Компенсация морального вреда, причиненного незаконными действиями правоохранительных органов

А.В. КЛОЧКОВ,

федеральный судья Краснооктябрьского районного суда г. Волгограда

Уголовное и гражданское судопроизводство, не исключающие, как и другие отрасли права, противоречий, не застрахованы от ошибок и пробелов, последствия которых порождают серьезные проблемы в практической деятельности. При этом необходимо учитывать то обстоятельство, что законодатель предусмотрел в Уголовном кодексе РФ широкий спектр способов государственного принуждения, которые не учитывают желания и волю правонарушителя.

Мы разделяем мнение ученых, которые полагают, что эвристическая (в основном) деятельность по раскрытию и расследованию преступлений невозможна, если не позволить ищущему рисковать, принимать решение в условиях недостаточной информационной определенности[1]. В то же время серьезную озабоченность вызывают не только ошибки, но и незаконные действия, преднамеренно допускаемые должностными лицами правоохранительных органов в своей деятельности. Очевидно, именно они обусловливают негативные изменения в душевном состоянии человека, нивелируют общественные ценности, дискредитируют принципы правового государства. В немалой степени нарушение справедливости в сфере, где она должна соблюдаться в первую очередь, порождает неуважение к закону и должностным лицам[2].

Именно поэтому законодатель уделяет столь пристальное внимание вопросам компенсации морального вреда, причиненного действиями должностных лиц.

Компенсация морального вреда, причиненного действиями должностных лиц, правда, с некоторыми ограничениями, была предусмотрена еще в дореволюционной России — в проекте Гражданского уложения. Так, в ст. 2638 предусматривалось, что должностные лица, состоящие на государственной или иной общественной службе, отвечают за вред, причиненный ими с умыслом или по неосторожности при отправлении своих обязанностей. Должностное лицо, причинившее по неосторожности кому-либо убыток, вследствие которого кто-то получил прибыль, привлекалось к ответственности только в том случае, если потерпевший был лишен возможности получить вознаграждение от лица, незаконно обогатившегося[3].

При этом законодатель не допускал различий между теми или иными должностными лицами, каким бы статусом они ни обладали. Например, согласно ст. 2639 проекта Гражданского уложения судья, постановивший неправильное решение по гражданскому или уголовному делу, «отвечает за происшедший от сего вред, если действовал с умыслом или с явною небрежностью». Кроме того, предусматривалась ответственность должностных лиц за вред, причиненный ими при отправлении своих обязанностей. Эта норма относилась «ко всяким должностным лицам, в том числе и к судьям, на сколько служебные обязанности сих, последних, одинаковы с обязанностями должностных лиц вообще...»[4].

Анализируя вопросы компенсации морального вреда, российские цивилисты еще в дореволюционный период обращали внимание на глубокий нравственный аспект этой проблемы, отмечая при этом, что деньги, разумеется, не могут возместить субъективных страданий, тяжесть которых не поддается оценке, но они важны как моральное удовлетворение, как задача, основанная на признании государством ошибочного назначения этой меры, на восстановлении попранной справедливости[5].

Ответственность за причинение морального вреда незаконными действиями должностных лиц правоохранительных органов предусматривалась в Основах гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик, а затем в Гражданском кодексе РФ. В УПК РСФСР 1960 года лишь вскользь, в ст. 58.1, упоминалось об обязанности органа дознания, следователя, прокурора и суда по принятию мер к возмещению ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями должностных лиц. Следует отметить, что органы дознания, следователь, прокурор и суд обязаны разъяснить гражданину, права которого ими незаконно нарушены, порядок восстановления этих прав и принять меры к возмещению причиненного ему ущерба[6].

Говоря о формировании российской правовой базы, нельзя не отметить, что в советском государстве идея компенсации морального вреда, причиненного действиями должностных лиц, была отражена прежде всего в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 18.05.1981 «О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей» (далее — Указ), которым утверждено Положение о порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда[7] (далее — Положение).

Кроме того, 2 марта 1982 г. Министерством юстиции СССР, прокуратурой СССР, Министерством финансов СССР была утверждена Инструкция по применению Положения о порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда[8] (далее — Инструкция).

