О судебной защите интересов жертв преступлений

УДК 343.122 

Страницы в журнале: 130-137

М.А. МУСАЕВ,

зав. кафедрой адвокатуры  Государственной классической академии им. Маймонида

Рассматриваются проблемы защиты интересов жертв преступлений; обосновывается вывод о важности законодательного определения материальной ответственности государства за вред, причиненный жертве преступления, в случае неустановления виновного, его неплатежеспособности или гибели (особенно актуально по делам о террористических актах) и необходимости формирования правового института возмещения вреда.

Ключевые слова: обвинитель, преступление, жертва, интересы, потерпевший, преступник, суд.

About judicial protection of interests of victims of crimes

Musaev M.

Problems of protection of interests of victims of crimes are considered; the conclusion about importance of legislative definition of a liability of the state for the harm caused to a victim of a crime in a case definition of the guilty, of its insolvency or destruction (it is especially actual on affairs about acts of terrorism) and necessity of formation of legal institute of compensation of harm is proved.

Keywords: an accuser, a crime, a victim, interests, the victim, the criminal, court.

Основным способом защиты интересов жертв преступлений в современной России является уголовное судопроизводство. Гражданское судопроизводство чаще всего выступает в виде субсидиарных форм разрешения имущественных конфликтов потерпевшего и преступника. Общественных и государственных фондов помощи жертвам преступных посягательств в России не создано. Отсюда повышенный интерес отечественной юридической литературы к проблемам статуса жертвы преступления в уголовно-процессуальном праве, о чем свидетельствуют многочисленные научные публикации, в которых обосновываются предложения о расширении гарантий прав потерпевшего. С учетом того что все эти идеи до законодателя не доходят, возникает необходимость периодически возвращаться к ним, представляя дополнительные аргументы в пользу актуальности данных новаций.

Жертва преступления, признанная постановлением дознавателя, следователя или суда потерпевшим (гражданским истцом) или заявившая иск в порядке гражданского судопроизводства, становится участником процесса с самостоятельными интересами и комплексом прав для их защиты, предусмотренных законодательством.

Совершенствование в ходе правовых реформ процессуального законодательства, регулирующего предварительное расследование, не привело к позитивным изменениям в определении статуса потерпевшего. То же можно сказать и о стадии судебного разбирательства. Права потерпевшего на этой стадии значительны, но они, не имея профессиональной юридической поддержки, или не реализуются, или исполняются формально, не обеспечивая жертву преступления должными материальными и моральными компенсациями. Более того, есть основания для утверждения об ухудшении положения потерпевшего в связи с изменениями некоторых концептуальных основ российского уголовного процесса в ходе последней судебно-правовой реформы.

Уголовный процесс советского периода развития России, регламентированный положениями УПК РСФСР 1960 года, был ориентирован на установление объективной истины в характере взаимоотношений обвиняемого и потерпевшего, складывавшихся до и во время совершения преступления. Это требовало строгого соблюдения принципа  полноты, всесторонности и объективности исследования всех обстоятельств дела, имеющих отношение к преступлению. Данное правило в равной мере программировало как деятельность органов расследования и суда, обеспечивая защиту подозреваемого (обвиняемого) от неосновательных обвинений, так и интересы потерпевшего при определении характера и размеров причиненного ему ущерба и способов его реального возмещения. Доктрина процесса не отделяла от функции расследования и обвинения деятельность по защите и юридической помощи обвиняемому и потерпевшему. Следователю и суду вменялось в обязанность установление обстоятельств, как изобличающих, так и оправдывающих обвиняемого, независимо от участия профессионального защитника. Потерпевший мог считать защищенными свои интересы независимо от собственной процессуальной активности и участия профессионального представителя. Это была патерналистская концепция процесса.

Теория судебного доказывания отражала (возможно, и предвосхищала) эту позицию законодателя. Суд относился к субъектам обязанности доказывания[1]. Он «активно и самостоятельно собирает, проверяет и оценивает всю совокупность доказательств. Это составляет публично-правовую обязанность суда, гарантированную соблюдением ряда процессуальных правил»[2]. Подчеркивалось также, что невыполнение защитником обязанностей по установлению оправдывающих подзащитного обстоятельств либо смягчающих его ответственность, не может вести к ухудшению положения обвиняемого (соответственно, и потерпевшего), ибо на защите его интересов стоит следователь, прокурор, суд. «Наблюдение за надлежащим выполнением обязанности доказывания защитником входит в процессуальную компетенцию следователя и суда»[3]. Что касается потерпевшего, то обеспечение его прав и интересов как бы соединялось с обоснованием обвинения, на что была направлена деятельность следственных органов, государственного обвинителя и суда.

