Общественная опасность как фактор, влияющий на изменение ответственности за преступления против собственности

УДК 343.98
 
Н.Н. АРТЕМЕНКО,
кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и процесса Хакасского государственного университета им. Н.Ф. Катанова
 
Общественная опасность деяния характеризуется причинением или возможностью причинения вреда отношениям, охраняемым уголовным законом. Вытеснение негативных для общества явлений в сфере собственности также напрямую зависит от реакции государства в виде уголовно-правового запрета на отношения, носящие в себе общественную опасность и требующие возведение их в ранг запрещенных.
Ключевые слова: общественная опасность, преступления против собственности, изменение уголовной ответственности.
 
Public danger of act is characterized by doing or possibility of doing damage to relations guarded by criminal law. Forcing out of the negative for society phenomena in the sphere of property depends straightly also on reaction of the state as the criminal-law prohibition on the attitudes having public danger and required involution them in the rank of prohibition one.
Keywords: public danger, crime against property, changing of criminal responsibility.
 
Факторы, обусловливающие возможность, допустимость и целесообразность установления уголовно-правового запрета, определяющие круг преступлений, в равной мере влияют и на решение вопроса о выборе видов наказаний за их совершение. Указанная зависимость носит динамичный, подвижный характер, она жестко связана с тенденциями развития социальных явлений в том смысле, что «изменение конкретных социальных условий способно породить новые наказания, послужить основанием отмены тех из них, которые успешно применялись ранее, или трансформации их содержания» [9. С. 174].
Определение круга преступлений, уголовной ответственности за них и характера их наказуемости подчинено единой задаче — вытеснению негативных социальных явлений. Ее решение в немалой степени зависит от того, насколько виды наказания, избранные законодателем, обеспечивают эффективное достижение поставленных целей, в какой мере упорядочена система видов наказания, как полно отражает она особенности современного этапа развития России, уголовно-правовой политики и обусловливающие ее социально-экономические и социально-психологические основания.
Вопрос возникает в связи с тем, что в теории уголовного права под деянием понимается действие или бездействие. Если уголовный закон отделяет общественную опасность деяния от общественной опасности действия (бездействия), значит, не отождествляет деяние с действием (бездействием).
Деяние — понятие более широкое по сравнению с действием (бездействием), в отличие от последнего оно обладает характером, т. е. некоторыми дополнительными признаками. К этим признакам не относится виновность (в определении преступления говорится о виновно совершенном общественно-опасном деянии) и личность виновного (согласно ч. 3 ст. 60 УК РФ суд при назначении наказания учитывает характер и степень общественной опасности преступления и личность виновного), хотя, конечно, ни действие (бездействие), ни деяние в целом нельзя рассматривать отдельно от субъекта преступления.
Уместно отметить, что деяние — это действие (бездействие) в совокупности с объективными обстоятельствами его совершения: объектом и предметом посягательства, последствиями, способом и др. Главным показателем являются последствия. Поскольку общественная опасность характеризуется причинением или способностью причинения вреда, отсюда следует, что опасность деяния характеризуется реальным причинением вреда, а опасность действия (бездействия) — способностью (угрозой) причинения вреда.
При решении вопроса криминализации можно говорить об общественной опасности как деяния, т. е. действия (бездействия), сопряженного с причинением вреда, так и действия (бездействия), если оно создает высокую угрозу причинения вреда.
Однако не следует забывать, что последнее может быть криминализовано в виде формального состава преступления.
Деяние (равно действие или бездействие в формальном составе) признается опасным, если оно причиняет вред (создает угрозу причинения вреда) личности, обществу или государству. Этот вред должен быть существенным, в противном случае деяние (равно действие или бездействие) в силу малозначительности не может признаваться общественно опасным (ч. 2 ст. 14 УК РФ).
Но значит ли это, что только преступление обладает свойством быть общественно опасным, а дисциплинарные, административные и другие проступки данного признака лишены? Отвечая на этот вопрос утвердительно, пришлось бы допустить, что проступки в отличие от преступлений совершенно безвредны и никакого реального ущерба обществу не причиняют [13. С. 70—71]. Между тем за качественным различием преступного и непреступного необходимо всегда видеть их количественную сторону. Как ничто из ничего не возникает, так и многие преступления, являющиеся крайней формой отклоняющегося поведения, не становятся таковыми сразу. По общему правилу, идет постепенный процесс накопления общественной опасности, которая на определенном этапе достигает такой степени, что возникает необходимость в криминализации деяния. Грань между преступным и непреступным настолько тонка, что переход от допреступного поведения к уголовно наказуемому может быть правильно объяснен и принят только с позиции рассмотрения общественной опасности как общего свойства всех видов правонарушений.
Криминализация различных форм отклоняющегося поведения невысокой степени общественной опасности порождает ситуацию, о которой К. Маркс в свое время писал так: «Народ видит наказание, но не видит преступления, и именно потому, что он видит наказание там, где нет преступления, он перестает видеть преступление там, где есть наказание» [7. С. 84]. Таким образом, происходит своеобразный накопительный момент антиобщественного поведения, в последствии криминализирующегося.
