Определение понятия «правомерность» и концептуальные проблемы защиты прав потерпевшего в российском уголовном судопроизводстве

УДК 343.211:343.131.5

СОВРЕМЕННОЕ ПРАВО №7 2011 Страницы в журнале: 111-116

И.М. ИБРАГИМОВ,

академик Российской муниципальной академии, заслуженный юрист Республики Дагестан

Поскольку  в уголовном судопроизводстве правомерно все то, что позволяет потерпевшему получить гарантии охраны его безопасности и защиты прав и законных интересов,  автор предлагает  внести в УПК РФ поправки с целью законодательного закрепления мер государственной защиты  заявителя, очевидца или жертвы преступления либо иных лиц  еще до возбуждения уголовного дела, а также мер, направленных на признание потерпевшего одновременно и гражданским истцом.

Ключевые слова: правомерность, уголовное судопроизводство, защита прав потерпевшего.

The definition of “legitimacy”  and conceptual problems of protecting the rights of the victim  in the Russian Criminal Procedure

 Ibragimov I.

As in the criminal proceeding lawfully anything that allows the victim to receive guarantees of its security and protection of legitimate rights and interests, the author proposes the amendment of the Code in order to consolidate the legislative measures of the state that the complainant, witness or victim or other persons before the initiation of criminal affairs, as well as measures aimed at recognition of the victim and civil party at the same time.

Keywords: validity, criminal justice, protection of the rights of the victim.

Понятие «правомерность» является ключевым понятием не только в фундаментальной[1], но и в прикладной юриспруденции. Оно выступает основным мерилом соответствия любого государственного законоположения, института и функции права, справедливости и надлежащего правопорядка.

Несмотря на исключительную важность понятия «правомерность» в развитии правовой теории и практики, оно в истории и современной науке права почему-то не нашло полного и однозначного определения. Авторская концепция и определение понятия «правомерность» впервые появились в трудах российского правоведа Б.А. Осипяна, который создал новую всеобъемлющую систему под названием «правометрия» и соответствующий ей метод научного исследования — «межерологию»[2]. Система и метод фундаментальной правовой науки и практики в

достаточной мере раскрыты во многих исследованиях указанного автора, но более цельное научное представление о новой системе и методологии права дано в труде «Дух правометрии, или основание межерологии права»[3].

Правомерным представляется всякое подлежащее государственно-законодательному урегулированию социальное явление, которое соответствует объективным, не зависящим от воли и сознания людей закономерностям общечеловеческих взаимоотношений, при которых относительные и изменчивые воли людей верно и органически сочетаются с абсолютными и неизменными императивами объективных закономерностей жизни, а не просто с так называемыми общепринятыми, договорными международно-правовыми стандартами[4]. Иными словами, не всякая договоренность между правовыми субъектами может стать правомерным положением позитивного закона или поведения, но только та межчеловеческая договоренность, которая не нарушает неизменных равноправных и справедливых человеческих отношений. Именно в этом и заключаются высший духовно-научный смысл и положительное значение краеугольного юридического понятия «правомерность», а также производных от него понятий.

Правомерный закон, на наш взгляд, есть верное и надежное средство надлежащего и реально возможного приближения временной мирской воли государственных деятелей и изменчивых интересов народа к требованиям вневременных и неизменных закономерностей жизни и человеческих отношений. Понятия «закономерный», «правомерный» и «законный» генетически взаимосвязаны, но не тождественны, поскольку закономерными могут быть не только правовые, но и любые иные явления природного и социального бытия, не обязательно установленные законом.

Каковы же суть и содержание понятия «правомерность» в рамках российского уголовного судопроизводства? Представляется, что в уголовном судопроизводстве правомерно все то, что позволяет его участникам в полной мере раскрыть и реализовать свои возможности при совершении правосудия. В частности, это касается законодательных и правоприменительных гарантий, нацеленных на охрану безопасности и защиту прав и законных интересов людей и организаций, пострадавших от преступлений, а также подозреваемых, обвиняемых, подсудимых, адвокатов, дознавателей, следователей, прокуроров и т. д. Реализация указанных гарантий участников уголовного судопроизводства осуществляется государством путем законодательного закрепления их прав и полномочий при осуществлении уголовного судопроизводства. Степень совершенства такого закрепления свидетельствует об уровне соответствия законодательства высокому статусу личности и личностных ценностей.

