Конституционные положения о свободе оценки доказательств по уголовному делу

УДК 343.1

Страницы в журнале: 116-118

Е.В. Селина,

доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики Российского университета дружбы народов Россия, Москва elena_selina@bk.ru

Исследуются  противоречивые принципиальные положения Конституции РФ и Уголовно-процессуального кодекса РФ в части свободы оценки доказательств по уголовному делу; рассматривается классификация участников уголовного процесса.

Ключевые слова: Конституция РФ, Уголовно-процессуальный кодекс РФ, участники уголовного процесса, свобода оценки доказательств, право, уголовное дело.

Проблема классификации участников уголовного процесса является одной из самых исследуемых в теории уголовного судопроизводства. Как отмечает С.Г. Грабец, руководствуясь ролью участников в процессе, значением для решения задач и достижения целей уголовного судопроизводства, К.Ф. Гуценко делит всех субъектов на две группы:

1) все названные в главах 5—8 Уголовно-процессуального кодекса РФ участники, в том числе присяжные заседатели и секретари судебного заседания;

2) такие лица и органы, как Президент РФ, Конституционный Суд РФ, Председатель Верховного Суда РФ, компетентный орган иностранного государства, редакция, главный редактор средств массовой информации, начальник органа дознания, квалификационная коллегия судей, старшина присяжных заседателей, администрация места содержания под стражей (следственного изолятора), выдаваемое лицо, близкие лица и др. [1, с. 130].

Конституция РФ устанавливает, что признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства (ст. 2). Из этого следует, что на конституционной основе из числа участников уголовного судопроизводства должны быть главным образом выделены гражданские лица (граждане Российской Федерации или иных государств либо лица без гражданства), которым Конституцией РФ адресуется право субъекта («каждый» вправе, «никто» не обязан), вовлеченные в сферу уголовного судопроизводства. Они определяются в качестве управомоченных участников уголовного процесса. А также должны быть выделены органы (должностные лица) государства, действиями которых обеспечивается исполнение обязанности по соблюдению прав гражданских лиц.

Права, установленные для каждого, Конституция РФ может определять в варианте закрепления недопустимости утверждения обязанности ни для кого. В соответствии со ст. 51 Конституции РФ никто не должен свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых очерчен федеральным законом. Но считать обеспечение данного права обязанностью лишь тех из государственных органов (должностных лиц), которые участвуют в производстве по уголовному делу (т. е. не принимать во внимание законодателя), — значит учитывать правовой порядок принятия заявления лица об оценке промежуточных фактов, о которых должна идти речь в ходе допроса. Для обеспечения данного права лицо должно оценивать эти факты как свидетельствующие о его виновности в совершении преступления (т. е. против него). Но данный порядок, как и в целом регламент принятия заявлений об обстоятельствах, имеющих значение в уголовно-процессуальном познании, в УПК РФ отсутствует.

Препятствием к установлению такого порядка является использование понятия «уголовное дело».

Обстоятельства (предметная основа необходимых данных или сведений), входящие в предмет уголовно-процессуального познания, в УПК РФ обозначаются как имеющие значение для уголовного дела (статьи 74, 174, 184, 194, 204, 234, 284, 294, 304, 344 и др.).

Сферы фактического познания, относящиеся к уголовным делам, хаотичны в глазах граждан вследствие законодательной неопределенности в этом отношении с точки зрения конституционной основы, обеспечивающей естественное право: вопросы соединения, выделения, возбуждения уголовных дел в конкретных границах возможной квалификации преступлений решаются на основе норм, имеющих обвинительно-организационное содержание, например зависят от достаточных оснований полагать, что несколько преступлений совершены одним лицом или группой лиц (ст. 153 УПК РФ, соединение дел), или от того, что в ходе предварительного расследования преступления становится известно, что какое-либо преступление не связано с деяниями, вменяемыми в вину по расследуемому уголовному делу (ст. 154 УПК РФ, выделение дела).

Возбуждение уголовного дела, произведенное не с формулировкой «в отношении конкретного лица» (в настоящий момент не расшифрованное понятие, содержащееся лишь в статьях, открывающих статус подозреваемого и защитника, — статьях 46 и 49 УПК РФ), не фиксирует объем уголовного преследования. Иными словами, в связи с задержанием лица, открывающим статус подозреваемого, дело может быть возбуждено со ссылкой на иную статью Уголовного кодекса РФ, чем в последующем предъявлено обвинение, без уточняющих этот вопрос решений, а может и не быть специально возбуждено, если задержание рассматривается как действие по уже возбужденному уголовному делу, по которому «преследуется неизвестное лицо», либо по которому за данные действия преследования не предусматривалось, но впоследствии была усмотрена связь с точки зрения «надстройки» материального права (различные связи, дающие основания выделять «основное» и «производное» преступления, например такое, как легализация денежных средств, полученных в результате преступления, совершенного другим лицом). Выделение уголовного дела может быть связано с заключением досудебного соглашения о сотрудничестве.

