Об эффективности психологического портрета неустановленного серийного убийцы

В.Н. КИТАЕВА,
кандидат юридических наук (Байкальский государственный университет экономики и права)
 
При расследовании серийных убийств, совершенных по сексуальным мотивам, перед правоохранительными органами возникает ряд вопросов, для ответов на которые требуются специальные знания в области психологии. Одной из главных задач, решаемых оперативными работниками и следователями, является сбор в короткие сроки сведений, достаточных для выдвижения версии о мотиве преступления и определения круга лиц, подозреваемых в причастности к данному преступлению. 
 
При этом важно верно оценить достоверность полученной информации. В указанном контексте актуальным стало обращение следователей и сотрудников, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, к психологу за помощью в составлении психологического портрета серийного убийцы.
В криминалистике под психологическим портретом понимается «мысленная модель, представляющая собой систему сведений о психологических и иных признаках разыскиваемого преступника, существенных с точки зрения его выявления и идентификации»[1].
Построение психологического портрета неизвестного преступника осуществляется путем анализа материалов уголовного дела, оперативно-розыскных дел и типологии лиц, совершивших подобные деяния. Составлением психологического портрета занимаются работники правоохранительных органов, юридических образовательных учреждений и НИИ, психиатры и психологи. Существуют приемы, с помощью которых оперативно-следственные работники составляют самый простой психологический портрет неустановленного преступника. К таким приемам относятся рефлексия, позволяющая мысленно ставить себя на место другого лица; стереотипизация, когда искомого субъекта условно относят к определенной социальной группе, психология которой хорошо известна; эмпатия — эмоциональное «вчувствование», сопереживание с другим человеком.
На сегодняшний день разработана и внедряется в деятельность аппаратов уголовного розыска России информационно-поисковая система «Сериал-1». Она предназначена для формирования розыскных версий и создания психологического портрета неустановленного преступника по делам о серийных изнасилованиях и убийствах, совершенных по сексуальным мотивам. В основу программы положены результаты зарубежных и отечественных исследований, направленных на выявление устойчивых связей между объективными признаками события преступления (элементами криминалистической характеристики) и признаками, присущими лицу, совершившему преступление.
В основу составления такого портрета положено определение психологического (личностного) значения некоторых элементов объективной стороны преступления и значимые для поиска антропобиологические, социально-демографические, психологические и другие характеристики преступника. По мнению разработчиков ИПС «Сериал-1», анализ материалов о насильственных преступлениях позволяет сделать вывод о наличии определенной корреляции между преступником и типом личности выбираемой им жертвы. Так, место и время совершения однотипных убийств могут свидетельствовать о профессии, семейном положении, месте работы, стиле жизни преступника. При этом элементы криминалистической характеристики рассматриваются как результат поведения субъекта, реализованного в условиях свободного выбора, обусловленного системой как осознаваемых, так и неосознаваемых стремлений, и направленного на достижение цели.
Обратимся к отечественному опыту изобличения серийных убийц с использованием психологического портрета. Указанной цели, безусловно, должно было бы способствовать информационное письмо Генеральной прокуратуры РФ от 31.12.1998 № 28-17/98-905 «Об опыте использования специальных познаний в области психологии при расследовании серийных убийств» (далее — Письмо). В нем указаны фамилии серийных преступников и регионы совершения ими деяний. Однако анализ собранных материалов, относящихся к названным эпизодам, приводит нас к иным выводам, чем изложены в Письме.
Так, в Письме утверждается, что с помощью портрета, составленного с участием психолога, в Удмуртской Республике был обезврежен Артамонов (5 убийств и 3 покушения на убийство). На самом деле для розыска преступника использовался обычный словесный портрет, составленный по показаниям свидетелей и потерпевших, на что прямо указал Верховный суд Удмуртской Республики[2]. Несколько иную трактовку поисковых признаков подозреваемого дает В. Исаенко: «При расследовании продолжавшихся убийств в г. Ижевске (их совершил Артамонов) было обращено внимание на то, что все убитые — престарелые люди. Возникло предположение, что преступник не обладает большой физической силой и потому специально выбирает для нападений престарелых, которые не могут оказать сопротивление. Эта версия подтвердилась»[3]. На самом деле двое убитых были молодыми женщинами, как и двое из оставшихся в живых жертв Артамонова. К тому же никакой поисковой ценностью, как выяснилось, эта версия не обладала.
Следующим пунктом в Письме указано изобличение с помощью психологического портрета серийного убийцы Кузьмичева в Костромской области. Однако, по сообщению начальника управления уголовного розыска УВД Костромской области подполковника милиции Е.Р. Шустова, «…сведения о том, что он [Кузьмичев] был изобличен в совершении данных преступлений с использованием психологического портрета не соответствуют действительности»[4].
