Оптимальность уголовного наказания как составляющая его справедливости

УДК 343.24

Страницы в журнале: 137-141 

Б.Б. ГАЛИЕВ,

кандидат юридических наук, профессор кафедры права Кустанайского филиала Челябинского государственного университета, член Кустанайской областной коллегии адвокатовn bbgaliev@mail.ru

Рассматриваются вопросы, связанные с проблемой назначения оптимального наказания как составляющей его справедливости. Вместе с тем наказание и его назначение исследуются не только с позиций правовых, но и нравственных, в контексте дилеммы: уголовное наказание — социальное благо или вынужденное зло?

Ключевые слова: наказание, справедливость, оптимальность, социальное благо, вынужденное зло.

Optimality of criminal punishment as the component of its justice

Galiev B.

The problems associated with the problem of optimal assignment of punishment as part of its equity. However, punishment, and its purpose is not only studied from the standpoint of legal, but moral, in the context of the dilemma of “social good or evil”.

Keywords: punishment, justice, optimality, collective goods, forced evil.

Понятие наказания раскрывается законодателем в ст. 43 УК РФ, но при реализации уголовной ответственности чаще всего возникает проблема назначения конкретной меры наказания, не определенной в УК РФ. Назначение обоснованного, а следовательно, справедливого наказания является краеугольным камнем уголовной политики государства в сфере уголовного судопроизводства, ибо вопрос стоит об установлении золотой середины относительно вида и размера наказания, к которому лояльно отнеслось бы общество и которое с пониманием было бы воспринято подсудимым. Фактически суд должен принять относительно наказания соломоново решение, оптимальное с точки зрения добра и зла. В статье 60 УК РФ сформулированы общие начала назначения наказания, но, по мнению Т. Непомнящей, это не что иное, как правила назначения наказания. Говоря о необходимости разработки единых критериев назначения наказания, она относит к таковым учет судами распространенности преступлений, характера и степени общественной опасности деяния и личности виновного[1]. Справедливости ради следует отметить, что наряду с назначением наказания УК РФ дает возможность суду применить к виновному лицу и другие, более гуманные меры воздействия: освобождение от уголовной ответственности или наказания, условное осуждение, отсрочку исполнения наказания, иные меры уголовно-правового характера, наказания, не связанные с лишением или ограничением свободы.

Складывается впечатление, что назначение реального, пусть даже справедливого наказания действительно расценивается в качестве не социального блага, а вынужденного зла, когда иное попросту невозможно. По этому поводу Г. Хохряков заметил: «Отношение к наказанию как ко злу поставит перед обществом и юристами две задачи: заставить думать о мере зла и обратиться к интенсивному поиску других мер воздействия на преступника»[2].

В связи с этим вызывает интерес статья представителей Оксфордского университета Э. Даффа и Д. Гарланда «Размышления о наказании», где, обсуждая философские и социологические аспекты наказания, авторы отмечают, что наказание требует обоснования и оправдания именно потому, что оно проблематично в моральном смысле. Данная публикация обширна, и в рамках настоящей статьи нет возможности рассмотреть все изложенные в ней аспекты. Анализируя различные политические теории, оправдывающие государственное наказание, авторы приходят к одному из выводов, что для оправдания института государственного наказания надо доказать не то, что с помощью наказания можно достичь некой благой общественной цели, а то, что этой благой цели государство вправе добиваться именно с помощью подобного метода. По их мнению, разгоревшиеся в последние годы дискуссии подвергли сомнению право государства с помощью наказания добиваться морального порицания или просвещения правонарушителя, равно как и перевоспитания конкретных правонарушителей и их социальной реабилитации, что в ином контексте как раз может показаться весьма желательным. Они также ссылаются на М. Фуко, давшего, с их точки зрения, самый подробный и авторитетный социальный анализ современной пенологии. М. Фуко полагает, что тюрьма не способна решить свои специфические пенитенциарные задачи, ибо очень мало свидетельств того, что железная дисциплина и безупречный порядок даже в образцовом пенитенциарном учреждении оказывают сколько-нибудь заметное воздействие на поведение заключенных после освобождения, а дисциплинарные принципы, на которых основана тюрьма, ныне настолько глубоко укоренились в наших социальных институтах и культуре, что очень трудно представить себе сколько-нибудь серьезную альтернативу тюрьме. Более того, в отличие от высшей меры наказания — смертной казни, скрытность тюремного быта служит гарантией того, что практика применения страданий и боли за тюремной решеткой в достаточной мере «оздоровлена» и незаметна, чтобы вызвать к себе вполне терпимое отношение общества, с лицемерным притворством осуждающего насилие[3]. С высказанным мнением можно согласиться лишь отчасти, так как тюрьме и другим видам пенитенциарных учреждений нет и не может быть альтернативы в отношении лиц, совершающих тяжкие и особо тяжкие преступления против личности, а также иные преступления, сопряженные с насилием, и это единственное средство оградить общество от лиц, представляющих повышенную социальную опасность. В этом случае дискуссия на тему «Наказание есть благо или зло?» будет попросту некорректной.

