Киберпреступность: угрозы безопасности информационного общества

Б.Г. МИРЗОЕВ,

адвокат, соискатель Российской Академии адвокатуры

В  2000 году на саммите «большой восьмерки» была принята Окинавская хартия информационного общества. С тех пор у международного сообщества появились другие актуальные проблемы, одна из которых — борьба с международным терроризмом. Эта линия глобальной конфронтации еще более подчеркнула пропасть в развитии разных стран. Однако возникает вопрос, следует ли считать многочисленные различия в социально-экономическом, политическом и духовном развитии препятствием для создания информационного общества?

Вряд ли, поскольку, вопреки угрозам глобализации, внедрение новых информационных технологий доказывает, что они способны объединять все виды коммуникации в единое информационное пространство, в котором господствует, согласно Мануэлю Кастельсу, «культура реальной виртуальности»[1]. Особенностью такой культуры является то, что она образует систему, где реальность полностью погружена в виртуальные образы. В этом новом мире внешние отображения сами становятся опытом. И если речь идет об опыте международного взаимодействия, то в нем наряду с реальными участниками начинают не менее активно действовать участники виртуальные, а наряду с традиционными видами воздействия, в том числе силового, все шире раскрываются возможности информационного воздействия на общество и личность.

Активизация использования информационного ресурса во всех сферах деятельности обусловлена специфическими особенностями информации: она не только не уменьшается или не исчезает при широком использовании, но и становится исходной базой для формирования новых видов и, соответственно, нового качества, является первоосновой для выработки и принятия решений на всех уровнях управления, обладает «эффектом Эдипа», т. е. способностью воздействовать на умы и поведение отдельных людей и общества в целом[2].

Благодаря повышению активности средств массовой коммуникации одной из ведущих тенденций становится эволюция от «массового общества» с преобладающим типом «массовой культуры» к обществу «сегментированному», т. е. отличающемуся идеологией, ценностями, вкусом, стилем жизни и т. д. Поскольку в новой системе коммуникаций сообщение выступает как средство, специфика подачи самого сообщения начинает определять и особенности средства. И тогда известная дилемма «право силы или сила права» получает совершенно новое звучание.

Например, в печать просочились данные о содержании новой секретной ядерной доктрины США. По сведениям «Los Angeles Times», администрацией Дж. Буша в 2002 году было дано указание Пентагону разработать планы вероятного использования ядерного оружия против по крайней мере семи стран: России, Ирака, Ирана, Северной Кореи, Китая, Ливии и Сирии. Важно, что, помимо ядерного оружия, речь в этом документе шла и о расширении возможностей Соединенных Штатов в области информационных операций, или кибероружия. Подразумевалось, что спецслужбы испытывают нехватку достоверных данных о большинстве локальных сетей предполагаемого противника и других командных и контрольных системах. В доктрине отмечалась необходимость усовершенствовать возможности использования вражеских компьютерных сетей и интегрировать кибероружие в общий арсенал средств ведения ядерной войны, чтобы «обеспечить наиболее эффективное наведение на цель и оценку хода боя, что принципиально важно для новой триады»[3]. По сути, речь шла о разработке модели войны будущего, которое большинству политиков мира видится как информационное общество.

Понятно, что такая информация носит преимущественно закрытый характер. На самом деле значительную часть информации в современном мире можно получить и из совершенно открытых доступных источников. Более того, многое в прошлом тайное не просто становится информационно открытым, но и способствует дальнейшему распространению открытой информации. Однако этот процесс никогда не бывает линейным; наоборот, он может приобретать реверсивное направление, особенно там, где информация соприкасается с вопросами национальной безопасности. Что касается реакции гражданского общества на такую реверсию, то она тем активнее, чем больше информация открытого характера начинает подвергаться трансформациям.