Нечеткое размежевание процессуальных функций было необходимо, потому что отсутствие в процессе профессиональных защитников и представителей не должно было отрицательно сказываться на положении обвиняемого и потерпевшего — их права и интересы охранялись должностными лицами правоохранительных органов и суда. Думается, что такая конструкция процесса отражала всеобъемлющую роль государства, поставившего в зависимость от своей опеки (чаще декларируемой, чем действительной) граждан страны, а также была отчасти обусловлена слабостью институтов юридической помощи населению (адвокатуры, в частности) и всеобщей бедностью, затрудняющей пользование профессиональными услугами юристов. Не идеализируя УПК РСФСР 1960 года, мы отмечаем лишь некоторые его особенности, нацеленные в равной мере на защиту прав и обвиняемого, и жертвы: ориентацию на установление истины, на объективность и справедливость, на формирование уважения к закону и нравственности.

Концептуальные изменения уголовного судопроизводства в реформы конца XX—начала XXI века связаны с реализацией законодателем принципа состязательности англо-американского образца. Согласно УПК РФ должностные лица органов уголовного преследования (прокурор, следователь, начальник следственного отдела, орган дознания, дознаватель) безоговорочно отнесены к участникам стороны обвинения. Следовательно, они выполняют одностороннюю функцию и освобождены от обязанности в ходе расследования устанавливать обстоятельства, свидетельствующие в пользу обвиняемого. Потерпевший считается участником стороны обвинения. Но это вовсе не означает, что защита интересов потерпевшего входит в круг обязанностей названных должностных лиц. В этом нетрудно убедиться, ознакомившись со статьями 37—41 УПК РФ, определяющими полномочия должностных лиц органов уголовного преследования. Потерпевший для них не более чем источник информации о преступлении, т. е., по сути, свидетель обвинения.

Не меняется отношение к потерпевшему и на стадии судебного разбирательства. Полномочия прокурора, выступающего в роли государственного обвинителя (ст. 246 УПК РФ), позволяют ему отказаться от обвинения, не интересуясь позицией потерпевшего, который «на стороне обвинения», несмотря на весьма существенные для потерпевшего последствия такого отказа. Часть 7 ст. 246 устанавливает: «Если в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение, то он отказывается от обвинения и излагает суду мотивы отказа. Полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного разбирательства влечет за собой прекращение уголовного дела или уголовного преследования полностью или в соответствующей его части по основаниям, предусмотренным пунктами 1 и 2 части первой статьи 24 и пунктами 1 и 2 части первой статьи 27 настоящего Кодекса». КС РФ в это положение нашел необходимым внести поправку: «...взаимосвязанные положения частей седьмой и восьмой статьи 246 и пункта 2 статьи 254 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, поскольку по их конституционно-правовому смыслу в системе норм предполагается, что полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения, влекущий прекращение уголовного дела, равно как и изменение государственным обвинителем обвинения в сторону смягчения, должны быть мотивированы со ссылкой на предусмотренные законом основания, а вынесение судом решения, обусловленного соответствующей позицией государственного обвинителя, допустимо лишь по завершении исследования значимых для этого материалов дела и заслушивания мнений участников судебного заседания со стороны обвинения и защиты, и что законность, обоснованность и справедливость такого решения возможно проверить в вышестоящем суде», признаны не противоречащими Конституции Российской Федерации (постановление КС РФ от 08.12.2003 № 18-П «По делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан»). КС РФ не указал, как быть в тех случаях, когда участники процесса, в частности потерпевший или его представитель, возражают против прекращения дела; и потому остается неясным, с какой целью следует заслушивать мнения участников судебного заседания.

