Некоторые аспекты борьбы Советского государства со взяточничеством и с коррупцией в первые послевоенные годы

УДК 343.3/7(094) 

Страницы в журнале: 148-152

С.В. БОГДАНОВ,

доктор исторических наук, профессор Губкинского института (филиала) Московского государственного открытого университета,

В.Н. ОРЛОВ,

кандидат исторических наук, доцент Губкинского института (филиала) Московского государственного открытого университета

Рассматриваются причины распространения взяточничества и коррупции в СССР в условиях становления и развития тоталитарного политического режима.

Ключевые слова: взяточничество, коррупция, тоталитарный режим, партийная номенклатура, бюрократия.

Some aspects of struggle of the Soviet state with bribery and corruption in the first post-war years

Bogdanov S., Orlov V.

The reasons and conditions of distribution of bribery and corruption in the USSR in the conditions of formation and development of a totalitarian political mode are considered.

Keywords: bribery, corruption, a totalitarian mode, the party nomenclature, bureaucracy.

История государства и права CCCР в период так называемого апогея сталинизма по-прежнему остается предметом серьезных научных споров, публицистической полемики, что выступает дополнительным стимулом для научных исследований столь сложного и неоднозначного вопроса, как взяточничество и коррупция в условиях всеохватывающего контроля государства. Проще говоря, смог ли тоталитарный режим в период своего наивысшего могущества искоренить такие явления, как взяточничество и коррупция, насколько широкое распространение они получили в советском обществе?

Одной из причин, способствовавших воспроизводству взяточничества с конца 1930-х годов, являлась чрезвычайная бюрократизация сферы управления в СССР. В первые послевоенные годы, хотя и неравномерно, но постоянно увеличивалось число министерств: с 49 в 1946 году до 53 в 1951 году[1]. Номенклатурная система управления советским обществом, поставив узкие группы чиновничества в привилегированное положение, тем самым создавала благоприятные условия для всевозможных злоупотреблений служебным положением в корыстных целях.

Это было закономерным следствием существования тоталитарного политического режима в стране. Власть по-прежнему продолжала функционировать в системе жесткого административного диктата и минимизации потребления продуктов питания и промышленных товаров подавляющим большинством населения страны ради скорейшего нахождения ответов на вызовы внешней среды: холодной войны, поддержи советского влияния в странах Восточной Европы, создания собственного ядерного оружия. В русле сталинской концепции об эффективно действующем государственном аппарате как залоге успеха любого дела число членов аппарата не могло не увеличиваться.  Дальнейшая бюрократизация управления имела своим неизбежным следствием такие явления, как волокита, кумовство, взяточничество, растраты, использование служебного положения в корыстных целях.

Советская действительность первых послевоенных лет оказалась куда более сложной и противоречивой, чем это преподносилось официальной пропагандой. Конечно, это не означало, что недовольство фактами социальной несправедливости отдельных чиновников, сотрудников правоохранительных органов, работников торговли, общественного питания не прорывалось наружу. Многие факты находили свое отражение в письмах, обращениях, жалобах, доносах. Более того, по целому ряду вскрываемых обстоятельств правоохранительные органы действительно выявляли случаи хищений государственной и общественной собственности, всевозможных махинаций с товарно-материальными ценностями, взяточничества, различных служебных преступлений.

Примечательно в этом плане письмо И. Жеребцова, перенаправленное из ЦК ВКП(б) в Группу денежного обращения Министерства финансов СССР накануне проведения денежной реформы 1947 года, в котором говорилось: «За период Отечественной войны в результате материальных и других трудностей распространились внутри страны злодеяния, которые наносят огромный ущерб нашему народному хозяйству. Имеются ввиду: блат, взятки, спекуляция, хищение или присвоение государственной собственности, злоупотребление занимаемым положением, вымогательство, рвачество и т. д. и т. п. Кроме того, имеются и такие лица, которые нажились за счет войны — воспользовались эвакуацией, оккупацией, разрушением, трофейным или бросовым имуществом, в результате чего приобрели десятки и сотни тысяч рублей. Все это является уголовным преступлением, но, к сожалению, остается безнаказанным. Эти лица не нуждаются работой и зарплатой, если они где-либо и пристроились на работе, то исключительно для личных выгод. Для них пока остаются открытые двери ко всему — и к источникам легкой наживы, и к источникам их материального снабжения — к их услугам рынки, магазины, рестораны и т. д.»[2]

Развитие ситуации со взяточничеством в первые послевоенные годы неоднократно становилось предметом рассмотрения в различных партийных и государственных документах. В 1946 году было принято постановление ЦК ВКП(б), специально посвященное фактам взяточничества в государственном аппарате страны. В документе констатировалось: «Взяточничество, являющееся тягчайшим и совершенно нетерпимым в советском государстве преступлением, получило в последнее время значительное распространение, особенно на транспорте, в торговых, снабженческих, сбытовых организациях, где в ряде случаев дача и получение взяток должностными лицами производится в скрытой форме под видом “подарков”, незаконных “премий” за досрочное выполнение заказов, внеплановую отправку грузов, внеочередное отоваривание фондов и нарядов, отпуск товаров лучшего качества»[3].

