О защите чести и деловой репутации юридических лиц

П. АСТАХОВ,

кандидат юридических наук, адвокат

Вопросы защиты чести, достоинства и деловой репутации так или иначе касаются каждого человека. Несмотря на известные и видимые различия (физиологические, интеллектуальные, социальные, возрастные и др.), все физические лица с точки зрения гражданского права наделены примерно одинаковым набором прав и обязанностей, закрепленных в основных международных конвенциях, конституциях, гражданских кодексах и отраслевых законах. Более принципиальные, хотя и не всегда очевидные различия обнаруживаются между физическими и юридическими лицами во всем их многообразии. Поэтому, задаваясь вопросом защиты собственных нематериальных благ, любой участник такого процесса должен четко осознавать те основания и нормы, которые позволят отстоять доброе имя и репутацию.

В настоящее время, с учетом возросшего количества обращений в суды как граждан, так и организаций, юристы столкнулись с неопределенностью в вопросе о том, как следует применять нормы, защищающие нематериальные блага юридических лиц. В отношении юридических лиц законодатель ограничился лишь лаконичной фразой о том, что «правила о защите деловой репутации физических лиц применяются соответственно к юридическим лицам». Несмотря на то, что данная норма, сформулированная в п. 7 ст. 152 Гражданского кодекса РФ, существует уже более 10 лет, фактически она так и не получила необходимого развития, основанного на правоприменительной практике. Более того, часто подвергаясь незаслуженному игнорированию (особенно со стороны арбитражных судов), она вызвала неоднозначное ее восприятие и в итоге — существенные расхождения в понимании порядка и способов ее реализации между двумя ветвями судебной власти: арбитражем и общей юрисдикцией.

Долгое время из-за отсутствия в АПК РФ нормы, позволяющей арбитражам рассматривать споры о защите деловой репутации с участием юридических лиц, общегражданские суды свободно брались за подобные дела, присуждая компенсации за моральный вред, причиненный такому истцу; в то время как арбитражные суды занимали прямо противоположную позицию, по которой юридическое лицо в силу своей природы не может страдать и получать моральные травмы. Подобная практика создавалась вплоть до 2003 года. Одно из подобных дел дошло до Конституционного суда РФ (далее — КС РФ), который отказал в удовлетворении жалобы заявителя В.А. Шлафмана[1], признав за юридическим лицом право получить компенсацию не только за убытки (в смысле ст. 15 ГК РФ), но и за «нематериальные убытки»[2]. Свое решение КС РФ обосновал решением Европейского суда по правам человека (далее — Европейский суд) по делу «Комингерсоль С.А. против Португалии», в котором было употреблено это понятие.

Необходимо отметить, что здесь не исключена возможность лингвистической ошибки, приведшей к тому, что в практику российского правосудия был введен термин, не поддающийся квалификации с точки зрения национального закона (поскольку нет такого закона, который относил бы убытки к нематериальной форме вреда; это равносильно тому, если бы преступление было названо гражданско-правовым общественно опасным действием (бездействием)).

Многие юристы придерживаются мнения, что при введении данного термина был использован перевод английского варианта решения Европейского суда по упомянутому делу, где действительно применяется термин «non-pecuniary damage», однозначно переводимый как «нематериальные убытки». Во французском варианте (производство в Европейском суде ведется на английском и французском языках) данное понятие звучит несколько иначе (domage moral) и соответствует русскому определению «моральный вред». В любом случае КС РФ в Определении использовал несуществующее в современной российской юриспруденции (и, что важнее, вообще в каком-либо из действующих законов, включая ГК РФ) понятие «нематериальные убытки», так как согласно ст. 15 ГК РФ убытки в гражданском обороте всегда материальны[3].

В сложившейся ситуации, когда арбитраж принимает решение в пользу компенсации «нематериальных убытков» в форме «репутационного вреда», основанного именно на Определении, возникает необходимость проанализировать достаточность национального российского закона. Не обнаружив искомого в действующих законах, включая Гражданский кодекс РФ, можно обоснованно заявить об отсутствии столь необходимого России закона, предусматривающего компенсировать юридическим лицам моральный вред или какие-либо другие виды нематериальных убытков (включая «репутационный вред»).

Как это ни странно, но за 11 лет действия ГК РФ законодатель так и не расширил норму п. 7 ст. 152, а также не определил механизм компенсации, оставив главу 59 «Обязательства вследствие причинения вреда» ГК РФ без надлежащих норм и не указав оснований и правил взыскания.