Здесь возникает и еще одна проблема, не решенная законодателем. В соответствии с ч. 6 ст. 246 УПК РФ прокурор (государственный обвинитель) инициирует или поддерживает предъявленный по уголовному делу гражданский иск, если этого требует охрана прав граждан, общественных или государственных интересов. Продолжает ли прокурор выполнять эту обязанность при отказе от обвинения? Очевидно нет, коль скоро суд обязан прекратить уголовное дело. Иск потерпевшего в этом случае может быть передан истцом на рассмотрение в порядке гражданского судопроизводства. «Прекращение уголовного дела ввиду отказа государственного обвинителя от обвинения, равно как и изменение им обвинения, не препятствует последующему предъявлению и рассмотрению гражданского иска в порядке гражданского судопроизводства», — декларирует  ч. 10 ст. 246 УПК РФ. Но ведь нельзя не понимать того, что судьба гражданского иска тесно связана с обвинением и в зависимости от оснований прекращения дела по заявлению обвинителя может оказаться бесперспективной.

В этой связи в литературе озвучивалось предложение о необходимости продолжения слушания дела и при отказе прокурора от обвинения, если потерпевший на этом настаивает, предоставив потерпевшему возможность поддерживать обвинение[3]. Но ни КС РФ этой проблемы не услышал, ни законодатель не обратил на нее внимания. Можно было ожидать, что этот вопрос если не решит, то хотя бы затронет постановление Пленума ВС РФ от 29.06.2010 № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве». Но это предположение не подтвердилось.

Усложнение правовой системы государства, связанное с переходом к рыночным отношениям, актуализировало проблему профессиональной юридической помощи участникам правоотношений. В уголовно-процессуальном праве это отразилось на расширении соответствующих гарантий прав обвиняемого, но не потерпевшего. Одним из доводов противников предложения об обеспечении за счет казны потерпевшего профессиональным представителем (подобно тому как это практикуется в процессе по гарантированию права обвиняемого на защиту) было соображение о том, что интересы потерпевшего надежно защищает и следователь, и государственный обвинитель. Изобличая преступника, они действуют в интересах потерпевшего. Несостоятельность такой позиции, начиная с момента обращений жертв преступлений с заявлениями в правоохранительные органы, которые чаще всего игнорируются, кажется очевидной. Да и факты привлечения виновного к уголовной ответственности и осуждения его еще не гарантируют восстановления всех нарушенных прав потерпевшего.

Отметим также, что и судья, рассматривающий уголовное дело,  не уполномочен УПК РФ выяснять обстоятельства, обеспечивающие интересы потерпевшего. Его статус определен концепцией принципа состязательности: не вмешиваться в процесс доказывания, чтобы не провоцировать подозрения в необъективности. Председательствующий лишь «руководит судебным заседанием, принимает все предусмотренные настоящим Кодексом меры по обеспечению состязательности и равноправия сторон» (ст. 243 УПК РФ). Кроме того, он обеспечивает соблюдение распорядка судебного заседания, разъясняет всем участникам судебного разбирательства их права и обязанности, порядок их осуществления (ст. 243). Странным на этом фоне, явно противоречащим концепции УПК РФ, выглядит напоминание ВС РФ «о необходимости наиболее полного использования достижений науки и техники в целях всестороннего и объективного исследования обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу» (п. 1 постановления Пленума ВС РФ от 21.12.2010 № 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам»).

Заметим, что законодательные решения, обрекающие суд на роль пассивного наблюдателя борьбы сторон, противоречат не только традициям отечественного правосудия советского времени, но и актам судебной реформы в России 1864 года. Более того, они оказались в противоречии и с принципами правосудия европейских государств, с которых реформаторами копировалось юридическое содержание судебной состязательности.

Судебная реформа России 1864 года, ориентированная на лучшие образцы континентальной системы судопроизводства, наделяла суд широкими полномочиями для воздействия на ход процесса и его результаты. Председательствующий «направляет ход дела к тому порядку, который наиболее способствует раскрытию истины...» (ст. 613 Устава уголовного судопроизводства 1864 года; далее — Устав 1864 года). Активность при исследовании доказательств подчеркивалась в ряде статей Устава 1864 года (статьи 682, 684 и др.). «По делам, в решении коих участвуют присяжные заседатели, председатель суда обращает особенное внимание на то, чтобы они воспользовались всеми средствами для обстоятельного рассмотрения дела и, по требованию их, дает им надлежащие объяснения в простых и понятных для них словах» (ст. 614 Устава 1864 года).

В законодательстве европейских государств нашего времени также можно отметить положения об активной роли суда в состязательном процессе.

