Классические международные суды и их роль в поддержании правопорядка

УДК 341.64 

Страницы в журнале: 125-129

Г.Г. ШИНКАРЕЦКАЯ,

доктор юридических наук, ведущий научный сотрудник Института государства и права РАН gshink@yandex.ru

В статье анализируется место международных судов в поддержании международного правопорядка. Утверждается, что суды способны содействовать разрешению спора, угрожающего миру, только при определенных условиях. Их действительная роль состоит в поддержании господства права.

Ключевые слова: Международный суд, международный правопорядок, разрешение споров, угроза миру, господство права.

Classic international courts and the their role in maintaining of law and order

Shinkaretskaya G.

The place of international courts in the international legal order is discussed in the article. It is submitted, that the courts are able to help to settle a peace-threatening situation only by some compulsory conditions. Their real role is to promote the rule of law

Keywords:  international courts, international legal order,  settltnment of  disputes, peace-threatening situation, rule of law.

Вопрос о поддержании мира с помощью международных органов, выносящих обязательное решение, приобрел реальное практическое значение в конце ХХ века, когда в международных отношениях возникли некоторые новые тенденции.

Во-первых, стало ясно ощущаться явление, получившее название «глобализация». Для международных отношений это означает, что ни одно государство мира не может существовать изолированно и действия одного субъекта международного права отражаются на положении, правах и интересах других субъектов, а также и международного сообщества в целом. Явление глобализации отражается в универсализации международного права, в возникновении новых обязательств erga omnes, а в целом — в повышении ответственности каждого члена международного сообщества за свои действия. Оно ведет к активизации международных отношений, вовлечению в международно-правовое регулирование новых отношений. Глобализация придает новое значение нормальному ходу всех существующих международных отношений, демонстрирует настоятельную необходимость предотвращения не только военной угрозы, но и экономических, экологических и гуманитарных кризисов.

 Во-вторых, расширение сферы действия международного права выводит на международную арену новых акторов, и это влечет за собой ряд последствий для процессов мирного урегулирования противоречий и конфликтов[1].

 1. Наличие множества суверенных государств создает децентрализацию власти, поэтому невозможно либо очень трудно создать мировую систему мирного урегулирования противоречий и конфликтов.

 2. В споры потенциально международного значения выливаются конфликты гораздо более разнообразные, чем так называемые классические межгосударственные споры.

 3. Существует множество механизмов мирного урегулирования конфликтов, которые часто не скоординированы между собой, но, взятые вместе, они, вне зависимости от намерений тех, кто их создает, образуют единую структуру средств мирного урегулирования.

4. Учитывая децентрализацию власти на международной арене и разнообразие позиций государств, не следует переоценивать эффективность этой формирующейся единой структуры мирного урегулирования.

5. В этих условиях особое значение приобретают системы мирного урегулирования, в которых намерения государств-участников выражаются наиболее четко. Это — системы разрешения споров, создаваемые для отдельных географических регионов и для отдельных специфических областей международных отношений.

Развитые активные международные отношения при сохранении суверенитета отдельных государств, обладающих собственными интересами и преследующих собственные цели, невозможны без спонтанного возникновения противоречий и разногласий. Своевременное эффективное улаживание таких разногласий важно не только для поддержания нормальных международных отношений, но и для обеспечения интересов каждого субъекта. Успешные добрососедские связи возникают только там, где они основываются и реализуются на базе общепринятых правовых норм. При этом равноценную эффективную роль играют как общепризнанные принципы и нормы международного права, так и конкретные локальные нормы.

Для обеспечения господства права в международных отношениях необходимо предпринять целый ряд усилий, в частности, разработать действенные гарантии его формирования и исполнения. Как отмечал еще Л. Оппенгейм, «право тем сильнее, чем более имеется гарантий того, что оно может быть и на деле будет осуществлено»[2]. Одним из видов международных гарантий, содействующих поддержанию международного правопорядка, является мирное разрешение международных разногласий.

