О правовой природе и юридической силе решений Конституционного Суда РФ, принятых в порядке конкретного конституционного нормоконтроля

УДК 342.56 

Страницы в журнале: 91-95

Г.А. ВИШНЕВСКИЙ,

 аспирант кафедры судебной власти и организации правосудия Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», ведущий юрист ООО «ЮЦ Аква-Лекс» е-mail: vishnevskiy_g@mail.ru

Обосновывается вывод о том, что решения Конституционного Суда РФ представляют собой нормативные прецеденты толкования, приравниваемые по своей юридической силе к силе проверяемой нормы и имеющие в определенных случаях обратную силу.

Ключевые слова: суд, право, решение, нормативный прецедент.

To a question of the legal nature and validity of decisions Constitutional the Vessels Russian Federation, accepted as concrete constitutional control of regulations

Vishnevskiy G.

Arguing about the juridical nature of the decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation, taken in particular constitutional review, the author of this article concludes that the acts in question constitute a normative interpretation case law, equal in their legal power to forceverifiable the rules and have in some cases retroactive.

Keywords: court, law, decision, regulatory precedent.

Конституционный Суд РФ, будучи судебным органом конституционного контроля, самостоятельно и независимо осуществляющим судебную власть посредством конституционного судопроизводства, обладает монополией на судебный нормоконтроль, порождающий особые правовые последствия — признание законов (в процедуре абстрактного нормоконтроля — также иерархически нижестоящих нормативных актов) утратившими силу полностью или частично, лишение их юридической силы. При этом решения Конституционного Суда РФ, в результате которых неконституционные нормативные акты утрачивают юридическую силу, имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как решения нормотворческого органа, и, следовательно, такое же, как нормативные акты, общее значение, не присущее правоприменительным по своей природе актам судов общей юрисдикции и арбитражных судов (постановление КС РФ от 16.06.1998 № 19-П).

 Разумеется, другие суды при рассмотрении и разрешении гражданских, арбитражных, уголовных и иных дел обязаны оценивать закон на предмет его конституционности, выявлять его правовой смысл и применять только тот закон, который имеет правовое содержание (иное противоречило бы природе и целям правосудия). Однако эти суды не уполномочены на признание законов утратившими силу; они могут лишь отвергнуть закон как не подлежащий применению в связи с неопределенностью его соответствия положениям Конституции РФ с параллельным обращением к конституционной юстиции с запросом о проверке его конституционности. Из этого следует, что выводы судов общей юрисдикции и арбитражных судов о неконституционности закона не порождают никаких правовых последствий и не могут иметь обязательную силу для других судов. Иное противоречило бы требованию рассмотрения дела законным судом.

Конституционный Суд РФ при проверке содержания того или иного нормативного правового акта или его части на предмет соответствия Конституции РФ выявляет смысл проверяемой нормы, т. е. дает ее толкование, формулируя свою нормативно-правовую позицию[1] по отношению к проверяемому закону и одновременно к конституционному положению, с которым сравнивается закон. Если законоположение признано не противоречащим Конституции РФ, то отныне его нужно толковать только так, как его истолковал Конституционный Суд РФ, и сам Конституционный Суд РФ должен впредь только так толковать аналогичные законы, поскольку он принял определенную нормативно-правовую позицию. При этом решение Конституционного Суда РФ, которым подтверждается конституционность нормы именно в данном им истолковании и тем самым исключается любое иное, т. е. неконституционное, ее истолкование, а следовательно и применение в неконституционной интерпретации, имеет в этой части такие же последствия, как и признание нормы не соответствующей Конституции РФ (определение КС РФ от 11.11.2008 № 556-О-Р).

В результате такой интерпретации Конституционным Судом РФ создается правило толкования нормы закона, имеющее обязательную силу для него самого и других судов и служащее образцом толкования той же или аналогичных норм, тем самым de facto создается правоположение, приравниваемое по своей юридической силе к силе толкуемой нормы. После создания такого нормативного прецедента толкования Конституционный Суд РФ при разрешении аналогичных дел, а иные суды — при толковании той же или аналогичных норм должны руководствоваться созданным прецедентом толкования и разрешать споры по принципу similibus ad similia (подобное к подобному), впервые сформулированному в ХIII веке Генри Брактоном: «Если возникают одинаковые дела, пусть они будут разрешены одинаково по принципу similibus ad similia».

Общеизвестно, что судебный прецедент как источник права исторически характерен для стран с системой общего права. В системе континентального права прецедент как источник права de jure не признается, но при этом фактически используется субъектами правоприменения при разрешении правовых конфликтов. Безусловно, следует учитывать специфику дел, рассматриваемых Конституционным Судом РФ, и то обстоятельство, что другие суды не рассматривают дела, аналогичные тем, которые разрешаются Конституционным Судом РФ, а это, как может показаться на первый взгляд, само по себе делает некорректным утверждение о том, что решение Конституционного Суда РФ, принятое в порядке конкретного конституционного контроля, служит образцом для других судов и в этом смысле имеет прецедентное значение. Между тем собственно судебным прецедентом именуется та часть решения суда, в которой содержится правовое обоснование принятого решения, включая правило толкования подлежащей применению нормы права[2].