Весьма интересные суждения по этому поводу высказывает Я. Гилинский, предлагая рассматривать сам уголовно-правовой запрет как криминогенный фактор. Автор полагает: власти и органы правопорядка с удовольствием следуют «пожеланиям трудящихся», усиливая репрессивность наказаний и расширяя сферу недозволенного, запрещенного. Конечно, общество не может мириться с насильственными преступлениями, опасными преступлениями против собственности (кражами, грабежами, разбоями и др.), и государство вполне обоснованно запрещает их под страхом уголовного наказания. Но все ли нежелательное поведение следует запрещать? И не порождает ли иной запрет более тяжких последствий, нежели само запрещаемое явление? Все виды девиантности, включая преступность, суть социальные конструкты. В связи с этим Я. Гилинский приводит ряд аргументов: запрет на продажу алкогольных изделий — криминогенный фактор, провоцирующий контрабанду, подпольное производство алкоголя, самогоноварение и расширяющий поле деятельности организованной преступности; запрет игорного бизнеса породил сеть подпольных заведений, рост рынка коррупционных услуг; зарегулированность, чрезмерная деликтолизация и криминализация экономической деятельности лишь способствует бурному развитию теневой, полулегальной и криминальной экономики; коррупция возникает, формируется и приобретает тотальный характер именно на основе бесчисленных запретов, обойти которые жизненно необходимо, а возможно лишь с помощью взятки. С позиции Я. Гилинского, всякий запрет должен иметь серьезные основания: есть виды деятельности, подлежащие запрету ради существования и безопасности других людей и общества в целом. Другое дело — каков объем действительно опасных деяний. Пока и поскольку существует то, что правом или моралью (обычаем, традицией) определено как нежелательное, запрещенное «отклонение», существуют и факторы, влияющие на состояние и динамику девиантных проявлений. По утверждению Я. Гилинского, почти не исследовался такой объективно-субъективный фактор, как сам правовой или моральный запрет. Хотя нередко именно он выходит на первое место в так называемом причинном комплексе. По мнению автора, ни одну социальную проблему в принципе невозможно решить путем запретов и репрессий, на ситуацию возможно повлиять лишь изменением социальных условий, порождающих ее[4].

Увязывая сказанное с проблемой справедливости наказания, можно сделать вывод: если запрет служит значимым криминогенным (девиантогенным) фактором, то наказание, назначенное за его нарушение, не следует расценивать как социальное благо, скорее, наоборот.

Говоря о наказании в контексте блага или зла, нельзя сбрасывать со счетов и такое обстоятельство, как вопрос о сущности самих судей. Исходя из сложившихся стереотипов, судья должен быть объективен, беспристрастен и мудр, но, к сожалению, действительность далека от ожиданий. В. Курченко, имеющий прямое отношение к судейскому корпусу, в своей статье привел результаты анкетирования судей, прокуроров и адвокатов по вопросам назначения наказания. Почти все респонденты (65% судей, 64% прокуроров и 60% адвокатов) признали назначение наказания подсудимому одной из самых трудных обязанностей судей. Среди прочих вопросов анкеты нас заинтересовали следующие:

1) судье не нравится подсудимый, его внешний вид и т. п. Отразится ли этот фактор при выборе наказания? 94% судей и 75% прокуроров ответили отрицательно, но это вполне объяснимо. 80% адвокатов утверждали, что этот фактор негативно отражается при назначении наказания;

2) имеет ли какое-либо значение настроение судьи на определение наказания? 97% прокуроров и 85% судей ответили, что не имеет. Однако 94% адвокатов дали положительный ответ.

Кроме того, 88% судей, 75% прокуроров и 93% адвокатов подчеркнули, что если подсудимый ведет себя в судебном заседании дерзко и вызывающе, то такое поведение, безусловно, влечет за собой назначение судом более сурового наказания, чем в обычных условиях; если подсудимый подросток бравирует перед сверстниками, желая показать себя «героем», 45% прокуроров и 75% адвокатов отмечали, что и такое поведение несовершеннолетнего повлияет на выбор более строгого наказания. Сами же судьи были единодушны (87%) и дали отрицательный ответ, исключив влияние данного обстоятельства на выбор наказания[5]. Думается, если назначенное наказание (неоправданно суровое или мягкое) было обусловлено вышеприведенными обстоятельствами, то, несомненно, его можно уверенно отнести к категории зла, а не блага.