Таким образом, невосполненный правовой пробел не позволяет сформировать механизм преследования СМИ и журналистов со стороны тех, кто пытается отсудить у них материальную компенсацию понесенных репутационных потерь.

Спор, возникший в связи с принятием Определения, активно продолжается как в юридических кругах, так и в судах, пытающихся применить данное Определение, считая его вполне достаточным законным основанием.

В Определении подчеркивается, что применимость того или иного конкретного способа защиты нарушенных гражданских прав к защите деловой репутации юридических лиц должна определяться исходя именно из природы юридического лица. Отсутствие прямого указания в законе на способ защиты деловой репутации юридических лиц не лишает их права предъявлять требования о компенсации убытков, в том числе нематериальных, причиненных умалением деловой репутации, или нематериального вреда, имеющего свое собственное содержание (отличное от содержания морального вреда, причиненного гражданину), которое вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения. Данный вывод основан на положении ст. 45 Конституции РФ, в соответствии с которой каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом.

Очевидно, что КС РФ специально отметил эти особые обстоятельства, сделав столь значимую оговорку, фактически подтверждающую, что ГК РФ не содержит определенных норм о защите деловой репутации юридического лица.

В.В. Витрянский прямо указал, что выводы, сделанные по смыслу ст. 152 ГК РФ, из которых следует, что якобы существует ответственность за моральный вред, причиненный юридическому лицу, являются недоразумением[4]. Тот факт, что в специальных нормах, посвященных ответственности за причиненный вред (глава 59 ГК РФ), нет даже упоминания о возмещении вреда деловой репутации юридического лица, несомненно, свидетельствует о том, что ГК РФ отрицает такую ответственность, так как по правилу специальные нормы имеют предпочтение перед общими. Именно поэтому в арбитражной практике неуклонно проводится принцип отказа в требованиях о возмещении морального вреда за нарушение деловой репутации юридическим лицам.

Именно этим объясняется и столь подробное объяснение судей КС РФ, которые, прекрасно понимая сложившуюся ситуацию правового вакуума в спорных отношениях, ссылаются именно на ст. 45 Конституции РФ, позволяющую защиту в не предусмотренных, но и не запрещенных законом случаях.

Исходя из системного толкования п. 1 ч. 1 ст. 304 Арбитражного процессуального кодекса РФ, при принятии процессуальных актов на всех стадиях арбитражного судопроизводства должно обеспечиваться единообразие в толковании и применении арбитражными судами норм права. О таком же правовом подходе к единству толкования правовых норм свидетельствует позиция КС РФ, требующего, чтобы правовые нормы были определенными. Это основополагающее требование подтверждается целым рядом постановлений КС РФ, обязательных для судебных органов. Так, в Постановлении КС РФ от 30.10.2003 № 15-П установлены требования к национальному закону: чтобы исключить возможность несоразмерного ограничения прав и свобод человека и гражданина в конкретной правоприменительной ситуации, норма должна быть формально определенной, точной, четкой и ясной, не допускающей расширительного толкования установленных ограничений и, следовательно, произвольного их применения.

Аналогичная позиция содержится и в Постановлении КС РФ от 11.10.2003 № 16-П: общеправовой критерий определенности, ясности, недвусмысленности правовой нормы вытекает из конституционного принципа равенства всех перед законом и судом (ст. 19 Конституции РФ), поскольку такое равенство может быть обеспечено лишь при условии единообразного понимания и толкования правовой нормы всеми правоприменителями. Неопределенность содержания правовой нормы, напротив, допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и ведет к произволу, а значит — к нарушению принципов равенства, а также верховенства закона.

Как безусловный факт нужно признать отсутствие на данный момент в Российской Федерации четкого и понятного закона, который ограничивал бы свободу слова в определенных, прямо указанных случаях, в том числе в целях защиты чести, достоинства и деловой репутации граждан и юридических лиц. Поборники немедленного использования запретов и ограничений свободы слова неустанно повторяют, что в России действует вполне подходящая норма, гласящая, что деловая репутация юридических лиц защищается наряду с деловой репутацией физических лиц. Данная норма, действительно, закреплена в п. 7 ст. 152 ГК РФ, где механизм, основания, методы, способы и правила защиты деловой репутации юридического лица определяются единственным словом — «соответственно». Если данную отсылочную норму можно принимать за четко выраженный и понятный каждому национальный закон, то, очевидно, современная российская цивилистика уже не в состоянии хоть сколько-нибудь расширить правовые горизонты...

Дискуссии о необходимости принятия российского закона о защите чести, достоинства и деловой репутации периодически ведутся, в том числе и в законодательном органе страны.