Общеобязательное толкование, содержащееся в решении Конституционного Суда РФ, принятом в ходе процедуры конкретного конституционного контроля, и являющееся непременным условием конституционности проверяемой нормы, составляет «сердцевину» решения, сравнимую с ratio decidendi решений английских судов, и служит нормативным прецедентом, исключающим любое толкование, расходящееся с тем, что дано Конституционным Судом РФ. Более того, известны случаи позитивного правоустановления Конституционного Суда РФ, когда содержание проверяемой нормы в процессе выявления ее конституционно-правового смысла de facto подвергается изменению в той или иной степени.

Долгое время в отечественных научных кругах судебный прецедент воспринимался как нечто инородное, недопустимое, из ряда вон выходящее и объективно нехарактерное для правовой системы России. Распространенное в юридической догматике утверждение о том, что судебное правотворчество свидетельствует о недопустимом вторжении судебной власти в компетенцию законодательной, не выдерживает никакой критики. Разделение властей вовсе не означает монополию законодательной власти на правоустановление. Собственно разделение властей как раз предполагает, что власть осуществляется тремя организационно и функционально независимыми ветвями (законодательной, исполнительной и судебной), при этом определенность права должна быть обеспечена профессионалами в области права — судьями. Разрешение судами правовых конфликтов, в том числе возникающих между законодателем и гражданами, объективно невозможно при отсутствии у судей полномочий на правоустановление. Каждый носитель судебной власти может и должен творить право во имя обеспечения верховенства прав человека, ибо истинным судьей является тот, кто олицетворяет в себе подлинное право, иначе он не судья. Сведение функций судьи лишь к механическому применению закона есть уничтожение сущности и назначения судьи как блюстителя высшей ценности общества и государства — прав человека. Безусловно, решение вопроса о том, кто является правоустановительной инстанцией — законодательный орган или суд, поставлено в зависимость от правопонимания. Если считать, что нечто, именуемое правом в позитивистском течении (официальные акты независимо от их содержания), имеет произвольное содержание, то творцом права может быть только законодатель, а суд лишь механически применяет продукт законодателя без каких бы то ни было правоустановительных последствий, ибо когда содержание права произвольно и зависит от политически определяемой воли правящей группы, творцом его может выступать не любой субъект, способный вершить такой формализованный произвол, а только высший орган государственной власти, в демократическом дискурсе — орган народного представительства, т. е. парламент. Именно ему приписывается монополия на правоустановление теми, кто позиционирует себя как представителей доктрины, различающей правотворчество и правосудие. Иными словами, правом является воля высшего законодательного органа, выраженная в официальных актах. Отсюда вытекает позитивистский тезис о презумпции конституционности закона: любой формально корректный официальный акт, даже противоречащий конституции, является правовым, пока он не отменен в установленном порядке. Такой подход, сводящий на нет ценность и назначение суда, есть апология абсолютной власти законодателя, правящей группы, что свидетельствует об отсутствии реального разделения властей, о ничтожности прав и свобод человека.

Кстати, на изложенных позитивистских основах покоится и распространенное представление о принципе независимости судей как о подчинении судей только конституции и федеральному закону. Подчинение судей федеральному закону, в конечном итоге — воле законодательного собрания есть отрицание независимости судей. Независимость судьи заключается как раз в том, что он вправе и обязан отвергнуть продукт законодателя, посягающий на права человека, и тем самым отказаться от подчинения воле законодателя.

Единообразная реализация правовых стандартов на всей территории государства, последовательность и стабильность в отправлении правосудия в условиях неопределенности российского правового массива объективно не представляются возможными без правоустановительной деятельности суда, в том числе в процессе разрешения конкретных споров о праве. «Судебные прецеденты являются правом потому, что они созданы судами»[3].

Отправление правосудия на основе принципа stare decisis (стоять на решенном), наиболее известного в странах с системой общего права и означающего разрешение судами споров о праве, руководствуясь прецедентом высшего суда, — необходимое условие достижения стабильности права.

Конституционная юрисдикция призвана защищать права и свободы человека не только от правонарушающих актов законодательной и исполнительной власти, но и от произвола органов правосудия. Проверяя закон на предмет соответствия положениям Конституции РФ, Конституционный Суд РФ принимает решение по делу, оценивая как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из его места в системе правовых актов, установленного ст. 74 Федерального конституционного закона от 21.07.1994 № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» (далее — Закон о КС РФ). Это означает, что Конституционный Суд РФ в процессе нормоконтроля оценивает также и конституционность судебной практики. Такое его полномочие способствует формированию правильной, соответствующей правовым принципам судебной практики.