А. Яковлев, исследуя социально-психологические детерминанты личности неосторожного преступника, предлагает рассматривать ее через анализ таких структурных элементов, как:  1) психофизиологические качества (тип темперамента, способности, особенности мышления); 2) социально-психологические качества (убеждения, знания, взгляды, интересы, социальные ориентации, умения, навыки, привычки); 3) социально-демографические качества (пол, возраст, образование, социальное положение, род занятий, семейное положение, место жительства)[6]. Представляется, что предложенная схема актуальна и при изучении личности лиц, совершающих умышленные преступления. Ведь при назначении наказания важно исследовать истоки, вероятные причины социально-негативной деформации личности. Мы уже говорили о том, что поиск справедливой меры наказания — самый сложный момент любого судебного разбирательства, синтезирующий все доводы, вытекающие из состязания участников процесса. Прокурор и защитник выложили на чаши весов свои аргументы, а Фемида без погрешностей должна взвесить все за и против, учесть все тонкости и нюансы.

Арсенал средств установления истины в уголовном судопроизводстве достаточно широк, но и он требует постоянного совершенствования и развития. На наш взгляд, суду следует чаще прибегать к судебно-психологической экспертизе, которая, как правило, проводится в комплексе с судебно-психиатрической лишь при расследовании и рассмотрении дел по преступлениям несовершеннолетних. Однако в уголовном процессе, на любом этапе которого в центре внимания находится человек со всеми его индивидуально-психологическими особенностями, их игнорирование либо недооценка может серьезно затруднить поиски истины. Нельзя сказать, что индивидуально-психологические особенности не учитываются следователем или судом, но происходит это на основе профессионального или житейского опыта. Именно в таких случаях особенно остро ощущается потребность в проведении судебно-психологической экспертизы, которая изучает главным образом проявления психики человека, не выходящие за пределы нормы. В данном случае весьма важна, например, направленность исследования на анализ индивидуального сознания в момент совершения поступка или поведения человека, и это является необходимой составляющей для оптимального определения меры наказания. Нередко при назначении судебно-психиатрической экспертизы экспертам поручается изучение вопросов, имеющих отношение исключительно к компетенции психологов. Давно уже установлено, что психология и психиатрия — самостоятельные области знания, и сами психиатры при постановке диагноза нередко привлекают психологов, так как диагностика индивидуально-психологических особенностей личности относится к компетенции эксперта-психолога. Поскольку понятие «преступник» включает в себя и дефиницию «личность», суд должен изучать все особенности личностных реакций на правонарушение (арест, наказание и т. д.), чтобы назначить правонарушителю индивидуальное, целесообразное наказание. Перед судебно-психологической экспертизой не может ставиться задача, связанная с назначением наказания. Это дело суда. Однако результаты экспертизы — неоценимая помощь суду в установлении истины и выборе правильной, взвешенной меры наказания.

Сейчас все решает субъективный подход суда, а последний состоит из живых людей. Есть еще одно немаловажное обстоятельство, имеющее прямое отношение к рассматриваемому вопросу: прокурор просит суд назначить наказание с точки зрения обвинения, адвокат — с точки зрения защиты. Суд, как правило, обращает больше внимания на доводы стороны обвинения, порой чисто символически уменьшив запрошенную обвинителем меру наказания. В то же время практически все согласны с тем, что чрезмерно суровое либо чересчур мягкое наказание — одинаково плохо. Поэтому мы полагаем, что существует настоятельная необходимость создания в судебном процессе дополнительной ступени перед назначением наказания. Специалисты с профессиональной точки зрения дали бы исчерпывающие рекомендации при выборе вида и размера наказания. На наш взгляд, можно было бы предусмотреть участие экспертов-психологов на стадии предварительного следствия, когда решается вопрос об избрании меры пресечения, когда уже срабатывает психологическое восприятие этого акта правонарушителем.

Да, это хлопотно и затратно, но если открыто провозглашен принцип приоритета прав и интересов личности, пусть даже преступившей закон, это не должно оставаться очередной декларацией.

Библиография

1 См.: Непомнящая Т. Мера наказания: понятие и критерии ее определения судом // Уголовное право. 2003. № 1. С. 42.

2 Хохряков Г. Уголовное наказание: благо или зло? // Вестн. ВС СССР. 1991. № 9. С. 3.

3 См.: Дафф Э., Гарланд Д. Размышления о наказании // URL: http://www.index.org.ru/journal/18/18-daffgar.html

4 См.: Гилинский Я. Запрет как криминогенный фактор, или Всякое ли зло нужно запрещать // URL: http://www.index. org.ru/ journal/30/25-gilinski.html

5 См.: Курченко В. Психолого-юридические аспекты назначения наказания // Уголовное право. 2003. № 4. С. 120—121.

6 См.: Яковлев А. Социально-психологические детерминанты личности неосторожного преступника // Там же. № 2. С. 110.