Новеллы уголовного законодательства в сфере противодействия экстремизму: критический анализ

УДК 343.3

Страницы в журнале: 10-106 

С.В. Борисов,

доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного права Московского университета МВД России им. В.Я. Кикотя Россия, Москва svb8@yandex.ru

А.А. Чугунов,

кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры уголовного права Московского университета МВД России им. В.Я. Кикотя Россия, Москва aachugunow@list.ru

Рассматриваются новеллы уголовного права, направленные на усиление охраны территориальной целостности Российской Федерации и предотвращение финансирования экстремистской деятельности, выделены проблемы уголовного законодательства и предложены пути их минимизации.

Ключевые слова: новелла, преступления экстремистской направленности, публичные призывы, территориальная целостность, уголовное законодательство, финансирование, экстремизм, экстремистская деятельность.

Критически анализируя две новеллы российского уголовного законодательства — ст. 280.1 «Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации» и ст. 282.3 «Финансирование экстремистской деятельности» Уголовного кодекса  РФ, авторы акцентируют внимание на целесообразности подобных дополнений данного нормативного правового акта и соблюдении правил законодательной техники при их формулировании.

Статья 280.1 УК РФ об ответственности за публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации, была введена в Особенную часть УК РФ Федеральным законом от 28.12.2013 № 433-ФЗ [4, с. 53], вступившим в силу 09.05.2014 г.

Отметим, что данную статью можно признать новеллой только с позиции появления еще одной статьи в Особенной части УК РФ и выделения названия преступления, ранее там отсутствовавшего. Фактически же соответствующий уголовно-правовой запрет существовал и раньше в виде более общей уголовно-правовой нормы, содержащейся в ст. 280 УК РФ, — об ответственности за публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, одним из проявлений которой является нарушение территориальной целостности Российской Федерации [1; 6]. Следовательно, ст. 280.1 УК РФ следует рассматривать в качестве специальной нормы по отношению к общей норме, предусмотренной ст. 280 УК РФ.

Логично предположить, что появление в структуре Особенной части УК РФ нового запрета, закрепленного в ст. 280.1, должно было иметь какую-то цель, например, связанную с усилением или смягчением ответственности за конкретное проявление экстремистской деятельности в виде публичных призывов к действиям, посягающим на территориальную целостность государства. Однако сопоставление санкций статей 280 и 280.1 УК РФ приводит к выводу об их полной идентичности, причем без малейшего повышения или снижения строгости наказания в последней из них. То есть, с научной точки зрения, рассматриваемое дополнение Особенной части УК РФ нельзя признать криминализацией деяния или выделением разновидности уже предусмотренного в уголовном законе преступного поведения в целях повышения или понижения строгости ответственности за его совершение. Соответственно, напрашивается предположение, что дополнение Особенной части УК РФ ст. 280.1 является юридико-технической ошибкой либо (и) результатом следования политическим веяниям без глубокого изучения уже имеющихся уголовно-правовых средств, предназначенных для охраны территориальной целостности Российской Федерации. В любом случае в том виде, в каком изложена рассматриваемая статья УК РФ, она представляет собой повторяющийся уголовно-правовой запрет.

Конечно же, нам могут возразить и сослаться при этом на п. 1 ст. 1 Федерального закона от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» (далее — Закон о противодействии экстремизму), где в качестве первой разновидности экстремизма указывается «насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации», тогда как в ч. 1 ст. 280.1 УК РФ ничего не говорится о насильственном характере действий по нарушению территориальной целостности Российской Федерации. То есть буквальное толкование и сравнение ч. 1 ст. 280.1 УК РФ и п. 1 ст. 1 Закона о противодействии экстремизму может привести к выводу о том, что в уголовном законе говорится о публичных призывах к любым, причем не обязательно насильственным действиям по нарушению территориальной целостности Российской Федерации, тогда как второй нормативный правовой акт подчеркивает исключительно насильственный способ осуществления таких действий. Однако позволим себе не согласиться с этими доводами и объясним свою позицию.

