Некоторые особенности развития уголовного права России в период сословно-представительной монархии

С.В. ВОРОБЬЕВ,

аспирант РГСУ

Развитие права, в том числе, уголовного, неразрывно связано с общим характером государственной эволюции в тот или иной период. Именно общественный и государственный строй, а также экономика страны определяют, в конечном счете, появление тех или иных правовых норм. Период в истории русского государства, который в отечественной историографии традиционно называется периодом сословно-представительной монархии, начинается с середины ХVI в.

Сословно-представительная монархия — это форма правления, при которой власть государя в определенной степени ограничена наличием какого-либо органа сословного представительства. Через этот орган власть имеет возможность обращаться к обществу и узнавать об общественных запросах.

Особенности развития уголовного права России в период сословно-представительной монархии определялись совокупностью следующих факторов:

1) сохранением определенной преемственности в развитии отечественного права, что приводило к воспроизводству исторических традиций наказания за определенные преступления;

2) ужесточением уголовного права как следствием таких политических событий, как опричнина, «смутное время», борьба за усиление царской власти.

В то же время, общая линия развития уголовного права происходила в рамках развития русского феодального права, в целом.

Феодальное право — это право-привилегия. В период сословно-представительной монархии развитие права во многом определялось изменением состава правящего класса. В это время наряду со старой боярской аристократией все большую роль начинает играть набирающее силу дворянство. Оно «лоббирует» принятие правовых норм, связанных с регламентацией земельной собственности, с дальнейшим закрепощением крестьянства. Соответственно, в уголовной сфере усиливается ответственность за преступления против феодальной собственности. Одновременно процесс централизации государственного аппарата и укрепления царской власти сопровождался усилением ответственности за государственные преступления.

Судебник 1550 г., принятый в самом начале периода сословно-представительной монархии, еще не сильно отличался от предшествующего Судебника 1497г., сохраняя все основные его особенности в уголовно-правовой сфере.

В то же время, число деяний, подлежащих уголовному наказанию, в Судебнике больше, чем в предшествующих памятниках права. Этот документ знает государственные преступления, преступления по службе, преступления против судебной власти. Появляется понятие разбоя, начинают различаться квалифицированные виды кражи. Широко применяется смертная казнь.

Гораздо более значительным шагом в развитии уголовного права стало принятие Соборного Уложения 1649 г.

Как и предыдущий Судебник, Соборное уложение считает преступлениями деяния, опасные для феодального общества, именуя их обычно «лихим делом». Хотя уголовное право в целом в Уложении 1649 г. было разработано на более высоком уровне, чем в предшествующих источниках российского законодательства, тем не менее, в нем специально не выделялась общая часть уголовного права, а основное внимание законодателя сосредоточивалось на описании конкретных составов преступлений.

В целом, нормы общей части уголовного права в Соборном уложении 1649 г. имелись, но в виде разрозненных статей. При этом общее понятие преступления в законе отсутствует, что можно рассматривать как проявление принципа казуистичности.

Важное значение для развития уголовного права имело появление понятия «вор», что было связано с необходимостью более четкого определения субъектов различных видов преступной деятельности. В этом понятии объединены: тать, разбойник, зажигальник, проводчик, головной, грабитель, миропродавец, душегуб, государский убойца, крамольник, градский сдавец, церковный тать, коневой тать, подметчик, лихой истец.

Терминологическая конкретизация субъектов преступления подготавливала условия для теоретических обобщений. Старое обобщающее понятие «лихой человек» утверждалось в области чисто уголовных деяний, не связанных с конкретной политической оппозицией государству. Политическая конфронтация Смутного времени в начале XVII в. предопределила сложные пути развития понятия «вор».

С конца XVI в., при сохранении значения воровства как лживого действия, начинается его применение в отношении антигосударственной сферы деятельности. Во время Смуты, крестьянской войны и интервенции начала XVII в. старые категории «крамола» и «измена», определявшие ранее антигосударственную деятельность, уже не отражали всей сложности качественно новых преступлений в разгуле террора противоборствующих сторон. В этих условиях «вор» стал обозначать субъекта особого рода, что было попыткой теоретического обобщения тяжких преступлений (после «лихого дела»)[1].