УПК Франции 1958 года устанавливает: «Председатель наделен дискреционной властью, в силу которой он может по своей чести и совести принимать любые меры, которые он сочтет необходимыми для установления истины... Он может в ходе судебного разбирательства вызвать и заслушать любое лицо, выдавая в случае необходимости приказ о приводе, или распорядиться о доставлении любых новых документов, которые, по его мнению, в связи с развитием судебного заседания необходимы для установления истины» (ст. 310).

УПК Германии 1877 года также не возлагает особых надежд на объективность сторон и результаты их состязательности. В силу принципа обязанности исследования всех обстоятельств уголовного дела (аналог нашего ныне исключенного из УПК РФ принципа объективности, всесторонности и полноты исследования обстоятельств дела) суд «по долгу службы сам обязан исследовать все факты и доказательства, которые имеют значение для разрешения дела». При этом закон определяет цель доказывания, каковой является установление истины (§ 244 ч. 2).

Заметим также, что законодательство США и Англии последних нескольких десятилетий развивалось по пути сближения с континентальной процессуальной системой. Так, в Своде Законов США 1989 года (раздел 28 и комментарии к нему) отмечается: «На судье лежит безусловная ответственность за эффективную реализацию состязательной системы». Федеральные правила использования доказательств 1975 года в п. 614 подчеркивают, что судья не ограничивается фактами и доказательствами, представленными по выбору сторон. Судья имеет право вмешиваться в предъявление доказательств сторонами, дабы способствовать установлению истины. В пункте 611 Федеральных правил использования доказательств 1975 года говорится о том, что судья должен осуществлять разумный контроль за способом и порядком допроса свидетелей и представлений доказательств с тем, чтобы сделать «такие допрос или представление эффективными для установления истины».

Равным образом и «английское право все более проникается идеей, что уголовный процесс не должен сводиться исключительно к противоборству двух сторон в суде. Его задачей прежде всего является не победа кого-то из “процессуальных противников”, а выявление лиц, действительно виновных в совершении преступления...»[4].

В теоретических работах британских авторов определяется необходимость наделения судей широкими и интенсивными полномочиями, чтобы они могли играть активную роль в процессе. Более того, обосновывается предложение о целесообразности замены суда присяжных судом шеффенов[5].

 Одной из теорий, казавшейся составителям УПК РФ особенно привлекательной, соответствующей новому пониманию состязательности, была идея расширения самостоятельности участников процесса вплоть до перенесения в УПК РФ гражданско-процессуального принципа диспозитивности. Под этим предлогом из УПК РФ убраны не только нормы об активном участии суда в доказывании, но и все другие положения, дававшие суду возможность оказывать участникам процесса помощь в реализации прав и защите законных интересов. Так, изъята норма о том, что суд при постановлении приговора вправе по собственной инициативе разрешить вопрос о возмещении причиненного преступлением материального ущерба, если потерпевшим гражданский иск не предъявлен (ст. 29 ч. 4 УПК РСФСР 1960 года); исключены нормы о праве суда по собственной инициативе принимать меры обеспечения гражданского иска и его рассмотрения в судебном заседании (статьи 233 и 252 УПК РСФСР 1960 года). Суд освобожден и от обязанности принимать меры по поводу новых преступлений, выявленных в ходе судебного разбирательства, оставляя потерпевшего наедине со своими проблемами. Это связано, очевидно, с новым пониманием принципа публичности как обязанности ряда государственных органов реагировать на факты преступлений принятием соответствующих решений. В УПК РСФСР 1960 года это была

ст. 3 об обязанности возбуждения уголовного дела и раскрытия преступления, которая распространялась и на суд. В УПК РФ такой нормы нет. Есть статья об обязанности уголовного преследования (ст. 21), в которую суд не включен.

Мы не ставим перед собой задачу оспаривать обоснованность этих положений, учитывая принятую юридическую конструкцию принципа состязательности, обеспечивающую четкое размежевание процессуальных функций. Но мы вправе констатировать уход от задачи защиты и обвиняемого, и потерпевшего органами уголовного преследования и судом в рамках уголовного судопроизводства. УПК РФ предусмотрел компенсации этих правоохранительных потерь. Однако они распространены лишь на обвиняемого, но не на потерпевшего. Так, защитник допущен к участию с ранних этапов расследования  (с момента возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица, с момента фактического задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, и т. д. — ст. 49 УПК РФ), причем его участие обязательно, если подозреваемый (обвиняемый) не отказался от защитника в предусмотренном законом порядке (ст. 51). Подозреваемый, обвиняемый могут пригласить нескольких защитников. Не имея средств (или желания их расходовать), они могут просить обеспечения участия  защитника дознавателем, следователем, прокурором или судом (ст. 50). Для потерпевшего и его возможного представителя таких комфортных условий пользования профессиональной помощью не предусмотрено.

