Моральный фактор в современной международной правовой политике в области прав человека

М.В. ШУГУРОВ,

доктор философских наук, профессор Саратовской государственной академии права

Во второй половине ХХ века одновременно с повышением авторитета и значимости прав человека произошла интенсификация международной правовой политики в данной сфере. Во многом это обусловлено тем, что государства обязаны не только соблюдать и уважать права человека, но и принимать участие в самом широком международном сотрудничестве по их развитию. Достижение уважения таких прав зависит от целого ряда факторов: правовых, моральных и политических.

Международная правовая система является сложной нормативной системой, регламентирующей международное общение. Международные правовые нормы в процессе своего функционирования и совершенствования подвержены влиянию норм международной морали и международной политики, на равных началах входящих в состав нормативного международного комплекса. Международная политика в области прав человека, направленная на совершенствование международного законодательства и международной правозащитной системы, испытывает на себе воздействие со стороны как политики, так и морали. Остановимся на анализе действия морального фактора в сфере международной правовой политики в области прав человека.

Следует сделать терминологическую оговорку: правовая политика — это политика в области права и на основе права; в отличие от мировой политики она не имеет тенденции к обособлению и полностью находится в доктринальных координатах верховенства права в международных делах. Под термином «моральный фактор» следует понимать действие моральных норм и ценностей международного уровня, являющихся решающей силой в выработке эффективного международно-правового регулирования прав человека. В современную эпоху пределы морально-ценностного фактора существенным образом расширяются и оказывают воздействие на национально-правовую политику в области прав человека.

Цель международной правовой политики в области прав человека — гармонизация национальной правовой политики и привнесение баланса в систему моральных и политических факторов. Свежим примером, демонстрирующим актуальность проблемы рассогласования фундаментальных типов норм, является «экспорт демократии» в современном мире. Политические действия администрации США по демократизации ряда государств нарушают общепризнанные нормы и принципы международного права, хотя США не связывали себя его нормами, поскольку ориентированы на односторонние действия и однополярную модель мира. Особый подтекст такой позиции очевиден. Подход к международным отношениям США основывают на своем «моральном лидерстве». Действительно, Америка может быть признана моральным лидером в области прав человека и демократии, однако, в отличие от другого, коллективного лидера — объединенной Европы, американское лидерство, не имея правового оформления, становится чрезвычайно политизированным. В результате превозносятся мораль и политика, не соответствующие букве и духу общепризнанного международного права.

Анализ существенных изменений в международной правовой политике в области прав человека позволяет сделать вывод, что одну из ключевых ролей в этом прогрессе сыграло возникновение устойчивой международной морали и изменение ее содержания. Наибольший интерес представляет генезис международной правочеловеческой морали от статуса неуниверсального фактора (что свойственно периоду существования Лиги Наций) к статусу универсальному. Это позволяет констатировать, что моральный фактор не является неизменным: международное право и международная мораль находятся в отношении к эволюции.

В XIX веке возникла доктрина и практика «гуманитарной интервенции» как способа защиты прав человека в так называемом международном праве цивилизованных народов. Мораль цивилизованных государств, рассматривавшаяся практически как неотличимая от морали личности, оправдывала в этот период вооруженное вмешательство в целях защиты прав меньшинств и не предполагала никаких специальных процедур такого вмешательства. Однако во второй половине XX века, когда возникла современная политика в области прав человека, опирающаяся на систему принципов международного права, «гуманитарная интервенция» утратила легитимность.

Современная мораль международного сообщества полностью согласуется с закрепленной в международных соглашениях ориентацией не только на индивидуальные, но и на коллективные действия, связанные с защитой прав человека. Данный сюжет еще раз свидетельствует о том, что сама международная мораль, носителем которой до недавнего времени были исключительно государства, не является статичным феноменом. Моральные ценности изменяются во времени, но при этом они призваны стабилизировать правовые и политические нормы. Изменение моральных ценностей лежит в основе изменения международно-правового порядка и системы международных отношений. Так, с некоторыми оговорками можно принять мысль о том, что Всеобщая декларация прав человека, принятая в качестве рекомендации, явилась результатом коренных изменений в международных отношениях, произошедших под влиянием роста сил демократии, мира и социализма (а точнее, под воздействием послевоенной демократизации мира). На этапе биполярной системы мира (1940—80-е гг.) важнейшим моральным прорывом стало утверждение идеи и практики общедемократических политико-правовых и морально-правовых ценностей.

