Международное право и личность

УДК 341.1/8 

Страницы в журнале: 110-119

В.А. КАРТАШКИН,

доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, член Консультативного комитета Совета ООН по правам человека

Рассматриваются серьезные изменения в международном праве, в котором принципы и нормы, относящиеся к правам человека, приобретают ключевое значение. Анализируя вопросы создания новых отраслей права — международного гуманитарного права и международного права прав человека, постепенно преобразующихся в единую отрасль права, автор приходит к выводу, что индивид становится полноценным субъектом международного права.

Ключевые слова: международное право, отрасль права, права человека, международные преступления, суверенитет.

International law and personality

Kartashkin V.

Article considers serious changes taking place in international law. Its principles and norms related to human rights become the most important. Now two branches of international law exist: branch of humanitarian law and branch of human rights law. They gradually unity in a sole branch of international law. As the result of analysis the author concludes that individual becomes the subject of international law.

Keywords: international law, branch of law, human rights, international crimes, sovereignty.

Международное право исторически возникло как право, регулирующее отношения между государствами. Носителями прав и обязанностей первоначально были исключительно государства как единственные участники международных правоотношений. Такое положение преобладало на протяжении многих веков.

Вестфальский трактат от 24 октября 1648 г., которым завершилась Тридцатилетняя война в Европе, закрепил между его участниками право на государственную территорию и верховенство, принцип равенства, независимости и суверенитета. Положения, провозглашенные Вестфальским оговором, на протяжении ряда столетий служили основой развития межгосударственных отношений.

XX век коренным образом изменил всю систему международных отношений. Создание Организации Объединенных Наций и принятие Устава ООН, процессы глобализации, постоянно возникающие угрозы миру и международной безопасности поставили отдельные государства, а также международное сообщество в целом перед сложным выбором способов адаптации к новым условиям, складывающимся в международных отношениях. Резко возросла роль личности в международных отношениях, а права человека оказались в центре деятельности Организации Объединенных Наций.

Потрясения, ознаменовавшие начало XXI века и связанные не только с терроризмом, но и с совершением лидерами ряда государств тягчайших преступлений против собственных граждан и человечества в целом, поставили государства перед неизбежностью учета новых реалий, которые проявляются и во внешней политике различных государств, и в практической деятельности ООН. Однако эти реалии, включая необходимость повсеместного соблюдения прав человека, пробиваются с большим трудом через двойные стандарты и нежелание многих участников международных отношений содействовать принятию решений, ограничивающих их суверенитет.

Более того, ряд ученых и государственных деятелей все еще отстаивают догмы Вестфальской политической системы и старого международного права. Так, В.Д. Зорькин выражает сожаление, что Вестфальская система ставится под сомнение некоторыми международными соглашениями, ограничивающими суверенитет государств, а «сама ООН разрывается между жесткой вестфальской интерпретацией государственного суверенитета, с одной стороны, и возрастающим влиянием международного гуманитарного права и прав человека, которые ограничивают власть государственных лидеров над гражданами их стран, — с другой»[1]. Подрыв Вестфальской системы, по его мнению, может привести к самым серьезным последствиям в международных отношениях.

Другие российские ученые, абсолютизируя принцип суверенитета государств, стали отрицать примат международного права и прямое действие его норм, поскольку это, по их мнению, может привести к расшатыванию национальной правовой системы.

Профессор Ю.А. Тихомиров вообще отрицает взаимодействие международного и внутреннего права. «Не лучше ли, — вопрошает он, — видеть единственным преобразователем гражданское общество и государства, которые самостоятельно определяют формы своего “юридического бытия”?»[2]

Абсолютизация государственного суверенитета фактически ведет к отрицанию многих фундаментальных принципов и норм современного международного права, особенно в сфере прав человека, к дестабилизации межгосударственных отношений.

Выживание в современном глобализирующемся мире возможно исключительно при учете как интересов государств, так и прав личности. Международное право в этом должно играть не только доминирующую, но и решающую роль, которая невозможна при абсолютизации суверенитета государств.

Сейчас прослеживаются две основные тенденции развития международного сообщества. Первая — это стремление государств к укреплению сотрудничества и взаимодействию между собой, созданию наднациональных органов и даже союзов. Вторая — стремление государств к абсолютизации государственного суверенитета, преувеличению собственных «национальных» интересов в ущерб международным договоренностям и попыткам отстоять догмы старого международного права.

Эти две противоположные тенденции особенно проявляются в процессе согласования норм и принципов международного права, затрагивающих права личности, ратификации и исполнения государствами международных договоренностей в этой сфере.