Закрытый характер информации в любом обществе в первую очередь связывался и продолжает связываться с деятельностью спецслужб. Но и в этой сфере происходят перемены. Например, еще до терактов 11 сентября 2001 г. информация о деятельности службы внутренней разведки Великобритании MI5 не имела широкой огласки, а после трагических событий руководство британской спецслужбы решило продемонстрировать, как MI5 защищает страну и борется с терроризмом[4]. На относительно новом сайте MI5 сейчас размещены сведения о численности сотрудников, приведен список вакансий и требования к соискателям, содержится значительный объем информации, посвященной проблемам безопасности, вплоть до инструкций по охране домов и предприятий. Добровольцы, желающие помочь агентам британской контрразведки, могут анонимно оставить на сайте сообщение.

Такая практика — отнюдь не исключение, а скорее правило новейшего времени. Об этом можно судить по ресурсам американского ЦРУ или немецкого БНД[5]. Разумеется, далеко не вся подобная информация становится предметом гласности. Кроме того, интересы национальных спецслужб часто приходят в противоречие друг с другом. Об этом можно судить на основании реакции европейцев на обнародование информации о деятельности на территории Старого Света американской системы электронно-спутникового слежения, известной под кодовым названием «Эшелон». Представляется целесообразным остановиться на этой проблеме подробнее.

Созданная в 1948 году для наблюдения за СССР и его союзниками, эта система в годы холодной войны постоянно совершенствовалась и после окончания этой войны не прекратила своего существования. По мнению ряда депутатов Европейского парламента, «Эшелон» стал приносить колоссальный ущерб европейцам[6]. С помощью входящего в эту систему оборудования можно перехватывать любые телефонные разговоры, факсы, сообщения электронной почты, шифровки

и т. д. У французских, бельгийских, итальянских бизнесменов стали срываться сделки с партнерами из Саудовской Аравии, стран Азии и Латинской Америки. Расследования таких срывов показали, что США располагали полной информацией о конфиденциальных переговорах и передавали ее заинтересованной стороне. Европарламент постановил создать специальную комиссию по расследованию деятельности «Эшелона», которая представила депутатам доклад объемом более 100 страниц. Один из выводов комиссии заключался в том, что «Эшелон» использовался не только и не столько в целях борьбы с терроризмом, сколько для экономического шпионажа.

После обнародования данных доклада деятельность «Эшелона» начала постепенно сворачиваться. Так, одна из опорных баз системы «Бад-Айблинг» около Мюнхена в 2002 году перешла под юрисдикцию Германии. Сейчас в связи с новой концепцией иностранного присутствия войск США можно предположить, что базы слежения, подобные действующим в «Эшелоне», будут расположены на территории стран Центральной и Восточной Европы, недавно вошедших в состав НАТО. А их концентрация по периметру границ постсоветского пространства актуализирует проблему экономической безопасности России. Таким образом, мы являемся свидетелями активной трансформации рисков и угроз безопасности под влиянием новых информационных технологий.

В то же время нельзя забывать о том, что в новой информационной реальности трансформируются и средства, и методы защиты от разнообразных рисков и угроз. Террористические акты в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 г. были восприняты общественностью и руководством служб безопасности государств как предупреждение, что оповещение о критических событиях должно быть оперативным, емким, точным по времени и местоположению людей. Например, еще совсем недавно оповестить миллион человек о чрезвычайной ситуации с помощью SMS можно было всего за 16 минут, а сейчас — еще быстрее[7].

Разумеется, такие информационные технологии используются не только в случае чрезвычайных ситуаций. В первую очередь заинтересованность в их разработке проявляют военные ведомства различных государств. В конце 2004 года в штаб-квартире НАТО в Брюсселе прошла вторая международная выставка «Цифровое поле боя», на которой двадцать одно государство Старого и Нового Света представили новейшие разработки в области точного оружия, цифровых систем навигации и боевого управления.

