Конвенция ООН по морскому праву 1982 года — итог развития международного морского права к концу ХХ века

УДК 341.225.5

Страницы в журнале: 133-137

Дж. Абгарян,

аспирантка очного отделения кафедры международного права МГИМО (Университет) МИД России Россия, Москва  jetta.ab@gmail.com

Анализируется содержание Конвенции ООН по морскому праву 1982 года как результат развития международного морского права к концу ХХ века.

Ключевые слова: Конвенция ООН по морскому праву 1982 года, международное морское право, обычное международное право, договорное международное право.

В  конце ХХ века такая отрасль международного права, как международное морское право, сложилась как обширный и сложный комплекс норм, регулирующих чрезвычайно разнообразную деятельность в Мировом океане, составляющем две трети поверхности нашей планеты. Массив норм, называемых «международным морским правом», уже тогда состоял из большого числа договоров, обычно-правовых норм, решений международных судов и арбитражей. Необходимость кодификации этого разрозненного материала, а также развитие технологий, сделавшее технически возможными разработку и добычу полезных ископаемых на глубоководном морском дне, привели к созыву Третьей Конференции ООН по морскому праву (далее также — Конференция)1.

Две главные черты Третьей Конференции — это, с одной стороны, участие практически всего мира в ее работе: Бернардо Сулета, заместитель Генерального секретаря ООН и его специальный представитель по морскому праву, заявил, что в работе Конференции принимали участие посланцы более 150 государств, представлявших все регионы мира, все правовые и политические системы [6]. С другой стороны, объектом работы Конференции были правоотношения планетарного масштаба, поскольку Мировой океан занимает две трети поверхности нашей планеты [12, с. 223—228].

В результате работы Третьей конференции по морскому праву была создана Конвенция ООН по морскому праву 1982 года (далее также — Конвенция) — самый крупный в то время международный договор: в ней 320 статей и 9 приложений, регулирующих все аспекты использования морских пространств, от делимитации до контроля над загрязнением морской среды, научных исследований, экономических видов деятельности и межгосударственной передачи технологий.

В Конвенции закреплен правовой статус всех морских пространств, живых и минеральных ресурсов Мирового океана и его дна, а также регламентируются все современные виды и сферы деятельности государств по исследованию, использованию и освоению всех морей и океанов и их естественных ресурсов [12, c. 141]. Конвенцию стали называть «Конституцией для океанов» [2].

Специфическая черта Конвенции — ее «пакетный» характер. Согласно ст. 309 «никакие оговорки к Конвенции или исключения из нее не могут делаться, кроме случаев, когда они явно допустимы в соответствии с другими статьями Конвенции». На самом деле в Конвенции допущено очень немного исключений, которые касаются именно признания юрисдикции судебных органов для разрешения споров по Конвенции [6]. Это значит, что каждое государство, присоединяясь к Конвенции, должно соглашаться со всеми ее 320 статьями; учитывая компромиссный характер большинства статей и множество новаций, предложенных участниками Конференции, совершенно реальным становилось предположение о возникновении многих споров и разногласий в процессе ее применения.

Конвенция получила широкое признание в мире. В настоящее время ее участниками являются 167 государств и других субъектов (например, Европейский союз).

Конвенция имеет беспрецедентный характер с точки зрения теории международного права: с одной стороны, она носит кодифицирующий характер, с другой — нормотворческий. Так, представитель Великобритании на заключительной сессии Конференции заявил: «Многие положения Конвенции являются результатом переформулирования или кодификации существующего конвенционного или обычного международного права или практики государств» [24, p. 79, para. 200]. В этом же смысле высказывались делегации Индонезии [24, p. 25, para. 23—25] и Камеруна [p. 16, para. 84].

Как считают некоторые исследователи, сам процесс переговоров в рамках Конференции был процессом создания обычных норм. Например, Дж. Мур писал, что 17-летние переговоры в рамках Конференции по морскому праву составляют часть международного правотворческого процесса в отношении океанов, а действия государств — центральный элемент в формировании обычая [21, p. 42].