Все это свидетельствует о том, что внимание к защите интересов потерпевшего законодателем не распространялось далее поддержания всем известных и давно сформулированных в литературе положений.

При вынесении приговора суд придерживается позиции той стороны, которая ему представляется наиболее обоснованной. Убедительность точки зрения и возможность ее обоснования зависят не только от формального равенства сторон (даже если бы этот принцип последовательно соблюдался), но и от многих других условий, остающихся за кадром (мы не затрагиваем здесь проблему коррупции, влияния административного ресурса, клановых связей и пр.).

 Суд присяжных, на который возлагались большие надежды реформаторов как на суд неподкупный, объективный, справедливый, имеет свои существенные изъяны. Присяжные не несут ответственности за вердикт, а профессиональный председательствующий не отвечает за приговор, так как он связан вердиктом. Вопросы, которые решают присяжные в совещательной комнате, не касаются проблем возмещения вреда жертве преступления. Выдерживается классическая схема вопросов:

1) доказано ли, что деяние имело место;

2) доказано ли, что это деяние совершил подсудимый;

3) виновен ли подсудимый в совершении этого деяния.

В случае признания подсудимого виновным ставится вопрос и о том, заслуживает ли он снисхождения. Вопросы возмещения ущерба потерпевшему отнесены ко второму этапу прений сторон — после оглашения вердикта без участия присяжных заседателей (статьи 346, 347 УПК РФ). Согласно ст. 42 УПК РФ потерпевший вправе:

«14) участвовать в судебном разбирательстве уголовного дела в судах первой, второй и надзорной инстанций;

15) выступать в судебных прениях;

16) поддерживать обвинение;

17) знакомиться с протоколом судебного заседания и подавать на него замечания;

18) приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя, прокурора и суда;

19) обжаловать приговор, определение, постановление суда;

20) знать о принесенных по уголовному делу жалобах и представлениях и подавать на них возражения;

21) ходатайствовать о применении мер безопасности в соответствии с частью третьей статьи 11 настоящего Кодекса;

22) осуществлять иные полномочия, предусмотренные настоящим Кодексом.

3. Потерпевшему обеспечивается возмещение имущественного вреда, причиненного преступлением, а также расходов, понесенных в связи с его участием в ходе предварительного расследования и в суде, включая расходы на представителя, согласно требованиям статьи 131 настоящего Кодекса».

Возмещение потерпевшему вреда в условиях уголовного судопроизводства осуществляется путем рассмотрения и разрешения гражданского иска.

Фактическим основанием для включения в судопроизводство по уголовному делу определенных элементов гражданского права и гражданского процесса является совпадение в одном лице обвиняемого и причинителя вреда. Юридическое основание такого объединения  — указание в предмете доказывания по уголовному делу обязанности по установлению характера и размера вреда, причиненного преступлением, что может оказывать влияние на оценку степени общественной опасности исследуемого деяния, его квалификацию и меру наказания.

Гражданский иск в уголовном процессе может быть предъявлен после возбуждения уголовного дела и до окончания судебного следствия в суде первой инстанции. При этом гражданским истцом может быть как физическое, так и юридическое лицо, предъявившее требование о возмещении имущественного вреда, при наличии оснований полагать, что данный вред причинен ему непосредственно преступлением. Решение о признании гражданским истцом оформляется определением суда или постановлением судьи, следователя, дознавателя. Гражданский истец может инициировать гражданский иск и для имущественной компенсации морального вреда. При предъявлении гражданского иска гражданский истец освобождается от уплаты государственной пошлины.

Таковы общие правила, установленные ст. 44 УПК РФ. Практически гражданским истцом чаще всего выступает потерпевший лично или через представителя. Юридическое лицо, которому преступлением причинен вред, участвует в процессе только через представителя. Такое совпадение процессуальных ролей потерпевшего и гражданского истца в известной мере предопределяет и совпадение их статуса.