Начиная с 1990-х годов и по сей день в условиях противоборства двух моделей миропорядка (однополярности и многополярности) моральный фактор по-прежнему не является гомогенным: здесь существуют совершенно различные тенденции. Одна из них связана с сохранением статус-кво идеи совпадения общецивилизационного морально-правового (как и политико-правового) идеала с западными либеральными ценностями. В качестве альтернативы гомогенному универсализму выступает релятивизм, который обосновывался еще советской доктриной. Сегодня вполне можно говорить и о кризисе гомогенного универсализма, и о недостаточной продуктивности современного релятивизма, что отнюдь не содействует укреплению международной правозащитной системы. Поэтому все внимание ныне уделяется доктринальному согласованию подлинно демократического международного морально-правового стандарта. Без него никакие стандарты в области прав человека не могут быть эффективно имплементированы.

Наивысшую гуманистическую ценность имеют правовые и политические нормы, производные от универсальных моральных ценностей. Однако сами эти универсальные ценности не могут и не должны быть односторонними. Они по своей природе формируются во многом благодаря содействию международного права. Таким образом, международное право не только закрепляет мораль, но и развивает ее (взять хотя бы запрет многочисленных видов дискриминации, полностью противоречащей высокому моральному статусу личности). Это говорит о том, что само международное право обладает мощным потенциалом по упрочению позиций международной морали и свойственного ей нравственного сознания.

Именно современное международное право, признав и закрепив в качестве идеала архитектуру мирового порядка, направленную на защиту и поощрение прав человека, стало ярким примером совмещения моральных и правовых норм. Однако если прежнее право не было склонно придавать правам человека всеобъемлющее значение, то современное право, а с ним и современная международно-правовая политика обрели особые нравственные императивы в качестве основы. Именно это дает возможность охарактеризовать основной вектор воздействия международного права на современный мир: главное здесь — гарантирование движения мира от «неправа» к праву. Прежнее международное право выглядит на этом фоне «неправом», поскольку оно не несло в себе общецивилизационных стандартов. Таким образом, оценку международного права можно выносить на основании оценки тех моральных ценностей, на которых оно базируется. Если в нем отсутствуют общезначимые моральные стандарты, то оно не в достаточной степени является правом, ибо общезначимость есть критерий законно признанного и действующего международного права.

Международная мораль — многоликий феномен. Его функционирование поддается анализу на фоне сопоставления с функционированием международного права (вплоть до совпадения морали и права). На уровне международной правовой системы бывает достаточно трудно разграничить право и мораль. Как верно отмечает В. Нерсесянц, в правах человека моральное требование равного уважения ко всем людям возводится в ранг правовой ценности, эквивалентной правовому равенству. Именно это общее для права и морали в области прав человека требование обеспечивает их взаимодополняющее воздействие. Моральное и правовое равенство образуют центральное звено взаимодействия этих систем, вокруг которых концентрируются ценности, имеющие одинаково важный смысл и для морали, и для права: свобода, справедливость, недискриминция[1]. Сложная природа прав человека осмысливается как этико-политико-правовая интерпретация идеалов гуманизма[2]. Тем не менее, несмотря на свою моральную природу, сегодня приходится говорить и о задаче их морального оправдания. В некоторых научных работах права человека рассматриваются как основание этики, а мораль — как одно из оснований возможного ограничения человеческой свободы[3].

Ценностная консолидированность прав человека берет свое начало от национального права и конституционной практики демократических государств и далее развивается на международно-правовом уровне. На наш взгляд, совпадение морали и права в силу особенностей международных правовых норм является на уровне международного права более выраженным, что нисколько не умаляет правовых характеристик последнего. Напротив, такие морально-правовые ценности, как достоинство и самоопределение каждой личности, равенство прав, охраняются и защищаются правовыми инструментами, предусматривающими запреты и санкции на международном правовом уровне. При этом права человека продолжают гарантироваться и моральными средствами (осуждение общественным мнением фактов нарушения прав человека, предание их гласности). Когда констатируется, что новое международное право, исходящее из демократических принципов международного общения, отражает ценности, не приемлющие применение силы, это еще раз показывает коренное изменение в международной правовой системе в сторону гуманизации. Если современное общество, в котором права человека неукоснительно соблюдаются, обоснованно характеризуется как достойное общество, данная терминология вполне приложима и ко всему мировому порядку в целом.

