Концепция всеобщего (универсального) права и международного государства и концепция относительности прав человека как видение основ более устойчивого глобального правопорядка

УДК 340.111:341.231.14

Страницы в журнале: 17-29

Е.Т. Байльдинов,

кандидат экономических наук, доцент кафедры конституционного и международного права Новосибирского государственного технического университета, доцент кафедры международного права Новосибирского государственного университета Россия, г. Новосибирск ergali.06@mail.ru

Рассматриваются проблемы формирования более безопасного, гармоничного и справедливого глобального порядка. В качестве правовой основы такого мироустройства предлагается концепция всеобщего (универсального) права и международного государства, а также концепция относительности прав человека.

Ключевые слова: устойчивое развитие, социальная гармония, глобальный порядок, всеобщее (универсальное) право, международное государство, относительность прав человека.

Любое международное сотрудничество невозможно без некой общности взглядов и интересов. При всем многообразии культур и различии взглядов и интересов всегда найдется нечто общее, на основе чего строятся разносторонние, разнородные и поликультурные взаимоотношения. Эта духовная общность, сближающая индивидов, народы и государства, определяется, как известно, категорией «общечеловеческие моральные ценности».

Однако для регулирования разнообразных международных (как межгосударственных, так и негосударственных) отношений одних лишь общечеловеческих моральных ценностей явно недостаточно. Необходим более сильный социальный регулятор на уровне любых общественных отношений — общечеловеческое, или, как мы его назвали в контексте данной работы, всеобщее (универсальное) право, которое может (и должно) быть положено в основу не только международных, но и внутригосударственных правоотношений1. Другими словами, нужна всеобщая правовая первооснова в виде единых для всех государств принципов, на базе которых могло бы осуществляться развитие национально-правовых систем и международного права. Разумеется, что для этого необходимо и единообразное понимание этих исходных принципов [37, с. 113—119; 29, с. 40; 15, с. 65, 92—94; 43, с. 4—18]. При этом не следует отождествлять понятие «всеобщее (универсальное) право» с концепциями World Law (G. Clark и L. Sohn) [48, с. 19—60]2, Trans-national Law (автор Ph. Jessup), а также с концепцией Глобальной правовой системы (автор В.М. Шумилов) [40, с. 73; 41, с. 46—52], хотя они имеют много общего.

Основной смысл идей американских ученых Г.Кларка и Л. Сона в первом случае сводится к трансформации международного права в так называемое глобальное право с подчинением последнему права государств, что предполагает создание всемирного государства с передачей ему значительных наднациональных полномочий в целях глобального управления и обеспечения «глобального права» и, как следствие, существенную утрату государствами своего суверенитета.

Во втором случае Ф. Джессап понимал под транснациональным правом комплекс норм, включающий в себя международное право, а также договорные нормы, создаваемые частными субъектами, относящимися к разным национальным юрисдикциям, для регулирования своих международных отношений, то есть нормы, регулирующие любые транснациональные отношения — как межгосударственные, так и международные отношения частного и «диагонального» характера. В отличие от Ф. Джессапа, В.М. Шумилов не смешивает международное право и транснациональное право и видит их как подсистемы Глобальной правовой системы, включающей в себя национальное (внутригосударственное) право, международное (межгосударственное) право, транснациональное право и наднациональное право (то есть нормы, создаваемые международными институтами, имеющие непосредственное действие и преимущественную силу на территории государств, учредивших эти международные институты) [ 40, с. 73; 41, с. 46—52]. В нашем же случае с всеобщим правом речь идет об универсальном общеправовом «корне», который, в свою очередь, «произрастает» из «семени» общей для всего человечества морали.

Такая необходимость вызвана и тем объективным фактом, что большинство национальных правовых систем до определенного исторического периода развивалось преимущественно изолированно или в рамках однородной в правовом и культурном смысле среде. С развитием международного права и международно-правового сотрудничества происходит медленное сближение национальных правовых систем [2]. Однако это сближение происходит в основном не по фундаментальным, а по частным аспектам, и вызывается нуждами сотрудничества в определенных специфических сферах. Поэтому, несмотря на значительный прогресс в международно-правовом сотрудничестве и сближение правовых культур и правовых систем, серьезные коллизии в правопонимании (а значит, и в правоприменении) продолжают иметь место в современных международных отношениях. При этом существующие коллизии создают значительные проблемы сотрудничеству и развитию не только в отдельных сферах международного общения, но, прежде всего, в фундаментальных основах права. Одним из таких фундаментальных разногласий следует признать разное понимание права [20, с. 11] и вытекающие отсюда значительно различающиеся от культуры к культуре концепции прав человека  [17, с. 115—120; 3, с. 150; 11, с. 14—36]. Без единого для всего мира видения сущности права, которое должно лежать в основе всех правовых систем, невозможно эффективно регулировать все многообразие общественных отношений, в котором живет и развивается человечество. Вне эффективного правового регулирования невозможно и устойчивое развитие человеческого общества.