По мнению И.И. Карпец, расчет в подобных случаях на общепревентивное действие уголовного закона оказывается, как правило, несостоятелен [5. С. 83].
В отечественной литературе своеобразную позицию по данному вопросу занял Г.З. Анашкин. Исходя из предпосылки, что сохранение уголовной ответственности за деяния, не представляющие большой общественной опасности, имеет превентивную цель, он приходит к выводу, что наличие таких норм не должно влечь их значительного фактического применения к большому числу граждан, а должно, главным образом, способствовать формированию, в том числе уголовно-правовыми средствами, чувства высокой личной ответственности каждого человека за охрану определенных видов общественных отношений [1. С. 272]. Думается, что указанная точка зрения сама по себе небесспорна, так как недействующая норма — это мертвая норма, существование которой не оправдывает социально-экономическую реальность. Сам факт наличия уголовной ответственности не обусловлен реальностью, что же касается наказания, то оно служит лишь общей превенцией, поглощающей цели наказания.
Анализ УК РФ не оставляет сомнений в том, что доминируют среди критериев криминализации и пенализации такие обстоятельства, как тяжесть последствий и вероятность их наступления.
Рассматриваемые критерии, безусловно, должны учитываться в процессах криминализации и пенализации преступлений против собственности, так как размер ущерба является основанием для вменения простого либо квалифицированного состава.
Анализ советского уголовного законодательства и практики его применения приводит к выводу, что есть принципиальное различие между видами преступления против собственности. Что же касается суммарного материального ущерба, то, базируясь на данных статистического анализа, можно указать, что ущерб от преступлений против личной собственности граждан значительно выше ущерба, причиняемого другим видам собственности.
Уголовно-правовой запрет будет оправданным, когда он охватывает, во-первых, типичные, а во-вторых, достаточно распространенные формы антиобщественного поведения [8. С. 278].
Распространенность — категория двузначная. С одной стороны, она означает совершение деяния данного вида на более или менее значительной территории России. С другой стороны, она предполагает достаточно высокую частоту совершения данного деяния, единичные случаи его совершения свидетельствуют об отсутствии объективных устойчивых причин его совершения.
В связи с этим можно сделать вывод, что подход к оценке рассматриваемых явлений не должен быть односторонним. Во-первых, необходимо четко различать распространенность деяний, еще не подвергшихся криминализации, и динамику деяний, уже признанных преступлениями. В первом случае распространенность тех или иных форм антиобщественного поведения и их неблагоприятная динамика должны служить скорее препятствием к их криминализации, чем сигналом к установлению уголовно-правового запрета. Изучение причин распространенности таких деяний может привести к выводу о нецелесообразности установления их преступности и уголовной наказуемости. Так, при всей очевидности некоторых проявлений так называемого маргинального состояния (пьянство, азартные игры и т. п.) и их распространенности, оценка
указанных проявлений с точки зрения их возможной криминализации должна быть крайне осторожной. Реализовать в полной мере принцип неотвратимости наказания в случае криминализации подобных деяний будет практически невозможно, так как данные статистики свидетельствуют о том, что 70% граждан Российской Федерации в возрасте от 18 лет и старше употребляют спиртные напитки, 40—55% наркотики. Факт криминализации указанного деяния повлечет неоправданную пенализацию большей части населения России. А если учесть, что из-за экономической неустроенности общества пьянство «молодеет», то мы можем себе представить последствия криминализации.
Криминализация широко распространенных антиобщественных деяний создает предпосылки для наступления еще целого ряда нежелательных последствий, например, искажения представления о действительной опасности преступности [3. С. 73]. Что в свою очередь создаст мнение о неоправданной наказанности так называемых незначительных преступлений, в основе которых лежит антиобщественное отрицательное поведение.
В работах В.М. Коган высказано мнение, что включение в уголовные кодексы подобных преступлений в конечном счете снижает уровень системы в целом [6. С. 99]. И с этим мнением нельзя не согласиться, так как эти преступления действительно ложатся столь тяжелым бременем на всю систему, что делают ее неэффективной и чрезвычайно дорогостоящей.
Что касается оценки распространенности уже криминализированных деяний, то и она не должна быть однозначной. На определенных этапах развития государства в силу целого ряда причин может возникнуть ситуация, когда ранее вполне обоснованно криминализированное деяние в результате изменившейся обстановки требует не усиления уголовной репрессии, а ее ослабления вплоть до декриминализации этого деяния. Такая ситуация в истории русского уголовного законодательства возникала неоднократно. Достаточно вспомнить, например, историю криминализации и декриминализации хищения колосков пшеницы и т. п., чтобы признать явно ошибочным следующее утверждение: «что постоянно колеблющаяся криминализация и декриминализация правонарушений, возникает лишь потому, что законодатель не представляет четко рамок преступного и непреступного и никак не свидетельствует об изменении характера общественной опасности того или иного правонарушения» [11. С. 99]. Приведенное высказывание само по себе не бесспорно, так как нельзя забывать: на криминализацию и декриминализацию влияют социальные, экономические и политические факторы развития общества, а не то что «законодатель не представляет четко рамок преступного и непреступного».