Принципы общечеловеческой и личностной ценностей и гарантий защиты достоинства личности в уголовном судопроизводстве современной России определены конституционным положением о том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, что государство обязуется признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина (ст. 2 Конституции РФ).

В статье 7 УПК РФ определено назначение уголовного судопроизводства, которое состоит в защите прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступления, а также личности от незаконного необоснованного обвинения, осуждения ограничения ее прав и свобод.

Определение понятия правомерности защиты прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства непосредственно связано с тем, насколько уголовно-процессуальное законодательство отвечает общечеловеческим ценностям, которыми объективно наделена личность, насколько регулирование процессуальных правоотношений способствует реальному сближению воли и интересов государства и власти.

Следует отметить, что российскому законодателю не удалось в полной мере реализовать поставленную в п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК РФ задачу по приоритетной защите достоинства, конституционных и процессуальных прав людей, страдающих от различных преступлений.

Для разработки действенной системы уголовно-процессуальных гарантий безопасности и защиты прав и законных интересов участников уголовного процесса необходимо изучить и использовать на практике духовный, научный и исторический опыт развития отечественного и зарубежного уголовного и уголовно-процессуального правосознания, законодательства и правоприменительной практики. Следует разумно заимствовать новейшие концептуальные достижения передовых государств и международного права в данной сфере.

Для обеспечения справедливой состязательности сторон уголовного судопроизводства необходимо законодательное установление и реальное осуществление принципа целесообразной соразмерности их процессуальных прав и обязанностей, равно как и всех остальных участников уголовного процесса. Только это может обеспечить оптимальные условия для выявления истинных обстоятельств по уголовному делу и вынесения справедливого решения судом. Правомерные возможности защиты прав и законных интересов всех участников уголовного процесса могут быть выявлены посредством существенного переосмысления их статуса.

На примере одного из участников уголовного процесса — потерпевшего — попытаемся показать полезность понятия «правомерность» в совершенствовании действующего уголовно-процессуального законодательства и практики уголовного судопроизводства.

Под правомерными возможностями гарантии безопасности и защиты прав и законных интересов потерпевшего подразумеваются его права, которые не только установлены законом, но и не запрещены и не ограничены им, и потому согласно идее права и понятию «правомерность» могут быть реализованы в уголовном процессе как со стороны самого потерпевшего и его представителя, так и со стороны правоохранительных и судебных органов государства. Понятия безопасности и защиты прав потерпевшего включают в себя их беспрепятственную реализацию и безотлагательное и полное восстановление посредством законодательно предусмотренных, а также не запрещенных законом досудебных и судебных процедур.

Если работники правоохранительных органов по тем или иным причинам не выполняют своих обязанностей по охране и реализации прав потерпевшего, то последний должен иметь право и возможность самостоятельно или через представителей защищать свои процессуальные и субстанциональные[5] права и интересы. Неправомерное лишение доступа потерпевшего к правосудию может быть обусловлено не только действиями участников судопроизводства, но и законодательными пробелами и погрешностями.

Для решения проблемы обоснованного, беспрепятственного и своевременного доступа лиц, пострадавших от преступлений, к правосудию на основании и во исполнение требований, установленных ч. 1 ст. 46 и ст. 52 Конституции РФ, в ст. 5 УПК РФ следует внести дополнение, раскрывающее понятие «потерпевший». Вместе с этим ч. 1 ст. 42 УПК РФ следует изложить в новой редакции: «Потерпевшим является любое физическое лицо, которому в результате совершения преступления либо злоупотребления властью причинен или мог быть причинен физический, материальный или моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу или деловой репутации. При наличии достаточных признаков преступления, выявлении непосредственной угрозы причинения реального или возможного вреда лицу, заявившему о готовящемся или уже совершенном против него преступлении, орган дознания, дознаватель или следователь обязаны не позднее десяти суток со дня возбуждения уголовного дела вынести постановление о признании пострадавшего от преступления в качестве потерпевшего».

Наряду с понятием «потерпевший» в ст. 5 УПК РФ необходимо ввести неразрывно связанное с ним понятие «вред, причиненный преступлением» (поскольку такой вред существенно отличается от всякого иного способа причинения вреда, предусмотренного в гражданском и гражданско-процессуальном законодательстве): «вред, причиненный в результате совершения предусмотренного законом противоправного и общественно опасного деяния (действия или бездействия), способы и последствия возмещения которого установлены нормами уголовного, уголовно-процессуального, гражданского и гражданско-процессуального законодательства».