Специалисты не без основания считают, что к 2010 году произойдет скачок из энергетического века в информационную эпоху, сопровождающийся появлением шестого поколения войн и армий. Решающую роль в этих войнах будут играть мобильные узкоспециализированные войска, вооруженные высокоточным оружием, разработанным на принципиально новой основе. Задача армии, участвующей в подобной войне, заключается в точечном уничтожении важных объектов экономики противника без повреждения жилых районов. Одновременно предполагается установление полной информационной блокады всех сфер жизнедеятельности на территории конфликта, какой бы обширной она ни была.

Очевидно, эти планы делают необходимой замену как индивидуального, так и группового стрелкового вооружения. Новый арсенал должен состоять из оружия, укомплектованного усовершенствованными оптическими прицелами с лазерными дальномерами и тепловизорами, связанными беспроводной связью с вмонтированным в шлем дисплеем и индивидуальным полевым компьютером. Ожидается, что при таком вооружении вероятность попадания в цель возрастет в 5 раз[8]. А так как для приведения в действие подобного оружия каждый солдат будущего с помощью шлема-компьютера сможет наблюдать за местом боевых действий с расстояния, психологически он не будет осознавать реальность происходящего, а следовательно, и свою личную ответственность за участие в вооруженном конфликте. Естественно, благодаря информации, получаемой с помощью спутников и других средств разведки, можно будет получать подробную картину боя, что еще более приблизит реальную ситуацию к компьютерной игре. А поскольку наиболее распространенные современные игры — командные,

т. е. сетевые, техника, продемонстрированная в Брюсселе, предполагала включение солдата армии нового поколения в единую сеть — систему со своими подразделениями, вышестоящими инстанциями, разведкой, артиллерией, авиацией и т. д. Кстати, импульс подобным разработкам придала война в Ираке: войска антииракской коалиции столкнулись  с такой формой сопротивления, в которой особую роль играют не столько национальные, сколько конфессиональные мотивы, поэтому здесь человеческий фактор становится определяющим, а его учет требует совершенствования подходов к вопросам безопасности, в том числе информационной.

При всей важности вопроса о новых видах высокоточного оружия основное внимание международного сообщества с позиций как национальной, так и глобальной безопасности приковано к дискуссии о легитимности интернетресурсов, непосредственно связанных с террористическими или экстремистскими организациями. Для Российской Федерации да и других государств одним из актуальных политических вопросов является закрытие сайтов, распространяющих информацию террористического и экстремистского содержания. В первую очередь речь идет о сайте чеченских сепаратистов «Кавказ-центр»[9]. До 17 сентября 2004 г. этот ресурс размещался на литовском сервере; по требования Министерства иностранных дел РФ после трагических событий в Беслане он был закрыт, однако 7 октября того же года открылся уже в Финляндии. Спустя несколько дней МИД России вновь потребовал прекратить интернет-поддержку террористов, и «Кавказ-центр» был изгнан с территории Финляндии, но почти сразу же начал функционировать в Швеции. Если российским дипломатам удастся добиться закрытия сайта и в этой стране, в мире существует не менее ста государств, где могут быть размещены подобные ресурсы. Поэтому можно считать глобальной дипломатической задачей принятие всеми странами мира конвенции о запрещении или хотя бы ограничении деятельности экстремистских сайтов. Сложность заключается в том, что подобные сайты обладают исключительной мобильностью, могут быстро менять не только название и дизайн, но и страну, где размещается их сервер. К тому же часто информация экстремистского характера содержится не в открытой, а в завуалированной форме, что осложняет выявление ресурсов, занимающихся пропагандой этнической, религиозной и других форм ненависти.

В середине 2004 года на конференции ОБСЕ, посвященной свободе средств массовой информации в Интернете, проводившейся в Амстердаме, эксперты констатировали наличие около 400 подобных ресурсов; около 1750 сайтов они расценивали как «проблематичные», т. е. призывающие к уничтожению людей по каким-либо мотивам не систематически, а периодически.