В Письме значительное место уделено расследованию преступлений жителя Воронежской области Ретунского, ранее дважды судимого за изнасилования и убийства. Он приглашал в свой автомобиль «голосовавших» девушек и молодых женщин, в безлюдных местах связывал потерпевших, насиловал и душил, глумился над трупами, после чего прятал их в лесополосе недалеко от дороги. Ретунский совершил шесть убийств на территории Воронежской области и два — на территории Волгоградской области. По этому делу в 1995 году прокурорами-криминалистами Воронежской областной прокуратуры совместно с психиатром А.А. Седневым была составлена справка — психологический портрет преступника[5]. Поводом для раскрытия данных преступлений явилась «живая улика». Потерпевшая И., исчезнувшая в Новониколаевском районе Волгоградской области, имела при себе щенка породы ротвейлер. Это животное, редкое для сельской местности, было обнаружено в частном домовладении Г. — жителя Воронежской области. Г. был задержан в качестве подозреваемого (обнаружение следов преступления в жилище подозреваемого). На допросе он показал, что щенка нашел его отчим Ретунский, ранее судимый за изнасилование, который почему-то предложил избавиться от собаки, когда ее стала разыскивать милиция. Сотрудники оперативно-следственной группы из Волгоградской области изучили сведения о личности Ретунского, установили его хорошее отношение к пасынку, что позволило правильно определить порядок и тактику допроса Ретунского. Последний, зная о непричастности Г. к преступлениям, заявил, что, если пасынка освободят и дадут возможность Ретунскому составить завещание у нотариуса, он даст показания об убийствах. С его помощью были обнаружены трупы Ю. и И., после чего делом Ретунского занялись работники милиции и прокуратуры из Воронежа. Они сумели получить от преступника подробные показания еще о шести убийствах, начиная с 1990 года. Его уголовное дело составило более 20 томов, и все эпизоды доказаны с высоким профессионализмом, однако психологический портрет никакой роли в изобличении преступника не играл[6].
В Письме также называется дело Братилова, совершившего 11 нападений на девушек и молодых женщин в г. Лысьва Пермской области, восемь из которых были убиты. Психолог УВД Пермской области составил справку по вероятностному психологическому портрету преступника, используя материалы нераскрытых уголовных дел и методики МВД России по серийным насильственным преступлениям. Специалист определил три варианта портрета, Один из них (преступник в возрасте 36—42 лет, имеющий жену и детей) полностью не подтвердился. Два других варианта портрета называли возраст нападавшего 18—25 лет, определяли его место проживания и работу вблизи от района нападений, вероятностную травму головы в прошлом. Портрет был составлен 26.05.1998, а 10.06.1998, после нападения на очередную жертву[7], задержали 22-летнего Братилова, проживавшего в данном районе и уволенного из армии в связи с черепно-мозговой травмой. В 1999 году он осужден за убийства, сопряженные с изнасилованиями и разбоем, к пожизненному лишению свободы[8].
Изучение материалов показывает, что патрулирование сотрудниками милиции мест предположительного нахождения преступника, в процессе чего он был задержан, не связано с составленным психологическим портретом. Вечером 10.06.1998 Братилов в состоянии алкогольного опьянения совершил нападения в районе парка сначала на Д., затем на М., причинив потерпевшим телесные повреждения и завладев их вещами. М. немедленно обратилась к сотрудникам милиции. При патрулировании с ними территории парка М. опознала Братилова. Но в Письме этот случай представлен как обусловленный поисковыми признаками психологического портрета, чего в действительности не было.
В качестве косвенного доказательства Пермский областной суд в приговоре сослался на аналогию способа совершения преступления: «По всем преступлениям, совершенным Братиловым, просматривается один способ — нападение сзади, сдавливая шею потерпевших, приводя их в бессознательное состояние и реализуя задуманное»[9].
В том же Письме Генеральной прокуратурой указано, что розыскной портрет преступника, составленный с участием психолога, помог «обезвредить» Ворошилова, совершившего серию убийств в Самарской области. Никаких подробностей о такой помощи не сообщается. Однако в статье В. Исаенко находим более подробное описание событий: «В Самарской области в период с мая 1996 года по февраль 1997 года в областном центре и прилегающих районах были совершены девять нападений на молодые пары, уединявшиеся в автомобилях в лесопарковой зоне и дачных массивах. Нападения сопровождались причинением тяжкого вреда здоровью потерпевших, убийствами. Используя их машины, преступник затем увозил трупы жертв в другие места.
С помощью специалистов были разработаны комбинированная психологическая и поисковая характеристики преступника. Их анализ дал основание сосредоточиться на проверке версии о том, что он — военнослужащий. В июле 1997 года был арестован майор внутренних войск Ворошилов, начальник службы безопасности одного из исправительно-трудовых учреждений Самарской области, который полностью изобличен в преступлениях»[10].