Первое. Формулировка «насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации» не позволяет однозначно утверждать, что насильственный способ относится не только к изменению основ конституционного строя, но еще и к нарушению территориальной целостности государства. Для однозначного утверждения о насильственном характере последнего законодателю следовало изложить данное положение следующим образом: «насильственные изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации» или «насильственные действия, направленные на изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации». Кроме того, явным недочетом законодательной техники является использование соединительного союза «и» между словосочетаниями «насильственное изменение основ конституционного строя» и «нарушение целостности Российской Федерации», поскольку в соответствии с ч. 3 ст. 4 Конституции РФ обеспечение территориальной целостности государства относится к основам его конституционного строя. То есть указание на насильственное изменение основ конституционного строя одновременно может означать и насильственное нарушение территориальной целостности государства, что в очередной раз подтверждает наш вывод о том, что в п. 1 ст. 1 Закона о противодействии экстремизму может подразумеваться и ненасильственное нарушение территориальной целостности Российской Федерации, поскольку после союза «и» отсутствует конкретизация способа нарушения выделенной основы конституционного строя.

Второе. Территориальная целостность государства может подвергаться негативному воздействию как изнутри, так и извне, то есть могут возникать внутренние и внешние угрозы для сохранения территории государства в неприкосновенности. Если говорить о внутренних угрозах, то следует учитывать, что в Особенной части УК РФ предусмотрено лишь одно преступление, непосредственно направленное на нарушение территориальной целостности нашего государства, — вооруженный мятеж (ст. 279 УК РФ), состоящий в организации такого мятежа либо активном участии в нем в целях свержения или насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации либо нарушения территориальной целостности нашего государства. Принимая во внимание, что обеспечение целостности и неприкосновенности своей территории относится к основам конституционного строя Российской Федерации, на рассматриваемые нами отношения может посягать и преступление, предусмотренное ст. 278 УК РФ, в том числе состоящее в действиях, направленных на насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации. В качестве внешних угроз территориальной целостности Российской Федерации могут выступать такие преступления против мира и безопасности человечества, как планирование, подготовка, развязывание агрессивной войны (ст. 353 УК РФ) и публичные призывы к развязыванию такой войны (ст. 354 УК РФ). Следовательно, как внутренние, так и внешние угрозы территориальной целостности Российской Федерации неотделимы от насилия, что еще раз подтверждает, что статьи 280 и 280.1 УК РФ в любом случае соотносятся как общая и специальная нормы, то есть при конкуренции данных норм приоритет отдается именно последней из них (ч. 3 ст. 17 УК РФ).

Вместе с тем изложенное выше вовсе не указывает на полное отсутствие предпосылок для выделения соответствующего уголовно-правового запрета в виде специальной нормы, а лишь обращает внимание на необходимость более тщательного и научно обоснованного подхода к формулированию новых положений УК РФ. Так, одним из наиболее весомых аргументов в пользу выделения данного запрета могло бы стать обоснование повышенной ценности общественных отношений, обеспечивающих территориальную целостность государства, на что, в частности, указывает закрепление гарантий последней в международном и конституционном праве. При этом такое обоснование следовало бы учесть при формулировании санкций соответствующей статьи УК РФ, а именно посредством повышения строгости содержащихся в ней видов наказания по сравнению с санкциями ст. 280 УК РФ.

При этом соответствующий уголовно-правовой запрет должен с необходимой полнотой отражать конститутивные признаки состава преступления, что позволит исключить произвольное толкование рассматриваемой уголовно-правовой нормы и возможные ошибки при ее применении. К сожалению, редакция ст. 280.1 УК РФ оставляет желать лучшего, поскольку диспозиция ее части первой повторяет название преступления, но никоим образом не раскрывает его признаки. Ситуацию усугубляет и то обстоятельство, что ключевое понятие «территориальная целостность Российской Федерации» не определяется и в других нормативных правовых актах. То же самое замечание касается и понятия действий, направленных на нарушение территориальной целостности.

Считаем, что законодателю следует определиться с предметом регулирования ст. 280.1 УК РФ, уточнив, к осуществлению каких именно действий, направленных на нарушение территориальной целостности государства, публично призывают виновные. Полагаем, что такие действия должны быть связаны с проявлениями внутренних угроз, тогда как внешние угрозы территориальной целостности Российской Федерации следует включить в предмет регулирования уголовно-правовых норм об ответственности за преступления против мира и безопасности человечества. К таким нормам в настоящее время относятся статьи 353 и 354 УК РФ об ответственности за действия, относящиеся к агрессивной войне и публичным призывам к ее развязыванию, но не охватывающие все возможные внешние воздействия, способные нарушить целостность нашего государства. Следовательно, для всесторонней охраны территориальной целостности Российской Федерации в уголовном законодательстве необходимо предусмотреть нормы-запреты, направленные на противодействие всем возможным внутренним и внешним угрозам соответствующим общественным отношениям.