Политико-экономический кризис начала XVII в. сопровождался разрушением правовой основы государства и падением роли права, поэтому закономерно, что в новом качестве понятие «вор» употреблялось поначалу более в идеологическом, нежели в строго юридическом значении. Именно широта и разнообразие всего спектра антигосударственных преступлений продиктовали необходимость обозначить единым понятием все, что относилось к мятежам, крамольным речам, убийствам. Закреплялось то, что наметилось в юридической практике несколько раньше: вором именовался убийца, хулитель особы государя, вообще мятежник. Нередко это слово употреблялось для родового обозначения наказуемых действий, так что «воровской» означало фактически то же самое, что и «преступный».

Смутное время сопровождалась такими формами противоправных действий, как массовые вооруженные бунты, массовые неповиновения, самозванство, присвоение функций государственной власти, клятвопреступления, нападения на церковь. Поэтому характеристика «вора» в соответствии с данными деяниями обязательно предполагала одно из двух определений: политический (измена, самозванство и т. д.) и имущественный (погромы, военные конфискации, грабежи и т. д.). На практике они были неразделимы.

Во время Смуты проблема определения четкости правовых терминов не являлась первоочередной. Но именно тогда совершались в большом количестве столь разнообразные преступления, что в последующие годы появилась необходимость разграничивать различные преступные действия. Во многом эту задачу решило Соборное уложение 1649 года.

Уложение давало воровству взаимоисключающие толкования. С одной стороны, воровство понималось как родовое понятие для татьбы или кражи, с другой — в воровстве видели всякое преступление: деятельность шаек, лживое действие; термин «вор» означал вообще преступника (Соборное уложение 1649 г., главы I, XXI, XXII и др.).

После издания Соборного уложения 1649 г. термин «вор» употребляется при определении имущественных преступлений наряду с более четко разработанными законодателем понятиями «разбой», «кража», «грабеж». Но появление «гулящих» людей и восстание Степана Разина нарушили логику развития имущественной стороны понятия, вновь усилило ассоциации с антигосударственными действиями бунтарского периода Смуты. Понятия «вор» и «воровство» вновь широко применяются в политическом значении для характеристики участников, как на бытовом уровне, так и в официальных государственных документах.

Во второй половине XVII в; эти термины достаточно устойчиво употребляются применительно к разбоям и грабежам с антигосударственными целями. В «Новоуказанных статьях о татебных, разбойных и убивственных делах», изданных 22 января 1699 г., говорится, что вор — это лицо, творящее разбой, татьбу или иное какое воровство. «Вором» обозначался и уличный грабитель.

Анализ содержания статей Соборного уложения 1649 г. позволяет сделать вывод, что под преступлением понималось нарушение царской воли, закона. Сохраняя, таким образом, общее понятие преступления прежним, Соборное уложение 1649 г. развивает более четкое представление о составе преступления, что являлось несомненным шалом вперед в развитии уголовного права, в уходе от его казуистичности.

С развитием общественных отношений постепенно усложняется и система преступлений. Совокупность норм о них, предусмотренных Соборным уложением 1649 г., впервые приобретает характер именно системы, упорядочивается. На первое место выходят наиболее опасные для феодального общества деяния: преступления против церкви, государственные преступления, особо опасные деяния против порядка управления. При этом отсутствие в законе четкого понятия преступления давало возможность произвольно, по усмотрению судебно-административных органов, устанавливать рамки уголовной ответственности.

Соборное уложение 1649 г. обозначило уже появившиеся многие новые и важные институты уголовного права. Если считать, что термин «вина» (и его производные) связывается с совершением действий, влекущих уголовную ответственность, то в Соборном уложении  охватывается широкая область характеристик, связанных с преступной деятельностью. Поэтому формула Уложения «Наказание чинить смотря по вине» означала необходимость учитывать все формы нанесенного вреда. Однако главная забота законодателя была связана с систематикой различных умышленных действий по наиболее тяжким преступлениям, что указывает на стремление вникнуть в мыслительный процесс преступника, повлиять на осознание опасности предварительного обдумывания преступником совершаемого.