Морализация международного права как интеграция в него всеобщих моральных ценностей требует выстраивания международных отношений на основе тех моральных норм, которые приобрели юридическое оформление. Одно дело — заявить о гуманитарных приоритетах международного правового регулирования, другое дело — реализовать их на практике. Поэтому и выработан целый комплекс общепризнанных норм и принципов международного права, создающий гарантии их осуществления. В основных международных документах, регламентирующих принципиальную основу международного общения (Устав ООН, Декларация о принципах международного права, Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе), зафиксированы нормы, которые вполне могут быть охарактеризованы как моральные.

Неприменение государствами силы и угрозы силы, невмешательство во внутренние дела, добросовестное выполнение взятых на себя обязательств и т. д. — все это направлено на формирование особого климата доверия, добрососедства и взаимной выгоды, вне которого заявленные правочеловеческие идеалы, обретшие форму правовых установлений, неосуществимы. Но еще большее значение они приобретают в процессе выполнения государствами взятых на себя обязательств (морально-правовых и правовых) по тем или иным международным соглашениям в области прав человека.

Поэтому становится вполне понятно, что международная правовая политика в области прав человека, которая является сложным явлением, с одной стороны, движима моральным фактором, а с другой — сама является моральным фактором.

В международной правовой политике остается еще много сугубо политических моментов. Например, дух политизации присутствует в многочисленных отчетах по правам человека; отчеты госдепартамента США грешат политизированностью. В связи с этим уместно поставить вопрос о том, что внутреннее преобладание политики над правом в самой международной правовой политике в области прав человека означает преследование тем или иным государством своего национального интереса, а гуманитарная сфера оказывается всего лишь средством.

Правовая политика в области международного права, и особенно в области прав человека, нацелена на решение задачи взаимного усиления правовых и моральных норм. Пожалуй, нет ни одной такой отрасли международного права, где взаимосвязь права и морали не была бы так очевидна, как права человека и связанное с ними гуманитарное право. Однако эта связь становится достаточно подвижной и непрямолинейной. Право перестает быть всего лишь формой, в которую облекаются моральные притязания, — оно становится моральным эталоном для оценки допустимого и недопустимого. В этом случае правовая и моральная оценки начинают совпадать, но уже не в одностороннем, а во всеобщем плане. Универсализация международных правовых норм создает условия для образования достаточно широкого международного сообщества и консолидации его моральных установок.

Моральная основа прав человека, а следовательно, и соответствующей правовой политики, вполне аксиоматична. Достаточно указать на моральный источник прав человека — человеческое достоинство, находящийся в основе правового статуса личности по современному международному праву. Поэтому международная правовая политика в области прав человека направлена на утверждение человеческого достоинства, во-первых, как особого предмета охраны и, во-вторых, как особого предмета защиты. Это выражается в защите высокого правового статуса, которым обладает современная личность. На защиту правового статуса направлены национальное законодательство и национальная политика. Эту же цель преследует и международная правовая политика, предусматривающая развитие международного законодательства и совершенствование правозащитной системы на универсальном и региональном уровнях. Следовательно, говоря о достижении согласия государств или всего правозащитного сообщества относительно международного стандарта прав и свобод человека, нельзя не учитывать того, что в его основе находится международный моральный стандарт. Цель международной правовой политики — поддерживать и развивать этот стандарт правовыми средствами, с учетом процессов, происходящих в сфере моральных идеалов и ценностей. Можно с уверенностью говорить о юридическом закреплении на уровне международного правопорядка моральных ценностей, с которыми согласно большинство акторов международного общения (хотя зачастую и чисто номинально, т. е. без особого стремления следовать им).

Не следует забывать и о том, что данные ценности обладают статусом именно морального идеала. Таким образом, движущей силой международной правовой политики является стремление к возможно полной реализации морально-правового идеала. Права человека, равно как и соответствующая политика, не являются сугубо прагматичными и по своему духу чужды небезызвестной доктрине реализма (неореализма) в международных отношениях, которая допускает использование всех средств достижения абсолютизируемого национального интереса и действует таким образом сугубо рационально.

В философской литературе достаточно давно обоснована идея о несовпадении рационального и ценностного подходов при освоении человеком мира. Данный вывод может и должен быть экстраполирован на международное право в сфере прав человека. На наш взгляд, у истоков этой отрасли находится не принцип рационализма, а принцип ориентации на признание равной ценности всех членов человеческой семьи, что предполагает отказ от опыта неприязни и дискриминации. В этом контексте вполне понятной и перспективной становится мысль А. Веллмера о том, что «...принцип прав человека не может прямо вытекать из принципа рациональности. Это самостоятельный моральный принцип, обоснование которого должно отличаться от обоснования самого принципа рациональности»[4]. Противоречие между рациональностью и правами человека снимается при переходе к коммуникативной модели рациональности. Принципы равных свобод и коммуникативной рациональности «нуждаются» друг в друге, но они ни в коем случае не следуют друг из друга. И в этом смысле свобода и разум не совпадают в современном мире, даже если потребность и цель отрицательной свободы — рациональная, коллективная свобода[5].