Права человека в современных международных отношениях. Принципы и нормы, относящиеся к правам человека, разрабатывались и принимались государствами как во внутригосударственном, так и в международном праве на протяжении длительного времени. Исторически первоначально складывались международные нормы, регулирующие поведение государств во время вооруженных конфликтов. Эти нормы регламентировали военные действия таким образом, чтобы ограничить жестокость войны и обеспечить соблюдение гуманитарных стандартов в отношении воюющих, раненых, больных, военнопленных и в особенности гражданского населения.

Г. Гроций оправдывал так называемые справедливые войны, которые, однако, не могли быть поводом для нарушения правил войны воюющими сторонами[3].

Во второй половине XIX — начале XX века постепенно осуществлялась кодификация законов и обычаев войны. Этапной стала Женевская конвенция об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях 1864 года. Первая же в истории международных отношений кодификация законов и обычаев войны была реализована на мирных конференциях в Гааге в 1899 и 1907 годах. С течением времени международное сообщество принимало новые акты, направленные на регулирование законов и обычаев войны, а также совершенствовало действовавшие правила. Наиболее значительные из них — четыре Женевские конвенции 1949 года и Дополнительные протоколы к ним, касающиеся защиты жертв международных и немеждународных вооруженных конфликтов.

В отличие от международных конвенций, регулирующих законы и обычаи войны, принципы и нормы, касающиеся прав человека в условиях мира, стали складываться практически только с наступлением XX века. Первоначально они принимались на национальном уровне, а затем закреплялись в международно-правовых документах.

Вплоть до первой половины прошлого столетия международные отношения строились на уважении принципов государственного суверенитета и суверенного равенства государств. На основе этих принципов учреждалась и Лига Наций. Каждый член Лиги обладал в ее высших органах — Собрании и Совете — одним голосом, и их решения принимались единогласно (статьи 3—5 Статута Лиги Наций). До момента учреждения Организации Объединенных Наций индивид в межгосударственных отношениях практически не имел ни прав, ни обязанностей. Вопросы, связанные с правами человека, рассматривались в то время как входящие во внутреннюю компетенцию государств.

Исключение составили лишь некоторые нормы, относящиеся к законам и обычаям войны, пиратству, запрещению рабства и принудительного труда. Не существовало и органов международного правосудия. Индивид за свои преступления, даже если они носили трансграничный характер, отвечал перед судом национального государства, которое привлекало его к ответственности. Субъектами ответственности по старому международному праву являлись исключительно государства.

Первые попытки привлечения отдельных индивидов к ответственности за нарушения законов и обычаев войны были закреплены в Версальском мирном договоре 1919 года. Германское правительство признало «за союзниками право судить своими военными судами германских подданных, виновных и обвиняемых в нарушении законов и обычаев войны, независимо от привлечения их или нет к ответственности по германским законам» (статьи 228—230 Версальского мирного договора). Предусматривалось создание специального трибунала лишь для организации судебного процесса над бывшим германским императором Вильгельмом II Гогенцоллерном, виновным «в высшем оскорблении международной морали и священного авторитета договоров» (ст. 227 Версальского мирного договора).

Серьезные перемены стали происходить в ходе Второй мировой войны и создания Организации Объединенных Наций. Принятие Устава ООН было ключевым событием, повлекшим за собой кардинальные изменения в международном праве и международных отношениях.

Как справедливо считает американский ученый Дж. Икенберри, после Второй мировой войны был «перейден исторический водораздел: до 1945 года права человека были незначительным аспектом мировой политики; после 1945 года международные нормы, относящиеся к правам человека, стали центральными в международных отношениях»[4].

Устав ООН, провозгласив принцип суверенного равенства членов Организации Объединенных Наций, в то же время существенно ограничивал суверенитет государств, что выражалось и в их обязанности подчиняться решениям Совета Безопасности и Международного суда ООН, а также в применении принудительных мер на основании главы VII. Государства, которые не являлись членами ООН, обязаны были действовать в соответствии с принципами деятельности Организации Объединенных Наций. Не менее важной мерой, ограничивающей суверенитет государств, стало закрепление в Уставе ООН принципа уважения и соблюдения прав человека (п. 3 ст. 1, ст. 55).

После принятия Устава ООН были заключены многие международные соглашения, которые в значительной степени ограничивали суверенитет государств, обязывая их соблюдать достигнутые международные договоренности. Речь идет прежде всего о международных соглашениях, обязывающих государства соблюдать основные права и свободы человека. Перечень таких соглашений довольно впечатляющий.

Согласно девяти основным международным договорам были созданы контрольные конвенционные органы (комитеты), которые рассматривают доклады государств-участников о мерах, применяемых ими для выполнения взятых на себя обязательств. Эти же комитеты рассматривают межгосударственные жалобы, а также индивидуальные петиции по поводу нарушений государствами-участниками основных прав и свобод человека.