В связи с отмеченными обстоятельствами полагаем, что ст. 280.1 УК РФ нуждается в совершенствовании, основанном на научном исследовании, затрагивающем вопросы обоснования целесообразности выделения соответствующего уголовно-правового запрета, его изложения в тексте уголовного закона и необходимости повышения строгости наказания в санкциях данной уголовно-правовой нормы. Единообразному пониманию и последующему применению ст. 280.1 УК РФ способствовали бы нормативная регламентация обеспечения территориальной целостности Российской Федерации на уровне самостоятельного федерального закона, а также изложение необходимых разъяснений в постановлении Пленума Верховного Суда РФ.

Федеральным законом от 28.06.2014 № 179-ФЗ [2, с. 4]  Особенная часть УК РФ была дополнена ст. 282.3 об ответственности за финансирование экстремистской деятельности. В пояснительной записке к законопроекту данная новелла обоснована «отсутствием детальной регламентации в законодательстве вопросов, связанных с финансированием экстремистской деятельности» и назревшей «объективной необходимостью» [3]. Полагаем, что такое обоснование нельзя признать достаточным, поскольку оно не базируется на всестороннем научном исследовании и не подкреплено результатами изучения эмпирической информации и данных социологических исследований, в том числе опросов практических работников правоохранительных органов. Как результат, уголовный закон дополнен новой статьей, толкование и последующее применение которой изначально сопряжено с рядом проблем, на которых мы и остановимся в настоящей работе.

Во-первых, ст. 282.3 УК РФ имеет наименование «Финансирование экстремистской деятельности», тогда как в диспозиции ее части первой говорится о финансировании хотя бы одного из преступлений экстремистской направленности либо деятельности экстремистского сообщества или экстремистской организации, то есть о содействии только части экстремистских проявлений, но не всей экстремистской деятельности. При этом не учитывается, что в правоприменительной практике уголовно наказуемые деяния в виде организации экстремистского сообщества или деятельности экстремистской организации, а равно участия в них (статьи 282.1 и 282.2 УК РФ) рассматриваются в качестве видов преступлений экстремистской направленности, поэтому указание на данные преступные объединения в диспозиции ч. 1 ст. 282.3 УК РФ излишне. Кроме того, относительно преступлений, предусмотренных статьями 282.1 и 282.2 УК РФ, искусственно создано их частичное совпадение с финансированием экстремистской деятельности, поскольку деятельность организатора либо участника экстремистского сообщества или экстремистской организации может выражаться в организации материально-технического обеспечения или непосредственном финансировании таких преступных объединений [7, с. 6—10]. Представляется, что финансирование той или иной преступной деятельности, как правило, придает ей организованный характер, предполагающий осуществление таковой под эгидой функционирования того или иного преступного объединения (например, экстремистского сообщества или экстремистской организации), что полностью охватывается статьями Особенной части УК РФ об ответственности за организацию данных объединений и участие в них.

Во-вторых, в тексте диспозиции ч. 1 ст. 282.3 УК РФ наблюдается отступление от принципа системности права в виде использования термина, не совпадающего с его смысловым аналогом, закрепленным в нормах Общей части УК РФ: вместо слова «приготовление» указывается слово «подготовка». Та же неточность присутствует и в других статьях Особенной части УК РФ (например, в статьях 205.4 и 282.1 УК РФ), что говорит об устоявшемся недочете законодательной техники.

Терминологически не совсем точно и использование слова «средства» без его дополнения указанием на денежный (имущественный) характер. Конечно же, можно учесть, что такие средства предназначены для финансирования преступной деятельности, что подразумевает «спонсирование» таковой деньгами и (или) другим имуществом, но текст закона должен быть не почвой для предположений и умозаключений, а представлять собой четкое руководство для его правильного и единообразного применения.

В-третьих, в диспозиции ч. 1 ст. 282.3 УК РФ ничего не говорится о размере финансовой помощи экстремистской деятельности: нет указания на его минимальную границу, отсутствует и дифференциация уголовной ответственности с учетом повышения такового. Также не дифференцируется уголовная ответственность и с учетом количества преступлений экстремистской направленности, которые финансировались виновным. Полагаем, что это не в полной мере соответствует принципу справедливости (ст. 6 УК РФ) и не способствует единообразному применению ст. 282.3 УК РФ. Такая же проблема наблюдается и в ч. 4 ст. 205.1 УК РФ относительно регламентации ответственности за организацию финансирования терроризма.