В УПК РФ необходимо внести идею самостоятельной защиты потерпевшими своих конституционных и процессуальных прав и личной безопасности всеми способами, которые не запрещены действующим законодательством. Такой подход вполне соответствует духу и содержанию ст. 45 Конституции РФ.

В статьи 221, 223 и 226 УПК РФ также следует внести ряд уточнений и поправок, касающихся оснований и сроков юридического признания пострадавших от преступлений лиц в качестве потерпевших.

Эти основные и иные, производные от них законодательные поправки в УПК РФ нацелены на то, чтобы каждое пострадавшее от преступления лицо могло получить беспрепятственный доступ к правосудию и имело возможность реализовать свои конституционные гарантии в качестве равноправного участника уголовного судопроизводства. Нелегко, к примеру, понять, почему российское законодательство, с одной стороны, устанавливает определенные сроки для предъявления обвинения и производства предварительного следствия, а с другой стороны, не оговаривает достаточных оснований и момент признания лица, пострадавшего от преступления, в качестве потерпевшего. Такие важные с точки зрения права и уголовного судопроизводства вопросы должны быть решены только на законодательном уровне и с учетом конституционного статуса потерпевшего.

Статьи 144, 145 и 148 УПК РФ, предусматривающие процедуру и порядок принятия решения об отказе в возбуждении уголовного дела, должны, на наш взгляд, быть дополнены следующим положением: «Если органу дознания, дознавателю и следователю не удалось убедить заявителя в том, что он добросовестно заблуждается о совершенном против него преступлении, то они до принятия решения по результатам рассмотрения заявления обязаны принять все меры по тщательной проверке представленных заявителем доказательств в подтверждение признаков и следов преступления (сведений, документов, предметов и других вещественных доказательств), произвести необходимое освидетельствование заявителя, а также судебную экспертизу представленных заявителем предметов, которые могут быть основаниями для возбуждения уголовного дела и допуска заявителя к участию в уголовном процессе в качестве потерпевшего. Заявитель при этом предупреждается о том, что после письменного отказа от признания себя в качестве добросовестно заблуждавшегося, юридического признания его потерпевшим и допуска его к участию в уголовном судопроизводстве он обязан будет возместить все судебные расходы в случае, если суд вынесет окончательное решение о его добросовестном заблуждении». В таком случае, если дознаватель или следователь все же не найдут оснований для возбуждения уголовного дела, они в своем постановлении будут обязаны подробно мотивировать, почему результаты освидетельствования заявителя и судебной экспертизы предметов, представленных им в качестве вещественных доказательств совершенного преступления (приготовления или покушения), не указывают на признаки того или иного преступления. Результаты досудебной оценки признания или непризнания пострадавших от преступления лиц в качестве потерпевших должны быть тщательно проверены судом, за которым — и только за ним — должно быть оставлено право окончательного решения вопроса.

Часть 5 ст. 125 УПК РФ необходимо дополнить положением о том, что правонарушения, которые допущены дознавателем, следователем или прокурором, повлекшие существенное нарушение конституционных прав и свобод человека или иные необратимые последствия, должны быть исправлены не самими «правонарушителями», а иными должностными лицами соответствующего уровня или вышестоящими должностными лицами. В связи с этим предлагаем в статьи 63 и 125 УПК РФ внести изменения и дополнения, не допускающие повторного участия в процессе по соответствующему материалу того же должностного лица, осуществлявшего уголовное судопроизводство, чьи решения и действия (бездействие) признаны судом в порядке ст. 125 УПК РФ незаконными и необоснованными.

Часть 7 ст. 125 УПК РФ закрепляет, что принесение жалобы потерпевшим на решение, действие или бездействие представителей правоохранительных органов не приостанавливает производство обжалуемого решения, действия или бездействия, если это не найдет нужным сделать орган дознания, дознаватель, следователь, руководитель следственного органа, прокурор или судья. Возникает вопрос: если жалоба заявлена на приостановление неправомерного бездействия, которое может привести к необратимым и невосполнимым последствиям, то как должен поступить суд? Представляется, что в закон необходимо внести поправку о том, что исполнение обжалуемого решения представителей правоохранительных органов должно быть приостановлено судом до принятия окончательного решения, если оно, по мнению суда (и только его), может иметь необратимые и невосполнимые последствия. Во всех подобных случаях действующее законодательство должно  умерить «усмотрительный» произвол работников правоохранительных органов, предоставить больше возможностей потерпевшим иметь беспрепятственный доступ к правосудию и посредством суда самостоятельно защищать свои достоинство, конституционные права и законные интересы.