С точки зрения умысла Соборное уложение 1649 г. делило преступления на умышленные, неосторожные и случайные.

«Умышление» представлено в кодексе в трех формах. Прежде всего, это разделы о государственных преступлениях и посягательствах против государя. Сюда относятся «умышление» на здоровье государя, завладение государством, поджог города и т.п. Они рассматриваются как опаснейшие действия и соответственно сурово наказываются. «Умышление» полностью оправдывает свое смысловое значение: для кары достаточно было доказать наличие мыслей или подготовительных действий, наступление последствий не являлось обязательным.

Следующая форма — «воровской умысел», употребляется для наиболее тяжких общеуголовных деяний: наезд скопом и заговором и т. п. Такое «умышление» считается крайне опасным в первую очередь для общегосударственного порядка, и лицам, обороняющимся от «воров», нельзя ставить «в вину» убийства при защите личных и имущественных интересов.

Третья форма — «умышление» татей на убийства. Здесь законодателя интересует проблема подготовительных действий и заранее обдуманных убийств как наиболее опасных деяний.

Наказания за умышленные преступления, главным образом в случаях возникновения обязательств из причинения вреда, связываются с преступным повреждением чужого имущества и кражей.

Помимо умышленных и неумышленных, Уложение 1649 г. подразделяет действия на хитростные и бесхитростные. Под хитростными понимаются виновные деяния, под бесхитростными — случайные. Виновные деяния в данном случае можно рассматривать с точки зрения значения вины для привлечения к уголовной ответственности, а в соответствии с этим оценить распространенность карательных действий в отношении «безвинных».

Уложение впервые в истории законодательства выделяет в качестве квалифицированного убийство путем отравления. В этом случае предписывается подвергать виновного пытке, чтобы выяснить, не совершалось ли им таких убийств прежде. Смертная казнь осуществлялась по принципу талиона: обвиненных в отравлении заставляли выпивать яд (глава XXII, статьи 17-23).

В целом, частичный возврат к принципу талиона, характерному для законодательства древних обществ, является характерной чертой Соборного Уложения и свидетельствует о недостаточной, с современной точки зрения, развитости уголовного права.

Соборное уложение 1649 г., четко разграничивая убийства умышленные и неосторожные, непреднамеренные, ввело институт необходимой обороны, при которой допускалось убийство в порядке самообороны и защиты имущества, защиты соседа и хозяина. Закон не требовал соразмерности средств обороны и нападения. Правомерным считалось убийство вора не только в момент совершения им преступления, но и позже, во время погони за ним или при его задержании (глава X, статья 200; глава XXI, статья 88).

Соборному уложению 1649 г. известно также и положение о крайней необходимости, освобождающее от уголовной ответственности. Статья 288 главы X являет собой пример крайней необходимости: «А будет кто собаку убьет ручным боем не из ружья, бороняся от себя, и ему за ту собаку цены не платить, и вину ему того не ставити».

Статьи 281-284 главы X определяют уголовную и гражданскую ответственность владельцев домашних животных за ущерб, причиненный этими животными людям, и' ответственность за причинение ущерба хозяевам животных. Применительно к этому различаются действия умышленные и неосторожные.

Более подробно по сравнению с предыдущим законодательством регламентировано соучастие. В статье 138 главы X дается понятие соучастия и в этой связи определяется ответственность за убийство. Соучастники убийства подвергались меньшему наказанию, чем главный исполнитель: «Того, кто такое смертное убийство учинит, самого казнити смертью же, а товарышев его всех бита кнутом и сослати, куды государь укажет».