Материально-правовая часть международного права на уровне идей вошла в состав так называемой Вестфальской системы международных отношений и получила нормативное отражение в современном международном праве с лежащим в его основе Уставом ООН. А вот обязательство мирного урегулирования противоречий и уточнение сущности и порядка действия конкретных процедур мирного разрешения споров — это продукт второй половины ХХ века. За время, прошедшее после первой постановки вопроса о всеобъемлющем мирном урегулировании, именно в этой области происходили важные события, развивались средства, применяемые в процессе мирного урегулирования. Перечень средств, включенный в ст. 33 Устава ООН (переговоры, добрые услуги, примирение, посредничество, следственная процедура, арбитражное и судебное разбирательство), по-прежнему сохраняет свою актуальность, но многие из них видоизменяются, применяются в иной ипостаси и в разных комбинациях.

Последние 30 лет стали периодом невиданного (и довольно неожиданного для всего мира) развития международных судебных учреждений. Еще в 1970-е годы общим местом в литературе были жалобы на малое количество споров, передаваемых единственному в то время Международному суду (одному из главных органов ООН). В настоящее время насчитывается до 50 судов различных модификаций и все они работают весьма интенсивно[3].

Среди них можно выделить три категории международных судов, которые уже вполне сложились и обладают определенными, свойственными только этой категории судов характеристиками:

 — классические межгосударственные суды общей компетенции — Международный суд, Международный трибунал по морскому праву; сюда же можно отнести региональные суды по правам человека;

 — суды региональных интеграционных объединений, обладающие некоторыми качествами квазиконституционного суда, например, Суд Европейского союза;

 — международные уголовные суды, включающие различные судебные учреждения: Международный уголовный суд, международные трибуналы по бывшей Югославии и Руанде, смешанные (гибридные) уголовные суды. В одну категорию эти суды входят по причине сходного назначения: они занимаются судебным преследованием лиц, ответственных за тяжелые нарушения международного права со стороны государства, от имени которого они действуют[4].

 Сформированы и действуют также суды, обслуживающие отдельные специализированные области международных отношений: Орган по разрешению споров ВТО, Центр по разрешению инвестиционных споров между государствами и частными инвесторами, административные трибуналы международных организаций.

Несмотря на различия в структуре, порядке деятельности и функциях, международные су-ды обладают определенным единообразием, что объясняется их происхождением: все они построены по модели Международного суда.

При исследовании роли международных судов в поддержании международного правопорядка можно оставить в стороне суды региональных интеграционных объединений, поскольку в силу тех задач, которые перед ними ставятся, они обладают и своими специфическими характеристиками.

Наибольший интерес для нас представляют классические межгосударственные суды, которые действуют, как правило, в двусторонних международных отношениях в полном соответствии с общепринятым порядком привлечения к международной ответственности самим пострадавшим государством. Такая идея международного судебного разбирательства казалась единственно возможной вплоть до конца ХХ века. Роль и значение этой категории судов вполне определилась и может быть четко обозначена.

В течение долгого времени роль международных судебных процедур для поддержания мира преувеличивалась. Имея в виду Постоянную палату международного правосудия и Международный суд, X. Лаутерпахт писал: «Представляется, что первая цель международного суда... лежит в его функции инструмента обеспечения мира в той степени, в какой эта цель может быть достигнута с помощью права»[5]. Член Международного суда С.Б. Крылов, оценивая его деятельность, в качестве критерия брал служение делу мира: «Если поставить во-прос, служит ли Суд за 10 лет его существования делу международной законности, делу мирного сосуществования... на этот вопрос необходимо... дать утвердительный ответ»[6].

Выдвижение на первый план миротворческой миссии Суда берет начало еще в подготовительных материалах к конференции ООН в Сан-Франциско (1945 г.). Так, в докладе Первого комитета Четвертой комиссии говорилось: «Создавая Международный суд, Объединенные Нации поднимают над разоренным войной миром знамена Правосудия и Права и предлагают организованный судебный процесс вместо бедствий войны и господства грубой силы».  Х. Штайнбергер отмечал, что эти слова отражали надежды и ожидания большинства стран[7].

