Некоторые аспекты гражданско-правовой ответственности государства

УДК 347.9:347.511/.519

Страницы в журнале: 48-54

Ю.А. Свирин,

доктор юридических наук, академик РАЕН, академик Академии фундаментальных наук, зав. кафедрой гражданского права и процесса Академии труда и социальных отношений Россия, Москва  usvirin@mail.ru

Исследуется гражданско-правовая ответственность и ее разновидность — гражданско-правовая ответственность государства. Рассматриваются дефиниции «неотвратимость ответственности» и «объем юридической ответственности». Анализируется принцип справедливости при вынесении решений о возмещении вреда. Исследуются нормы Гражданского кодекса РФ, содержащие положения о правовой категории «ответственность субъектов гражданско-правовых отношений».

Ключевые слова: юридическая ответственность, гражданско-правовая ответственность государства, вина, справедливость, неотвратимость ответственности, объем ответственности.

Прежде чем приступить к рассмотрению вопроса о внедоговорной (деликтной) ответственности государства, необходимо определить пруденциальность самой гражданско-правовой ответственности.

Гносеологическую сущность юридической ответственности старались обосновать еще мудрецы Древнего Китая, задолго до появления Римской империи, с периодом расцвета которой правоведы связывают появление писаного права, — Законов двенадцати таблиц. Так, философами Древнего Китая исследовался вопрос о том, как управлять людьми: посредством добродетели или страха? Конфуций, разрабатывая этико-правовую теорию государства, пришел к выводу, что государство может развиваться только на основе нравственных законов. Правила поведения должны преобладать над законами [7, c. 46]. Учение Конфуция о методах государственного управления его последователями называлось теорией управления при помощи добродетели. Спустя тысячелетия эти идеи были положены в основу марксистско-ленинской теории строительства коммунистического общества. К сожалению, как первоначальная, так и все последующие теории существования общества на основе сублимации морали, нравственности, добродетели без юридической ответственности остались лишь плодом фантазий отдельных мыслителей и, кроме софизма, ничего собой не представляют. Вряд ли сегодня мы найдем в мире хотя бы одно патерналистское государство, построенное только на принципах морали и нравственности. Как справедливо указывает О.Г. Данильян, «такая концепция “благородного мужа” является прообразом будущего “совершенного бюрократа”» [3, c. 68].

Обязать людей исполнять законы можно посредством убеждения, принуждения, страха неотвратимости наступления ответственности за содеянное, объема санкции. С точки зрения герменевтики «неотвратимость ответственности» и «объем юридической ответственности» есть совершенно разные правовые категории, которые находят самостоятельное обоснование в правовых теориях. Как не единожды в средствах массовой информации повторял Президент РФ В.В. Путин, «ответственность должна быть неотвратимой». Однако взятый государством курс только на неотвратимость наступления ответственности не оказывает сегодня практически никакого влияния на общий уровень совершаемых преступлений и правонарушений. И примеров этому много. В частности, когда очередному государственному чиновнику, похитившему из бюджета Российской Федерации миллиарды рублей, в качестве неотвратимого наказания назначается судом несколько лет условно, или сразу же после суда его освобождают из мест лишения свободы в связи с условно-досрочным освобождением — в таких случаях можно утверждать, что неотвратимо наступила юридическая ответственность. Но будет ли такая ответственность иметь превентивное значение, приведет ли такая мера юридической ответственности к раскаянию правонарушителя с тем, чтобы он повторно не переступил черту закона? Представляется, что нет.

В гражданском праве фактор неотвратимости наказания также не может повлиять на снижение общего количества гражданско-правовых правонарушений. Например, когда за нарушение денежного обязательства в рамках ст. 395 Гражданского кодекса РФ судом присуждаются проценты в размере ставки рефинансирования, а при этом уровень инфляции гораздо больше самой ставки, вряд ли можно утверждать о наличии как таковой гражданско-правовой ответственности причинителя вреда. Причинителю вреда гораздо выгоднее нарушать такое денежное обязательство, поскольку даже если суд своим решением взыщет с него проценты по ставке рефинансирования, ответчик в результате экономической деятельности и оборота капитала (так как он удерживал у себя деньги) получит прибыль больше, чем потерпевшая сторона. Проценты, в соответствии со ст. 395 ГК РФ выплаченные потерпевшей стороне, во взаимосвязи с инфляцией превращают данный вид неотвратимой ответственности в фикцию. Не зря в эпоху брахманизма в древней Индии (середина I тыс. до н. э.) наказание считалось сыном Бога-Владыки и защитником всех творений.