Несмотря на превалирующее в то время отрицание возможности денежной компенсации морального вреда, законодатель закрепил в Положении и Инструкции возможность возмещения морального вреда, причиненного гражданину незаконным уголовным преследованием.

Вступившие в действие спустя более 10 лет после этого Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик (далее — Основы) также предусматривали ответственность за причинение морального вреда.

Следующим этапом в законодательном закреплении гарантий обеспечения прав и безопасности личности стала принятая 12 декабря 1993 г. Конституция РФ, которая гарантировала государственную защиту прав и свобод человека и гражданина (ст. 45), судебную защиту прав и свобод каждого (ст. 46), а также право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или должностных лиц (ст. 53).

Однако надо признать, что принятые нормы, касающиеся возмещения морального вреда, причиненного в результате незаконных действий должностных лиц, из-за отсутствия правового и финансового механизмов их реализации в основном носили декларативный характер. Неясность формулировок, отсутствие реальных процедур возмещения морального вреда, в частности методик его расчетов, привели к тому, что закон в правоприменительной практике не был реализован. В качестве иллюстрации приведем следующее судебное решение, отражавшее характерную на тот период позицию правоприменительных органов.

С. обратилась в Астраханский областной суд с иском о возмещении морального вреда к областной прокуратуре и управлению финансов области, мотивируя свои требования необоснованным привлечением ее к уголовной ответственности по ст. 15, ч. 1 ст. 93 и ст. 175 УК РСФСР, потому что приговором суда она была оправдана. Однако суд отказал в удовлетворении иска. В кассационной жалобе истица просила отменить решение суда по тем основаниям, что оно не соответствует действующему законодательству.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда РФ, рассмотрев дело по кассационной жалобе истицы, оставила решение суда без изменения. Принимая решение об отказе в удовлетворении иска, суд исходил из того, что действующее на территории Российской Федерации Положение не предусматривало возможности возмещения морального вреда в связи с необоснованным привлечением к уголовной ответственности[9].

Согласно п. 2 ст. 127 Основ[10] вред, причиненный гражданину в результате незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу и др., возмещается государством независимо от вины должностных лиц органов дознания, следствия, прокуратуры и суда в порядке, установленном законодательными актами. Таким образом, специальной нормой закона определено, что вред, причиненный указанными выше незаконными действиями прокуратуры, может быть возмещен в порядке и в пределах, предусмотренных законодательством.

В Положении отсутствовала норма, предусматривающая возможность возмещения морального вреда в связи с незаконными действиями указанных органов.

Общее правило о возмещении морального вреда, содержавшееся в ст. 131 Основ, не подлежит применению, если специальной нормой, в данном случае п. 2 ст. 127 Основ, вопрос об условиях и пределах возмещения вреда разрешен по-иному.

Вопрос о возмещении морального вреда, причиненного действиями должностных лиц, был продиктован временем. Противоречия между существующими нормативными актами не только нашли свое отражение в статистических данных того периода, но и наложили негативный отпечаток на жизнь многих людей.

Так, в 1993—1994 гг. в судах Российской Федерации число оправданных лиц по делам с дознанием и предварительным следствием возросло с 2699 до 3557 человек[11]. Однако в силу противоречивости и пробельности права в данной сфере и несовершенства перечня незаконных посягательств на личную свободу граждан далеко не каждый из них мог обратиться за судебной защитой своих прав и законных интересов.

Например, условия содержания арестованных, не соответствующие человеческому достоинству, противоречат как нормам международного права, так и Конституции РФ4[12], в связи с чем осужденные испытывают физические и нравственные страдания. Данная ситуация не является единственной — это лишь один из эпизодов, совокупность которых порождает проблему возмещения морального вреда, причиненного незаконными действиями должностных лиц.