И действительно, в каждой статье главы VI Устава ООН «Мирное разрешение споров» идет речь о спорах, «продолжение которых могло бы угрожать поддержанию международного мира и безопасности», хотя в главе XIV «Международный суд» такой направленности уже нет. Нормы главы VI не отдают предпочтения судебному урегулированию, вся эта глава указывает на политическое разбирательство в рамках Совета Безопасности, если стороны в споре, угрожающем миру, не разрешат его одним из методов, указанных в ст. 33 Устава ООН.

Возложение на судебные процедуры слишком больших надежд было преувеличением их возможностей, что и подтвердилось в дальнейшей практике. «Было бы преувеличением утверждать, что Суд проявил себя как значительный инструмент поддержания международного мира», — констатировал X. Лаутерпахт[8]. Действительно, невозможно сопоставить влияние суда (арбитража) и какого-либо органа политического характера (Совета Безопасности, Организации африканского единства или даже встречи руководителей государств, находящихся на грани конфликта) в острых, взрывоопасных ситуациях.

Профессор О. Шахтер провел анализ всех случаев, когда государства обращались в Международный суд по спорам, связанным с применением силы[9]. Он включил в свой анализ

обширный круг случаев нарушений права, вплоть до широкомасштабных военных действий, взяв в качестве критерия участие в конфликте вооруженных сил. Хотя случаев применения силы в международных отношениях после 1945 года было немало (О. Шахтер исчисляет их сотнями), лишь 13 из них были переданы в Суд и только в одном случае ответчик (Албания в споре о проливе Корфу) согласился участвовать в разбирательстве. Очевидно, что миротворческая роль Суда была лишь косвенной. Конфликты как таковые не были урегулированы решением Суда, поддавшись только вмешательству Совета Безопасности. Но там, где удалось выделить чисто правовые аспекты и где была юрисдикционная основа для принятия дела к разбирательству, Суд мог сыграть свою роль. Общий вывод О. Шахтера состоит в том, что споры, связанные с применением силы, вполне могут передаваться на разбирательство Суда[10], однако «случаи, связанные с продолжающимися военными действиями в широком масштабе, представляют особые трудности для судебного разбирательства»[11].

Хороший материал для нашей темы — никарагуано-гондурасский спор о действиях вооруженных групп с территории Гондураса против Никарагуа[12]. Ответчик по данному делу — Гондурас — согласился участвовать в разбирательстве. Однако этот конфликт составлял лишь часть обширного конфликта в Центральной Америке, и судебный процесс по нему был одним из средств урегулирования. Активное и настойчивое участие других центральноамериканских государств в ослаблении конфликта играло немалую роль. Когда прямые переговоры между Никарагуа и Гондурасом в 1983 году стали невозможны из-за обострения напряженности, соседние государства образовали так называемую Контадорскую группу, а затем — «группу поддержки». Действовавший в течение нескольких лет Контадорский процесс, охарактеризованный Судом как посредничество, несомненно содействовал приведению отношений сторон в конфликте к такому уровню, когда стало возможным обращение в Суд. Но и после этого продолжались многосторонние переговоры в рамках процесса, названного Контадора-Эсквипулас II. Хотя суд продолжает исполнение своих судебных функций и в деле, связанном с вооруженным конфликтом, он не может «остановить вооруженный конфликт силой одних только слов»[13].

Э. Эзер отмечает, что разрешение споров может быть средством обеспечения мира только при двух условиях: а) когда опасность миру вытекает из самого спора, а не от иного конфликта; б) если мир еще не нарушен в связи со спором, т. е. пока нет военного противостояния между сторонами[14] .