В то же время с учетом всего объема информации, размещенной во всемирной сети, общее число страниц с пропагандой ненависти и нетерпимости составляет около 0,015%[10].  При этом эксперты вынуждены были признать, что предотвратить распространение в Интернете идей нацизма, ксенофобии или религиозной ненависти практически невозможно.

Трудности борьбы с существованием ресурсов подобного содержания обусловлены и тем, что законодательство, позволяющее рассматривать пропаганду нетерпимости как преступление, действует только в Австрии, Бельгии, Германии, Франции и Швейцарии.

Подобная информация все больше распространяется не с помощью отдельных ресурсов, а посредством узкоспециализированных сайтов, рассчитанных на конкретную социальную или возрастную группу. Одной из таких целевых групп можно считать молодых женщин мусульманского происхождения. Например, в 2004 году группа исламских радикалов создала в сети журнал Al-Khansaa, в котором молодым мусульманкам объясняют идеи женского джихада и принципы войны с немусульманами[11]. Это интернет-издание четко уловило тенденцию феминизации терроризма.

Но как бы не менялось лицо терроризма, не изменяется его суть и не снижается значимость международного сотрудничества в борьбе с терроризмом, превращающимся в одну из основных глобальных угроз. Что же касается распространения информации экстремистского или террористического содержания в глобальной сети, то отдельное государство неизбежно будет сталкиваться с проблемой законности своих действий по закрытию таких сайтов, до тех пор пока регистрация доменных имен не будет поставлена под международный контроль, как, например, банковские операции.

Противодействие росту терроризма, экстремизма и насилия в сети может иметь и опосредствованные формы активности, направленные на сплочение общества перед лицом новых угроз. Об эффективности тактики непрямых действий можно судить по реакции американцев на специальный проект «American Memory» по размещению в Интернете фотографий, видеозаписей, рисунков и стихотворений, посвященных трагедии 11 сентября[12]. Акция «Приглашение к участию» («Call for Participation») была начата сразу же после атак террористов на Нью-Йорк и Вашингтон. Ее инициаторы обратились с просьбой присылать им по электронной почте материалы. В результате за 3 года было собрано более 800 записей и документов из 27 штатов США. Наиболее интересные из них вошли в открывшийся в сети архив. В настоящее время проект «American Memory» содержит 125 коллекций документов на различные темы[13].

Вместе с тем борьба с террором в мире современных информационных технологий может граничить если не с терроризмом, то, по крайней мере, с насилием. Наглядный пример тому — деятельность теоретика новой доктрины «электронного гражданского неповиновения» («Electronic Civil Disobedience»), артиста и профессора отделения искусств Университета Нью-Йорк в Баффало Стивена Куртца. В его доме полиция обнаружила предметы, используемые для демонстрации процесса производства генетически модифицированных продуктов и дающие потребителю расширенную информацию о них; на этом основании полиция обвинила Куртца в биотерроризме. Верховный суд США признал его арест неконституционным; этот арест свидетельствует о волне антитеррористической истерии, захлестнувшей не только США, но и страны запада Европы.

Удержаться в правовом поле здесь достаточно сложно в силу того, что наблюдается разночтение правовых актов по борьбе с терроризмом, а потому возможна их свободная интерпретация как правоохранительными структурами, так и общественностью. Неудивительно, что в интеллектуальных кругах западных стран развернулась кампания в защиту Куртца. Так, Конрад Беккер, австрийский теоретик и директор портала World-Information.org[14], назвал происходящее признаком начавшегося «семиотического террора»: во многих странах действия активистов, связанные с киберпространством, фактически приравниваются к террористической угрозе, потому что делают прозрачными наиболее важные и скрытые интересы[15].