Российское уголовно-процессуальное законодательство не содержит четкого порядка представления и получения доказательств посредством составления соответствующего протокола, хотя в законодательстве других государств имеются специальные разделы, посвященные решению подобных вопросов[6]. Предлагаем установить в российском уголовно-процессуальном законодательстве четкий порядок представления и приобщения к материалам уголовного дела не только вещественных, но и других письменных доказательств по делу. В связи с этим ст. 87 УПК РФ следует назвать «Правила представления, проверки и приобщения к делу доказательств» и подробно описать в ней порядок представления, проверки и приема любых сведений и вещей, которые могли бы стать доказательствами по делу.

В УПК РФ должны быть внесены уточнения, направленные на выравнивание процессуальных возможностей сторон защиты и обвинения в уголовном процессе, в частности путем предоставления им права самостоятельно собирать доказательства, которые они представляют суду для проверки, оценки и вынесения решения по делу (англосаксонская модель судебного производства)[7]. Поэтому в п. 4 ч. 2 ст. 42 и в ч. 2 ст. 86 УПК РФ необходимо внести дополнение о правомерных способах и возможностях потерпевшего и его представителя собирать доказательства, наравне с адвокатом обвиняемого и подсудимого. Иными словами, потерпевший и его представитель помимо прочих указанных в законе возможностей должны иметь право собирать и представлять доказательства. Они также должны иметь равные процессуальные права по привлечению специалиста в соответствии со ст. 58 УПК РФ при получении предметов, документов и иных несекретных сведений, при опросе лиц с их согласия, при истребовании справок и прочих документов от органов государственной власти и органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций.

В законодательном урегулировании вопросов процедуры собирания и представления доказательств (ст. 86 УПК РФ и п. 3 ст. 6 Федерального закона от 31.05.2002 № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (далее — Закон об адвокатуре)) обнаруживаются существенные противоречия, подлежащие устранению. В части 1 ст. 86 УПК РФ среди участников уголовного судопроизводства, которые уполномочены собирать доказательства, не указаны ни сторона защиты, ни потерпевшая сторона, упомянутые в ч. 2 данной статьи. В соответствии со статьями 42, 44, 46, 47 и 54 УПК РФ потерпевший и гражданский истец, подозреваемый, обвиняемый, гражданский ответчик имеют право только представлять, а не собирать доказательства.

Если сравнить указанные нормы с ч. 2 ст. 86 УПК РФ, то выясняется, что этим же участникам процесса предоставлено право собирать и представлять письменные документы и предметы для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательств. В соответствии с ч. 3 ст. 86 УПК РФ правом собирания доказательств по уголовному делу наделен только защитник обвиняемого. Однако согласно п. 3 ст. 6 Закона об адвокатуре адвокат вправе собирать сведения, необходимые для оказания юридической помощи, а также собирать и представлять предметы и документы, которые могут быть признаны вещественными и иными доказательствами.

Таким образом, уголовно-процессуальное законодательство, вопреки понятию «правомерность» и здравому смыслу, не содержит четкой процедуры, которая предусматривала бы право потерпевшего собирать и представлять доказательства в уголовном процессе, хотя для защитника обвиняемого и подсудимого такая возможность в какой-то мере предусмотрена. Поэтому целесообразно предоставить потерпевшему такие же равные процессуальные права по собиранию доказательств, какие имеет адвокат обвиняемого и подсудимого, поскольку это соответствовало бы конституционно закрепленному принципу состязательности сторон в уголовном судопроизводстве.

