Обратная сила уголовного закона в условиях его либерализации и модификация объекта уголовно-правовой охраны

УДК 343.21

Страницы в журнале: 112-115

В.Н. Борков,

доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного права Омской академии МВД России Россия, Омск borkovv@mail.ru

Обосновывается недопустимость придания обратной силы не собственно уголовному закону, а изменениям, вносимым в другие нормативные акты, раскрывающие его содержание. По мнению автора, развивающееся нормативное регулирование общественных отношений, образующих объект уголовно-правовой охраны, не тождественно изменению уголовного закона. Нормативные акты, раскрывающие содержание бланкетных признаков уголовно-правовых норм, сами по себе признаков преступлений не содержат и уголовной ретроактивностью не обладают. Основанием применения обратной силы уголовного закона может быть только закрепленное в Уголовном кодексе РФ изменение представления государства о преступном и непреступном.

Ключевые слова: уголовный закон, обратная сила, бланкетные признаки, объект преступления, декриминализация, нормативный правовой акт.

Проблема обратной силы уголовного закона в условиях постоянного его реформирования, гармонизации со смежными отраслями права, а также модификации объекта уголовно-правовой охраны является сложной. Преступность деяния, а также его наказуемость определяются только уголовным законом. Данное аксиоматическое утверждение должно учитываться в каждом конкретном случае при принятии решения о придании уголовному закону обратной силы. Дискуссионность вопроса отчасти объясняется представлением о предмете уголовного права как об общественных отношениях, уже урегулированных другими отраслями. Уголовный закон охраняет наиболее важные правоотношения, упорядоченные Конституцией РФ, федеральными законами и другими нормативными актами. Такое положение уголовного закона в правовой системе обусловливает его тесную связь с другими отраслями права. Последние в отдельных случаях фактически определяют содержание уголовно-правовых норм. Ведущую роль в обеспечении соответствия Уголовного кодекса РФ развивающемуся объекту уголовно-правовой охраны, бесконфликтного сосуществования формы уголовно-правовых запретов с политическим и социально-экономическим содержанием объекта играют бланкетные признаки. Принимая во внимание указанные объективные процессы, важно понимать, что иные не уголовно-правовые нормативные акты не могут содержать признаков составов преступлений, а только раскрывают их содержание. Поэтому, например, в случае бланкетной диспозиции статьи УК РФ изменение соответствующего ей нормативного акта, ограничивающее круг уголовно-наказуемых деяний, не должно иметь обратной силы для осужденных за совершение преступления. Объясняется это тем, что обратную силу имеет только смягчающий ответственность уголовный закон.

К.В. Ображиев полагает, что при бланкетной конструкции уголовного закона положения неуголовных нормативных правовых актов становятся неотъемлемой частью уголовно-правовых норм и изменение этих документов влечет трансформацию содержания уголовного закона. К.В. Ображиев верно уточняет: «Однако при этом неуголовные нормативные правовые акты не устанавливают признаков состава преступления; эти признаки, в том числе и бланкетные, могут быть определены только УК РФ…» [3, с. 31]. В выводах другой своей работы, посвященной обоснованию возможности придания обратной силы «уголовно-правовым нормам, претерпевшим изменения вследствие трансформации бланкетной части», К.В. Ображиев отмечает, что «проблема кроется в явно неудачной редакции ч. 1 ст. 9 и ст. 10 УК РФ. Они регламентируют правила действия во времени лишь уголовного закона…» [2, с. 59—66]. Мы, напротив, считаем, что именно действующая редакция указанных норм создает предпосылки для соблюдения конституционных оснований уголовного закона.

Конституционный Суд РФ неоднократно указывал на недопустимость придания обратной силу не уголовному закону, а другим нормативным предписаниям. Так, гражданин, осужденный за совершение мошенничества в крупном размере в период действия УК РФ, когда крупный размер похищенного был кратным минимальному размеру оплаты труда, решил, что законодательное увеличение минимального размера оплаты труда влечет за собой смягчение уголовного закона и должно иметь обратную силу. КС РФ в своем определении признал, что «в современных социально-экономических условиях принятие федеральным законодателем решения о повышении минимального размера оплаты труда не может рассматриваться как издание закона, устраняющего или смягчающего уголовную ответственность за хищение» [5]. В другом случае высший орган конституционного контроля разъяснил: в Перечне наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации, «лишь называются подлежащие контролю наркотические средства и психотропные вещества и их прекурсоры… а потому его нельзя рассматривать как нормативный правовой акт, расширяющий основания привлечения к уголовной ответственности либо нарушающий принцип уголовно-правового регулирования только законом. Им не устанавливаются преступность деяния, его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия, они определяются только Уголовным кодексом Российской Федерации, в частности его статьей 228» [6].