На сегодняшний день универсализм, в котором достаточно ясно прослеживаются западные морально-правовые ценности, связывающие воедино права человека, правовое государство и демократию, уже неприемлем. Это вызывает целый ряд затруднений, и дело здесь не только в определенной нерешенности процедурных вопросов защиты прав человека и в недостатках работы конвенционных (имплементационных) и институциональных органов, а в отсутствии гетерогенного по своей природе морального идеала, который мог бы быть воспринят всем человечеством.

Сегодня фундаментальным приоритетом становится уже не принятие новых соглашений по правам человека, а имплементационная и контрольная политика. Имеется огромный массив международных правовых соглашений в области прав человека, нормы которых нужно реализовывать при осуществлении соответствующего контроля. В этом плане международная правовая политика в области прав человека нуждается в выработке  ценностного консенсуса участников гуманитарного пространства. Реализация международного правового стандарта прав человека, закрепляющего универсальные морально-правовые ценности, так или иначе актуализирует эти ценности, т. е. «распредмечивает» их. В ходе этого как раз и возникают проблемы обнаружения их абстрактного характера. Абстрактность оказывается хороша для технико-юридической стороны дела, но не для осуществления правочеловеческих норм.

Это объективно переносит задачу модернизации морального фактора на новый уровень: на современной имплементационно-контрольной стадии моральный фактор не утрачивает, а, напротив, усиливает свою значимость. Одновременно планируется пересмотр состава международного правозащитного сообщества в сторону его расширения. В результате оказывается, что ведущими субъектами в области выработки нового ценностного консенсуса становятся международные организации межправительственного и неправительственного характера (при этом первые с данной задачей пока не справляются). Неправительственные международные организации, не согласные с доминирующей доктриной прав человека, пытаются выработать новый консенсус. В качестве наглядного примера можно привести женское правозащитное движение. Безусловно, поиски интегральной доктрины прав человека отразятся и на институциональном аспекте прав человека.

Если права человека являются правовым и моральным фокусом современного миропорядка, то правовая политика в области прав человека является системообразующей в современной международной правовой политике. Это требует реальных гарантий их обеспеченности. Здесь международная правовая политика в области прав человека совпадает с общей направленностью международного права на обеспечение средствами международного правопорядка защиты ценности каждого человека, а также идеала человеческой личности, заявленного во Всеобщей декларации прав человека. При этом можно говорить не только о правообразующей силе современного морального мышления, но и о моралеобразующей функции международно-правового мышления.

Международная правовая политика в области прав человека не только развивает эти права, но и развивает и уточняет находящийся в их основе идеал свободной личности. Она предусматривает сочетание осознания своих прав и необходимости их признания за другими людьми. Права, которые неотъемлемо принадлежат такой личности, предполагают одновременно ответственность и выполнение предусмотренных основными международными документами обязанностей как со стороны государства, так и со стороны личности. В связи с этим именно моральный фактор становится весомым элементом создания полной и законченной системы обеспечения прав человека.

Моральный фактор не существует в чистой форме, он всегда формализован. Однако эта формализация не является абсолютной. С одной стороны, действительно, моральные постулаты были развиты и воплощены в то, что мы называем сегодня правами человека. Но приобретение ими формы юридических прав не означает их полного перехода в право.

В противном случае и всю международную нормативную систему стоило бы свести к нормам права. Международное право как мощнейшая нормативная подсистема регулирования международных отношений включает в себя моральные нормы в преобразованном, синтезированном виде, но не отрицает относительной самостоятельности других нормативных подсистем, которые аналогичным образом приобретают «гибридный» вид. Как моральная, так и политическая подсистема включает в себя правовые модификации.

Поэтому международная правовая политика предусматривает усилия по наполнению международного общения нравственным содержанием в духе общецивилизационного морального стандарта, осуществляющего его трансформацию в международные правоотношения и в международную правовую ответственность.