Наряду с ограничением суверенитета государств посредством принятия ими на себя обязательств соблюдать фундаментальные права и свободы личности происходит процесс достижения международных договоренностей, возлагающих на индивида уголовную ответственность за международные преступления.

К серьезным ограничениям принципа суверенитета государств привели создание и деятельность Нюрнбергского и Токийского трибуналов. Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 года предусмотрела уголовную ответственность лиц, совершающих геноцид, «независимо от того, являются ли они ответственными по конституции правителями, должностными или частными лицами» (ст. 4).

В соответствии с Женевскими конвенциями о защите жертв войны 1949 года лица, совершившие серьезные нарушения конвенций, подлежат уголовному наказанию.

Наконец, Римский статут Международного уголовного суда (далее — Римский статут, Статут), вступивший в силу 1 июля 2002 г., предусматривает уголовную ответственность лиц, совершивших следующие преступления: преступление геноцида; преступления против человечности; военные преступления; преступление агрессии (ст. 5).

Действуют также Международный трибунал по бывшей Югославии и Международный трибунал по Руанде, которые судят лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права.

Признание уголовной ответственности индивидов за совершение международных преступлений не означает, как считают многие ученые и государственные деятели, что в современных международных отношениях сложился общеобязательный принцип универсальной юрисдикции, согласно которому судебные органы государств наделяются правом расследовать дела и наказывать лиц независимо от гражданства и места совершения преступлений, признанных таковыми международным сообществом. При этом делаются ссылки на Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказании за него и Женевские конвенции 1949 года[5]. Однако первая прямо предусматривает, что «лица, обвиненные в совершении геноцида... должны быть судимы компетентным судом того государства, на территории которого было совершено это деяние» (ст. 6). В Женевских конвенциях речь идет не об универсальной юрисдикции, а о принципе взаимопомощи государств-участников в уголовном преследовании лиц, обвиняемых в серьезных нарушениях соглашения.

Профессор Брюссельского университета Э. Давид в обоснование существования универсальной юрисдикции ссылается на ряд резолюций Генеральной Ассамблеи ООН, имеющих согласно Уставу ООН рекомендательный характер, как на решения, которые, «отражая существующее право и используя “нормативную лексику”, являются обязательными»[6].

Для того чтобы определить, признается ли принцип универсальной юрисдикции в современном международном праве как обязательный, следует проанализировать Римский статут. В ходе его разработки и принятия высказывались противоположные точки зрения по этому вопросу. Особые споры вызывал проект статей 12 и 13 относительно осуществления юрисдикции Международным уголовным судом (далее — Суд).

США и ряд других стран выступали за то, чтобы под юрисдикцию Суда ни в коем случае не подпадали государства, не являющиеся участниками Статута. Д. Шеффер, глава делегации США на Римской конференции, считал необходимым устранить «опасный перекос» положений Статута в признании универсальной юрисдикции в отношении государств, не являющихся его участниками. В противном случае, по его словам, США не подпишут Римский статут. Однако, как заявил Президент США Б. Клинтон, подписывая Статут, Соединенные Штаты Америки будут использовать свое влияние для того, чтобы не допустить осуществление юрисдикции Суда в отношении государств, не являющихся его участниками.

Окончательная редакция положений Статута относительно юрисдикции Суда — результат попыток найти взаимоприемлемое решение, которое, впрочем, не удовлетворило противников концепции универсальной юрисдикции. В ней прямо предусмотрена юрисдикция Суда только в следующих случаях:

— если государство, на территории которого совершено преступление, является участником Статута (подп. «а» п. 2 ст. 12);

— если государство, гражданином которого является лицо, обвиненное в совершении преступления, является участником Статута (подп. «b» п. 2 ст. 12);

— если государство в случаях, предусмотренных подпунктами «а» и «b» п. 2 ст. 12, не является участником Статута, но признает его юрисдикцию в отношении конкретного преступления.

Суд осуществляет свою юрисдикцию, если соответствующая ситуация передается прокурору государством-участником или Советом Безопасности, действующим в рамках положений  главы VII Устава ООН (ст. 13). Прокурор начинает расследование только на основании информации о преступлениях, подпадающих под юрисдикцию Суда (п. 1 ст. 15).

Таким образом, Римский статут признал в строго определенных случаях право Суда осуществлять свою юрисдикцию только в отношении преступления геноцида, преступлений против человечности, военных преступлений и преступления агрессии.

Все это свидетельствует о том, что принцип универсальной юрисдикции только складывается в современном международном праве и исключительно в отношении конкретных преступлений.

СТАТЬЯ БОЛЬШАЯ, ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