Из содержания статьи можно сделать вывод, что потерпевших насчитывалось 18 человек (девять пар), а вина Ворошилова в серийных убийствах доказана. Но на момент выхода в свет публикации В. Исаенко никакого судебного решения по делу не принималось, арестованный майор категорически отрицал свою вину, как на предварительном следствии, так и в суде.
Поводом для изобличения Ворошилова послужило нападение на любовную пару, находившуюся в ночь на 23.11.1996 в лесу. Тело девушки осталось на месте нападения, а труп ее спутника убийца погрузил в автомашину потерпевшего и повез в другое место. Преступник  был замечен патрулировавшими работниками милиции, тяжело ранил одного из них и скрылся. В брошенной автомашине, кроме трупа ее владельца, неизвестный оставил военную камуфляжную куртку, что позволило выдвинуть версию о совершении преступления военнослужащим.
Материалы этого уголовного дела вместе с материалами других уголовных дел о нападениях на любовные пары представили для консультативной помощи заместителю главного врача Самарской областной психиатрической больницы М.С. Шейферу, который 30.11.1996 составил консультационную справку, характеризующую личность предполагаемого преступника. Самарский областной суд в своем приговоре от 21.06.1999 дал такое изложение приобщенной к делу справки М.С. Шейфера: «Совершенные преступником действия отличаются однотипностью (курсив мой. — В.К.), жестокостью, хладнокровием. Продуманность нападений, способность к высокой автоматизации действий в условиях эмоционального напряжения характеризуют его как тренированного, имеющего профессиональный навык обращения с автотранспортом и оружием. Предполагаемые черты характера — жестокость, продуманность действий, нарушение сексуального влечения, вероятно, свидетельствуют о перенесенной им ранее психогении, связанной с взаимоотношением с женщинами. Можно предположить, что личность с такими чертами обращалась за помощью к сексологу или психотерапевту, урологу. Вероятно, преступник холост или разведен и живет один или с матерью или с сестрой. Можно предположить, что по характеру преступник аккуратный, дотошный, в то же время упрямый, взрывчатый»[11].
Многие черты преступника психиатр описал точно; подтвердился и неудачный опыт интимных отношений, обращения к психиатрам по поводу неадекватных реакций при общении с женщинами. Однако к выявлению Ворошилова как серийного преступника эта справка не имела отношения. Его словесный портрет был составлен по показаниям работников милиции Е. и З., пытавшихся задержать преступника ночью 23.11.1996. Этим очевидцам в 1996—1997 гг. на опознание предъявлялось более шестидесяти человек, и Ворошилова они узнали по характерным чертам лица, что подтвердили результаты следственных экспериментов, проведенных в ночное время. В начале 1997 года была получена оперативная информация о проявлении Ворошиловым агрессии к женщинам-сослуживцам, после чего в феврале с его согласия у Ворошилова взяли образцы волос для исследования. Их сравнение с волосами, обнаруженными на брошенной в машине камуфляжной куртке, показало идентичность объектов. Затем у Ворошилова вновь брали образцы волос уже с соблюдением норм УПК РФ для проведения геномных экспертиз. Весной-летом 1997 года заключения экспертиз волос, потожировых выделений и запаха, сохранившихся на куртке показали принадлежность этих объектов Ворошилову, после чего он был арестован.
Ворошилов, зная, что на протяжении длительного времени (февраль—июнь 1997) его подозревают в совершении серийных убийств, находясь на свободе — при условии его причастности к этим деяниям — имел возможность для уничтожения улик и подготовки защитной версии. В обвинительном заключении по делу вместо упомянутых В. Исаенко девяти пар потерпевших приведены сведения только о двух парах. Кроме эпизода 23.11.1996, Ворошилову вменили покушение на убийство Б. и С. в ночь на 03.09.1996, которым, несмотря на полученные ранения, удалось скрыться в лесу от преступника. Однако потерпевшие не смогли опознать Ворошилова, а заключения ряда экспертиз, в том числе и геномных, не носили категоричного характера. Не удалось доказать и факт принадлежности Ворошилову бинокля, обнаруженного на месте преступления, отчего эпизод нападения на Б. и С. суд исключил из обвинения «за недоказанностью».
При проведении амбулаторной и стационарной психолого-психиатрических экспертиз Ворошилов был изобличен в симуляции и признан вменяемым, несмотря на определенные психопатические расстройства.
В качестве документа по делу прокуратурой представлялась справка с анализом обстоятельств нераскрытых нападений на любовные пары. Суд указал, что не может признать эту справку доказательством, «поскольку коллегия, признавая Ворошилова виновным по одному эпизоду (курсив мой. — В.К.), обсуждая другие эпизоды, не вмененные Ворошилову, несомненно вышла бы за рамки предъявленного обвинения»[12].