Также считаем не совсем правомерным законодательное установление исчерпывающего перечня способов получения доказательств, поскольку ни потерпевшие, ни их адвокаты не являются должностными лицами, представляющими государственные органы, и потому вольны в целях защиты своих прав и законных интересов собирать доказательства всеми способами, которые не запрещены законом. Такая правовая позиция установлена в ч. 2 ст. 45 Конституции РФ. С учетом этого в ч. 3 ст. 86, ч. 2 ст. 42 УПК РФ и в ст. 6 Закона об адвокатуре необходимо внести поправки, закрепляющие право потерпевшего и его представителя собирать и представлять доказательства правомерными, не запрещенными законом способами, не ограничивая при этом возможности и способы собирания доказательств, а также право участия потерпевшего и его представителя в следственных действиях. Также необходимо исключить из п. 9 ч. 2 ст. 42 УПК РФ слова «с разрешения следователя или дознавателя».

Следует заметить, что иметь квалифицированного представителя в уголовном судопроизводстве вправе не только несовершеннолетние или физически и психически несамостоятельные потерпевшие (как это установлено ч. 2 ст. 45 УПК РФ), но и вообще все потерпевшие, которые пожелают иметь защитника своих прав и интересов. При этом оплата юридической помощи, оказанной адвокатом в ходе уголовного судопроизводства, должна производиться из средств федерального бюджета или специально созданных общественных фондов, особенно в тех случаях, когда исполнить решение суда о возмещении потерпевшему таких затрат в соответствии с п. 13 ч. 1 ст. 299 и п. 3 ч. 1 ст. 309 УПК РФ по тем или иным причинам невозможно. В связи с этим предлагаем внести уточнения в ч. 2 ст. 45 УПК РФ, закрепив в ней право потерпевшего иметь юридически квалифицированного представителя-защитника в уголовном судопроизводстве, а также дополнить ст. 131 УПК РФ положением, предусматривающим оплату услуг адвоката по оказанию юридической помощи потерпевшему.

В статьях 42, 45 и 198 УПК РФ следует закрепить право на участие потерпевшего и его представителя-адвоката при назначении и производстве судебных, в том числе комплексных, экспертиз, так как без высшего юридического образования и соответствующего правоприменительного опыта невозможно правильно определить необходимые случаи назначения экспертиз, равно как и адекватно оценить их результаты. Следует дополнить ч. 1 ст. 198 УПК РФ после слов «его защитник» словами «потерпевший, его законный представитель и представитель», а также внести соответствующие поправки в статьи 42 и 45 УПК РФ.

Особую актуальность сегодня приобрели вопросы реализации прав потерпевшего в процессе применения в отношении обвиняемого, подозреваемого в совершении преступления мер процессуального принуждения, в том числе при возбуждении и рассмотрении судом ходатайства об избрании в отношении подозреваемого и обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу. Следует отметить, что согласно ч. 3 ст. 108 УПК РФ правом определения целесообразности и необходимости избрания в отношении подозреваемого или обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу, а также возбуждения такого ходатайства перед судом и участия в судебном заседании наделены следователь с согласия начальника следственного органа и дознаватель с согласия прокурора.

Потерпевший таким правом обращения не обладает; не являясь участником процесса рассмотрения ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, не может и участвовать в судебном заседании; не наделен правом (а скорее всего, лишен его) обжалования судебного решения об отказе в избрании меры пресечения и последующего участия при рассмотрении дела в апелляционном, кассационном и надзорном порядке.

Аналогично неправомерное ограничение уголовно-процессуальным законодательством права потерпевшего на возбуждение ходатайства о применении в отношении обвиняемого (подозреваемого) иных мер процессуального принуждения — таких, к примеру, как наложение ареста на имущество (статьи 115 и 116 УПК РФ), временное отстранение от должности (ст. 114 УПК РФ), а также на участие в судебном заседании при рассмотрении указанных вопросов судом первой инстанции и пересмотре судебных решений судами апелляционной, кассационной и надзорной инстанций. Этот пробел законодательства приводит к неправомерному ограничению конституционных прав потерпевшего на доступ к правосудию. С учетом изложенного предлагается внести в статьи 42, 108, 115 и 116 УПК РФ положения, закрепляющие право потерпевшего на возбуждение перед судом ходатайства о применении мер процессуального принуждения в отношении обвиняемого, подозреваемого в совершении преступления, а также на участие потерпевшего в судебном заседании при рассмотрении таких ходатайств.

Что касается мнения потерпевшего о степени опасности своего обидчика, об обстоятельствах совершенного против него преступления и о принятии той или иной меры своей безопасности, в том числе и меры пресечения в отношении подозреваемого или обвиняемого, то оно должно быть законодательно учтено, а его соблюдение — вменено в обязанность лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство. Без соответствующей законодательной поправки ч. 3 ст. 11, ст. 97 и ч. 9 ст. 166 УПК РФ личная безопасность и права потерпевших и свидетелей не могут быть гарантированы в полной мере.