Рассматриваемый фактор является одним из криминологических оснований криминализации. Учет причин общественно-опасных деяний в качестве одного из оснований криминализации есть не что иное, как выяснение обусловленности уголовного закона факторами, характеризующими источник преступного поведения. Анализ названной причинной зависимости в теории криминализации еще не проводился, хотя в литературе и подчеркивалась важность вопроса о причинах правонарушений для научно обоснованной разработки законодательства.
Вряд ли только можно полностью согласиться с В.Н. Кудрявцевым в том, что проблема причин преступлений «не столь остро стоит применительно к вопросам уголовной ответственности, наказания и борьбы с преступностью, потому что круг общественно опасных действий, запрещенных законом, четко определен и достаточно стабилен» [8. С. 270]. Это высказывание, по нашему мнению, нельзя считать обоснованным по следующим основаниям.
Учет причин общественно опасных деяний, подлежащих криминализации, имеет весьма существенное значение в плане как правильного установления уголовно-правового запрета, так и определения его пределов. При всей стабильности и формальной определенности системы действующего уголовного законодательства в силу присущего ей динамизма возникает необходимость в постоянном совершенствовании уголовно-правовых норм.
Влияние причин общественно-опасных деяний на процесс криминализации носит сложный характер. С одной стороны, эти причины служат одним из оснований установления уголовно-правового запрета, с другой стороны, криминализация того или иного деяния порождает необходимость изучения причин уже не просто антиобщественного поведения, а преступления. «От официального общества, — как сказал К. Маркс, — до некоторой степени зависит квалификация некоторых нарушений установленных им законов как преступлений или только как проступков» [14. С. 234—235].
Таким образом, субъективная оценка законодателем негативных явлений в действительности должна адекватно отражать объективные социальные основания нормотворчества и в их числе — комплекс каузально-следственных зависимостей, так как с момента принятия уголовно-правовой нормы причины общественно опасных деяний уже будут рассматриваться как причины преступлений.
Как же осуществляется учет причин общественно опасных деяний в процессе их криминализации и можно ли прогнозировать эффективность уголовно-правовой нормы, зная характер причин, лежащих в основе криминализируемых деяний?
Уголовно-правовая репрессия есть важное, но далеко не единственное и даже не главное средство борьбы с преступностью. Криминализация и пенализация общественно-опасных деяний не могут сами по себе устранить или сократить объективные причины конкретных преступлений, не говоря уже о причинах преступности в целом. Уголовно-правовая репрессия в ее чистом виде, если она не подкреплена другими (экономическими, организационными, идеологическими) мерами воздействия, не способна проникнуть на уровни, где залегают глубинные пласты причин, порождающих преступления. С помощью одного лишь уголовного права ни ликвидировать преступность, ни искоренить причины преступлений невозможно [2. С. 70].
«Невозможно, пишет П.С. Тоболкин, — что социальный характер причин преступности, предопределяя объективную необходимость и возможность уголовно-правового регулирования, вместе с тем не может не влиять на его пределы и эффективность» [12. С. 58].
Думается, вывод, сделанный П.С. Таболкиным в результате его исследований, абсолютно точен, так как нельзя упускать из виду, что причины многих преступлений до сих пор глубоко не изучены. Конечно, можно лечить болезнь, даже не зная причин, ее вызывающих. Но считать такое лечение радикальным и эффективным было бы крайне опрометчиво. Учет в процессе криминализации рассматриваемого основания предполагает выяснение двух взаимосвязанных вопросов: возможна ли борьба с общественно-опасными деяниями неуголовно-правовыми средствами, если нет, осуществимо ли эффективное воздействие на него мерами уголовной репрессии. Сформулированное Г.А. Злобиным правило гласит: «Криминализация деяния уместна тогда, и только тогда, когда нет и не может быть нормы, достаточно эффективно регулирующей соответствующие отношения методами других отраслей права» [4. С. 108].
Из сказанного вовсе не следует, что акт криминализации становится неизбежным, если иных социальных норм недостаточно для надежной охраны общественных отношений. Как справедливо считал А.Б. Сахаров, криминализация не всегда будет оправдана лишь на том основании, что иные меры борьбы с данным деянием не дают желательных результатов [10. С. 86].
Представляется возможным сделать вывод: необходимость учета определенного канала воздействия уголовно-правовой нормы на причинный комплекс, порождающий некоторые виды преступлений.
Криминализируя определенное деяние, являющееся порождением каких-то антиобщественных взглядов, традиций и особенно моделей поведения, право дает антисоциальной модели поведения резко отрицательную оценку со стороны общества, побуждает определенную часть граждан воздерживаться от такого поведения, стимулирует борьбу с таким поведением со стороны общества.
Иными словами, способствует изживанию соответствующего элемента причинного комплекса.
Если норма действует в унисон с социальными, экономическими и другими факторами, она весьма эффективно воздействует на причины соответствующих преступлений, если в противоречие с ними — то оказывается практически неэффективной.
 
