Массовые и грубые нарушения прав и свобод человека и гражданина: теоретические и практические проблемы

 УДК 342.7 

Страницы в журнале: 39-46

Ю.Г. ФЕДОТОВА,

кандидат юридических наук, доцент кафедры государственного права и кафедры гражданско-правовых дисциплин Курганского государственного университета  julia.fedotowa@yandex.ru

Рассматриваются проблемы определения понятия массовых и грубых нарушений прав и свобод человека и гражданина и практической реализации механизмов их защиты. Обосновывается вывод о том, что парламентское расследование является действенным правозащитным институтом.

Ключевые слова: права и свободы, массовое нарушение, правозащитный механизм, закон, суд, парламентское расследование.

Massive and Gross Violations of Human Rights and Freedoms of Man and Citizen: Theoretical and Practical Problems

Fedotova Yu.

The problems of definition of the massive and flagrant violations of human rights and freedoms of man and citizen and implementation mechanisms for their protection are considered. The conclusion is  made that the parliamentary inquiry is an effective human rights institution.

Keywords: human rights and freedoms, massive violation, the human rights mechanism, law, court, parliamentary inquiry.

Проблема защиты прав и свобод личности, в особенности от грубых и массовых их нарушений, особенно актуальна не только в масштабах России, но и на международном уровне. Как справедливо отметила в 1998 году Н.Ю. Хаманева, «в настоящее время в нашей стране существует много средств, направленных на охрану прав граждан. Однако права граждан пока еще очень часто нарушаются, а способы их защиты не всегда достаточно эффективны, так как они не акцентированы исключительно на защите прав человека и гражданина. Вот почему возникает проблема не только совершенствования уже имеющихся методов, но и создания новых инструментов... И чем больше действенных способов защиты прав гражданина в современном государстве, тем оно человечнее»[1].

Ученые, проводя исследования по конкретным темам, нередко акцентируют внимание на фактах массовых нарушений прав личности. К массовому нарушению прав граждан приводят, в частности, факты коррупции[2], неуправляемость и неконтролируемость миграционных процессов[3], правонарушения, возникающие в сфере землепользования[4], современное состояние заключения и исполнения потребительских договоров[5], проблемы, возникающие в связи с реализацией права на жизнь и здоровье и оказанием медицинской помощи[6].

Особая значимость проблемы определения понятия массовых и грубых нарушений прав человека и гражданина связана также с тем, что субъектами массовых нарушений прав человека могут быть и публично-правовые образования. В данном случае острым является вопрос о предупреждении и пресечении таких нарушений, о возможности применения и исполнения соответствующих санкций. В литературе отмечается: «Уже сейчас просматриваются определенные элементы соответствующих юридических механизмов, складывающихся в данной сфере юридических конструкций. Вместе с тем в данной сфере назрела необходимость решения на уровне ООН кардинальной политической проблемы о самой возможности использования международных сил для воздействия на государственные структуры стран, в которых происходят под государственной эгидой массовые нарушения прав человека. Практика последних лет в этой области (Косово, Югославия, Ливия) не дала, к сожалению, убедительного, достаточно приемлемого ответа на возникающие здесь острые вопросы. Пожалуй, только правосудная констатация международными судебными инстанциями фактов нарушения прав человека и легитимности соответствующих государственных структур является конструктивным пунктом, открывающим перспективу удовлетворительного решения указанной проблемы»[7].

Для России такие проблемы являются особенно острыми. Зачастую созданные правозащитные институты не способны эффективно выполнять свои функции, нередко констатируют и нарушения прав человека и гражданина в действиях (бездействии) государственных органов и должностных лиц, что может иметь массовый, грубый характер. Так, Европейский суд по правам человека (далее — Европейский суд), рассматривая дело «Илюшкин и другие против Российской Федерации», констатировал нарушение ст. 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года (далее — Конвенция) в связи с отсутствием эффективных внутригосударственных средств правовой защиты, способных исправить положение с неисполнением вынесенных в пользу двадцати девяти заявителей судебных решений, а также п. 1 ст. 6 Конвенции и ст. 1 Протокола № 1 к Конвенции по причине длительного неисполнения судебных решений, предписывающих руководству Минобороны России обеспечить заявителей-военнослужащих жилыми помещениями. Европейский суд указал: принятие пилотного постановления «Бурдов против Российской Федерации» № 2 и его использование властями имело, в частности, целью введение такого правового средства в российское законодательство для возможно более оперативного устранения на внутреннем уровне нарушений сроков исполнения судебных решений, принятых против органов власти.

Федеральный закон от 30 апреля 2010 года № 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» (далее — Закон «О компенсации ущерба») был действительно способен достичь этой основной цели, и он, впрочем, ее достиг в части решения вопросов, связанных с жалобами на задержки исполнения судебных решений, обязывающих государство выплачивать денежные средства из государственных доходов. Однако закон «О компенсации ущерба» не распространяется также на жалобы в отношении задержек в исполнении судебных решений, предписывающих государству любые другие обязательства, отличные от уплаты денежных средств из государственного бюджета. Однако было бы логичным, если бы Закон «О компенсации ущерба» включал в свою область применения эту обширную категорию дел, большее количество из которых регулярно направляется в Европейский суд, и это весьма необходимо, но до настоящего времени не реализовано ни в теории, ни на практике. С учетом изложенного Европейский суд пришел к выводу, что заявители не располагают в российском законодательстве эффективным средством правовой защиты — ни превентивным, ни компенсирующим, способным «…обеспечить необходимое и адекватное устранение нарушений Конвенции относительно необоснованно длительного неисполнения судебных решений по предоставлению жилья, вынесенных в отношении государственных органов власти». Принимая решение о возмещении понесенного морального и материального ущерба, Европейский суд, помимо прочего, признал право заявителей на возмещение «расходов за поднаем жилья», указав, что «…существует непосредственная причинная связь между задержкой исполнения судебного решения, предписывающего предоставление жилья, и необходимостью для истца оплачивать поднаем жилья в ожидании исполнения судебного решения»[8].