Для уяснения указанной проблемы обратимся к вопросу реабилитации подсудимого, например при изменении квалификации совершенного преступления на менее тяжкое. Ведущие российские ученые в области гражданского права и процесса — Л.В. Бойцова, В.В. Бойцова, Т.Н. Москальцова, К.Б. Ярошенко, А.П. Кун — в своих трудах уделяли особое внимание вопросам реабилитации незаконно осужденных[13]. В частности, К.Б. Ярошенко отмечает необходимость расширения сферы действия Указа и Положения, которые не распространяются на все случаи незаконных посягательств на личную свободу граждан, в том числе:

1) при изменении квалификации содеянного по статье закона, предусматривающей менее тяжкое преступление с назначением по ней нового, более мягкого наказания;

2) при оправдании (прекращении дела) в части предъявленного обвинения;

3) при назначении судом наказания, которое не поглощается сроком предварительного заключения;

4) при замене наказания более мягким в процессе исполнения приговора, когда новое наказание уступает размеру (тяжести) уже исполненного[14].

К сожалению, зачастую наука и практика развиваются не вместе, а разрозненно. Это суждение применимо и к рассматриваемой нами проблеме. Восполняя пробелы в законодательстве, Пленум Верховного суда СССР в своем Постановлении от 23.12.1988 № 15 «О некоторых вопросах применения в судебной практике Указа Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1981 года “О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей”» четко изложил свою позицию по данному вопросу: «Прекращение уголовного дела на основании акта амнистии, по истечении срока давности привлечения к уголовной ответственности, в связи с принятием закона, устраняющего уголовную ответственность за совершенное деяние, и по другим нереабилитирующим основаниям, а равно изменение квалификации содеянного на статью закона, предусматривающую менее тяжкое преступление с назначением по ней нового, более мягкого наказания, либо снижение меры наказания без изменения квалификации не является основанием для возмещения ущерба в соответствии с Указом от 18 мая 1981 года».

Оговорка была допущена лишь в отношении исчисления трудового стажа: «...в случае снижения меры наказания в связи с пересмотром уголовного дела время пребывания гражданина в местах заключения сверх срока, назначенного при пересмотре дела, засчитывается в общий трудовой стаж и в стаж работы по той специальности, по которой гражданин работал до привлечения его к уголовной ответственности, при исчислении размеров месячных ставок заработной платы (должностных окладов)».

В связи с изложенным небезынтересно высказывание А.М. Эрделевского о том, что отсутствие в Положении слов «моральный вред» и «порядок возмещения морального вреда» не означает, что моральный вред не подлежит возмещению. На наш взгляд, вывод этот неверен — прежде всего потому, что в п. 1 Положения предусматривается возмещение имущественного и иного ущерба, восстановление различных прав, хотя последующие пункты Положения устанавливают порядок возмещения только имущественного ущерба и восстановление прав. В части возмещения иного, т.е. неимущественного ущерба, п. 1 Положения был, образно говоря, резервным, поскольку существующее на момент утверждения этого документа законодательство не предусматривало возможности возмещения морального вреда. Однако само Положение содержало потенциальную возможность такого возмещения.

Рассмотрим, что представлял собой установленный в Положении порядок возмещения имущественного ущерба. Возмещение должно было производиться из средств госбюджета (п. 3). С требованием о возмещении ущерба гражданину надлежало обращаться в соответствующие органы дознания, предварительного следствия, прокуратуры или в суд, которые в месячный срок определяли размер ущерба, о чем выносилось постановление (определение).

Порядок возмещения морального вреда, установленный законодательством, выглядел следующим образом. Государство должно возмещать ущерб из средств государственной казны (п. 2 ст. 127, п. 3 ст. 25 Основ). Гражданин обращался в суд с иском о возмещении морального вреда в соответствии с нормами ГПК РСФСР. Суд в установленные сроки определял размер компенсации морального вреда в денежной форме (ст. 131 Основ), о чем выносил соответствующее решение.

Таким образом, ст. 127 Основ выполнялась. Возникает резонный вопрос: если для компенсации морального вреда по п. 2 ст. 127 Основ предполагается общий исковой порядок, с какой целью и почему законодатель употребил слова: «в порядке, установленном законодательством»? На наш взгляд, это сделано потому, что для возмещения имущественного ущерба Положение предусмотрело несудебный или судебный порядок, но в сфере уголовного, а не гражданского судопроизводства. Поэтому, чтобы сохранить основание для применения Положения в случае возмещения имущественного ущерба, законодатель изложил п. 2 ст. 127 Основ в существующей редакции. Таким образом, в случае применения этой нормы моральный вред подлежит возмещению в денежной форме.