Однако необходимо отметить, что справка М.С. Шейфера, принятая судом в качестве документа, основана как раз на анализе этих нераскрытых двойных нападений, с указанием на их однотипность как на признак совершения одним и тем же лицом. Иными словами, Самарский областной суд, на наш взгляд, не должен был отдавать предпочтение справке психиатра перед справкой прокуратуры, так как оба эти документа говорят о серии нераскрытых преступлений, а Ворошилов осужден за один эпизод убийства любовной пары и нетипичное преступление — покушение на убийство сотрудника милиции. Оптимистичное утверждение В. Исаенко, приведенное выше, о полном изобличении Ворошилова не подтвердилось, как не играл роли в его розыске психологический портрет. Правда, при другой модели поведения обвиняемого ситуация могла быть иной (если бы, например, Ворошилов признал вину в аналогичных преступлениях и стал на путь сотрудничества со следствием). Недаром М.С. Шейфер и Д.В. Романов, описывая данное дело, указали: «В случаях серийных убийств сексуального характера защитная тактика преступников часто исключает возможность исследования субъективной стороны криминальных действий»[13]. От себя добавим: подобная защитная тактика нередко исключает возможность доказать сам факт серийности убийств, заставляя ограничиться одним, наиболее очевидным эпизодом. Сотрудники Самарской областной прокуратуры провели большую работу, что объективно видно из материалов многотомного дела, но им противостоял человек с неординарными, тренированными личностными качествами.
Таким образом, наше исследование материалов, положенных в основу Письма, показало, что ни в одном случае составленный психологический портрет серийного убийцы не играл роли в его изобличении.
В заключение необходимо предостеречь от  некоторых неверных рекомендаций, которые могут быть некритически восприняты следователями. Так, Е.П. Гришина пишет: «Психологический портрет может быть отражен в справке специалиста-психолога, которая должна быть надлежащим образом оформлена (автор ничего не сообщает про надлежащее оформление. — В.К.) и приобщена к материалам уголовного дела. Информация в этой справке должна быть по возможности достоверной, определенной (исключать двойственное толкование), исчерпывающей (полной), объективной...»[14]. Нужно констатировать, что психологический портрет неустановленного серийного убийцы не может быть «достоверным, исчерпывающим и объективным», ибо это — версированная мысленная модель, не имеющая никакого доказательственного значения. Приобщение такой справки к материалам уголовного дела, как это рекомендует Е.П. Гришина, чревато большими осложнениями для органов следствия, ибо в таком случае адвокат установленного обвиняемого имеет обширное поле деятельности для доказывания непричастности своего клиента к инкриминируемым ему деяниям. Достаточно напомнить, что по делу ростовского «серийника» А. Чикатило было создано учеными три разных психологических портрета, один из которых предполагал даже возможность совершения серии убийств разными лицами.
Психологический портрет неустановленного преступника всегда останется инструментарием оперативно-следственной деятельности, и его место не в материалах уголовного дела, а в делах оперативного учета органов внутренних дел и в надзорном производстве по следственному уголовному делу, наряду с планами оперативных и следственных мероприятий.
 
Библиография
1 Богомолова С., Образцов В. «Психологический профиль» на службе полиции США // Записки криминалистов. — М., 1994. Вып.4. С. 293.
2 См.: Архив Верховного суда Удмуртской Республики. 1997. Уголовное дело № 2-130.
3 Исаенко В. Организация расследования серийных убийств // Законность. 1999. № 2. С. 3.
4 Справка УУР УВД Костромской области от 18.06.2002. №2/711.
5 См. статью работника прокуратуры Воронежской области Г. Буслаева «Особенности расследования сексуальных убийств» (Законность. 1999. № 9. С. 22—24).
6 См.: Архив Воронежского областного суда. 1999. Уголовное дело № 2-18.
7 См.: Исаенко В. Организация расследования серийных убийств. С. 6.
8 См.: Архив Пермского областного суда. 1999. Уголовное дело № 2-17.
9 Там же.
10 Исаенко В. Использование возможностей судебно-психиатрической экспертизы // Законность. 1998. № 10. С. 9.
11 Архив Самарского областного суда. 1999. Уголовное дело № 02/129.
12 Там же.
13 Шейфер М.С., Романов Д.В. Диагноз — парафилия? // Материалы 3-й Междунар. науч. конф. — Ростов н/Д., 2001.С. 551.
14 Гришина Е.П. Нетрадиционные (неклассические) формы использования специальных знаний: современное состояние и перспективы применения // Современное право. 2005. № 11. С. 57.