Однако есть и различия. Так, специфическими правами гражданского истца являются права поддерживать гражданский иск; представлять доказательства оснований и размера иска; давать объяснения по предъявленному иску; отказаться от предъявленного им гражданского иска; знакомиться по окончании расследования с материалами уголовного дела, относящимися к предъявленному им гражданскому иску; выступать в судебных прениях для обоснования гражданского иска; обжаловать приговор, определение и постановление суда в части, касающейся гражданского иска. Существенной особенностью процессуального статуса гражданского истца является и то, что он, в отличие от потерпевшего, не относится к числу источников доказательств, хотя право представлять доказательства ему предоставлено.

Для защиты имущественных интересов потерпевшего важен момент заявления гражданского иска, требующего, как правило, определенных процессуальных действий по его обеспечению. Соответствующее ходатайство гражданским истцом целесообразно представлять вместе с заявлением иска в стадии расследования уголовного дела. Согласно ч. 1 ст. 115 УПК РФ «для обеспечения исполнения приговора в части гражданского иска, других имущественных взысканий… следователь с согласия руководителя следственного органа, а также дознаватель с согласия прокурора возбуждают перед судом ходатайство о наложении ареста на имущество подозреваемого, обвиняемого или лиц, несущих по закону материальную ответственность за их действия. Суд рассматривает ходатайство в порядке, установленном статьей 165 настоящего Кодекса». Правила обеспечения гражданского иска изложены в статьях 115—118 УПК РФ.

Предметом гражданского иска является причиненный преступлением имущественный вред, выраженный в деньгах. Предметом иска может быть и требование компенсации морального вреда, причиненного физическому лицу либо деловой репутации юридического лица. Это требование может выступать как в виде денежной, так и чисто моральной компенсации (публичное извинение причинителя вреда, опубликование опровержения клеветы в печати и пр.).

Гражданский истец отнесен к участникам процесса, выступающим на стороне обвинителя. Его права, предусмотренные ст. 44 УПК РФ, ориентированы на деятельность, связанную с обоснованием исковых требований. Однако нормы о прениях сторон такого ограничения не содержат и гражданский истец, выступая после государственного обвинителя и потерпевшего, может выйти за пределы иска, участвуя в обосновании обвинения как условия, определяющего судьбу иска. Таким образом, гражданский истец в исследовании доказательств и в прениях сторон в известной мере вправе подкреплять позиции и обвинителя, и потерпевшего.

В приговоре суда — его описательно-мотивировочной части — приводятся мотивы решения в отношении гражданского иска. «При постановлении оправдательного приговора, вынесении постановления или определения о прекращении уголовного дела по основаниям, предусмотренным пунктом 1 части первой статьи 24 и пунктом 1 части первой статьи 27 настоящего Кодекса, суд отказывает в удовлетворении гражданского иска. В остальных случаях суд оставляет гражданский иск без рассмотрения. Оставление судом гражданского иска без рассмотрения не препятствует последующему его предъявлению к рассмотрению в порядке гражданского судопроизводства» (ч. 2 ст. 306 УПК РФ). Суд может признать за гражданским истцом право на удовлетворение гражданского иска и передать вопрос о размере возмещения гражданского иска для рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства (ч. 2 ст. 309).

Пленум ВС РФ в своих руководящих разъяснениях уделяет должное внимание вопросам рассмотрения гражданского иска. Так, в постановлении от 29.04.1996 № 1 «О судебном приговоре» содержатся следующие указания:

«...суд обязан привести в приговоре мотивы, обосновывающие полное или частичное удовлетворение иска либо отказ в нем, указать с приведением соответствующих расчетов размеры, в которых удовлетворены требования истца, и закон, на основании которого разрешен гражданский иск. При удовлетворении гражданского иска, предъявленного к нескольким подсудимым, в приговоре надлежит указать, какие конкретно суммы подлежат взысканию с них солидарно и какие — в долевом порядке.