На наш взгляд, этот вывод наиболее полно соответствует ст. 53 Конституции РФ, предусматривающей право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (бездействием) органов государственной власти или должностных лиц. Какие-либо изъятия для отдельных видов вреда Конституцией РФ не предусмотрены.

Нельзя не отметить, что в конце 1980-х годов в правовой научной литературе развернулась длительная дискуссия российских юристов по вопросам отраслевой принадлежности порядка возмещения морального вреда реабилитированным. Свое мнение по этому поводу высказывали Б.Т. Безлепкин, В.Я. Понарин, К.Б. Ярошенко, В.В. Бойцова, Л.В. Бойцова и др.[15] И хотя доводы этих авторов, безусловно, заслуживают внимания, законодатель тем не менее установил, что иски о компенсации за причиненный моральный вред в денежном выражении предъявляются в порядке гражданского судопроизводства (ч. 2 ст. 136 УПК РФ).

Обоснован ли такой подход? На наш взгляд, возможность получения компенсации за моральный вред в порядке гражданского судопроизводства — вариант оптимальный.

Вместе с тем право на существование имеет и другая точка зрения, согласно которой вопросы возмещения морального вреда, причиненного действиями должностных лиц, правоохранительных органов, целесообразнее рассматривать в рамках уголовно-правового института, чтобы не вовлекать лиц, которым причинены существенные эмоциональные страдания, чьи основные права и законные интересы нарушены, в новый виток судебных разбирательств. И вряд ли следует кого-то убеждать в том, что необходимо руководствоваться нормами материального права, а именно статьями 151, 1070, 1100, 1101 ГК РФ, что обусловит постановление справедливого решения в части определения размера указанной компенсации.

Приведем пример из правоприменительной практики. М. обратился в Краснооктябрьский районный суд г. Волгограда с иском к Управлению внутренних дел г. Волжского Волгоградской области, Управлению Федерального казначейства по Волгоградской области о возмещении материального ущерба и компенсации морального вреда, сославшись на то, что 12 месяцев и 12 дней находился под стражей в связи с необоснованным привлечением к уголовной ответственности по ч. 2 ст. 159 УК РФ. Приговор Волжского городского суда был отменен Волгоградским областным судом, уголовное дело было направлено на доследование и прекращено следственным отделом УВД г. Волжского ввиду недоказанности. Иск М. судом был удовлетворен частично: в его пользу взыскана денежная компенсация морального вреда в размере 70 тыс. руб. Суд пришел к выводу, что заявленные истцом требования являются обоснованными, поскольку М. были перенесены физические и нравственные страдания, выразившиеся в самих условиях содержания под стражей, оторванности от родных и близких и привычного образа жизни, бытовых неудобствах, пребывании в состоянии стресса, вызванного резкой переменой положения. Кроме того, вред причинен нематериальным благам истца, предусмотренным Конституцией РФ, — праву свободы передвижения, праву на труд, отдых, личную семейную тайну и т.п., что, по мнению суда, безусловно, свидетельствует о перенесенных М. нравственных и физических страданиях, т.е. негативных изменениях в психофизической сфере.

Определение размеров компенсации морального вреда требует пристального внимания судьи при разрешении каждого конкретного спора с учетом установленных обстоятельств, поскольку, несмотря на жаркие дискуссии по этому вопросу, все еще отсутствуют четкие критерии дифференциации морального вреда (хотя прогресс уже наметился). Так, М.М. Громзин справедливо отмечает, что необходимо составить таблицы с помощью обоснованных математических моделей законодательного утверждения, полученных в процессе исследования результатов, которые целесообразно представить в форме инструкции по определению сумм компенсаций морального вреда всех видов[16].

Не углубляясь в сравнительный анализ УПК РСФСР 1960 года и ныне действующего УПК РФ, отметим, что в последнем документе вопросам реабилитации посвящена отдельная глава (глава 18 «Реабилитация»), достаточно подробно изложены основания возникновения права на реабилитацию и порядок обращения реабилитированных в органы следствия и суда.