Литература
 
1. Анашкин Г.З. Влияние социологических исследований в уголовном праве на совершенствование уголовного законодательства.// Криминология и уголовная политика. — М., 1985. С. 272.
2. Голик Ю.В. Случайный преступник. — Томск, 1984. С. 70.
3. Гришанин П.Ф. Задачи повышения эффективности борьбы с рецидивной преступностью // Советское государство и право. 1983. № 6. С. 73.
4. Злобин Г.А., Келина С.Г. Некоторые теоретические вопросы криминализации общественно опасных деяний // Проблемы правосудия и уголовного права. — М., 1978. С. 108.
5. Карпец И.И. Уголовное право и этика. — М., 1995. С. 83.
6. Коган В.М. Социальный механизм уголовно-правового воздействия. — М., 1994. С. 270.
7. Костарева Т.А. Квалифицирующие обстоятельства в уголовном праве, влияние на дифференциацию ответственности. — М., 1990.
С. 84.
8. Кудрявцев В.Н. Правовое поведение: норма и патология. — М., 1982. С. 278.
9. Похмелкин В.В. Социальная справедливость и уголовная ответственность. — Красноярск, 1990. С. 174.
10. Сахаров А.Б. Перспективы развития советского уголовного права // Советское госу-
дарство и право. 1983. № 7. С. 86.
11. Свери К. Использование конкретных криминологических исследований для выработки политики борьбы с преступностью // Криминология и уголовная политика. — М., 1985. С. 99.
12. Тоболкин П.С. Социальная обусловленность уголовно-правовых норм. — Свердловск, 1993. С. 58.
13. Шапиев С.М. Понятие и содержание уголовной ответственности в истории сотского уголовного права // Вестник ЛГУ. Экономика, философия, право. 1981. № 23. Вып. 4. С. 70—71.
14. Эстрин А.Я. Развитие советской уголовной политики. — М., 1933. С. 234—235.