Конституционная аксиология: к вопросу о сущности конституционных ценностей

УДК 340.12
 
М.В. ПРЕСНЯКОВ,
кандидат философских наук, доцент кафедры гражданского процесса, трудового и экологического права Поволжской академии государственной службы им. П.А. Столыпина
 
В статье рассматриваются специфика аксиологического подхода в праве, признаки и особенности правовых ценностей и механизмы воздействия конституционных ценностей на законодательный и правоприменительный процесс. Делается вывод, что процесс перевода юридических норм на язык ценностей дает возможность интерпретировать конституционные нормы с учетом их идеального смысла и социального назначения.
Ключевые слова: аксиологический подход, правовые ценности, конституционные ценности, социокультурная природа ценностей, эйдетические правовые ценности, конституционная аксиология.
 
In the article the specific character of axiological approach in the law is considered, the signs and peculiarities of law values are analyzed. The author adheres to the position cultural conditionality of law values. The machinery of constitutional values influence on law and law enforcement process is considered. The author comes to the conclusion, that the process of translation of legal standards into the language of values gives the opportunity to interpret   constitutional standards taking into consideration their ideal meaning and sociologic destination.
Кeywords: аxiological approach, law values, constitutional values, cultural nature of  values, eidetic law values, constitutional axiology.
 
Сегодня в юридической среде как никогда возрос интерес к ценностному пониманию права и в особенности к проблемам конституционной аксиологии. О необходимости преодоления позитивизма в праве и учета ценностных детерминант сегодня говорят и судьи Конституционного суда РФ. В чем же заключается суть ценностного подхода к праву и что он может дать праву и, в частности, конституционному праву?
По словам А.И. Гусейнова, «ценностный подход к праву основан на предположении о том, что правовые явления помимо собственно юридических значений обладают также смыслами внеюридического характера»[1]. При этом «культурологический подход к восприятию права не исключает из его образа инструментальной составляющей. Право продолжает рассматриваться в качестве средства социальной регуляции и защиты»[2].
Нужно сказать, что ценностный подход давно завоевал достаточно прочные позиции в философии, культурологии, социологии и психологии, однако в праве он все еще не получил широкого распространения. На наш взгляд, это обусловлено спецификой самого права как особого социального явления, в частности, его неотъемлемым качеством нормативности.
Ценностный или аксиологический подход исходит из того, что все социальные действия человека так или иначе опосредованы системой ценностных установок, существующих в данном обществе в конкретный исторический период. Ценность включает в себя, «во-первых, положительную или отрицательную значимость какого-либо объекта, в отличие от его экзистенциальных и качественных характеристик (предметные ценности); во-вторых, нормативную, предписательно-оценочную сторону явлений общественного сознания (субъективные ценности, или ценности сознания)»[3].
Современная аксиология предлагает различные дефиниции понятия «ценность», что обусловлено существованием ряда методологических подходов к изучению этого социокультурного феномена. Очень интересный подход, основанный на использовании так называемого димензионального метода, можно видеть в работе Д.А. Леонтьева: рассматривая полярные позиции в отношении каких-либо аспектов понятия ценности, социальной роли ценностей и т. п., автор пытается создать «общее пространство разных определений и увидеть за разными взглядами частные проекции сложного многомерного объекта»[4].
Мы не будем рассматривать все «оппозиции», которые анализирует автор, а остановимся лишь на тех, которые представляются интересными для уточнения сущности и специфики правовых ценностей и ценностного подхода к праву. Во-первых, Д.А. Леонтьев рассматривает ценности с позиции атрибута, «как ценности всегда чего-то», с одной стороны, и объекта, т. е. ценного самого по себе, — с другой. Эту же оппозицию можно переформулировать так: объекты имеют ценность или объекты являются ценностями. Атрибутивное понимание ценности, по мнению автора, ставит ее в один ряд с понятиями смысла, значения и тем самым в значительной степени лишает собственного содержания.
Иными словами, ценность не есть свойство, качество или значение предмета, вытекающее из его морфологических характеристик. Ценность всегда существует в субъектно-объектном отношении и «закреплена» не за объектом. Приведем пример: наградной пистолет, безусловно, являясь ценностью (во всяком случае, для награжденного). по своему значению представляет собой оружие, предназначенное «для поражения живой силы противника». Статья 105 Уголовного кодекса РФ, как и библейская заповедь «не убий», по своему значению есть нормы, т. е. правила поведения. Значимость социальной ценности они приобретают с позиции их идеального назначения — защиты другой ценности — человеческой жизни.