Однако многие положения Конвенции совершенно новы. Г.М. Мелков сделал попытку перечислить новые важнейшие институты международного морского права, введенные Конвенцией: исключительная экономическая зона; проливы, используемые для международного судоходства с правом транзитного прохода в них; архипелажные государства с правом архипелажного прохода через архипелажные воды; замкнутые и полузамкнутые моря; морские научные исследования; защита и сохранение морской среды; Международный район морского дна; Международный орган по морскому дну и его предприятие с правом самостоятельной разработки минеральных ресурсов глубоководного района морского дна и с участием государств; обязательный выбор одного из судебных или арбитражных средств для разрешения споров о толковании и применении Конвенции; Международный трибунал по морскому праву; обязанность сохранения живых ресурсов открытого моря и управления ими; государства, не имеющие выхода к морю, и др. [3, c. 7]

Многие из названных проблем не встречались ни в договорах, ни в односторонней практике государств. Однако в последующем эти институты настолько широко вошли в практику государств, что их уже можно считать общепризнанным обычаем, причем кристаллизация этой обычной нормы началась уже в ходе переговоров в рамках Конференции, когда Конвенция была еще весьма далека от принятия в окончательном виде.

Благодаря «пакетной» договоренности оба источника международного права — обычай и договор — слиты в единое целое. Недаром Международный суд ООН (далее также — Суд), оценивая Конвенцию, заявил: «Хотя многие положения Конвенции отмечены печатью компромисса, необходимого для их принятия, они вполне соответствуют современному международному праву» [18, p. 294]. Особенно Международный суд подчеркивал, что такие новые концепции международного морского права, как континентальный шельф или исключительная экономическая зона, были поддержаны участниками Конференции без возражений. С точки зрения Суда, это свидетельство консенсуса и составляет этап рождения международного обычая [18, p. 94].

В другом решении, по делу о континентальном шельфе между Ливией и Мальтой [17, p. 34], Суд отметил принятие Конвенции «подавляющим числом государств», а практика государств, по его мнению, показывает, что институт исключительной экономической зоны уже стал частью обычного права. В некоторых других решениях Суд высказывался о том, что сами спорящие государства признают, что большая часть норм Конвенции уже стала обычным правом [14, p. 40.] Правда, стороны в споре не могли достичь согласия относительно обычно-правового характера части IV Конвенции «Воды государств-архипелагов», но Суд не стал прояснять свою позицию по этому вопросу, посчитав, что спор может быть решен и без этого.

В решении по известному делу о военных и им подобных действиях в Никарагуа и против нее [15, p. 212] Суд заявил, что в положениях Конвенции относительно суверенитета прибрежного государства в территориальном море кодифицирован один из твердо установленных и одобренных временем принципов обычного международного права. Суд также квалифицировал в качестве обычной нормы право мирного прохода для иностранных судов и кораблей, отраженное в ст. 18 (1b) Конвенции, а также свободу судоходства в исключительной экономической зоне [15, p. 214]. Примечательно, что Суд не стал отыскивать факт признания государствами юридической обязательности норм, охарактеризованных им как обычное право (opinio juris), и не искал их отражения в практике государств. Известный ученый К. Томушат расценил подобные факты как правомерное возникновение международных обязательств помимо или даже против воли отдельных государств [25, p. 258].

Принятие Конвенции консенсусом и подавляющим числом государств делает нормы обязательными даже для тех государств, которые прямо не участвовали в их принятии. Если существует широкое признание международным сообществом, крайне маловероятно, что какое-либо государство станет выдвигать свои возражения после того, как это широкое признание подтверждено мировой практикой.

Однако нельзя не принимать во внимание большое разнообразие норм международного морского права. Как правильно отметил Ф. Оррего Викунья, «даже если взять отдельный институт, например, территориальное море, мы увидим, что хотя некоторые его элементы, например, 12-мильную ширину, можно считать общепризнанными, другие элементы, может быть, придется оценивать совсем по-другому» [23, p. 15]. Действительно, что касается исключительной экономической зоны, общепризнанными следует считать полномочия прибрежного и других государств, перечисленные в ст. 56 и 58 Конвенции. Однако такое общее признание сомнительно в отношении юрисдикции прибрежного государства в области рыболовства, охраны морской среды и научных исследований. Тем не менее толкование соответствующих детальных постановлений не должно отклоняться от того смысла, который придавался им участниками Кон-

ференции. Только таким образом может проявляться уважение к совместной воле государств, выраженной ими в консенсусе, лежащем в основе многих положений Конвенции. Возможно, что односторонние действия государств в процессе осуществления Конвенции будут не вполне соответствовать ее положениям, но это не значит, что такие государства считают возможным утверждение иных положений: в решении по делу о военных и им подобных действиях в Никарагуа Международный суд заявил, что считает достаточным, чтобы поведение государств соответствовало общим нормам в целом; несоответствие поведения государства какой-либо норме должно рассматриваться как нарушение данной нормы, а не как стремление утвердить новую норму [16, p. 186].

