О легальном определении понятия вины в гражданском праве

Т.В. ШЕПЕЛЬ

В  настоящее время существует значительное количество исследовательских работ, посвященных правовой ответственности. Однако несмотря на достижения в разработке ее теоретических аспектов, многие вопросы, в том числе о содержании понятия вины, продолжают оставаться дискуссионными.

В римском праве не существовало общего определения понятия вины — она характеризовалась через формы. В дореволюционном гражданском законодательстве России также не было общей нормы о вине. Гражданское законодательство зарубежных стран в большинстве случаев не содержит такой нормы[1]. Долгое время в советской цивилистической литературе правовая категория вины не анализировалась специально. Ее характеризовали через формы (умысел и неосторожность) и считали это достаточным для понимания сущности вины[2]. Такой подход к определению вины О.С. Иоффе метко назвал «перечневым»[3].

Как совершенно справедливо отмечал В.Т. Смирнов, если бы можно было ограничиться определением вины лишь через ее виды (формы), то не было бы и самой проблемы вины[4]. Аналогичная мысль была высказана в свое время Г.К. Матвеевым, который считал, что разработанность учения о вине уголовно-правовой наукой не освобождает цивилистов от ее исследования. Несмотря на общность понятия вины в советском праве, вина в гражданском праве имеет ряд существенных специфических черт и зачастую приобретает особый смысл: «вина юридического лица», ответственность «за чужую вину», случаи «безвиновной» ответственности[5].

Вина, как и противоправное деяние, является собирательным понятием, которое имеет общий характер и должно включать в себя единые признаки, присущие всем ее формам и видам. В Гражданском кодексе РФ, в отличие от прежних отечественных гражданских кодексов, впервые введено определение понятия вины. По мнению сторонников «объективистской» концепции вины, в этом определении нашел отражение именно объективный подход. Причем его появление расценивается как начало кардинальных изменений в направлении исследований вины в гражданском праве, «ранее сориентированных на усиленно насаждаемые в цивилистике уголовно-правовые подходы к пониманию вины»[6]. Однако эти надежды не оправдались. В цивилистической литературе продолжает господствовать понимание вины как психического отношения правонарушителя к своему противоправному поведению и его последствиям (А.М. Белякова, Т.И. Илларионова, Н.С. Малеин, Г.К. Матвеев, В.Т. Смирнов, А.А. Собчак и др.). В литературе последних лет многие авторы также придерживаются «психологической» концепции вины (Е.В. Бутенко, О.В. Дмитриева, А.А. Тебряев, А.Ю. Францифоров, Ю.В. Францифоров, В.А. Хохлов и др.).

Такое понимание вины на самом деле сформировалось в цивилистике под влиянием исследований уголовного права.  В уголовном праве правовая ответственность наиболее ярко выступает как личная ответственность физических лиц, поэтому в центре внимания всегда находились вопросы их психического отношения к совершенному преступлению и его последствиям. В уголовно-правовой литературе главенствует представление о вине как об особом психическом явлении — психическом отношении лица, совершившего общественно опасное деяние, преследуемое уголовным законом[7]. Хотя существует и другая, «оценочная» концепция вины, согласно которой суть вины составляет отношение общества к противоправному поведению правонарушителя и последствиям этого поведения[8].

В любом случае сторонники «психологического» понимания вины видят ее суть в психическом отношении. Подходы к рассмотрению вины у психологов и правоведов неодинаковы. Юристы при описании данного феномена ссылаются на необходимость наличия психологических познаний для точного определения содержания вины. Однако психологам неизвестно данное понятие, оно считается чисто юридической дефиницией. Формы вины (умысел и неосторожность) также не имеют «готовых» психологических аналогов[9].

В цивилистике виновное психическое отношение глубоко не исследуется. Характеристика ограничивается, как правило, указанием на наличие такового при вине, без детального анализа. Конечно, это не означает, что психологические аспекты вины не исследовали в гражданско-правовой литературе, но все же акцент делался в основном на волевом компоненте вины. Особенно значительный вклад в разработку понятия воли при вине внес В.А. Ойгензихт, работы которого до сих пор считаются базовыми в цивилистике[10].

Вина — один из видов психического отношения к окружающей действительности.