Многие специалисты отмечают угрозу пропаганды новых форм преступности посредством пиратских телевизионных каналов. Например, в Аргентине к началу 2005 года насчитывалось около 200 пиратских телеканалов, хотя де-факто они были почти официальными[16]. Но наиболее распространено это явление в Италии. Пиратские ТВ-станции часто ведут трансляцию с передвижных платформ, расположенных на микроавтобусах. По мощности они далеко отстают от легальных станций, но дешевы в эксплуатации, а мобильность позволяет им охватывать большую площадь вещания и в случае обнаружения быстро скрываться от полиции. Естественно, имеются и более мощные телеканалы. Примером круглосуточных стационарных каналов может служить студия Teleimmagini в Болоньи — член движения Telestreet, насчитывающего приблизительно 80 пиратских микротелестанций[17]. Отдельные из них, в частности радио Sherwood в Падуе и римское радио Onda Rosa, ведут передачи еще с 1970-х годов. Во многих городах телепираты ведут передачи при тайном или даже явном попустительстве местных властей, так как разные уровни власти в Италии достаточно независимы друг от друга. Причастны к этой детельности и некоторые христианские группы. Предполагается, что один из пиратских каналов принадлежит известнейшему телемагнату страны, премьер-министру Сильвио Берлускони.

География пиратского телевещания охватывает фактически всю Западную Европу, Северную и Южную Америку. В России это явление пока отсутствует из-за его сравнительной дороговизны, а также такой национальной культуры политического протеста, которая не рассчитана на активное использование информационных технологий.

Жесткая борьба  с нелегальным вещанием ведется в Израиле. Там станции транслируют свои передачи в основном с судов, находящихся в нейтральных водах, причем значительная часть информации идет на русском языке. Подобные станции пытаются активно вмешиваться в политику, представляя противоборствующие стороны, а то и левых или правых экстремистов. После того, как некая радиостанция летом 2004 года на полчаса парализовала воздушное движение над аэропортом Бен-Гуриона, кнессетом был принят специальный закон о запрещении нелегального вещания, которым, в частности, к нарушителям приравняли лиц, размещающих рекламу на таких каналах. Следует отметить, что в международном морском праве ответственность за такие правонарушения не предусмотрена.

Виртуальное пространство является специфическим полем свободных трансграничных взаимодействий, поэтому и протест в таком пространстве, как правило, приобретает трансграничные формы. Но столь же трансграничными выглядят усилия властей по внедрению цензуры в сети. Причины, побуждающие политическое руководство разных стран серьезно рассматривать вопрос о цензуре, чаще всего кроются в том, что этот протест переходит в форму насилия или угрозы применения насилия.

Так, в России несколько пользователей сетевого дневника Live Journal[18] одновременно разместили на своих дневниках плакат с надписью «Убей натовца!» Следящая за содержанием дневников конфликтная комиссия журнала сочла это призывом к насилию и заблокировала дневники участников акции. Возмущенные противники НАТО заявили, что плакат являлся всего лишь аллегорией, которая не имеет ничего общего с действительными призывами к насилию, а действия комиссии нарушают свободу слова. Однако следует признать, что аллегория слишком груба и прямолинейна, и даже если плакат отражает распространенные в стране антинатовские настроения, он действительно содержит призыв к насилию.

Еще в 1996 году был выпущен первый медицинский отчет по проблеме психологической зависимости человека от виртуального пространства. В нем доказывалось, например, что в «киберсексе» сила воздействия на психику сильнее, чем от применения ЛСД.

О том, насколько проблема психического здоровья пользователей сети актуальна, свидетельствует и криминальная хроника наиболее продвинутых в информационном отношении стран, в частности Японии. Так, в октябре 2004 года все мировые информационные агентства разместили сообщение о том, что девять молодых японцев совершили коллективное самоубийство в двух автомобилях, договорившись об этом заранее через Интернет. Всем им было не больше двадцати лет. В обоих случаях жертвы отравились угарным газом, поскольку окна в обеих машинах были заклеены скотчем изнутри. В ходе расследования выяснилось, что все молодые люди познакомились в чате сайта, посвященного практике самоубийств. Это был самый массовый суицид за всю новейшую историю Японии. В целом в 2004 году в Стране восходящего солнца при интернет-посредничестве с жизнью расстались 45 человек[19].