Обратить внимание судов на то, что в соответствии с положениями ч. 2 ст. 309 УПК РФ при постановлении обвинительного приговора суд обязан разрешить предъявленный по делу гражданский иск. Лишь при необходимости произвести дополнительные расчеты, связанные с гражданским иском, требующие отложения судебного разбирательства, и когда это не влияет на решение суда о квалификации преступления, мере наказания и по другим вопросам, возникающим при постановлении приговора, суд может признать за гражданским истцом право на удовлетворение гражданского иска и передать вопрос о размере возмещения гражданского иска для рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства. <…>

21. Судам надлежит иметь в виду, что лицо, которому преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред, вправе также предъявить гражданский иск о компенсации морального вреда, которая в соответствии с законом осуществляется в денежной форме независимо от подлежащего возмещению имущественного вреда. При разрешении подобного рода исков следует руководствоваться положениями статей 151, 1099, 1100, 1101 Гражданского кодекса Российской Федерации, в соответствии с которыми при определении размера компенсации морального вреда необходимо учитывать характер причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, связанных с его индивидуальными особенностями, степень вины подсудимого, его материальное положение и другие конкретные обстоятельства дела, влияющие на решение суда по предъявленному иску. Во всех случаях при определении размера компенсации вреда должны учитываться требования справедливости и соразмерности».

Недостатком судебной практики в этой части является нередкое необоснованное оставление судом гражданского иска без рассмотрения под предлогом необходимости дополнительного обоснования размера исковых требований. Между тем устранение этого недочета вполне можно было обеспечить и при подготовке дела к слушанию (например, запросить справки о стоимости похищенных или испорченных вещей), и в ходе судебного разбирательства. Передача дела в части гражданского иска на рассмотрение в порядке гражданского судопроизводства обрекает гражданского истца (потерпевшего) на новое прохождение долгой судебной процедуры с повторным рассмотрением тех же вопросов и несение дополнительных расходов. В этой связи было бы целесообразно в случае необходимости отложения рассмотрения гражданского иска вменить в обязанность тому же суду вернуться к его рассмотрению отдельно от уголовного дела. Соответственно, приемлемым вариантом ч. 2 ст. 309 УПК РФ могла бы быть следующая формула: «При необходимости произвести дополнительные расчеты, связанные с гражданским иском, или при наличии иных оснований, требующих отложения рассмотрения иска, суд осуществляет его рассмотрение отдельно от уголовного дела в порядке гражданского судопроизводства».

Оценивая в целом процессуальный статус потерпевшего (жертвы преступления) в уголовном судопроизводстве России, следует учитывать не только давние достижения отечественного законодательства и юридической науки, но и рекомендации IX Конгресса ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями (Каир, 29 апреля — 8 мая 1995 г.) о важности переноса акцента с приоритетной защиты прав правонарушителя на приоритетную охрану жертвы правонарушения и общественных интересов.

В этой связи представляется необходимым внести в УПК РФ следующие дополнения и изменения, обеспечивающие интересы потерпевшего:

— выделять потерпевшему по его просьбе профессионального представителя, услуги которого оплачиваются государством или виновным; 

— ввести в общую часть УПК РФ принцип полноты, всесторонности и объективности исследования всех обстоятельств дела, имеющих отношение к преступлению и определению причиненного ущерба, а также обязанность установления объективной истины в качестве цели доказывания;

— предусмотреть обязанность суда реагировать на выявленные в ходе судебного разбирательства другие преступления путем направления соответствующего представления органам уголовного преследования либо возвращения дела на дополнительное расследование;

— восстановить в качестве основания к отмене и изменению приговора односторонность или неполноту дознания, предварительного или судебного следствия (к статьям 379 и 409 УПК РФ), повлиявших на судьбу гражданского иска;

— исключить раздел XVII УПК РФ, предусматривающий юридические иммунитеты для должностных лиц, усложняющие, а нередко и препятствующие привлечению их к уголовной ответственности за преступления, как противоречащий конституционному положению о равенстве всех перед законом и судом и затрудняющий возможность защиты интересов жертв преступлений.

Давно назрела необходимость установления материальной ответственности государства за вред, причиненный жертве преступления в случае неустановления виновного, его неплатежеспособности или гибели, что особенно актуально по делам о террористических актах. При этом следует заменить благотворительные акции государства правовым институтом возмещения вреда в полном объеме с обеспечением в необходимых случаях судебной защитой жертв преступных посягательств.

Библиография

1 См.: Теория доказательств в советском уголовном процессе. Часть общая. — М., 1966. С. 465 и далее.

2 Там же. С. 514.

3 Там же. С. 547.

4 См.: Бойков А.Д. Третья власть в России. Книга вторая: Продолжение реформ. — М., 2002. С. 169; Уголовный процесс: Учеб. — М., 2005. С. 471.

5 Гуценко С.Ф., Головко Л.В., Филимонов Б.А. Уголовный процесс западных государств. — М., 2001. С. 119.

6 Там же. С. 127—129.