Для уяснения сущности вины необходимо иметь представление о свойствах, присущих данному психическому отношению. Оно как особое психологическое явление обладает определенными сущностными признаками:

1) наличие сознательного отношения субъекта, при котором адекватно отражается окружающая действительность и ее явления;

2) наличие осознанного отношения субъекта. Сознание понимается как общее свойство всех проявлений психики человека; обладая сознанием, субъект способен адекватно относиться к окружающей действительности. Осознание же более узко и предполагает понимание значения каких-то определенных действий. Осознанность является общей чертой, присущей вине и ее формам. Исключение составляет неосторожность, при которой результат противоправного деяния не осознается. При неосторожности существует лишь абстрактное предвидение возможных неблагоприятных последствий. Однако неосторожность не была бы формой вины, если бы в ней не отражалось психическое отношение, но проявляемое субъектом только к своему противоправному деянию, а не к его результату;

3) выражение определенных эмоций, чувств правонарушителя, которые, как правило, имеют негативную окраску. Виновный правонарушитель при совершении противоправного деяния выражает отрицательное отношение или пренебрежение к установленным в обществе обязательным правилам поведения (хотя не исключено и безразличное отношение). Исследователи вины выделяют такой ее признак, как отрицательное отношение правонарушителя к интересам общества, справедливо полагая, что он позволяет отграничить вину от других форм субъективного отношения к поведению и его результату. Этот дополнительный признак вины был впервые назван О.С. Иоффе5 и в настоящее время признан большинством цивилистов.

Для виновного психического отношения характерно сочетание интеллектуальных и волевых моментов, которое является определяющим при установлении форм вины, разграничении умысла и неосторожности. Для понимания сущности самой вины вариант сочетания значения не имеет — важно наличие самого психического отношения к противоправному деянию и его результату, в котором отражается пренебрежение или безразличие к интересам общества;

4) негативное отношение правонарушителя к интересам государства и общества проявляется в выборе противоправного варианта поведения. Многие правоведы расценивают выбор такого поведения как дефект (порок) воли правонарушителя и именно в этом видят суть вины. В частности, Г.К. Матвеев полагал, что правонарушением может считаться лишь такое противоправное действие лица, которое является результатом его порочной воли[12]. Т.И. Илларионова также полагала, что психическое отношение при вине проявляется в отношении к избираемому варианту поведения и его последствиям и свидетельствует об определенном пороке воли[13]. По мнению Е.В. Бутенко, выявление порочной воли в договоре само по себе достаточно для вывода о наличии вины. Он определяет вину как «выраженную вовне умышленно или неосторожно такую волю должника, которая отлична от его воли, закрепленной в договоре»[14].

Но не только воля правонарушителя определяет вину (скорее, воля является следствием отрицательного отношения к интересам общества). Вина представляет собой сложное явление, основанное на взаимосвязи всех психических процессов, в том числе и волевых. Негативное отношение вызвано эмоциями и чувствами, которые влияют на волю, обусловливают принятие решения, противоречащего интересам общества.

Представляется, что осознанный выбор противоправного варианта поведения нельзя рассматривать как порок воли. Если у человека была объективная возможность выбирать, какое действие совершить в определенной ситуации (по образному выражению В.Н. Кудрявцева, «веер возможностей»[15]), то дефект воли отсутствует. При этом из имеющихся вариантов правомерного и противоправного поведения правонарушитель сознательно и осознанно выбирает второй.

В.Н. Кудрявцев справедливо отмечал, что механизмы правомерного и противоправного поступков по форме состоят из одних и тех же психологических элементов, наполненных разным социальным и идеологическим содержанием. В обоих случаях в механизмах поведения отражается внешняя среда, в которой проявляется личность человека. Конечно, поведение правонарушителя можно расценивать как неадекватное, если иметь в виду, что с точки зрения общества он действует вопреки закону. Однако нельзя не видеть, что это поведение вполне соответствует тому субъективному значению, которое лицо придает данному событию в условиях ограниченности кругозора, особенностей социальной ориентации, взглядов, интересов виновного и т. д[16];

5) отношение общества к правонарушению и субъекту, его совершившему, которым выражается оценка неправомерного поведения сознательного индивида с точки зрения реально существующих в конкретный исторический период и одобряемых большинством членов общества правил.