Практика стран, чьи диффамационные споры попали на рассмотрение Европейского суда, четко свидетельствует, что, даже несмотря на наличие специальных законов, Европейский суд во многих прецедентах прежде всего обращает внимание на наличие определенного национального закона. При отсутствии такового можно говорить о несоблюдении правил деятельности прессы (свободы выражения мнения, собирания, использования и распространения информации) при спорах о нарушении чести, достоинства и деловой репутации. В частности, в делах «“Санди Таймс” против Объединенного Королевства» и «Толстой — Милославский против Объединенного Королевства» Европейский суд указал, что национальный закон о защите репутации должен быть ясен настолько, чтобы любой образованный человек мог без труда истолковать его смысл и последствия нарушения.

Российское законодательство не содержит такого закона, следовательно, любое взыскание со СМИ компенсации в качестве возмещения вреда за умаление деловой репутации в пользу потерпевшего — юридического лица до изменения, уточнения действующего или принятия нового закона является недопустимым.

Показательным является то, что в Постановлении Пленума ВС РФ от 24.02.2005 № 3  «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц», по мнению некоторых юристов, революционном, вопрос о необходимости национального закона вообще не обсуждается и даже игнорируется. А в разъяснениях Пленум не придумал ничего более значимого, чем еще раз процитировать существующую «туманную» норму п. 7 ст. 152 ГК РФ. Это является красноречивым объяснением давно назревшей необходимости внести соответствующие поправки в ГК РФ либо, что более прогрессивно и востребованно, принять новый закон.

Накопленный опыт и сложившаяся практика рассмотрения в арбитражном судопроизводстве дел и споров, связанных с защитой деловой репутации юридических лиц, свидетельствуют о том, что вопрос защиты деловой репутации в арбитражных судах рассматривался всегда единообразно, с точки зрения действующего закона в этой сфере правоотношений.

В вопросах защиты физических лиц суды правильно руководствуются действующими статьями 150—152 и главой 59 ГК РФ, а также Постановлением Пленума ВС РФ от 18.08.1992 № 11 «О некоторых вопросах, возникших при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц», в котором четко указано, что под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и т.п.) или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности) либо имущественные права. Моральный вред может заключаться, в частности, в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потерей работы, раскрытием семейной, врачебной тайны, распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию гражданина, временным ограничением или лишением каких-либо прав, физической болью, связанной с причиненным увечьем, иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесенным в результате нравственных страданий.

Хотя данное постановление утратило силу в связи с принятием нового постановления

ВС РФ, основные позиции остались низменными и основополагающими в подобного рода спорах. Но ни в одном из этих документов ни слова не сказано о том, чем измеряется и как выглядит «моральный вред» или «репутационный вред» юридического лица. Именно поэтому последние 11 лет главенствовала устойчивая точка зрения, подтвержденная решениями всех арбитражных судов, о том, что подобный вред не подлежит компенсации, в том числе и потому, что юридическое лицо не способно страдать, переживать и получать эмоциональные раны и травмы.

Именно этому вопросу посвящено Постановление Президиума ВАС РФ от 05.08.1997 № 1509/97, где обсуждалась возможность строительного предприятия получить компенсацию за причиненный вред деловой репутации с газеты и опровергнуть порочащие деловую репутацию сведения. Президиум ВАС РФ специально указал на то, что по смыслу ст. 151 ГК РФ моральный вред (физические и нравственные страдания) может быть причинен только гражданину, но не юридическому лицу, поэтому иск в части требования о взыскании компенсации за моральный вред не подлежит рассмотрению.

Как правило, основным (и, судя по всему, единственным) аргументом, на котором пытаются построить защиту деловой репутации юридического лица, является крайне лаконичное указание на такую возможность в п. 7 ст. 152 ГК РФ. Невозможно не согласиться с позицией Пленума ВС РФ о том, что данная отсылочная норма может и должна применяться. То есть деловая репутация юридического лица может быть защищена:

· соответственно тому, как отличается юридическое лицо от физического лица;

· соответственно тому, как возникает репутация у юридического лица и у гражданина;

· соответственно тому, как различается полное прекращение деловой репутации юридического лица и человека (например, в случае невозможности ее восстановления человек, даже приобретший отрицательную репутацию или утративший всякую репутацию, может свободно продолжать свое существование, а организация обречена либо на банкротство, либо на ликвидацию);

· соответственно тому, как закон определяет нематериальный (моральный) вред, подлежащий компенсации юридическому лицу и физическому лицу;

· соответственно тому, как отличаются способы и цели компенсации нематериального (морального) вреда, применимые к юридическому лицу и к физическому лицу (основные задачи компенсации физическому лицу — утешение, залечивание эмоциональной раны и реабилитация в глазах общественности; при этом реабилитация в глазах общественности как утешение организации состояться никак не может);

· соответственно тому, как закон (ГК РФ) определяет порядок и основания компенсации причиненного вреда.