А само государство рассматривалось брахманистами как карающая сила богов. Поэтому не только неотвратимость наступления юридической ответственности, но и ее объем в совокупности составляют суть юридической ответственности.

Юридическую ответственность как правовую категорию следует всегда связывать с государственным принуждением. Помимо юридической ответственности, можно выделить и другие виды ответственности: например, моральную и религиозную ответственность. Но только юридическая ответственность имеет нормативное закрепление, всегда должна быть последствием совершенного в прошлом противоправного деяния, детерминирующего государственное принуждение. Однако при этом следует учитывать важный и существенный момент: юридическая ответственность должна быть реальной и адекватной совершенному правонарушению.

Английский философ Т. Гоббс указывал, что закон должен содержать не только обязанность, но и наказание за нарушение этой обязанности [1, c. 41—60]. Тысячелетняя история существования сотен государств убедительно демонстрирует, что без наказания, соразмерного правонарушению, невозможно побудить людей к исполнению законов. А закрепленная в законе обязанность без указания на юридическую ответственность за нарушение этой обязанности превращает обязанность в декларируемое долженствование. В этой связи вспоминаются слова замечательного писателя И.А. Крылова, который говорил: «Как ни приманчива свобода, но для народа не менее гибельна она, когда разумная ей мера не дана» [8, c. 109].

В реальной жизни человека законы саморазрушения и дестабилизации, равно как и законы самосохранения и созидания как некие векторы тяги действуют совместно. Следовательно, наличие свободы и права выбора у людей будет гарантировано только при условии их ответственного поведения. Только в этом случае будет обеспечено разумное и правомерное поведение человека. Ф. Ницше по этому поводу справедливо заметил, что свобода есть имение воли к собственной ответственности [12, c. 614]. Человеческая свобода немыслима без реальной юридической ответственности. Сама же правовая ответственность представляет собой не формальный реестр определенных обязанностей, а перечень тех неблагоприятных последствий, которые должна понести ответственная сторона.

Можно выделить различные виды юридической ответственности, в том числе и отраслевую ответственность в соответствии с отраслевым делением системы российского права. В гражданском праве присутствует своя гражданско-правовая ответственность. Гражданско-правовая ответственность есть разновидность юридической ответственности. Несмотря на то что гражданское право является отраслью частного права, наделяя субъектов гражданско-правовых отношений автономией воли, в ГК РФ (части первая и вторая) содержится более 200 статей, в тексте которых упоминается такая правовая категория, как «ответственность субъектов гражданско-правовых отношений». Например, ст. 639 ГК РФ называется «Ответственность за вред, причиненный транспортному средству». Таким образом, в более чем двухстах статьях ГК РФ устанавливается гражданско-правовая ответственность. Такая множественная совокупность норм, регулирующих однородные правоотношения, позволяет говорить об институте ответственности в гражданском праве. С точки зрения герменевтики общим для всех норм об ответственности в гражданском праве является не только филологическое значение одноименного слова. Система гражданского права сконструирована таким образом, что практически каждый институт отрасли права предусматривает и свою индивидуальную ответственность. Однако несмотря на разрозненность норм об ответственности в ГК РФ, цель у них одна и состоит в понуждении субъекта гражданско-правового отношения претерпевать неблагоприятные последствия в случае нарушения этим субъектом императивных предписаний закона, договора или в результате совершенного деликта. Под неблагоприятными последствиями в их гражданско-правовом смысле следует понимать реальное наступление материальных издержек для причинителя вреда сверх возмещения реального ущерба потерпевшему. Одно лишь реальное возмещение ущерба следует рассматривать как восстановительную меру, направленную только на восстановление нарушенного имущественного баланса между субъектами гражданско-правового отношения. Гражданско-правовая ответственность причинителя вреда должна наступать сверх реального возмещения вреда. Следовательно, институт возмещения вреда и институт ответственности в гражданском праве являются самостоятельными гражданско-правовыми институтами. Возместить реальный вред в гражданском праве еще не значит понести ответственность.