В свете сказанного важное значение в рамках юридической аксиологии имеет дихотомия «ценности права» и «ценности в праве». Известный болгарский правовед Н. Неновски проводит разграничение «права как ценности» и «ценностей в праве» следующим образом. Ценностями в праве, с его точки зрения, являются общие социальные ценности, которые в качестве идеалов структурируют правосознание, воплощаясь в правовых ценностях. Эти социокультурные ценности в праве приобретают статус его основных принципов. «Таковы свобода, равенство, справедливость, демократия, порядок, безопасность, мир. Наряду с ними существуют и специфические правовые ценности общего значения — такие, как идея права, идея стабильной законности и т. д.»[5]. Другими словами, право становится ценностью «через посредство ценностей в праве», без которых «собственной ценности права не существует».
Иную точку зрения высказывал В.С. Нерсесянц с позиций разработанной им либертарно-юридической теории права. По его мнению, поиск социальных ценностей в праве приводит к тому, что «проблематика правовой ценности закона (позитивного права) и государства подменяется их нравственной (моральной, религиозной) оценкой и соответствующим требованием того или иного (неизбежно-релятивного, частного, особенного) нравственного или смешанного нравственно-правового содержания позитивного права и государственной деятельности»[6].
В соответствии с либертарно-юридической теорией «внутреннее единство юридической онтологии, аксиологии и гносеологии обусловлено тем, что в их основе лежит один и тот же принцип формального равенства, понимаемый и трактуемый нами как исходное начало юридической онтологии (что есть право?), аксиологии (в чем ценность права?) и гносеологии (как познается право?)»[7].
Дело в том, что, по мнению В.С. Нерсесянца, право само по себе, т. е. в онтологическом плане, представляет собой совокупность равенства, свободы, справедливости, взятых в их формальной характеристике (как «формальности», но не «фактичности»). Поэтому с позиций правовой аксиологии равенство, свобода и справедливость есть, по его мнению, действительно правовые ценности, не сводимые к социальным ценностям и не производные от них. «Право … в своем аксиологическом измерении выступает не просто как неформализованный (формально-фактический) носитель моральных (или смешанных морально-правовых) ценностей, что характерно для естественноправового подхода, а как строго определенная форма именно правовых ценностей, как специфическая форма правового долженствования, отличная от всех других (моральных, религиозных и т. д.) форм долженствования и ценностных форм»[8]. Право как ценность с этой точки зрения есть идеал и цель законодательства (позитивного права). Интересно, что социокультурная динамика ценностей общества, по мнению В.С. Нерсесянца, может приводить к углублению, уточнению представлений об этих высших правовых ценностях, но не к их снятию в ходе исторического процесса.
Отдавая должное глубине и внутренней согласованности теории В.С. Нерсесянца, позволим себе все же выразить сомнение в «исчерпанности» ценностного содержания права только лишь правовыми ценностями. Мы также полагаем, что право как самостоятельный социально-культурный феномен имеет собственные законы и детерминанты развития, однако нельзя отрицать, что это развитие протекает не в вакууме. Право, представляя собой сложную систему, в свою очередь является подсистемой еще более сложных и дифференцированных систем. В связи с этим право не может не испытывать влияния, давления со стороны социокультурной системы. Мы считаем, что имеет место постоянная конвертация социокультурных ценностей в правовые, и наоборот.
В этом смысле интересно выделение А.В. Поляковым эйдетических и социокультурных правовых ценностей. «Эйдетические правовые ценности — это ценности самого права, неразрывно с ним связанные, вытекающие из его идеи и непосредственно в нем усматриваемые, независимо от его конкретно-исторического воплощения, от целей самого законодателя»[9]. Социокультурные же правовые ценности представляют собой отражение или выражение в праве иных, т. е. не вытекающих непосредственно из идеи права, социальных ценностей.
Цель любого права, по мнению А.В. Полякова, заключается в установлении определенного правопорядка, который в противовес хаосу и беспорядку всегда представляет собой положительную ценность. Такой правопорядок должен быть социально легитимным, т. е. соответствовать социальным ценностям, что позволяет охарактеризовать его как справедливый правопорядок. «Правовой порядок, основанный на социально признанных нормах должного поведения, есть в силу этого порядок справедливый»[10].
Вслед за В.С. Нерсесянцем автор полагает, что право несправедливым быть не может (можно говорить только о справедливости или несправедливости закона), но не потому, что справедливость — его собственное, правовое качество, а потому, что сами критерии справедливости черпаются из одноименной социокультурной системы (самоидентификацией которой право и является)[11]. Позиция А.В. Полякова, в отличие от теории В.С. Нерсесянца, является более социологизированной. Ценности здесь — неимманентные характеристики права, связанные с его онтологией. Даже эйдетические правовые ценности имеют здесь социокультурную обусловленность.