Ряд статей Соборного уложения 1649 г. говорит о подстрекательстве. Распространенность этого явления обязывала Уложение даже детализировать наказание за этот вид нарушения закона. Статья 13 главы XXII говорит о подстрекательстве к драке, коллективному убийству, групповому хулиганству и т. п. Статья 19 Главы XXII говорит о подстрекательстве к персональному убийству. Все три статьи устанавливают за подстрекательство одинаковые наказания и заказчикам, и исполнителям: битье кнутом, заточение в тюрьму, смертная казнь.

Соборное уложение 1649 г. устанавливает обязательную пытку вора уже при обвинении его в первой краже. Вор, сознавшийся после пытки в совершении только одной кражи без убийства, подвергался торговой казни, тюремному заключению на два года и отрезанию левого уха, а его имущество шло пострадавшему. Признание в совершении двух краж, но также без убийства, влекло торговую казнь, тюремное заключение на четыре года и отрезание правого уха (глава XXI, статьи 9-10).

Наряду с простой, Уложение различало и квалифицированную кражу. Что касается квалифицированных видов краж, то они влекли смертную казнь с конфискацией имущества. К квалифицированным видам краж Соборное уложение 1649 г. относило:

· кражу, совершенную в третий раз, причем основным

· критерием при определении меры наказания за кражу являлись не ценность и размеры похищенного, а рецидив;

· кражу, сопровождавшуюся убийством;

· кражу, совершенную в церкви (глава XXI, статьи 12-14).

Соборное уложение 1649 г. различало покушение и оконченное преступление. Там, где речь шла о покушении, или замысле о смертном убийстве, у преступника отсекалась рука (глава XXII, статья 8). Наказанием за оконченное преступление, то есть убийство, была смертная казнь (глава XXII, статья 9).

Ряд зарубежных исследователей, анализируя нормы Соборного Уложения, сопоставляя их с записками иностранных авторов, делают вывод о жестоком характере уголовного права Московского государства[2]. В то же время, никто не спорит с тем фактом, что жестокости в средневековой России не носили такого массового характера, как в Европе[3]. Даже опричные зверства не имели таких масштабов, как, скажем, религиозные казни в европейских странах.

Так, в Германии при Карле V было казнено около 100 тыс. человек. В Англии при Генрихе VIII было повешено 70 тыс. «упрямых нищих» при общей численности населения 4,5 млн. человек. В правление его дочери Елизаветы I эта участь постигла 19 тыс. человек. В XVI в. в Германии было казнено до 100 тыс. ведьм и колдунов, в Англии за первую половину XVI в. — 72 тыс. Герцог Альба казнил в Нидерландах 18 тыс. человек[4].

Следует согласиться с тем, что важное значение для развития уголовной политики Московского государства имели нравственные и религиозные начала. И если Иван Грозный позволял себе не прислушиваться к обличительным речам митрополита Филиппа и даже приказал сослать, а затем и убить его, то другие государи не позволяли себе того же. Действия государей по наказанию преступников в большинстве случаев находили поддержку в народе, совпадали с народным пониманием «правды», а потому и не выглядели жестокими со стороны населения страны.

Когда ордынское иго ушло в прошлое, народ постепенно стал терять основу для нравственного взаимодействия с властью. В период сословно-представительной монархии этот процесс был замедлен из-за необходимости государя прислушиваться к интересам сословий, но, в основном, высших, не крестьянства. Это неминуемо влекло за собой ужесточение уголовного права. Играло свою роль и ужесточение классовой борьбы в результате процесса закрепощения крестьянства. В полной мере государственный террор проявил себя только во время крестьянских войн.

Библиография

1 Проценко Ю.Л. Сословно-представительная монархия в России (середина ХVI — середина ХVII века): Учебное пособие.—  Волгоград, 2003. С. 49.

2 См., напр.: Pipes R. Russia under the Old Regime. London, 1974; Miller W. Who are the Russians? A, History of Russian People. London, 1978; Samuel H. Baron. Muscovite Russia. London, 1980.

3 Познышев С.Н. Основные начала науки уголовного права. — М., 1912. С. 472.

4 Таганцев Н.С. Смертная казнь. — СПб., 1913. С. 212.