Профессор О.С. Иоффе совершенно справедливо полагал: реальное восстановление нарушенного материального права, даже если оно и принудительное, нельзя считать мерой ответственности, поскольку обязанность по реальному возмещению вытекает из самого обязательства [5, c. 97]. Педалируя данную точку зрения, генерализуем мнение о том, что ответственность нельзя рассматривать в рамках и объеме реального исполнения своих обязательств, пусть даже и принудительно. Под гражданско-правовой ответственностью следует понимать наступление неблагоприятных последствий для обязанного лица сверх его обязательств по гражданско-правовому отношению. Поэтому обязательства и ответственность также представляют в праве гетерогенные правовые категории.

Гражданско-правовая ответственность государства может наступать в результате действий (бездействия), вынесения акта государственным коллективным или индивидуальным субъектом.

Институт возмещения вреда, причиненного незаконными действиями правоохранительных органов, государственных органов, органов местного самоуправления, их должностными лицами, в советском праве был недостаточно развит и исследован. Статья 446 ГК РСФСР 1964 года предусматривала ответственность государственных и общественных организаций, а также должностных лиц за вред, причиненный гражданам незаконными служебными действиями их должностных лиц в области административного управления. Часть 2 ст. 446 ГК РСФСР лишь декларировала возможность возмещения вреда организациям в порядке, установленном специальным законом. Статья 447 ГК РСФСР закрепляла ответственность за вред, причиненный незаконными действиями должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда. Ответственность согласно этой норме возлагалась на соответствующие государственные органы в случаях и пределах, специально предусмотренных законом. Правовые понятия, предусмотренные этими статьями: «в области административного управления», «в порядке, установленном законом», «служебные действия», — вызывали сложности в практической жизни юристов. Кроме этого, в указанных статьях законодатель отсылал практикующих юристов к специальному закону. Однако до 1981 года существовал лишь один нормативный правовой акт, регулировавший вопросы возмещения вреда, — постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 16.01.1928 «Об ответственности за убытки, причиненные незаконным вмешательством органов власти в деятельность кооперативных организаций». Таким образом, ГК РСФСР делал отсылку к закону, которого не было.

Только в мае 1981 года был принят указ Президиума Верховного Совета СССР № 4892-Х «О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц», который утвердил Положение «О порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда». Согласно этим документам подлежали возмещению средства, потраченные на услуги защитника, а также заработная плата и иные трудовые доходы, пенсии и пособия, которые обвиняемый мог бы получить по основному месту работы за время содержания под стражей, а также имущество (в том числе деньги, денежные вклады и проценты на них, облигации и иные ценности), конфискованное или обращенное в доход государства судом или изъятое органами дознания либо предварительного следствия, а также имущество, на которое наложен арест, взысканы штрафы, судебные издержки.

В последующем ст. 127 Основ гражданского законодательства СССР и республик от 31.05.1991 (далее — Основы гражданского законодательства) утверждалось право на возмещение вреда, причиненного незаконными действиями государственных органов, а также должностных лиц при исполнении ими обязанностей в области административного управления. Новеллой, закрепленной в Основах гражданского законодательства, явилось положение ч. 2 ст. 127, предусматривающей возмещение государством вреда, причиненного гражданину в результате незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного наложения административного взыскания в виде ареста или исправительных работ независимо от вины должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда в порядке, установленном законодательными актами. В ч. 3 ст. 127 закреплялось, что вред, причиненный гражданину или юридическому лицу в результате иной незаконной деятельности органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, возмещается на общих основаниях. Таким образом, впервые было узаконено, что вред, причиненный государством гражданину, мог быть возмещен независимо от вины государства.

Принятая в марте 1996 года часть вторая ГК РФ не только повторила установленные ст. 127 Основ гражданского законодательства принципы возмещения ущерба, но и значительно их расширила. Однако некоторые пробелы в праве так и не были устранены.

В действующем праве нормы о возмещении вреда государством закреплены в ст. 53 Конституции РФ, статьях 16, 1069, 1070 ГК РФ.