В аксиологическом измерении весьма сомнительным представляется наличие таких ценностей права, которые не редуцируются к социокультурным ценностям. Можно говорить о собственном смысле или значении права, не сводимом к иным социальным и культурным смыслам и значениям, но не следует отождествлять смысл или значение объекта с его ценностью. Понятие же «самоценность», на наш взгляд, лишено всякого смысла: любой объект может быть ценностью для кого-то, но не в своей собственной сущности. Сомнительно и то, что любой правопорядок является положительной ценностью. Точнее, это можно утверждать только на основе такого различения права и закона, которое проводит В.С. Нерсесянц. Однако при таком подходе ценностное содержание уже закладывается в само понятие права, в его сущностную характеристику, и это опять-таки не ценность «материи права», а вложенная в него социокультурная обусловленность оценки как справедливого или несправедливого.
Элементарная научная добросовестность заставляет нас отметить, что в специальной литературе высказывались возражения против приведенной здесь позиции. Так, И.Д. Мишина выступила с резкой критикой любого рода психологических или социологических трактовок ценностей. По ее мнению, «ценности являются сущностями особого рода, бытие которых подчинено законам, отличным от бытия материального мира»[12]. Реализация же ценностей в материальном мире образует различные реальные состояния, характеризующиеся признаком положительности. «Ценности, воплощенные в реальной жизни людей, суть состояния добродетелей, как, например, состояния героизма, святости и т. д., воплощенные в реальном бытии вещей и событий…»[13]. Попытки объяснить ценностные явления через апелляции к психологическим или социальным процессам И.Д. Мишина считает методологической ошибкой редукции, т. е. попыткой объяснить высшие явления через низшие.
Очевидно, что данный подход приводит нас к представлению о ценностях в платоновском или кантианском духе, т. е. как о явлениях, трансцендентных миру. Справедливое в мире становится таковым благодаря причастности к «идее» справедливости (в том смысле, который вкладывал в это понятие Платон). Характерно, что И.Д. Мишина с этих позиций проводит четкое разграничение между справедливостью как ценностью и социальной справедливостью в качестве ее воплощения на уровне социума[14].
Безусловно, подобный подход имеет право на существование и прошел, что называется, проверку временем, однако можно высказать своего рода «гносеологическое» возражение. Так, рассматривая «концептуальную оппозицию», связанную с признанием социальной или онтологической природы ценностей, Д.А. Леонтьев приходит к выводу о том, что если онтологизировать ценности, придав им статус трансцендентных универсалий, то они выпадут из предметного поля научного анализа, станут непознаваемыми. Поэтому единственную альтернативу он видит в признании социальной природы ценностей. «Социальные ценности трансцендентны индивидуальному сознанию и деятельности и, безусловно, первичны по отношению к индивидуально-психологическим ценностным образованиям. Вместе с тем они не абсолютны и не объективны в строгом смысле слова, и современные сравнительно-культурные исследования превосходно демонстрируют относительность даже высших и неколебимых ценностей любой культуры»[15].
Признание социокультурной природы ценностей, и в том числе правовых ценностей, вовсе не означает их субъективации. Действительно, с одной стороны, ценность может восприниматься как индивидуальное переживание субъектом, т. е. субъективной значимости чего-либо как ценного для данного конкретного субъекта. С другой же стороны, ценность как таковая может рассматриваться с позиции надындивидуальной, коллективно разделяемой социокультурной характеристики. Рассматривая соответствующую оппозицию, Д.А. Леонтьев отмечает, что «постулирование надындивидуальных ценностей не исключает и даже предполагает существование их субъективно-психологических коррелятов, которые описываются такими понятиями, как мотив, потребность, интерес, ценностная ориентация или субъективная ценность, однако они рассматриваются как вторичные по отношению к объективной надындивидуальной ценности»[16].
В связи с этим интересен вопрос: можем ли мы говорить о наличии общечеловеческих ценностей, принимая во внимание их принципиальную обусловленность, детерминированность социокультурными факторами? На наш взгляд, общество, социум имеет собственные законы развития, и, несмотря на определенную поливариантность этих законов в рамках различных культур, все же должны иметь место какие-то типические закономерности — ценности человеческого общежития как социокультурный инвариант (например, ценность жизни членов сообщества). Вместе с тем нельзя отрицать и глубоких цивилизационных отличий, которые присутствуют в различных культурах. На сегодняшний день перегибы глобализации начинают осознаваться и в правовой сфере[17]. Например, такие традиционные для западной культуры ценности, как индивидуализм, либерализм, конституционализм, права человека, равенство, свобода, верховенство закона, демократия, свободный рынок, отделение церкви от государства, практически не находят отклика в исламской культуре[18].