Идея необходимости всеобщих, универсальных и единых для всего человечества правовых начал возникла на заре человеческой цивилизации и уже тогда отражала настоятельную потребность в единообразных подходах к регулированию международных отношений. Вся история человечества, в том числе и государственно-правовая, а также история политико-правовой мысли убедительно демонстрируют мощную тенденцию, идущую из глубины веков и усиливающуюся по мере развития человечества, — тенденцию постепенного сближения правовых систем, их унификации, универсализации правосознания, а значит, и в целом права как системы норм, регулирующих различные общественные отношения [29, с. 38—47]. Таким образом, необходимость в неких единых подходах к правовому регулированию всего многообразия общественных отношений, как внутригосударственных, так и международных (то есть во всеобщем праве), объективно существует.

К сожалению, немногие государственные деятели, политики и даже ученые ее видят или придают должное значение постановке вопросов и решению проблем, связанных с данной необходимостью. Высказываются опасения, что универсализация права приведет к потере национального суверенитета [38, с. 492—503].

Однако на это можно возразить даже тем, что любой факт равноправного международного сотрудничества уже предполагает ограничение национального суверенитета. Другой аргумент против подобных опасений заключается в том, что всеобщее право, в случае всемирного признания его как такового, наоборот, только еще больше укрепит суверенные права народов, поскольку в соответствии с этим правом как имеющим моральное, естественно-правовое начало, только народ может выступать единственным источником национального суверенитета. Следовательно, в случае признания всеобщего права любой произвол, любой незаконный акт национальных властей и даже сама незаконная власть будут в принципе невозможны, при условии, конечно, если всеобщее право будет обеспечено полномочными международными наднациональными институтами. Иначе говоря, именно возможность государственных властей нарушать нормы права в своих узкокорыстных интересах может стать, на наш взгляд, главной причиной неприятия идеи всеобщего права и непризнания необходимости его существования. Видимо, авторы подобных высказываний исходят из того, что единственным источником национального суверенитета является не народ — нация, а власти предержащие — элита.

Есть и другая консолидированная точка зрения, сторонники которой, хотя и признают необходимость всеобщего права в виде концепции прав человека, рассматривают его как часть международного права и считают, что вполне достаточно регулировать международные отношения на основе действующего международного права [14, с. 50—57]. Однако, как показали политические события на рубеже ХХ и ХХI веков, современное международное право в должной мере не обеспечивает устойчивости мирового развития, а его основные принципы весьма противоречивы даже во внутреннем контексте и требуют серьезного переосмысления и установления строгой логической и гармоничной иерархии между ними1. К примеру, анализ принципа уважения прав человека приводит к необходимости либо признать индивида субъектом международного права, что противоречит основной международно-правовой доктрине, либо признать наличие всеобщего права, которое принцип уважения прав человека и отражает.

Попытки признать индивида особым субъектом международного права не выдерживают серьезной критики, поскольку индивид может принять на себя только такие международно-правовые обязательства, которые он в состоянии выполнить физически, духовно и (или) экономически. Даже если предположить, что индивид заключил международный договор с каким-либо государством, то он, как субъект международного правоотношения, в случае противоречия норм международного договора его национальному законодательству  не может позволить себе не соблюдать законов своей страны, в то время как государство, будучи участником международного договора, вправе заявить о приоритете его норм перед нормами своего национального законодательства.

Представляется, что всеобщее право уже сегодня реально существует в виде признанной многими государствами концепции прав человека, о чем свидетельствует количество стран, ратифицировавших международные пакты о правах человека и протоколы к ним. Так, по данным Amnesty International, по состоянию на 31 декабря 2003 года таких государств

было 149 [45]. Проблема, к сожалению, заключается в том, что в разных странах права человека понимаются по-разному [13, с. 67—81], а также в чисто формальном признании данной концепции некоторыми государствами, которые на деле не всегда ее придерживаются. Тем не менее, хочется верить, что человечество рано или поздно придет к единой, универсальной концепции прав человека.

Кроме того, как известно, Международный суд ООН в соответствии с подпунктом «с» п. 1 ст. 38 своего Статута при разрешении переданных ему споров наряду с международными договорами и обычаями применяет «общие принципы права, признанные цивилизованными нациями» [46]. Сей факт является, на наш взгляд, доказательством реального существования и признания международным сообществом всеобщего (универсального) права в виде общих принципов права. Как отмечал Л. Оппенгейм, «государства, принявшие Статут, прямо признали существование третьего источника международного права, хотя и чисто дополнительного, но независимого от обычая и договора» [31, с. 47]. Хотя в доктрине нет однозначного мнения о том, что понимается под термином «общие принципы права, признанные цивилизованными нациями», большинство исследователей сходится во мнении, что это наиболее общие, универсальные, базовые правовые начала как для национальных правовых систем, так и для международного права  [21, с. 160—161].

Однако для регулирования общественных отношений с участием разнородных субъектов (т. е. субъектов с разной физической и правовой природой) одной лишь универсальной концепции прав человека, а также общих принципов права явно недостаточно. Необходимо еще выработать и закрепить принципы правоотношений как между однородными, так и между разнородными субъектами, причем принадлежащими как к одной, так и к разным национальным правовым системам. В этой связи представляется, что предметом регулирования всеобщего (универсального) права должны стать любые отношения, которые могут возникнуть между любыми субъектами, принадлежащими как к одной правовой системе, так и к разным, а объектом — все то, по поводу чего возникают такие отношения.

 СТАТЬЯ БОЛЬШАЯ, ЧИТАТЬ ЦЕЛИКОМ