Таким образом, положения Конвенции в любом случае служат критерием правомерности поведения государств. Можно сказать, что Конвенция излагает стандарты такого поведения. Это подтверждается тем, что ООН от имени мирового сообщества время от времени подтверждает приверженность обязательствам по Конвенции, заявляя, что она содержит «правовые рамки, в которых должна осуществляться вся деятельность в морях и океанах» [22].

В ходе Конференции имела место практика государств и совсем другого рода, а именно индустриально развитые страны поначалу заняли отрицательную позицию в отношении концепции общего наследия человечества применительно к глубоководному морскому дну [9].

Первоначально развивающиеся страны, которые составляли численное большинство на Конференции, попытались использовать «машину голосования» для того, чтобы наложить на развитые страны нечто вроде «налога на морскую деятельность» и получать отчисления от добычи полезных ископаемых [8, c. 94—95]. Тогда некоторые страны, а именно Великобритания, США, Франция, Германия, Италия и Советский Союз приняли законы, допускающие физических и юридических лиц их гражданства к разработкам морского дна. Более того, Германия, Франция, США и Великобритания заключили между собой соглашение под названием «Временное регулирование», касающееся добычи полиметаллических конкреций на глубоководном дне [13, p. 457]. Впоследствии выяснилось, что практическая разработка донных полезных ископаемых требует еще довольно большой подготовки, и все названные выше страны, за исключением США, стали участниками Конвенции, а также Соглашения, которым была дополнена Часть XI Конвенции о разработках морского дна [7]. Подготовительная комиссия для Органа по морскому дну и Международного трибунала по морскому праву [19] в 1985 г. приняла резолюцию, в которой осудила односторонние действия участников соглашения о временном регулировании и заявила о том, что только Конвенция является источником норм, применимых к режиму в Международном районе морского дна. Следует отметить, что и планировавшийся «налог на добычу» теперь превратился в отчисления только тем развивающимся странам, которые на суше ведут добычу ископаемых, идентичных добываемым на дне, так что эти отчисления фактически стали средством выравнивания мирового рынка металлов.

В настоящее время после того, как началось практическое осуществление положений Конвенции о расширении национальной юрисдикции прибрежных государств на континентальный шельф за пределы 200 морских миль, выяснилась реальная невыгода от неучастия США в Конвенции, поскольку такое расширение невозможно за пределами организационных схем, установленных Конвенцией [10, c. 76—95].

Таким образом, история создания Части XI Конвенции показывает, что односторонняя практика отдельных государств не может противостоять широкому консенсусу большинства.

Как писал еще в 1984 г. С.В.Молодцов, «положения новой Конвенции ООН по морскому праву отразили opinio juris второй половины ХХ века» [5, c. 21]. Это opinio juris подтвердилось не только участием в соответствующих международных соглашениях, но и принятием адекватного им национального законодательства, одобрением соответствующих совместных деклараций государств и резолюций международных организаций.

С точки зрения права международных договоров, Конвенция ООН представляет собой новацию в том, что для ее толкования не могут привлекаться подготовительные материалы, а сам текст вырабатывался на основании общего согласия. Придание ей «пакетного» характера привело к возникновению множества компромиссных положений и создало целый набор сложных балансов интересов. Поэтому для дальнейшего достижения общего согласия и улаживания противоречий в Конвенцию введена Часть XV, которая предоставляет огромные возможности для выбора средств разрешения споров. Данная часть Конвенции имеет значительные отличия от всех других: только в ней государства-участники имеют право делать ограничения и исключения [11, c. 182—187], осуществлять выбор средства разрешения своих споров, отклоняясь при этом от положений Конвенции.

Однако Конвенция сконструирована не как застывшее произведение, изолированное от остального международного права и закрытое в себе. Во многих случаях в ней содержатся ссылки на нормы общего международного права либо общепризнанные нормы или стандарты, заимствованные из других договоров, прямо включены в текст Конвенции.