Объективная истина — свобода оценки доказательств — как конституционное положение вследствие хаотичности терминов, ограничивающих уголовно-процессуальное познание понятиями установленного порядка и значения для дела, уходит на «второй план», как может показаться, для обеспечения приоритета законности. Но по смыслу закона детализирующие положения, препятствующие соблюдению конституционных прав граждан (например, нормы обвинительно-организационного характера), не могут рассматриваться в качестве основы принятия решений.

Вернемся к праву каждого не свидетельствовать против себя. В случае, когда лицо, дающее показания, по всем канонам преследуется по одному единственному уголовному делу, по которому и даются показания, звучащие «против себя», «за себя», «за» и «против» других лиц, специальных разъяснений и предупреждений, связанных со статусом свидетеля, не требуется (даже если по структуре обвинения связь вмененного ему эпизода и обстоятельств, о которых он дает показания в рамках общего дела, определяется многозвенным логическим перемещением, не находящим объяснения с точки зрения связей, существующих на основе материально-правовой квалификации его собственных деяний). Но если приходится давать показания на предмет другого уголовного дела, при подобных фактических связях вопрос о разъяснениях статей 307 и и 308 УК РФ затрагивает другое конституционное право, принадлежащее уже другим лицам — обвиняемым по этому другому делу. Для них правильность разъяснения — вопрос допустимости доказательств (ст. 50 Конституции РФ). Это право в моделируемой ситуационной конструкции практически смог бы обеспечить не орган государства, а только тот, кто дает показания и оценивает их как звучащие «против себя» (тогда нельзя предупреждать) или «не против себя» (тогда необходимо предупредить об уголовной ответственности по статьям 307 и 308 УК РФ).

Однако УПК РФ вообще не содержит понятия оценки элементов (частиц) предмета уголовно-процессуального познания в отрыве от доказательств, их подтверждающих либо опровергающих. Оценка же доказательств предписана только органам, ведущим уголовный процесс со стороны государства (ст. 17 «Свобода оценки доказательств» УПК РФ).

В заключение следует отметить, что характеризуя установленный порядок уголовного судопроизводства на минорной ноте, можно дойти до тезиса о необеспечиваемости конституционных прав в принципе (в силу природной противоречивости фактических и формальных понятий). Приоритет сущностным явлениям, таким как истина, виновность, невиновность, также придается нормативной формой выражения (поэтому далее — см. вышесказанное).

Однако в Конституции РФ существует некоторое подразумеваемое положение, которое следует из всего ее содержания: действие государственной власти основано на государственном мышлении, безошибочно толкующем смысл закона в русле естественного права. Например, допрашивая обвиняемого по другому уголовному делу в качестве свидетеля по данному уголовному делу, судья, безусловно, получает показания в ходе судебного следствия не «впустую», а определенным образом решив для себя вопрос допустимости этих показаний с точки зрения предварительной их оценки (предписанной суду, а не вовлеченным лицам — ст. 17 УПК РФ) как требующих либо не требующих разъяснения статей 307 и 308 УК РФ, вплоть до толкования нормы о недопустимых доказательствах с точки зрения асимметрии в доказывании и отказе от пресловутой незыблемости значения подписи в расписке о таком предупреждении того, кто выслушал сомнения судьи на этот счет и о неосведомленности относительно статей 307 и 308 УК РФ заявлений не сделал (следует отметить, что в Российской Федерации не дается присяга свидетеля, а уголовная ответственность по статьям 307 и 308 УК РФ не связана признаком «если был предупрежден об ответственности в порядке, предусмотренном УПК РФ»).

Может показаться, что подразделение участников судопроизводства со стороны государства, выбранное в приведенном взгляде из юридической литературы [1, с. 118—123], выделяет участников уголовного судопроизводства, которым государственное мышление предписано в особом адресном выражении (такие лица и органы, как Президент РФ, КС РФ, Председатель ВС РФ, компетентный орган иностранного государства). В силу возможности увидеть подобные закономерности следует однозначно не согласиться с избранной правовой позицией.

Список литературы

1. Грабец С.Г. Значение иных участников уголовного судопроизводства для разбирательства уголовных дел // Современное право. 2010. № 12. С. 118—123.

2. Уголовный процесс: учеб. для студентов юридических вузов и факультетов / под ред. К.Ф. Гуценко. 5-е изд., перераб. и доп. М., 2004.