Конечно, можно отметить, что именно в Японии суицид традиционно рассматривается как благородный уход из жизни не просто в кризисной, но и в позорной ситуации. В этой стране нет ни религиозных, ни юридических запретов на самоубийство. Не удивительно, что Япония занимает первое место в мире среди индустриально развитых стран по числу самоубийств на душу населения. Напомним, что Япония — бесспорный мировой лидер по развитию мобильных технологий выхода в Интернет. Поэтому в будущем проблема насилия, обращенного к самому себе, может стать еще более острой. Уже сейчас суицид в Японии в 3 раза превышает число смертей в результате дорожно-транспортных происшествий, при этом  среди покончивших с собой число учащихся начальной и средней школ составляет 60%[20].

По всему миру около 1% всех самоубийств можно отнести к разряду «согласованных»[21]. Специалисты и в этой группе выделяют особую категорию — самоубийства, спровоцированные Интернетом, т. е. «киберсуицид».

В «кластеры самоубийц» попадают люди, ранее не знакомые. Так, уже после информации о «согласованных самоубийствах» ученик одной из японских школ попытался взорвать в классе самодельную бомбу. Взрывное устройство он смастерил по инструкции, взятой в Интернете.

После того как хакеры атаковали сайт Китайского государственного агентства по безопасности, в Китае была создана специальная интернет-полиция, ответственная за содержание китайских сайтов. Позиция новой структуры оказалась настолько требовательной и бескомпромиссной, что даже американская компания Microsoft, открывшая китайский филиал своей информационной сети, вынуждена была согласиться цензуровать сообщения пользователей и обязалась не пропускать «излишне демократические слова», расходящиеся с официальной политической культурой Китая.

В этой связи уместно напомнить вопрос, заданный Президенту РФ В.В. Путину на пресс-конференции по итогам саммита «большой восьмерки» в Шотландии летом 2005 года: не станет ли мир более жестоким в ответ на угрозу международного терроризма? Президент России высказал надежду, что мир не перейдет на язык террористов[22], но факты, к сожалению, говорят об обратном: в условиях повышения уровня террористической опасности различным движениям протеста сложнее становится проявлять свою активность, поэтому полем этой активности все чаще становится виртуальное пространство.

Наблюдаемая сегментация не только в целом международной безопасности, но и международной информационной безопасности говорит о необходимости постоянного внимания к вопросу расширения правового поля сотрудничества в этой области. Еще в декабре 1998 года Генеральная Ассамблея ООН приняла по инициативе Российской Федерации резолюцию «Достижения в сфере информатизации и телекоммуникации в контексте международной безопасности». Но прежние достижения в этой сфере уже не дают оснований говорить о наличии той международной правовой базы, которая может способствовать эффективному сотрудничеству в области информационной безопасности.

Библиография

1 См.: Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. — М., 2000.

2 См.: Сеидов В.Г. Средства массовой коммуникации в системе международных отношений // Информация. Дипломатия. Психология. — М., 2002. С. 225.

3 Los Angeles Times. 10. III. 2002.

4 www.mi5.gov.uk

5 www.cia.gov; www.bnd.de

6 См.: Катин В. США шпионят за Европой // Независимая газета. 2001. 6 июня.

7 См.: Тревога по принципу «точка — зона» // Независимая газета. 2005. 7 июня.

8 См.: Букин М. Каждый солдат желает знать, где сидит партизан // НГ-Телеком. 2004. № 3 (33). 7 дек.

9 www.kavkazcenter.com

10 www.osce.org

11 Ibid.

12 www.memory.loc.gov

13 Ibid.

14 www.world-information.org

15 Kulturrisse. 2004. № 3.

16 Там же.

17 Там же.

18 www.livejournal.com

19 www.newsru.com/world/12oct2004/minibus_print.html

20 Ibid.

21 Ibid.

22 www.vesti.ru