Как видим, многие механизмы взяточничества были нацелены на получение от должностных лиц определенных льгот и привилегий для обеспечения нормального ритма, условий функционирования предприятия, организации.

Многочисленные сигналы с мест также свидетельствовали о живучести такого вида преступлений, как взяточничество и использование служебного положения в корыстных целях. При этом довольно часто в посланиях советских граждан упоминались те государственные органы, которые по роду их деятельности должны были бороться с этим видом преступлений: прокуратура, милиция, суды, госконтроль. В качестве примера сошлемся на письмо харьковчанина Н. Смирнова К.Е. Ворошилову, датируемое 20 июля 1950 г. «Взяточничество существует на каждом шагу, — пишет автор, — а особенно в суде, прокуратуре, милиции, на шахтах, больницах, железных дорогах. За взятку могут любое преступление присудить без последствия, а без взятки за самую малость могут дать на всю катушку. <…> А если взять госконтроль, то это настоящие хабарники, для них все бесплатно и они уже живут как при коммунизме, им возят машинами прямо на дом, ибо они не контролируют, а берут только себе, а если какой продавец не будет выполнять, то его снимают, передают в суд, а ставят таких, которые умеют обманывать рабочий класс»[4].

В одном из писем на имя И.В. Сталина содержались следующие факты: «Судья Молотовского района г. Свердловска Панкратова за мзду виновного оправдывает, без мзды невиновного осудит. Эти качества судьи Панкратовой известны и органам прокуратуры, и НКВД. Но разве одна Панкратова такая?

Чем хуже начальник ОБХСС г. Свердловска Тестов? Как нажился он, прикрывая преступные махинации только директора Горшвейтреста Притужаловой, об этом один он знает, а таких притужаловых много. Вот вам блюстители закона»[5].

Сошлемся на довольно примечательный факт коррупции среди служащих судебной системы страны. В октябре 1952 года начальник ГУМ МГБ СССР генерал А.М. Леонтьев отправил информацию министру юстиции СССР К.П. Горшенину, суть которой состояла в следующем.

В результате оперативной работы сотрудников Магнитогорского городского отдела УМГБ по Челябинской области был арестован и привлечен к уголовной ответственности народный судья Кировского района г. Магнитогорска Нестеров, который за взятки содействовал освобождению из-под стражи арестованных и выдавал фиктивные определения гражданам (при обыске у него дома были обнаружены чистые бланки документов и листы с оттисками печати народного суда). В качестве примера приводился следующий случай. 17 августа 1951 г. народный суд под председательством Нестерова приговорил гражданку Осадчук к 8 годам лишения свободы за растрату. 18 августа судья Нестеров вынес определение об освобождении Осадчук из-под стражи, мотивируя это тем, что еще областной суд не утвердил приговор. Следствием было установлено, что судья выдал уголовное дело гражданке Осадчук, которая уничтожила документы.  За свои услуги Нестеров получил 500 руб. и шерстяной костюм[6].

Взяточничество и смычка с преступными элементами (как правило, верхушкой преступного мира — «хищниками») получили распространение и в правоохранительных органах. Большой резонанс имело уголовное дело 1949 года трех начальников отделений БХСС Ленинградской городской милиции[7].

В постановлении Пленума ВС СССР от 24.06.1949 № 7/2/У идеологические установки рассмотрения взяточничества как «пережитка капитализма в сознании людей» оказались стержневой линией данного документа. Приводились примеры по конкретным уголовным делам. Смоленский областной суд рассматривал уголовное дело по обвинению во взяточничестве начальника районного жилищного управления Харчевникова, на основании составленных фиктивных документов предоставившего жилую площадь. Ярославским областным судом была осуждена группа лиц (Мельников, Разгулин и др.), преступным промыслом которых являлась передача взяток должностным лицам комхоза и управляющим домами за незаконное вселение в квартиры. Верховным судом Казахской ССР был осужден адвокат Галяутдинов, выступивший посредником в передаче взятки от жены подследственного следователю, курировавшему дело[8].