Более того, поскольку в Постановлении ВС РФ от 24.02.2005 № 3 прямо указано о необходимости обратить внимание судов на то, что право граждан на защиту чести, достоинства и деловой репутации является их конституционным правом, а деловая репутация юридических лиц — одним из условий их успешной деятельности, то фактически такая разница признается и обязательно должна учитываться в данной категории споров.

Поэтому суд, применяя данную норму, обязан учитывать те соответствующие гражданскому кодексу положения, которые определяют суть и смысл существования юридического лица, по своей природе значительно отличающегося от физического.

Именно поэтому Европейский суд в отношении юридических лиц, требующих компенсации от СМИ, никаких критериев определения репутационного вреда вообще не вводит. Поскольку юридическое лицо не может испытывать физических или нравственных страданий, ему невозможно причинить моральный вред. Следовательно, исходя из смысла статей 151 и 152 и главы 59 ГК РФ, право на компенсацию морального вреда предоставлено только физическому лицу.

Но подобная ситуация вовсе не означает полной беззащитности предпринимателей перед прессой и общественностью. Методы и формы привлечения к ответственности за распространение ложной информации и сведений порочащего характера определены и в российском праве, и в прецедентах Европейского суда. По рекомендациям последнего, при причинении нематериального вреда следует руководствоваться принципом соблюдения баланса между правом на репутацию и правом на свободу слова и, соответственно, при причинении нематериального вреда возмещение производить также в нематериальной форме. Например, Европейский суд считает уже достаточным одного признания судом сведений ложными и порочащими репутацию. Другим способом нематериальной, но весьма эффективной компенсации служит обязательство ответчика опровергнуть распространенные сведения. Также к разряду подобных мер компенсации нематериального характера суд относит извинение и право на ответ; публикацию решения суда на страницах привлеченного к ответственности СМИ.

Перечисленных средств защиты и возмещения нематериального вреда вполне достаточно для того, чтобы предприятия и предприниматели могли безбоязненно и плодотворно осуществлять свою деятельность после восстановления опороченной деловой репутации. Эти меры могут и должны применяться и в российских условиях. Более того, при очевидной неэффективности схемы разорения «неугодного» издания путем предъявления колоссальных денежных исков, откровенно противоречащей принципам свободы слова и позиции Европейского суда, более важным инструментом может стать именно путь нематериальных взысканий. Очевидно, что неоднократное опровержение собственных материалов, повторяющиеся извинения, публикация решений суда неизбежно приведут к тому, что издание перейдет в разряд «заказных», что нанесет более ощутимый удар по его репутации и авторитету среди читателей. Тем не менее для более точного понимания всех возможных юридических последствий, для того, чтобы предупредить каждого, кто умышленно попытается опорочить деловую репутацию конкурента, необходимо принятие специального закона о защите чести, достоинства и деловой репутации граждан и юридических лиц.

Говоря о восстановительных санкциях, нужно иметь в виду, что их следует подробно описать в тех отраслевых законах, которые чаще всего применяются при рассмотрении диффамационных споров (в первую очередь —  в законах о СМИ и о рекламе).

Библиография

1  См. Определение КС РФ от 04.12.2003 № 508-О (далее по тексту — Определение). Конституционный суд РФ, учитывая все тонкости данного прецедентного решения, не раскрывал суть и детали спора, а лишь высказал мнение о том, что взыскание «нематериальных убытков» в пользу юридического лица не запрещено действующим законом. Важно также, что данный спор не относится к спорам с участием прессы и СМИ.

2  Понятие «нематериальные убытки» введено в отечественное правосудие через прецедент Европейского суда по правам человека при рассмотрении дела «Комингерсоль С.А. против Португалии».

3 Термин «нематериальные убытки» является абсолютной калькой с английского «non-pecuniary damage» (неденежный, или нематериальный, убыток), в отличие от французского варианта «domage moral» (моральный вред). Первая трактовка более соответствует английской системе права, где доминируют прецедент и судебный вердикт, чем французской, основанной на Кодексе Наполеона 1804 года и предусматривающей возможность компенсации причиненного морального вреда (аналогично отечественному гражданскому закону, которому неизвестны другие формы убытков, кроме материальных).

4 См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: Кн. первая. — М., 2001. С. 626.