Статья 53 Конституции РФ устанавливает обязанность государства возместить вред, причиненный органами или должностными лицами гражданам или юридическим лицам. Статья 16 ГК РФ, развивая указанное положение Конституции РФ, предусматривает ответственность государства в лице его органов, должностных лиц. Наибольший интерес с точки зрения развития правового государства вызывает ст. 16.1 ГК РФ, устанавливающая ответственность государства в случае причинения ущерба правомерными действиями (бездействием) государственных органов, органов местного самоуправления или должностных лиц.

Гражданско-правовая ответственность государства за вред, причиненный государственными органами, органами местного самоуправления, должностными лицами, регулируется статьями 1069 и 1070 ГК РФ. При буквальном толковании указанных норм видно, что законодатель разделяет такие категории права, как «гражданская ответственность» и «возмещение вреда». Гражданско-правовая ответственность есть санкция за причинение вреда, а следовательно, указанная ответственность не может исполнять компенсаторные функции, которые присущи возмещению вреда. В диспозиции ст. 1069 ГК РФ закрепляется, что вред, причиненный гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, в том числе в результате издания не соответствующего закону или иному правовому документу акта государственного органа или органа местного самоуправления, подлежит возмещению. Вред возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования. Несмотря на более детальную регламентацию возмещения вреда по сравнению с ГК РСФСР все еще остаются нерешенные пробелы как в законе, так и в правоприменительной практике, требующие своего разрешения. В частности, если под вредом, причиненным государством, понимать только реальные убытки, то вряд ли здесь можно говорить об ответственности. Возмещение убытков будет лишь компенсаторной обязанностью государства, направленной только на восстановление утерянного имущественного положения.

Рассмотрим гражданско-правовую ответственность судебного пристава-исполнителя. Судебный пристав-исполнитель является должностным лицом, состоящим на государственной службе. Ответственность государственного служащего предусмотрена Федеральным законом от 27.07.2004 № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе в Российской Федерации». Судебный пристав-исполнитель как государственный служащий отвечает перед государством за надлежащее исполнение  своих обязанностей. Однако данная ответственность носит скорее декларативный характер и не является реальной.

Особой формой ответственности судебного пристава-исполнителя могла бы быть материальная ответственность в виде возмещения материального ущерба, причиненного последним взыскателю. С одной стороны, ipso jure (лат. «в силу закона») требование о возмещении ущерба можно предъявить в исковом порядке с учетом положений статей 16, 1064, 1069 ГК РФ. C принятием постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17.11.2015 № 50 «О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства» (далее — Постановление № 50) постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 16.05.2014 № 27 «О некоторых вопросах применения законодательства об исполнительном производстве» утратило силу. В этой связи следует учитывать, что согласно Постановлению № 50 иск о возмещении вреда, причиненного незаконными постановлением, действиями (бездействием) судебного пристава-исполнителя, предъявляется к Российской Федерации, от имени которой в суде выступает главный распорядитель бюджетных средств — Федеральная служба судебных приставов; при удовлетворении иска о возмещении вреда суд указывает о взыскании суммы вреда с Российской Федерации в лице ФССП России за счет казны Российской Федерации. С другой стороны, ipso facto (лат. «в силу очевидного факта») фактически взыскать причиненные убытки невозможно, поскольку на истце лежит бремя доказывания причинения ему убытков незаконными действиями судебного пристава-исполнителя и их размера. Однако точный размер имущественных потерь взыскателя доказать сложно, а еще сложнее установить причинную связь между бездействием (действием) судебного пристава-исполнителя и убытком взыскателя в виде не взысканной по исполнительному документу суммы. Кроме того, до настоящего времени ни в доктрине права, ни в практике нет однозначного мнения о том, что считать убытком или имущественными потерями в исполнительном производстве. Как представляется, имущественными потерями следует считать конкретную денежную сумму, указанную в исполнительном документе (или ее часть), не полученную взыскателем, а если взыскание направлено на вещь, то ее денежный эквивалент, определяемый по рыночной стоимости. В то время как убытком следует признать сумму, на которую взыскатель должен был рассчитывать в случае исполнения требований исполнительного документа в срок, указанный в законе.