Идея «объективистской» («поведенческой») концепции вины заключается в том, что вина должна определяться через объективные, а не субъективные признаки. По мнению сторонников этой концепции (Б.И. Пугинский, М.И. Брагинский, В.В. Витрянский, Е.А. Суханов), вина представляет собой непринятие мер по предотвращению неблагоприятных последствий своего поведения[17]. Разумеется, право на существование имеет любая научная концепция вины. Но при игнорировании элементов психического отношения правонарушителя к своему противоправному поведению и его результату возникает опасность возврата к тому самому принципу объективного вменения, от которого долгие годы пытались отойти ученые, исследующие правовую ответственность. И первый шаг в этом направлении — размывание границы между противоправным поведением и виной. Вина неразрывно связана с другим обязательным условием правонарушения — противоправностью поведения. Однако эта связь не должна расцениваться как отождествление. Вина характеризует лишь внутреннее психическое отношение правонарушителя к совершенному деянию. Само противоправное деяние и его последствия — это выраженный вовне объективный результат такого отношения.

Приверженцы «объективистской» теории вины считают, что в определении понятия вины (ст. 401 ГК РФ) заложен именно объективный подход. При этом они ссылаются на абзац второй п. 1 данной статьи, где невиновность лица характеризуется как принятие всех мер, которые требовались от него по характеру обязательства и условиям оборота.

Такой взгляд совершенно обоснованно подвергается сомнению. В частности, отмечается, что так называемый объективный критерий содержит и элементы субъективного. Внимательность и заботливость являются психологическими категориями, свидетельствующими об определенной степени активности психических процессов человека. Они находятся в плоскости субъективной реальности и относятся к его личным критериям. О.В. Дмитриева считает, что внимательность и заботливость являются показателями определенной степени интеллектуальной и волевой активности[18]. Кроме того, по мнению некоторых авторов, в абзаце втором п. 1 ст. 401 ГК РФ речь все же не о вине, а о невиновности. Причем о признании невиновным, что не позволяет отождествлять это положение с характеристикой самой невиновности. Признание невиновным — это лишь итоговый результат определенного исследовательского процесса[19].

Определение понятия вины дано в абзаце первом п. 1 ст. 401 ГК РФ, причем через ее формы (умысел и неосторожность), которые, безусловно, являются субъективными психологическими категориями (этого не отрицают и сторонники «объективистской» концепции вины3). Умысел и неосторожность различаются по степени соотношения интеллектуального и волевого моментов психического отношения. Поэтому утверждение о том, что законодатель при создании ГК РФ отказался от понимания вины как психического отношения, представляется несколько категоричным и не находит подтверждения при анализе п. 1 ст. 401 ГК РФ.

С позиции «объективистской» концепции вины ст. 401 ГК РФ является общей нормой о вине как об условии гражданско-правовой ответственности, независимо от ее вида. Определение понятия вины, предусмотренное данной статьей, распространяется как на договорную, так и на деликтную ответственность.

Однако это не соответствует истинному положению вещей. Статья 401 расположена в главе 25 «Ответственность за нарушение обязательств» ГК РФ, в нормах которой речь идет об ответственности за нарушение уже существующего обязательства. Деликтное обязательство возникает только в момент причинения вреда, а до этого оно не существует. Причинением вреда нарушаются, как правило, абсолютные правоотношения, обязательствами не являющиеся. Поэтому применение ст. 401 ГК РФ к случаям деликтной ответственности нельзя считать правомерным. Условия ответственности за причинение вреда указаны в другой норме — ст. 1064 ГК РФ, правда, в ней не дается определение понятия вины как условия деликтной ответственности, но нет и отсылки к п. 1 ст. 401 ГК РФ. В литературе высказано мнение, что, поскольку в законодательстве отсутствует определение понятия вины причинителя вреда, при привлечении его к ответственности нужно применять по аналогии п. 1 ст. 401 ГК РФ[21].

Мы не разделяем этот взгляд, поскольку считаем, что договорная и деликтная ответственность существенно отличаются друг от друга. Различия наблюдаются в субъектном составе; условиях ответственности, в том числе ответственности без вины; основаниях освобождения от ответственности и уменьшения ее размера. Более целесообразным представляется закрепление в ГК РФ общей нормы о гражданско-правовой ответственности и ее условиях, в том числе и о вине.