Однако взяточничество оказалось неистребимым явлением, так как произрастало из фундаментального перекоса политической системы — наличия привилегированного управленческого слоя (партийной номенклатуры). Об этом, в частности, свидетельствуют попытки государства призвать к ответственности отдельных аппаратчиков районного уровня. Так, в период с 2 июля 1945 г. по 1 мая 1946 г. по 90 областям, краям и республикам СССР было наказано в общей сложности 4980 партийных работников районного уровня, из них 9,2% — за самоснабжение и поборы с хозяйственных организаций. По своей служебной принадлежности они распределились следующим образом: работники райисполкомов — 35,4%, руководители хозяйственных организаций и учреждений — 29,2%, сотрудники райкомов партии и правоохранительных органов — 36,4%[9].

Взяточничество оказалось весьма живучим явлением. 21 мая 1948 г. министром внутренних дел СССР С.Н. Кругловым в адрес высших руководителей страны была направлена докладная записка, посвященная вскрытым злоупотреблениям служебным положением отдельных должностных лиц в различных регионах страны[10].

В документе отмечалось, что в ряде случаев в нарушениях участвовали руководящие работники республиканских, областных, городских и районных советских, партийных и финансовых органов, а также банковских учреждений и сберегательных касс. За злоупотребления в связи с денежной реформой в других учреждениях, кроме торговых и финансовых, было привлечено к уголовной ответственности 3449 человек, что составило 17,6% от общего числа привлеченных. Кроме того, по этим делам было привлечено 1124 спекулянта, которые за взятки использовали работников торговли и финансовых органов в целях сохранения имевшихся у них значительных сумм путем вложения их в выручку торговых предприятий и незаконных вкладов в сберегательные кассы и отделения Госбанка.

Таким образом, денежная реформа 1947 года высветила такую неприглядную грань советской действительности, как массовые нарушения со стороны должностных лиц. Отдельные представители местной партийной номенклатуры не желали упускать шанс очень быстро поправить свое материальное положение. Идеалы бессребреника, пламенного борца за идеи коммунизма, революционера-аскета стремительно уходили в прошлое, проигрывая вполне понятным и осязаемым благам окружающей действительности.

Большинство советских граждан требовали усилить борьбу государства с наиболее заметными для массового восприятия экономическими преступлениями — хищениями государственной собственности, спекуляцией, взяточничеством.

Руководство органов внутренних дел в первые послевоенные годы продолжало крайне жесткую борьбу со злоупотреблениями в органах правопорядка. Так, телеграммой от 5 июля 1946 г. № 175, подписанной министром внутренних дел СССР С.Н. Кругловым, указывалось на необходимость в случае выявления фактов нарушения законности и взяточничества незамедлительно докладывать в политотдел ГУМ с указанием причин и принятых мер[11].

В организационном плане борьба с нарушением законности сотрудниками органов внутренних дел вылилась в создание специальной структуры. В марте 1947 года на базе Особой инспекции Управления кадров МВД СССР была создана Особая инспекция по расследованию административно-правовых нарушений сотрудников МВД СССР.

В целом высшее политическое руководство страны и правоохранительных органов жестко контролировало ситуацию в силовых ведомствах, не давая разрастаться негативным явлениям в их среде, прежде всего коррупции. В подразделениях МВД СССР было подавляющее большинство преданных своему делу профессионалов, выдержавших сложные испытания в годы Великой Отечественной войны. Это обстоятельство способствовало тому, что задачи подавления резко возросшей преступности были выполнены в относительно короткие сроки.

Однако тоталитарный режим оказался не в состоянии полностью искоренить взяточничество и коррупцию в советском обществе, так как для их воспроизводства сложился целый спектр объективных причин, проистекавших из фундаментальных основ функционирования государства.

Библиография

1 См.: Цикулин В.А. История государственных учреждений в СССР. 1936—1965 гг. — М., 1966. С. 52.

2 Российский государственный архив экономики. Ф. 7733. Оп. 31. Д. 211. Л. 17 (сохранена орфография оригинала).

3 Отдел специальных фондов Информационного центра Главного управления внутренних дел Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Ф. 2. Д. 76. Л. 418.

4 Государственный архив Российской Федерации (далее — ГАРФ). Ф. Р-5446. Оп. 54. Д. 88. Л. 2—3.

5 Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 558. Оп. 11. Д. 893. Л. 23.

6 ГАРФ. Ф. Р-9415. Оп. 3. Д. 828. Л. 312.

7 Центральный государственный архив Санкт-Петербурга. Ф. 9260. Оп. 1. Д. 63. Л. 5—6.

8 Судебная практика ВС СССР. 1949. № 8. С. 1.

9 См.: Зубкова Е.Ю. Мир мнений советского человека 1945—1948 гг. // Отечественная история. 1998. № 4. С. 102—103.

10 ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 2. Д. 200. Л. 102—106.

11  ГАРФ. Ф. Р-9415. Оп. 5. Д. 243. Л. 4.