Как отмечает С.А. Авакьян, «приходится с сожалением констатировать, что зачастую те, кто проповедует идеи глобализации, исходят из того, что государственно-политическая организация и образ жизни населения своих стран являются единственно верными, рассматривая их как высший идеал, к которому должны стремиться остальные страны и народы. Это — своего рода новая теория превосходства, от которой не так уж далеко и до действий по “насаждению” своего порядка и образа жизни на иных территориях — методом пропагандистского нажима, поддержки (материальной и организационной) своих сторонников, устройства переворотов, а то и прямого военного вмешательства в дела других государств»[19]. Все это, как отмечает ученый, заставляет неизбежно задумываться и над конституционными ценностями.
Еще один вопрос, который мы хотели бы здесь затронуть, касается механизмов взаимодействия индивидуального и надындивидуального в рассматриваемой сфере. Как отмечает Д.А. Леонтьев, в данном случае возможна следующая оппозиция: либо это сознательный социальный контроль со стороны общественных институтов, либо интеграция в структуру индивидуального посредством различных механизмов социализации. На сегодняшний день существуют фундаментальные социологические и психологические исследования, доказывающие влияние социокультурных ценностей на формирование структуры личности. Поэтому ценностные установки не диктуются индивиду извне (хотя, конечно, и существование внешнего социального контроля несомненно), а проявляют себя по большей части как имманентные структуры его личности.
Иными словами, ценности формируют исходные внутренние установки личности, которые детерминируют ее поведение преимущественно путем целеполагания. В юриспруденции предпринимаются попытки исследования роли правовых ценностей с позиции их воздействия на правосознание и правовое поведение. Так, В.Е. Пшидаток отмечает: «Процесс экстериоризации правовых ценностей личности осуществляется посредством формирования правовой установки, фиксирующей на уровне конкретных мотиваций правового поведения готовность (или неготовность) к практическому соблюдению личностью нормативных требований права. Через правовые ценности тем самым осуществляется корреляция когнитивной деятельности правосознания и формирования мотиваций правового поведения»[20].
Вместе с тем ценностно-легитимное поведение обеспечивается и посредством внешнего социального контроля, т. е. через нормативные системы общества. Вне зависимости от конкретного типа социальных норм (правовые или моральные) их функция, по нашему мнению, сводится к обеспечению соответствия поведения личности коллективно разделяемым ценностям. В соответствии с высказанной ранее позицией мы полагаем, что у нормативных систем не существует эйдетических ценностей. Прояснение этого вопроса применительно к сфере права, и в особенности конституционного права, представляется нам чрезвычайно важным, поскольку в юриспруденции, на наш взгляд, часто происходит смешение понятий норма и ценность, и чаще всего — в отношении норм предельно широкой степени обобщенности (что характерно для конституционно-правовых норм).
Чтобы пояснить нашу точку зрения, обратимся к еще одной «оппозиции», выделенной Д.А. Леонтьевым, которая касается противопоставления ценности как эталона и ценности как идеала. «Эталон стоит на месте, и мы к нему движемся, а идеал уходит от нас за горизонт»[21]. Другими словами, представляет ли собой ценность некую норму, которая требует необходимого поведения здесь и сейчас, или же это цель, смысл который задает лишь вектор движения? Специфику ценностей, по мнению автора, определяют именно «нежесткие» ориентиры, тогда как нормам (в том числе и моральным) свойственны более четкие и конкретные регулятивные функции.
Если перевести разговор в правовую плоскость, то это означает, что ценность правовых норм не тождественна их конкретно-нормативному содержанию. Ценность, как и норма, выполняет регулятивные функции, однако способ или метод такой регуляции существенно иной. Ценность есть прежде всего идеал, который указывает не «как делать», а «к чему стремиться». В физике существует интересное понятие «физический смысл математической формулы», который подразумевает своего рода перевод математического уравнения на язык физических процессов. Используя эту аналогию, можно сказать, что ценность какого-либо правового института есть «аксиологический смысл» соответствующей совокупности юридических норм. Принципиальная интенция ценностных идеалов в будущее предполагает, что ценность правовой нормы (института, принципа) прежде всего выражает ее идеальную цель.