Всеобщая декларация прав человека по своей природе есть изложение прежде всего морального идеала. Равным образом и Устав ООН затрагивает и закрепляет моральные аспекты взаимодействия между государствами. Но со временем и Устав ООН, и Всеобщая декларация прав человека стали краеугольным камнем новой отрасли международного права. Всеобщая декларация прав человека обрела силу обычая и стала рассматриваться как источник международных обязательств. Еще на Тегеранской конференции в 1968 году было зафиксировано, что Всеобщая декларация прав человека является обязательным документом для членов международного сообщества, а также общей нормой, к реализации которой должны стремиться народы всех стран. Но от этой юридической профилированности она не перестала быть документом, обладающим моральной силой. Именно ее моральный потенциал стал движущим фактором того, что основные ее положения нашли свое отражение в конституциях молодых государств (1960—70-е гг.)  и в конституциях «четвертой волны» (1980—90-е гг.). А дальнейшее развитие ее положений во всем комплексе международных документов, одни из которых обладают преимущественно моральной силой (декларации, резолюции), а другие — обязательной юридической силой (конвенции), демонстрирует то, что международная правовая политика в данной области также отличается внутренней системной сложностью. Поэтому перевод всех международных документов в ранг сугубо правовых юридических актов нецелесообразен.

Как показывает практика, именно декларации и резолюции являются основой для разработки обладающих обязательной юридической силой международных актов. Однако это совершенно не означает их вспомогательной и преходящей функции, нечто вроде «резолютивного права», временно восполняющего пробелы. Морально-правовые документы являются в чем-то самозначимыми. Недостаток в обеспечении этого сегмента международного законодательства способен привести к негативным последствиям: например, международная политика может остаться без ориентиров. Формой реагирования международного сообщества на возможные затруднения в развитии законодательства и правозащитной практики становятся усилия по опережающей выработке декларативных документов. Например, Венская декларация 1993 года, принятая на Всемирной конференции по правам человека, подвела итоги и наметила перспективы развития прав человека в своих рекомендациях. Декларативный момент — это не недостаток, а сущностный элемент. Поэтому нельзя согласиться с тем мнением, что в вопросе о правах человека главное — это не столько их провозглашение, сколько осуществление. В действительности же важен сам факт их провозглашения.

Морально-этические нормы положены не только в основу международной правовой политики, но и в основу мировой политики, от которой во многом зависит характер миропорядка, определяющего позитивные или негативные условия обеспечения реализации прав человека. Интегрированные в контекст правовой материи, они становятся морально-правовыми ценностями. Ориентация мировой политики на права человека означает ее нахождение как в координатах международного права, так и в координатах международной морали. Разрешенность коллизий между правом и моралью, присутствующая в международном праве в сфере прав человека и устанавливающая ядро, в котором совпадают свобода, равенство и справедливость, содействует и разрешению коллизий между моралью и политикой. Отсюда следует признать необходимость повышения фактора морали не только в международном правопорядке, но и в политике, когда мораль становится средством регулирования международных отношений.

Однако не стоит относиться к повышению морального фактора с позиций благодушия. Зачастую повышение морального фактора вызывает целый ряд проблем. Например, доктрина «гуманитарной интервенции» исходит из превозношения морали над правом. Вмешательство во внутреннюю компетенцию других государств, которые не справляются с выполнением взятых на себя обязательств и допускают нарушения прав человека, оправдывается моралью. Но при этом гипертрофия морального фактора вплоть до отрицания формальных международных процедур приводит к усилению политического фактора, эмансипирующегося и от права, и от морали. В этих условиях сила уже не ограничена ничем, разве только финансовыми ресурсами.

Поскольку безопасность личности и всего мирового сообщества достигается именно с помощью позитивного права, перед правовой политикой в области прав человека стоит задача осуществления инновационных мер по гармонизации на международном правовом уровне естественного и позитивного права.

Международная правовая политика в области прав человека, являясь порождением современного международного права, одновременно служит инструментом его совершенствования. Этого невозможно было бы достичь без включения в формат международной правовой политики в области прав человека морального фактора.

Библиография

1 См.: Нерсесянц В.С. Философия права. — М., 1997. С. 19.

2 См.: Глухарева Л.И. Типология прав человека // Право и права человека. Кн. 4. — М., 2001. С. 5.

3 См., например: Butler C. The Reducibility of Ethic to Human Right and Reissuing the Story of Freedom // Dialogue and Universalism. Warsaw, 1995. Vol. 5. № 7. P. 29—41.

4 Веллмер А. Модели свободы в современном мире // Социо-Логос. 1991. Вып. 1. С. 33.

5 Там же.