Действительно, расхождения в вопросах права, которые может разрешать только суд или арбитраж, составляют лишь часть кризисных отношений между государствами, находящимися в таком конфликте, который угрожает миру или тем более нарушает мир.

Истинная роль международных судебных процедур состоит в обеспечении господства права. Примат права в международных отношениях означает установление такого единого правопорядка во всем мире, который предоставлял бы каждому суверенному государству свободу действий в рамках общепризнанных юридических принципов и норм. Пожалуй, международные суды и арбитражи как органы, разрешающие споры и разъясняющие право, могут быть полезными. Международные судебные процедуры должны содействовать установлению климата сотрудничества и добрососедства; сами они наиболее успешно могут работать только в таком климате. Чем более развит правопорядок, тем вероятнее эффективность правовых (в противовес политическим) средств разрешения споров.

В то время как мирное урегулирование возникающих конфликтов существенно необходимо для поддержания правопорядка, самому правопорядку безразлично, какие именно методы при этом используются. Р.Б. Бильдер замечает, что эффективный международный правопорядок может поддерживаться и на деле до сих пор поддерживался в отсутствие судебного разрешения споров[15].

Однако современный международный правопорядок нельзя считать даже удовлетворительным; в то же время его совершенствование требует большей эффективности судебных процедур. Правда, иногда обязательным процедурам в этом контексте придается неприятный, с нашей точки зрения, привкус инструмента принуждения, особенно в связи с разработкой норм о разрешении споров для Конвенции по морскому праву[16]. Это — отголоски той роли, которую суды играют внутри государства.

И все же можно согласиться с теми, кто считает, что наличие международного суда и вероятность предстать перед ним подвигают государства на улаживание своих споров, не доводя до судебного разбирательства, но вряд ли суверенное государство руководствуется при этом чем-то вроде страха.

Библиография

1 См.: Caron D.D., Shinkaretskaya G. Peaceful Settlement of Disputes Through the Rule of Law // Beyond Confrontation / Fisler Damrosh L., Danilenko G.M., Mullerson R. eds. Westview Press, 1995. P. 309—334.

2 Оппенгейм Л. Международное право. — М., 1949. Т. 1. С. 36.

3 Перечень и классификацию судов см.: Шинкарецкая Г.Г. Тенденции развития судебных средств мирного разрешения международных споров: моногр. — М., 2009. С. 111.

4 Классификацию таких судебных учреждений см.: Волеводз А.Г. Международные правоохранительные организации: учеб. пособие. — М., 2011. С. 199—307.

5Lauterpacht H.  The development of international law by the International Court. — L., 1958. P. 3.

6 Крылов С.Б. Международный Суд Организации Объединенных Наций. — М., 1958. С. 164.

7 Steinberger H. The International Court of Justice // Judicial Settlement of International Disputes. 1974. P. 194—195.

8 Lauterpacht H. Op. cit. P. 4.

9 Schachter O. Disputes involving the use of force // Damrosh (ed.). The International Court of Justice at a Сrossroads. 1987. P. 223—241.

10 Ibid. P. 241.

11 Ibid.

12 См.: Case concerning border and transborder armed actions (Nicaragua v. Honduras). Jurisdiction of the court and admissibility of the application. Judgment of 20 December 1988.

13 Military and Paramilitary Activities in and against Nicaragua (Nicaragua v. United States of America).  Judgment of 26 November 1984. P. 49.

14 Oeser E. Op. cit. S. 122—123.

15 Bilder R.B. International dispute settlement and the role of international adjudication // The International Court of Justice at a Сrossroads. 1998. P. 162.

16 Sohn L.B. Problems of dispute settlement // Law of the sea: conference outcomes and problems of implementation. Proceedings. Law of the sea institute. Tenth annual conference.  1976. June 22—25. Cambridge, 1977. P. 227; Gamble J.K. The law of the sea conference: Dispute settlement in perspective // Vand. J. Transnat'l L. Vol. 9, 1976. № 2. P. 323.