В отличие от общего порядка рассмотрения исков о возмещении ущерба в данном случае не должен доказываться факт виновности ответчика — судебного пристава-исполнителя. Хотя в научной литературе по данному вопросу также нет единого мнения. Например, С.Ю. Рипинский считает недопустимым устанавливать безвинную ответственность государства, а следовательно, и государственного служащего [14, c. 135]. Если принять этот тезис за аксиому, то государство в лице службы судебных приставов или в лице судебного пристава-исполнителя не является субъектом исполнительной ответственности. А.С. Шевченко и Г.Н. Шевченко также полагают, что ответственность государства может быть только за виновные действия (бездействие) [15, c. 223]. Среди зарубежных исследователей, обосновывающих только виновную ответственность государства, следует назвать И.А. Зинченко, который полагает, что категория вины при определении гражданской ответственности вытекает из признака незаконности действий, т. е. незаконность действия (бездействия) детерминирует обязательное установление вины [4, c. 186].

Как нам представляется, мнение французского юриста Брюно более соответствует социальной направленности права: «Если принцип риска является основанием ответственности владельца автомобиля только потому, что у него в руках инструмент, опасный сам по себе, то по тому же принципу риска должны отвечать органы власти только потому, что они — носители власти, которая чрезвычайно опасна для граждан сама по себе» [13, c. 39]. На таких же правовых позициях стоял и А. Гордон, который, обосновывая свою теорию справедливости, отмечал, что признание ответственности государства без вины более соответствовало бы чувству справедливости [2, c. 40—41].

Как представляется, государство есть особый субъект права, властное правовое образование, оно имеет все возможности и должно обеспечить реализацию этих возможностей в сфере защиты прав и законных интересов как граждан, так и юридических лиц. Сам факт необеспечения реальных возможностей защиты вышеуказанных прав является общей виной государства, которая не должна доказываться в каждом конкретном случае, когда субъектом, нарушившим права, выступает государственный служащий или государственный орган. Аналогичной точки зрения придерживается и Конституционный Суд РФ, который в своем определении от 04.12.2003 № 440-О «По жалобе гражданки Аликиной Татьяны Николаевны на нарушение ее конституционных прав пунктом 1 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации» указал, что в конституционно-правовом истолковании вред подлежит возмещению за счет казны в полном объеме независимо от вины должностных лиц. Кроме этого, при возмещении вреда в рамках ст. 1070 ГК РФ необходимо учитывать правовую позицию КС РФ, изложенную им в постановлении от 25.01.2001 № 1-П «По делу о проверке конституционности положения пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.В. Богданова, А.Б. Зернова, С.И. Кальянова и Н.В. Труханова». Как указал КС РФ, положения ч. 2 ст. 1070 ГК РФ по своему конституционно-правовому смыслу свидетельствуют о том, что к осуществлению правосудия относится не все судопроизводство, а лишь та его часть, в которой принимаются судебные акты, разрешающие спор по существу. Поэтому не может быть отказа в возмещении вреда государством, причиненного иными процессуальными или непроцессуальными действиями (бездействием). И в этом случае вина суда (судьи) должна быть подтверждена не обязательно приговором суда, она может подтверждаться или вытекать из судебного решения.

При возмещении вреда, причиненного судом, необходимо учитывать, что отсутствие права на компенсацию на основании Федерального закона от 30.04.2010 № 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок и исполнение судебного решения в разумный срок» не лишает субъекта права на обращение в суд с иском о возмещении вреда в соответствии со статьями 1069, 1070 ГК РФ, а также с иском о компенсации морального вреда в рамках ст. 151 ГК РФ.

Как справедливо указывает Л.Ю. Михеева, «компенсация не является разновидностью ответственности за причинение имущественного вреда». Однако далее в той же статье (как мы полагаем, ошибочно) указанный автор постулирует, что компенсация за нарушение права на судопроизводство в разумный срок не имеет в основе своего возникновения состава гражданского правонарушения [10, c. 151—170].