В рассматриваемом контексте особую важность имеет возможность придания решениям Конституционного Суда РФ обратной силы, что неоднократно было предметом его рассмотрения. В ряде своих определений Конституционный Суд РФ указал, что признанные неконституционными акты, по общему правилу, утрачивают силу с момента провозглашения постановления Конституционного Суда РФ или с наступлением иного срока, указанного в постановлении, однако это не означает, что акты Конституционного Суда РФ не имеют обратной силы. Ссылаясь на часть третью ст. 79 и часть вторую ст. 100 Закона о КС РФ, Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что его решения имеют обратную силу в отношении дел обратившихся в Конституционный Суд РФ граждан (объединений граждан), их дела, послужившие поводом для возбуждения процедуры конкретного конституционного контроля, во всяком случае подлежат пересмотру. Что касается правоприменительных решений в отношении лиц, не являвшихся участниками конституционного судопроизводства, если эти решения были основаны на акте, признанном неконституционным, то они подлежат пересмотру в порядке надзора или производства по новым или вновь открывшимся обстоятельствам лишь в случае, если они не вступили в законную силу либо вступили в законную силу, но не исполнены или исполнены частично (определения КС РФ от 14.01.1999 № 4-О, от 05.02.2004 № 78-О, от 27.05.2004 № 211-О, от 09.06.2005 № 220-О, от 12.05.2006 № 135-О, от 29.01.2009 № 44-О-О, от 21.12.2011 № 1779-О-О). Указанные ограничения, касающиеся пересмотра правоприменительных решений по делам лиц, не являвшихся участниками конституционного судопроизводства, детерминированы, по мнению Конституционного Суда РФ, принципом правовой определенности, который предполагает inter alia (ко всему прочему), чтобы судебный акт, выносимый при окончательном разрешении дела, не вызвал сомнений (определение КС РФ от 12.05.2006 № 135-О). Между тем пересмотр вступившего в законную силу судебного акта (как исполненного, так и неисполненного) в целях исправления допущенных судом при разрешении дела существенных нарушений, свидетельствующих о неправильном отправлении правосудия (к ним относится применение закона, не подлежащего применению в силу его неконституционности), является оправданным отступлением от принципа правовой определенности. Любой неправосудный акт, подрывающий принцип верховенства права, должен быть пересмотрен в установленном порядке независимо от того, исполнен он или нет. В противном случае основная цель правосудия — обеспечение прав и свобод граждан и их объединений — оказывается не достигнутой, что подрывает одно из неотчуждаемых прав граждан и их объединений — право на судебную защиту.

Для пересмотра судебных актов, основанных на актах, признанных Конституционным Судом РФ противоречащими Конституции РФ, существует специальная процедура — возобновление производства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств (п. 5 ч. 2 ст. 392 ГПК РФ, п. 6 ст. 311 АПК РФ, п. 1 ч. 4 ст. 413 УПК РФ).

Основанием для возобновления производства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств служат как решения Конституционного Суда РФ, которыми акты признаны неконституционными полностью или частично, так и решения, которыми оспариваемые акты не признаны неконституционными, однако Конституционным Судом РФ выявлен их конституционно-правовой смыл, являющийся непременным условием их конституционности, при этом имеются в виду абсолютно все решения Конституционного Суда РФ (постановления, определения), в которых выявлен конституционно-правовой смысл проверяемой нормы, отличный от смысла, придаваемого ей правоприменительной практикой, что вытекает из ст. 6 Закона о КС РФ, в силу которой решения Конституционного Суда РФ обязательны на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений.

Таким образом, конституционная юрисдикция участвует в воплощении принципа верховенства права в правоприменительной практике; исключая из действующего правового массива неконституционные акты, а также выявляя истинный, конституционно-правовой смысл проверяемой нормы как необходимое условие ее конституционности, Конституционный Суд РФ создает нормативные прецеденты, способствующие предотвращению появления и клонирования правонарушающей практики. Обязательность правовых позиций Конституционного Суда РФ содействует исключению произвола судебных органов, реализации правовых стандартов на основе единообразного подхода к интерпретации их содержания.

Библиография

1 Правовые позиции Конституционного Суда РФ есть правовые выводы и представления Суда как результат интерпретации (толкования) Судом духа и буквы Конституции РФ и истолкования им конституционного смысла (аспектов) положений отраслевых (действующих) законов и других нормативных актов в пределах его компетенции, которые снимают неопределенность в конкретных конституционно-правовых ситуациях и служат правовым основанием итоговых решений (постановлений) Конституционного Суда (см.: Витрук Н.В. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации: понятие, природа, юридическая сила и значение // Конституционное правосудие в посткоммунистических странах: сб. докладов. — М., 1999. С. 89).

2 Английскими учеными в судебном решении принято выделять две части: ratio decidendi (эта часть составляет сущность решения в том смысле, что именно в ней сформулированы правоположения, правовые принципы, на основе которых вынесено решение, иначе говоря, в данной части решения содержится собственно правовая позиция суда) и obiter dictum (попутно сказанное). Именно правовая позиция суда, изложенная в ratio decidendi, рассматривается как судебный прецедент. Ratio decidendi, по определению Р. Уолкера, «правоположение, применяемое к правовым вопросам, возникающим в связи с установленными судом фактами, на которых основано решение» (цит. по: Максимов А.А. Прецедент как один из источников английского права // Государство и право. 1995. № 2. С. 97—102).

3 Cross R., Harris J.W. Precedent in English law. — Oxford, 1991. P. 27.