Сказанное многое проясняет в вопросе о настоятельной потребности конституционно-правовой доктрины и практики в ценностном подходе к Основному закону. Безусловно, в этом процессе «конституционной герменевтики» большую роль играет системное толкование текста Конституции, выявление взаимного соотношения ее положений и т. п. Однако, как отмечается в философско-методологической литературе, когнитивные процессы никогда не бывают беспредпосылочными и ценностно нейтральными[22]. «Осмысливая социальную реальность с помощью правового мышления, человек создает свой образ “желаемого права”, включающего в себя те наличные проблемы социального взаимодействия личности, которые потенциально могут иметь правовой характер. На уровне законотворческой деятельности “желаемое право” становится позитивным правом и принимает форму обеспеченных силой государства нормативно-правовых установлений. “Желаемое право” предстает как своеобразный сплав правовых ценностей, знаний, идей, взглядов, представлений со значимыми для данного субъекта социальными отношениями. Иными словами, оно составляет интеллектуальную часть правовой установки личности»[23].
Как нам представляется, именно это обусловливает значимость процесса перевода юридических норм на язык ценностей. Благодаря такой конвертации появляется возможность интерпретировать конституционные нормы не только в системной связи, но и с учетом их идеального смысла. Как отмечает председатель Конституционного суда РФ В.Д. Зорькин, «правила поведения принимаются в определенных целях. Многочисленные и разнообразные эмпирические цели в конечном счете восходят к общей цели (идее), которая объединяет людей в политическое сообщество и на которой держится все государство. Эта цель в своем содержательном аспекте выражается в общем благе (общее добро). В формально-юридическом аспекте такой целью является утверждение правовых начал»[24].
Когда говорят о правовых ценностях, их часто пытаются интерпретировать с позиции ценности правовых норм. Так, А.Н. Бабенко в своей докторской диссертации определяет правовые ценности как «переживаемые людьми и определяемые культурой формы позитивного отношения к правовой системе общества, которые обусловливают выбор поведения, соответствующий этой системе, а также юридическую оценку событий»[25].
Как нам представляется, в таком понимании речь скорее идет о ценности права, а не о ценностях в праве. Трудно возразить против того, что правовые нормы также могут быть объектом оценки, однако сама эта оценка, на наш взгляд, предполагает сопоставление соответствующей нормы права и социокультурных ценностей, для реализации которых она и существует. Право как социальный регулятор не является самоцелью, а всегда остается только средством. Оно всегда существует «для чего-то». В связи с этим оценка правовых норм возможна с позиции их необходимости и достаточности для достижения соответствующих целей.
 
Библиография
1  Гусейнов А.И. Проблема ценностей в праве // Право и политика. 2007. № 7. С. 43.
2 Балаянц М.С. Сущность ценностного подхода к праву // История государства и права. 2007. № 3.
3 Философская энциклопедия. — М., 1970. Т. 5. С. 462 (ст. «Ценность»).
4  Леонтьев Д.А. Ценность как междисциплинарное понятие: опыт многомерной реконструкции // Вопр. философии. 1996. № 4. С. 30.
5  Неновски Н. Право и ценности. — М., Прогресс. 1987. С. 177.
6  Нерсесянц В.С. Философия права. 2-е изд., перераб. и доп. — М., 2006. С. 55.
7  Там же. С. 57.
8  Там же. С. 59.
9  Поляков А.В. Введение в общую теорию права и государства. Курс лекций. — М., 1998. С. 26.
10  Там же.
11  Там же.
12  Мишина И.Д. Нравственные ценности в праве: Дис. … канд. юрид. наук. — Екатеринбург, 1999. С. 29.
13  Там же.
14 Там же. С. 79.
15  Леонтьев Д.А. Указ. раб. С. 31.
16  Леонтьев Д.А. Указ. раб. С. 31.
17  См.: Честнов И.Л. Универсальны ли права человека: Полемические размышления о Всеобщей декларации прав человека // Правоведение. 1999. № 1. С. 73—82.
18  См.: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. № 1. С. 43.
19  Авакьян С.А. Глобализация, общие конституционные ценности и национальное регулирование // Национальные интересы. 2001. № 4. С. 15.
20  Пшидаток В.Е. Трансформация правосознания и правовых ценностей в условиях становления демократии и гражданского общества в современной России: Дис. … канд. юрид. наук. — Ростов н/Д, 2007. С. 29.
21  Леонтьев Д.А. Указ. раб. С. 48.
22  См.: Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. — М., 1997. С. 428.
23  Гусейнов А.И. Указ. раб. С. 45.
24  Зорькин В.Д. Ценностный подход в конституционном регулировании прав и свобод // Журнал российского права. 2008. № 12. С. 15.
25  Бабенко А.Н. Правовые ценности и освоение их личностью: Дис. … д-ра юрид. наук. — М., 2002. С. 48.