Все сказанное позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, вина представляет собой сознательное и осознанное психическое отношение правонарушителя к своему противоправному поведению и его результату, проявляющееся в пренебрежении или безразличии к интересам государства и общества и, соответственно, в выборе противоправного, антисоциального варианта поведения. Помимо этого, составляющей вины выступает отношение самого общества к правонарушителю и его поведению, однако приоритет при характеристике вины отдается первому признаку. Во-вторых, в ГК РФ отсутствует институт, посвященный общим положениям о гражданско-правовой ответственности, в том числе основаниям и условиям ее возникновения, а также освобождения от ответственности.

Необходимость разработки и введения такого института очевидна, а научные изыскания в данной сфере перспективны.

Как минимум одна из норм этого института должна предусматривать общее основание и условия гражданско-правовой ответственности. Предположительно она должна состоять из трех пунктов: первый должен быть посвящен основанию и условиям ответственности за вину, второй — основанию и условиям ответственности без вины. В третьем пункте могут быть предусмотрены общие основания освобождения от гражданско-правовой ответственности, а также оговорены особые правила освобождения от договорной и деликтной ответственности.

Библиография

1 См.: Бутенко Е.В. Вина в нарушении договорных обязательств: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — Краснодар, 2002. С. 10—12.

2 См., например: Гражданское право / Под ред. М.М. Агаркова и Д.М. Генкина. Т. 1. — М., 1944. С. 322, 326, 345; Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. — М., 1950. С. 330—336; Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. — М., 1953. С. 80—86.

3 См.: Иоффе О.С. Избр. тр. по гражданскому праву. Развитие цивилистической мысли в СССР. Ч. II. — М., 2000. С. 491.

4 См.: Смирнов В.Т. Рец. на кн. Тархова В.А. «Обязательства, возникающие из причинения вреда» // Правоведение. 1958. № 1. С. 130.

5 См.: Матвеев Г.К. Вина в советском гражданском праве. — М., 1955. С. 170.

6 Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: общие положения. — М., 1998. С. 582.

7 См., например: Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть: Курс лекций. — М., 2000. С. 223; Нерсесян В.А. Неосторожная вина: проблемы и решения // Государство и право. 2000. № 4. С. 59; Он же. Понятие и формы вины в уголовном праве // Правоведение. 2002. № 2. С. 67, 68; Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учеб. / Под ред. Б.В. Здравомыслова. — М., 2000. С. 157.

8 Об анализе различных концепций вины в теории уголовного права см., например: Скляров С. Проблемы определения понятия вины в уголовном праве России // Уголовное право. 2003. № 2. С. 71—74; Векленко С.В. Сущность, содержание и формы вины в уголовном праве // Правоведение. 2002. № 9. С. 132.

9 См.: Ситковская О.Д. Психология уголовной ответственности. — М., 1998. С. 27—28; Векленко С.В. Указ. ст. С. 129.

10  См.: Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве. — Душанбе, 1972; Он же. Воля и волеизъявление (очерки теории, философии и психологии права). — Душанбе, 1983.

11 См.: Иоффе О.С. Ответственность по советскому гражданскому праву. — Л., 1955. С. 113.

12 См.: Матвеев Г.К. Указ. раб. С. 136—148, 181.

13 См.: Илларионова Т.И. Система гражданско-правовых охранительных мер. — Томск, 1982. С. 139—140.

14 Бутенко Е.В. Указ. раб. С. 14—17.

15 См.: Кудрявцев В.Н. Право и поведение. — М., 1978. С. 103.

16 См.: Он же. Закон, поступок, ответственность. — М., 1986. С. 160—161.

17 См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. раб. С. 582—613; Пугинский Б.И. Гражданско-правовые средства в хозяйственных отношениях. — М., 1984. С. 151—153 и др.; Гражданское право: Учеб.: В 2 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов. Т. 1. — М., 2000. С. 449.

18 См.: Дмитриева О.В. Ответственность без вины в гражданском праве: Учеб. пособие. — Воронеж, 1997. С. 36.

19 См.: Ровный В.В. Проблемы единства российского частного права. — Иркутск, 1999. С. 248; Хохлов В.А. Ответственность за нарушение договора по гражданскому праву. — Тольятти, 1997. С. 140.

20 См., например: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. раб. С. 613.

21 См.: Дмитриева О.В. Указ. раб. С. 122.