В соответствии с п. 2 ст. 2 Федерального закона от 20.08.2004 № 119-ФЗ «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного процесса» (далее — Закон о защите) меры государственной защиты могут быть также применены до возбуждения уголовного дела в отношении заявителя, очевидца или жертвы преступления либо иных лиц, которые способствуют предупреждению или раскрытию преступления. Представляется, что в данном положении закона слово «могут» лучше заменить словом «обязаны», поскольку если дознаватель, следователь, прокурор, суд, сознавая достаточно высокую вероятность реальной угрозы в отношении заявителя, до возбуждения уголовного дела не приняли необходимых мер для гарантии его личной безопасности и по этой причине заявитель был убит или ранен предполагаемыми преступниками или их сообщниками, то перечисленные работники правоохранительных органов должны быть привлечены к юридической ответственности за преступное бездействие и халатность. В связи с тем что упомянутое правило Закона о защите не закреплено в УПК РФ, предлагаем ч. 3 ст. 11 УПК РФ дополнить положением о том, что указанные меры государственной защиты в отношении заявителя, очевидца или жертвы преступления либо иных лиц, которые способствуют предупреждению или раскрытию преступления, в необходимых случаях должны быть применены до возбуждения уголовного дела. Статью 166 УПК РФ следует дополнить частью 10 следующего содержания: «При наличии оснований для применения мер безопасности, предусмотренных частью третьей статьи 11 настоящего Кодекса, в отношении потерпевшего, его представителя, свидетеля, их близких, родственников, все материалы, содержащие анкетные данные указанных защищаемых лиц, изымаются из уголовного дела и приобщаются к материалам уголовного дела в порядке, предусмотренном частью девятой настоящей статьи. Все последующие, а при необходимости и повторные процессуальные действия с участием указанных защищаемых лиц проводятся с использованием псевдонимов».

В целях своевременного принятия мер, направленных на обеспечение гражданского иска, в ст. 44 УПК РФ следует внести изменения, устанавливающие, что лицо, которому причинен имущественный вред, одновременно с признанием его в качестве потерпевшего признается гражданским истцом.

В части 7 и 8 ст. 246 УПК РФ следует внести дополнения, предусматривающие необходимость обязательного учета судом мнения потерпевшего и его представителя при принятии решения в случаях, когда государственный обвинитель на судебном заседании полностью или частично отказался от обвинения либо изменил обвинение в сторону смягчения. Для указанных случаев в ст. 246 УПК РФ должно быть закреплено право потерпевшего на участие в судебном разбирательстве дела с поддержанием обвинения, от которого государственный обвинитель отказался. Одновременно должна быть закреплена и обязанность суда продолжить по ходатайству потерпевшего и с его участием судебное разбирательство и вынести решение по обвинению, поддержанному потерпевшим. В противном случае потерпевший и его представитель фактически окажутся в положении, при котором они не способны повлиять на ход судебного разбирательства и обеспечить доступ к правосудию.

Библиография

1 См.: Осипян Б.А. Некоторые важные проблемы фундаментальной юриспруденции // Представительная власть — XXI век. 2005. № 4.

2 См.: Он же. Понятие правометрии, или межерологии права // Государство и право. 2005. № 8; Он же. Трансформация права в закон: духовные, научные и практические аспекты // Там же. 2006. № 8; Он же. Идея саморазвивающейся правовой системы // Журнал российского права. 2004. № 4; Он же. Корень понятия «правомерность» // Современное право. 2008. № 1 и др.

3 См.: Он же. Дух правометрии, или основание межерологии права. — М., 2009.

4 См.: Он же. Корень понятия «правомерность». С. 24.

5 Реальное возмещение причиненного ему морального, физического и материального вреда.

5 Например, глава 24 «Представление предметов и документов» и глава 25 «Приобщение к делу предметов и документов в качестве вещественных доказательств и письменных документов» УПК Республики Узбекистан.

6 См.: Лупинская П.А. Высокое политическое значение уголовного судопроизводства // LEX RUSSICA: Науч. тр. МГЮА им. О.Е. Кутафина. 2008. № 2. С. 293.