В сферу действия УПК РФ попали практически все интересы реабилитированных. Безусловная новелла УПК РФ — ст. 139, призванная защитить интересы юридического лица. В ней предусмотрено, что вред, причиненный юридическим лицам незаконными действиями (бездействием) и решениями суда, прокурора, следователя, дознавателя, органа дознания, возмещается государством в полном объеме, в порядке и сроки, которые установлены главой 18 УПК РФ.

Содержание ст. 139 УПК РФ свидетельствует о неуклонном возрастании в российском праве удельного веса норм, ориентированных на человека, гарантирующих защиту физических и юридических лиц от незаконных посягательств. Несмотря на это, мы полагаем, что проблема компенсации морального вреда, причиненного должностными лицами правоохранительных органов, в нашей стране все еще не решена.

Например, до сих пор судья, не имея четких критериев дифференциации морального вреда, определяет его размер на уровне интуиции, играющей, по мнению А. Барака, важную роль в судейском усмотрении. Правовед утверждает также, что интуицию следует проверить, пройти через процесс рационализации[17].

Это значит, что во всем законодательстве следует подкрепить правовой механизм реализации, обеспечить достаточную экономическую базу, привести его в соответствие с конституционными и международными принципами и нормами, в том числе содержащимися в таких документах, как Всеобщая декларация прав человека, Международный пакт о гражданских и политических правах, Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания.

Библиография

1 См.: Томин В.Т. Острые углы уголовного судопроизводства. — М., 1991. С. 109.

2 См.: Нарижный С.В. Компенсация морального вреда: уголовно-процессуальный аспект: Дис. ... канд. юрид. наук. — СПб., 1999. С. 123.

3 См.: Проект Гражданского уложения с объяснениями, извлечениями из трудов Редакционной Комиссии и с приложением законопроекта об авторском праве, одобренного Государственной Думой. Т. 2. — СПб., 1910. С. 1314.

4 Проект Гражданского уложения... С. 1315.

5 См.: Люблинский П.И. Свобода личности в уголовном процессе. — СПб., 1906. С. 663.

6 См.: Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР / Отв. ред. В.И. Радченко; под ред. В.Т. Томина. — 4-е изд., перераб. и доп. — М., 2000. С. 134—135.

7 См. Ведомости Верховного Совета СССР. 1981. № 21. Ст. 741.

8 См. Бюллетень нормативных актов министерств и ведомств. 1984. № 3. С. 3—10.

9 См. Бюллетень Верховного суда РФ. 1995. № 1.

10 См. недействующую в настоящее время редакцию с изм. от 03.03.1993.

11 См.: О работе судов Российской Федерации в 1994 году // Российская юстиция. 1995. № 8. С. 49.

12 Подробнее см.: Стецовский Ю. Содержание под стражей: право и прокурорская практика // Российская юстиция. 1994. № 2. С. 17; Мельниковский М. Нормализовать обстановку в следственных изоляторах // Российская юстиция. 1995. № 9. С. 42; Михлин А. Пути нормализации ситуации в следственных изоляторах // Российская юстиция. 1997. № 1. С. 45—47.

13 См.: Ярошенко К.Б. Жизнь и здоровье под охраной закона. — М., 1990; Москальцова Т.Н. Честь и достоинство: как их защищать? Уголовно-процессуальный аспект. — М., 1992; Бойцова В.В., Бойцова Л.В. Реабилитация необоснованно осужденных граждан в современных правовых системах. — Тверь, 1993; Кун А.П. Специальные условия вреда, причиненного гражданину актами власти // Правоведение. 1986. № 2. С. 46.

14 См.: Ярошенко К.Б. Указ. соч. С. 140—141.

15 См.: Безлепкин Б.Т. Отраслевая принадлежность института возмещения ущерба реабилитированным // Сов. государство и право. 1989. № 1. С. 72; Понарин В.Я. Защита имущественных прав личности в уголовном процессе России. — Воронеж, 1994; Ярошенко К.Б. Указ. соч.; Бойцова В.В., Бойцова Л.В. Указ. соч.

16 См.: Громзин М.М. Новый вид морального вреда и метод определения размера его компенсации в денежной форме // Закон и право. 2002. № 5. С. 55.

17 См.: Барак А. Судейское усмотрение: Пер. с англ. — М., 1999. С. 175.