В-четвертых, в примечании к ст. 282.3 УК РФ, содержащем специальные условия освобождения от уголовной ответственности, говорится о том, что такое освобождение производится, если виновное лицо своими действиями способствовало предотвращению либо пресечению преступления, которое оно финансировало, а равно способствовало пресечению деятельности экстремистского сообщества или экстремистской организации, что вызывает вопрос, должно ли состояться предотвращение (пресечение) финансируемого преступления или же достаточно этому способствовать, в том числе и без положительного результата? Этот же вопрос остался без ответа Пленума ВС РФ и применительно к статьям 205 и 205.1 УК РФ об ответственности за террористический акт и содействие террористической деятельности [5, с. 7].

В-пятых, полагаем, что санкции частей 1 и 2 ст. 282.3 УК РФ не соотнесены с санкциями других статей Особенной части УК РФ об ответственности за различные виды преступлений экстремистской направленности, что также может приводить к нарушению принципа справедливости. Например, лицо, финансировавшее совершение нескольких убийств на почве национальной ненависти, может понести равную или даже менее строгую ответственность по сравнению с тем, кто финансировал нанесение побоев из тех же побуждений.

Как видим, приведенные замечания касаются не только недостатков законодательной техники, но и ставят под сомнение социальную обусловленность, а равно юридическую и научную обоснованность введения в уголовный закон самостоятельной статьи об ответственности за финансирование преступлений экстремистской направленности.

Полагаем, что дополнение Особенной части УК РФ ст. 282.3 является излишним уголовно-правовым запретом, поскольку финансирование того или иного уголовно наказуемого деяния может представлять собой один из видов соучастия в нем — пособничество, подлежащее квалификации по статье Особенной части УК РФ о соответствующем преступлении со ссылкой на ч. 5 ст. 33 УК РФ, позволяя тем самым учесть фактические характер и степень общественной опасности такого вида деятельности во взаимосвязи с конкретным преступлением. В связи с этим считаем целесообразным изложить ч. 5 ст. 33 УК РФ таким образом, чтобы перечень видов действий (бездействия), относящихся к пособничеству, не был исчерпывающим, что возможно при завершении законодательного определения данного вида соучастия в преступлении следующим словосочетанием: «..., а равно лицо, иным образом существенно содействовавшее совершению преступления». На наш взгляд, предлагаемое дополнение позволит, во-первых, избавиться от избыточных специальных уголовно-правовых запретов, касающихся видов пособничества, формально не предусмотренных ч. 5 ст. 33 УК РФ, и, во-вторых, соотнести тяжесть ответственности за пособнические действия (бездействие) с санкцией статьи Особенной части УК РФ об ответственности за конкретное преступление, совершению которого содействовал виновный. В перечень таких излишних уголовно-правовых запретов в настоящее время можно включить положения статей 205.1, 205.2, 282.3 и 291.1 УК РФ, потенциальная необходимость в которых отпала бы одновременно с предлагаемым дополнением ч. 5 ст. 33 УК РФ.

Таким образом, выделенные в настоящей статье новеллы уголовного законодательства изначально сопряжены с проблемами, вызванными отсутствием предварительного глубокого научного изучения социальной обусловленности введения новых уголовно-правовых запретов и существенными отступлениями от принципа системности права и правил законодательной техники при формулировании таковых в Особенной части УК РФ. Нами были выделены наиболее явные проблемы, устранение которых, по мнению авторов, может способствовать повышению эффективности уголовного закона при его применении в сфере противодействия экстремизму и преступности в целом.

Список литературы

1. О внесении изменений в статью 20.3 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях и статью 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности»: федер. закон от 25.12.2012 № 255-ФЗ // СЗ РФ. 2012. № 53 (ч. I). Ст. 7580.

2. О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации: федер. закон от 28.06.2014 № 179-ФЗ // Российская газета. 2014. 3 июля.

3. О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации (по вопросу о противодействии экстремистской деятельности в Российской Федерации): пояснительная записка Комитета Государственной Думы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству к законопроекту № 588894-5. URL: http://asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/ (Spravka)?OpenAgent&RN=588894-5 (дата обращения: 17.11.2014).

4. О внесении изменения в Уголовный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 28.12.2013 № 433-ФЗ // СЗ РФ. 2013. № 52 (ч. I). Ст. 6998.

5. О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности: постановление Пленума ВС РФ от 09.02.2012 № 1 // Российская газета. 2012. 17 февр.

6. О противодействии экстремистской деятельности: федер. закон от 25.07.2002 № 114-ФЗ (п. 1 ст. 1) // СЗ РФ. 2002. № 30. Ст. 3031.

7. О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности: постановление Пленума ВС РФ от 28.06.2011 № 11  (пункты 15, 16, 20) // Российская газета. 2011. 4 июля.