Следует признать, что кроме существенной экономии текста уголовного закона, использование бланкетных признаков позволяет обеспечить его соответствие развивающимся общественным отношениям. Но если исходить из того, что ценность этих отношений в различные временные периоды верно отражена в регламентирующих их нормативных актах, то вполне справедливо определять уголовную ответственность за посягательства на данные общественные отношения уголовным законом, действовавшим во время их совершения.

Содержание стабильных по форме уголовно-правовых норм может корректироваться не только бланкетными признаками, но и в силу изменения смежного законодательства. В исследуемом аспекте интересна позиция КС РФ по обращению, связанному с введением в 2002 году в действие Кодекса РФ об административных правонарушениях, который увеличил сумму мелкого хищения до пяти минимальных размеров оплаты труда (ст. 7.27 в редакции, действовавшей до 5 ноября 2002 г.). КС РФ утверждает: «Декриминализация тех или иных деяний может осуществляться не только путем внесения соответствующих изменений в уголовное законодательство, но и путем отмены нормативных предписаний иной отраслевой принадлежности, к которым отсылали бланкетные нормы уголовного закона, либо ограничения объема уголовно-правового регулирования в результате законодательного признания какого-либо деяния не представляющим общественной опасности, свойственной именно преступлениям, и влекущим на данном основании административную или иную более мягкую ответственность» [4].

Придание обратной силы не изменившемуся уголовному закону, а его обновляемому содержанию противоречит Конституции РФ, определяющей федеральный режим ведения УК РФ. Изменение норм иной отраслевой принадлежности, учет которого при толковании уголовного закона приводит к ограничению запрета, не является актом декриминализации. Признание неопасными для общества деяний, ранее считавшихся преступлениями, либо значительное смягчение уголовной ответственности — это всегда политическое решение об ограничении использования уголовной репрессии для охраны общественных отношений. Например, уточнение Федеральным законом от 03.07.2016 № 323-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка освобождения от уголовной ответственности» нормы о побоях (ст. 116 УК РФ), которые теперь являются преступлением только в том случае, если нанесены близким лицом или по экстремистским мотивам, влечет за собой освобождение от уголовной ответственности лиц, ранее совершивших данное деяние при отсутствии указанных признаков. В то же время дополнение ст. 7.27 КоАП РФ частью второй, предусматривающей ответственность за мелкое хищение чужого имущества стоимостью более 1 тыс. рублей, но не более 2 тыс. рублей, не является изменением уголовного закона, и, соответственно, основанием для освобождения от уголовной ответственности лиц, ранее осужденных за кражу в сумме менее 2 тыс. рублей. При этом нельзя отрицать, что содержание оставшегося неизменным по форме запрета, предусмотренного в ч. 1 ст. 158 УК РФ, модифицировалось. Кража чужого имущества в сумме от 1 до 2 тыс. рублей, совершенная впервые и при отсутствии отягчающих обстоятельств, перестала быть преступлением. Между тем уголовной ретроспективностью должен обладать только уголовный закон, а не изменившаяся его интерпретация.

Ю.Е. Пудовочкин проблему обратной силы уголовного закона рассматривает применительно к ситуации, когда отменяется уголовная ответственность за деяние, совершение которого выступало в качестве обязательного признака другого посягательства. Ученый критически оценивает судебное решение, согласно которому лицо, осужденное за контрабанду и легализацию преступных доходов, впоследствии освобождается от наказания по причине декриминализации «товарной контрабанды» и учета судом того обстоятельства, что легализованные доходы перестали быть преступными. Ю.Е. Пудовочкин пишет: изменения уголовного закона «не затронули признаков легализации, не изменили состава данного преступления. Как и в момент совершения Ф. деяния, легализация преступных доходов по-прежнему преступна и наказуема. Ни фактические обстоятельства совершенных деяний, ни их правовая оценка не изменились. Декриминализация контрабанды привела к тому, что действия Ф. по получению легализуемых доходов перестали считаться преступными. Но она не означает, что эти действия были непреступными в момент их совершения. И в этом отношении крайне сложно признать справедливость ставшего поводом к публикации судебного решения, в котором зафиксировано, что в связи с декриминализацией контрабанды в действиях Ф. “отсутствует состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 174 УК РФ”. Следует помнить, что Ф. в порядке применения положений ст. 10 УК РФ должен быть освобожден от отбывания уголовного наказания по ст. 188 УК РФ. Тем самым не отрицается факт того, что в прошлом он совершил преступление, что в его действиях на тот момент был состав преступления, а следовательно, и преступный характер доходов, которые Ф. легализовал, не должен ставиться под сомнение. Учитывая, что квалификация легализации не обусловлена предварительной квалификацией контрабанды и не зависит от нее, необходимо прийти к выводу, что декриминализация контрабанды не предполагает освобождения Ф. от наказания за легализацию преступных доходов, полученных от этой контрабанды» [7, с. 107—111].

