2011. С. 387.

2 См.: Арбитражный процесс: Учеб.-практ. пособие / Под ред. Э.М. Мурадьян. — М., 2004. С. 244.

3 См.: Комаров В.В. Практика застосування судами процессуального законодавства при розглядi цивiльних справ. — Харкiв, 1992. С. 3.

4 См.: Сахнова Т.В. Курс гражданского процесса: теоретические начала и основные институты. — М., 2008. С. 416—417.

5 О роли суда в области доказывания и доказательств см.: Фокина М.А. Механизм доказывания по гражданским делам: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. — М., 2011. С. 12, 13, 46—49.

6 Путь к закону (исходные документы, пояснительные записки, материалы конференций, варианты проекта ГПК, новый ГПК РФ) / Под ред. М.К. Треушникова. — М., 2004. С. 471.

7 Малешин Д.Я. Гражданская процессуальная система России: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. — М., 2011. С. 15—17, 38.

8 Там же. С. 17.

9 См.: Жилин Г.А. Правосудие по гражданским делам: актуальные вопросы: Моногр. — М., 2010. С. 479.

10 Подробнее см.: Путь к закону (исходные документы, пояснительные записки, материалы конференций, варианты проекта ГПК, новый ГПК РФ). С. 598.

11 См.: Гражданский процесс зарубежных стран: Учеб. пособие / Под ред. А.Г. Давтян. — М., 2008. С. 101—102.

12 Рассмотрение требований, предъявляемых к форме судебного решения, не является целью настоящей статьи.

13 См. подробнее: Сахнова Т.В. Указ. раб. С. 431.

14 См.: Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.Ф. Яковлева, М.К. Юкова. — М., 2003. С. 60.

15 См. подробнее: Гойденко Е.Г. Отмена не вступивших в законную силу судебных решений в гражданском процессе: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — М., 2008. С. 16, 17 и др.

16 Там же. С. 17.

17 Подробнее об аналогии см.: Улетова Г.Д. К вопросу о применении аналогии в гражданском и арбитражном процессуальном праве // Арбитражный и гражданский процесс. 2004. № 4; Научно-практический комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.М. Жуйкова, М.К. Треушникова. — М., 2007. С. 12 и др.

18 Подробнее о законности судебного решения см.: Гражданское процессуальное право: Учеб. / Под ред. М.С. Шакарян. — М., 2004. С. 276.

19 О значении решений Европейского суда по правам человека, решений КС РФ, постановлений пленумов ВС РФ и ВАС РФ в системе источников гражданского и процессуального права см.: Жилин Г.А. Указ. соч. С. 339—368; Блажеев В.В. О механизме гармонизации практики Европейского суда по правам человека и российского гражданского процессуального права // Российская юстиция. 2010. № 12.

20 См.: Гражданский процесс зарубежных стран / Под ред. А.Г. Давтян.

21 См.: Гражданское процессуальное право / Под ред. М.С. Шакарян. С. 276.

22 См.: Проблемы науки гражданского процессуального права / Под ред. проф. В.В. Комарова. — Харьков, 2002. С. 199.

23 Загайнова С.К. Судебные акты в механизме реализации судебной власти в гражданском и арбитражном процессе. — М., 2007. С. 301.

24 См.: Хахалева Е.В. Обоснованность решения суда общей юрисдикции: Дис. ... канд. юрид. наук. — Краснодар, 2005 // http://www.lib.ua-ru.net/diss/cont/145117.html

25 См. подробнее: Гойденко Е.Г. Указ. раб. С. 16; О соотношении законности и целесообразности см., например: Боннер А.Т. Применение нормативных актов в гражданском процессе. — М., 1980. С. 56—64.

26 См.: Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. — Краснодар, 2003. С. 9.

27 См.: Научно-практический комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Республики Беларусь / Под общ. ред. Т.А. Беловой, И.Н. Колядко, И.А. Мироненко. — Мн., 2005. С. 433—434.

28 См. об этом подробнее: Сахнова Т.В. Указ. раб. С. 439—440.

29 Подробнее см.: История развития отечественной гражданской процессуальной мысли / История юридических наук в России: Сб. ст. под ред. акад. О.Е. Кутафина. — М., 2009. С. 101—155.

30 См.: Боннер А.Т. Законность и справедливость в правоприменительной деятельности. — М., 1992.