Отдельного внимания заслуживает вопрос исполнения судебных решений судебными приставами-исполнителями, эффективности их деятельности и контроля исполнения возложенных полномочий, как ведомственного, так и судебного. Ю.А. Свирин отмечает: «К сожалению, действующее законодательство не содержит эффективных и достаточных гарантий надлежащего исполнения судебными приставами-исполнителями своих обязанностей, и, как следствие этого, очень часто в исполнительном производстве имеют место несоблюдение сроков, формализм, а зачастую и бездеятельность в работе судебных приставов-исполнителей. Отсутствие надлежащего контроля со стороны вышестоящих органов и ответственности порождает, в свою очередь, и безответственное отношение к своей работе самих приставов. Крайне низкой остается исполняемость требований, содержащихся в исполнительных документах»[9]. Зачастую данные проблемы в совокупности приводят к массовым нарушениям прав человека, что также нередко становилось предметом рассмотрения в Европейском суде.

Неисполнение судебного акта, вступившего в законную силу, нарушает саму суть права на судебную защиту, поэтому суд должен не только контролировать действия по исполнению судебных актов, но и оценивать целесообразность и законность их совершения[10]. Всеобщая декларация прав человека 1948 года провозглашает право каждого не просто на эффективное правосудие, но и на восстановление в правах в случае их нарушения, возлагая обязанность восстановления прав на «компетентные национальные суды» (ст. 8). Очевидно, что под восстановлением подразумевается, помимо прямых действий самого суда, направленных на вынесение законного и обоснованного решения, контроль приведения его в исполнение, так как без последнего о реальном восстановлении прав говорить не приходится. Потому, как отмечают ученые, представляется вполне закономерным то обстоятельство, что первое в отношении Российского государства со времени подписания им Конвенции постановление Европейского суда, вынесенное в Страсбурге 07.05.2002 по делу «Бурдов (Burdov) против России», оказалось связанным именно с процессом исполнения (вернее, неисполнения) судебных актов[12].

В целом, как пишет Э.М. Мурадьян, «институт пилотных постановлений — один из самых перспективных процессуальных институтов социальной направленности. <…> Дело, ориентированное на пилотную процедуру и соответствующее решение, может быть начато не только лицом в своем интересе. В таком деле вполне возможно и участие субъектов, полномочных представлять и отстаивать интересы группы, коллектива, юридического лица, иной организации. Отдельного рассмотрения заслуживает вопрос о пилотном постановлении в связи с интересом общества и законности. Пилотное постановление в строгом смысле слова — это судебный акт, которым положительно разрешено требование истца, предъявленное вследствие нарушения права системного характера (нарушения, затрагивающего права множества лиц) или системной аномальной ситуации (в социально-правовом, экономическом или экологическом аспекте). Пилотное постановление направлено на восстановление и защиту права, а также устранение причин и предупреждение негативных материально-правовых последствий такого нарушения. Если заранее известно, что одной и той же ситуацией порождено массовое нарушение прав и на суд в связи с этим может обрушиться бесчисленное множество однородных дел, очевидно, что их обычное процессуальное прохождение будет заведомо иррациональным. Отсюда особая ответственность суда за проведение первого процесса, точность пилотной процедуры, достоверность и корректность определения состава юридически значимых фактов, исследования и оценки доказательств и, наконец, за само пилотное постановление»[13].

Европейский суд нередко констатирует нарушение в России прав и свобод человека и гражданина, носящее массовый характер. В постановлении по делу «Салихов против Российской Федерации» от 03.05.2012 Европейский суд установил нарушение ст. 3 Конвенции в ее материально-правовом и процессуальном аспектах в связи с жестоким обращением со стороны сотрудников милиции и неэффективным расследованием данных обстоятельств, ненадлежащими условиями содержания в отделении милиции, а также нарушение п. 1 и подп. «d» п. 3 ст. 6 Конвенции в связи с несправедливостью уголовного процесса по делу Салихова ввиду непринятия судом достаточных мер по вызову в суд свидетельницы, показания которой, полученные в ходе предварительного следствия, были положены в основу обвинительного приговора. В постановлении по делу «Соловьевы против Российской Федерации» от 24.04.2012 Европейский суд признал нарушение ст. 3 Конвенции в связи с ненадлежащими условиями содержания второго заявителя под стражей, п. 4 ст. 5 Конвенции в связи с отсутствием у первого заявителя юридической помощи во время первого заседания при решении вопроса о заключении под стражу и необеспечением национальным судом личного его присутствия в судебном заседании кассационной инстанции по вопросу избрания ему меры пресечения в виде заключения под стражу, п. 1 ст. 6 Конвенции в отношении первого заявителя в связи с чрезмерной длительностью судебного разбирательства по уголовному делу.

СТАТЬЯ БОЛЬШАЯ, ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