Ретроактивность уголовного закона может достигаться только прямым, а не опосредованным устранением преступности деяния. Например, установление ответственности за посредничество во взяточничестве в значительном размере (ст. 291.1 УК РФ) не является основанием для освобождения от наказания лиц, ранее осужденных за пособничество получению или даче взятки в сумме менее 25 тыс. рублей. В то же время дополнение УК РФ статьей 291.2 «Мелкое взяточничество» следует рассматривать как смягчение наказания за получение, дачу взятки лично или через посредника в размере, не превышающем 10 тыс. рублей. Обратная сила закона, дополнившего УК РФ нормой о мелком взяточничестве, должна распространяться на лиц, ранее совершивших преступление, предусмотренное ст. 290 УК РФ, при обстоятельствах, указанных в ст. 291.2 УК РФ.

Исходя из содержания ст. 291.2 УК РФ, мелкое взяточничество является привилегированным составом по отношению к общей норме и остается «мелким» даже при наличии отягчающих обстоятельств, перечисленных в ст. 290 УК РФ, не связанных с размером взятки. Объясняется это правилом разрешения конкуренции составов с отягчающими и смягчающими обстоятельствами. Означает ли это, что после дополнения УК РФ статьей 291.2 подлежат пересмотру в сторону сокращения в пределах ее санкции наказания, назначенные преступникам, вымогавшим взятку в сумме до 10 тыс. рублей, а также получившим ее в таком размере за незаконные действия или группой лиц по предварительному сговору? Положительный ответ на поставленный вопрос объясняется однозначным решением законодателя о смягчении наказания за мелкое взяточничество.

С избранным законодателем методом дифференциации ответственности за взяточничество согласиться трудно. Не отрицая полностью позицию, согласно которой сумма взятки часто обусловливает ответную меру предательства интересов общества, все же заметим, что не только она определят опасность взяточничества. Например, взятка может быть получена за неприменение мер административного воздействия в отношении нетрезвого водителя, который впоследствии совершил ДТП с большим количеством жертв. Преступление может состоять в адресованном к больному требовании должностного лица учреждения здравоохранения передать денежные средства под угрозой необоснованного перенесения необходимой операции. Преподавателем могут быть получены одновременно взятки от десяти и более студентов на сумму менее 10 тыс. рублей за незаконные действия в отношении каждого дающего. Во всех перечисленных случаях действия получателей взятки в размере, не превышающем 10 тыс. рублей, следует квалифицировать по ч. 1 ст. 291.2 УК РФ. А все лица, осужденные за получение взятки в таком размере и при наличии любых отягчающих обстоятельств, вправе требовать сокращения наказания в пределах очень мягкой санкции ст. 291.2 УК РФ.

Таким образом, обратную силу может иметь только уголовный закон. Нормативные акты, раскрывающие содержание бланкетных признаков уголовно-правовых норм, сами по себе признаков преступлений не содержат и уголовной ретроактивностью не обладают. Модификация административного, гражданского, налогового законодательства, влияющая на толкование и содержание уголовно-правовых запретов, также не является изменением уголовного закона. Общественные отношения между лицом, совершившим преступление, и государством, процессы декриминализации и дифференциации уголовной ответственности не могут быть предметом перечисленных выше отраслей законодательства. Обратную силу имеет уголовный закон, однозначно указывающий на деяние, преступность которого устраняется или за которое смягчается наказание. Основанием полной или частичной декриминализации ранее совершенного преступления не могут быть такие объективные и нормативно-урегулированные социально-экономические процессы, как инфляция, изменения технологии и правил осуществления различных видов деятельности, законотворчество в смежных уголовному отраслях законодательства. Способность неизменного уголовного закона в течение какого-то времени соответствовать развивающимся общественным отношениям не означает изменения оценки законодателем и обществом опасности посягательств на эти общественные отношения. Причиной применения обратной силы уголовного закона может быть только политическое решение, закрепляющее официальное изменение представления государства о преступном и непреступном.

Список литературы

1. Бавсун М.В. Уголовно-правовое воздействие: идеология, цели и средства реализации. Омск, 2014. С. 33.

2. Ображиев К.В. Действие уголовно-правовых норм во времени: проблемы теории и практики // Уголовное право. 2016. № 2. С. 59—66.

3. Ображиев К.В. Система формальных (юридических) источников российского уголовного права: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2014. С. 31.

4. Определение КС РФ от 10.07.2003 № 270-О // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

5. Определение КС РФ от 18.12.2003 № 492-О // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

6. Определение КС РФ от 08.02.2007 № 292-О-П // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

7. Пудовочкин Ю.Е. Обратная сила уголовного закона: частный случай и общая проблема // Уголовное право. 2012. № 5. С. 107—111.