Говоря о возмещении вреда потерпевшей стороне, невозможно обойти вниманием категорию справедливости. Многие исследователи права полагали необходимым при установлении ответственности, в том числе и гражданско-правовой, учитывать принцип справедливости. Однако единого мнения по данному вопросу в науке не сформировано до настоящего времени. С одной стороны, В.С. Нерсесянц возводил справедливость в ранг принципа права [11, c. 30—31]. С другой стороны, Г. Кельзен указывал, что справедливость носит сугубо моральный характер и поэтому не может применяться к вопросам права [6, c. 27].

В ГК РФ законодатель в ряде статей указывает на необходимость соблюдения принципа справедливости при разрешении гражданско-правовых конфликтов (п. 2 ст. 6; ст. 421; п. 3 ст. 451; п. 2 ст. 1101; п. 3 ст. 1252 ГК РФ). Указанные нормы во взаимосвязи со статьями 10, 151, 393, 1092 ГК РФ позволяют прийти к выводу о том, что и при возмещении вреда, причиненного государством в лице его органов или должностных лиц, должен учитываться принцип справедливости. Однако усиливающаяся год от года коррупция в Российской Федерации, в том числе и в среде правоохранительных органов, побуждает нас на данном этапе призвать к отказу от использования принципа справедливости в практической юриспруденции. В частности, к такому выводу побуждает недавно показанный в сети Интернет фильм о семье Генерального прокурора РФ. Вполне понятно, что справедливость у чиновников и у простых граждан имеет разный смысл. Безусловно, в объективном смысле справедливость должна пониматься как соответствие праву, но это явно не реалии сегодняшнего дня. Как верно замечает А.Я. Курбатов, «гражданское право упоминает справедливость бессистемно и некорректно, в виде простого упоминания, что является бессмысленным» [9, c. 54]. Например, в диспозиции п. 6 ст. 395 ГК РФ законодателем закреплен принцип справедливости при наступлении ответственности за неисполнение денежного обязательства. Однако здесь возникает один практический вопрос: в чьих интересах суд истолкует принцип справедливости, исходя из своего внутреннего убеждения, при сегодняшнем уровне коррупции? Как нам представляется, государство, взяв курс на борьбу с коррупцией, на сегодняшнем этапе должно отказаться от таких дискретных норм, позволяющих суду по своему усмотрению устанавливать объем гражданско-правовой ответственности и снижать его по своему усмотрению. В свою очередь, нормы права должны быть конкретны, безальтернативны, и недопустимо давать суду право по своему усмотрению снижать размер ответственности исходя из имущественного положения причинителя вреда.

Список литературы

1. Гоббс Т. Левиафан // Сочинения: в 2 т. Т. 1. М., 1989.  С. 41—60.

2. Гордон А. Принцип ответственности железных дорог за ущерб, причиненный при эксплуатации. Спб., 1887. С. 40—41.

3. Данильян О.Г. Философия права. М., 2007. С. 68.

4. Зинченко И.А. Анализ законодательства и судебной практики. Академия правовых наук Украины, 2007. С. 186.

5. Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 97.

6. Кельзен Г. Чистая теория права. Вып. 1. М.: ИНИОН АН СССР, 1987. С. 27.

7. Конфуций. Лунь-юй // Мудрецы Поднебесной. СПб., 1998. С. 46.

8. Крылов И.А. Конь и всадник. Басни. М., 1989. С. 109.

9. Курбатов А.Я. Справедливость в российском праве: подмена понятий, субъективизм и неопределенность // Вопросы права. 2012. № 3. С. 54.

10. Михеева Л.Ю. Ответственность за причинение вреда актами государственной власти и компенсация за нарушение права на судопроизводство в разумный срок: соотношение конструкций // Основные проблемы частного права: сб. ст. к юбилею д-ра юрид. наук А.Л. Маковского. М., 2010. С. 151—170.

11. Нерсесянц В.С. Философия права. М., 2005. С. 30—31.

12. Ницше Ф. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М., 1990. С. 614.

13. Павлодский Е.Л. Случай и непреодолимая сила в гражданском праве. М., 1978. С. 39.

14. Рипинский С.Ю. Имущественная ответственность государства за вред, причиненный предпринимателям. СПб., 2002. С. 135.

15. Шевченко А.С., Шевченко Г.Н. Проблемы возмещения вреда, причиненного актами власти, по российскому законодательству // Вопросы права. 2013. № 1. С. 223.