С.А. Гуреев, рисуя общую картину источников международного морского права, в качестве главенствующего называет Конвенцию ООН по морскому праву 1982 года, но указывает также, что приняты конвенции и по другим важным проблемам:

— обеспечение технической безопасности мореплавания;

— защита морской среды, включая предотвращение загрязнения моря с судов, установок и платформ, предназначенных для различных целей;

— осуществление промыслов живых ресурсов и разработка минеральных ресурсов;

— режим морских портов и требования к иностранным судам в них;

— разработка живых и минеральных ресурсов Антарктики;

— транзитная торговля внутриконтинентальных государств;

— демилитаризация и нейтрализация отдельных районов Мирового океана и создание безъядерных зон [1, c. 16—17].

Поэтому Конвенция должна толковаться и применяться в соответствии с общепринятыми правилами права договоров, включая те, которые допускают учет иных договоров и обычных норм международного права для целей толкования Конвенции.

Для выполнения сложной двуединой задачи — толкования положений Конвенции и разрешения разногласий государств-участников в процессе толкования впервые в истории создана обширная система органов мирного разрешения споров. Председатель Конференции Ч. Амерасингхе назвал эту систему «краеугольным камнем правопорядка, созданного Конвенцией, и опорой, на которой должен держаться тонкий баланс компромиссов, отраженных в ней» [20].

Список литературы

1. Гуреев С.А. Глава I. Понятие, источники, принципы и субъекты международного морского права // Международное морское право: учеб. пособ. — М., 2003.

2. Заявление Генерального секретаря Организации Объединенных Наций Хавьера Переса де Куэльяра на заключительной сессии Конференции по морскому праву 10 декабря 1982 года // Морское право. Конвенция ООН по морскому праву. — Нью-Йорк, 1982.

3. Мелков Г.М. Военное мореплавание и безопасность России в XXI веке: международно-правовые и национальные проблемы. — М., 2010. Ч. 2.

4. Мировой океан и международное право. — М., 1986 — 1991.

5. Молодцов С.В. Правовой режим судоходства в международных проливах // Правовые и экономические проблемы регулирования международного судоходства. — М., 1984.

6. Официальный текст Конвенции ООН по морскому праву с приложениями и предметным указателем. Издание ООН. — Нью-Йорк, 1984.

7. Соглашение об осуществлении Части XI Конвенции Организации Объединенных Наций по морскому праву от 10 декабря 1982 года. Принято резолюцией 48/263 Генеральной Ассамблеи от 28 июля 1994 года.

8. Старжина Т.М. Орган по морскому дну // Современное международное морское право / отв.ред. М.И. Лазарев. — М., 1984.

9. Старжина-Бисти Т.М. Кладовые дна Мирового океана. — М., 1980.

10. Шинкарецкая Г.Г. Арктический шельф и не участвующие в Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. государства // Морские пространства Арктики: современный правовой аспект.— М., 2013.

11. Шинкарецкая Г.Г. Новое в мирном разрешении морских споров // Мировой океан и международное право: основы современного правопорядка в Мировом океане. — М., 1986.

12. Шинкарецкая Г.Г. Принцип мирного разрешения международных споров, возникающих при использовании морских пространств и ресурсов // Мировой океан и международное право: основы современного правопорядка в Мировом океане. — М., 1986.

13. Brown E. The International Law of the Sea. 1994.

14. Case concerning Maritime Delimitation and Territorial Questions between Quatar and Bahrein (Merits) // ICJ Reports. 2001.

15. Case concerning Military and Para-military Activities in and against Nicaragua // ICJ Reports. 1986.

16. Case concerning Military and Para-military Activities in and against Nicaragua (Мerits) // ICJ Reports. 1986.

17. Сontinental Shelf Case between Libyan Arab Jamahiriya and Malta // ICJ Reports. 1985.

18. Delimitation of the Marine Boundary in the Galf of Maine Area // ICJ Reports. 1984.

19. Doc. UN A/Conf.62/C 1/L30.

20. Memorandum of President Amerasinghe, Third United Nations Conference on the Law of the Sea, Official Records. Vol. V, 122, para 6.

21. Moore J. Customary international law after the Convention // Krueger R.B., Rosenfeld S.A.(eds.). The developing order of the Oceans. 1984.

22. Oceans and the Law of the Sea. UNGA Resolution 55/7, October 30, 2000, preamble.

23. Orrego Vicuna. The Law of the Sea experience and the corpus of international law: effects and interrelationships//Krueger R.B., Rosenfeld S.A.(eds.) // The developing order of the Oceans. 1984.

24. Statement of the United Kingdom, 189th meeting. Official Records of the Third United Nations Conference on the Law of the Sea. Vol.17.

25. Tomuschat C. Obligations arising for states without or against their will//Recueil des cours.1993. V. 241.